Позже, спустя годы, жизнь заставит Лакапина быть жестоким к своим врагам и недругам империи. Он любыми средствами станет раскрывать против императора и себя заговоры. Но Багрянородному не в чем будет упрекнуть Лакапина по отношению к себе.
Четыре дромона и пять памфил уже вышли из бухты Золотой Рог. На них уже всё было готово к плаванию: гребцы сидели за вёслами, воины расположились на палубах. Суда ждали на рейде императорский дромон "Никея". Он стоял у высокого причала. На его палубах выстроились воины во главе с Никанором, гребцы - тоже воины - находились за вёслами. Возле причала императора ждали священники. Вот появились колесницы, в которых прибыли путешественники и те, кто их провожал. Священники начали молебен в честь благополучного плавания. Багрянородный и его спутница были в одеждах воинов. На них сверкали шлемы. И в Елене невозможно было узнать девушку. Под пение псалмов они проследовали на судно. За ними шёл священник - молодой росс Григорий. Он отправлялся в плавание по воле патриарха Николая Мистика.
Опустились на воду весла, дромон "Никея" медленно отошёл от причала и начал удаляться. Багрянородный и Елена стояли у борта и махали руками родителям. Путешествие началось. Вскоре дромон императора вышел в Босфор и встал во главе других дромонов и памфил, вытянувшихся кильватерным строем. Багрянородный знал, что им надо пройти по проливу около ста пятидесяти стадиев, чтобы выйти у мыса Попаз в Чёрное море. Пролив был неширок - от четырёх до двенадцати стадий. В нём было тесно от множества торговых судов, которые плыли в Чёрное и Средиземное моря. Константин и Елена не покидали палубы дромона почти весь день, жадно взирая на незнакомый мир, переходя от борта к борту. С ними постоянно находился Гонгила. Он, знаток моря, называл встречающиеся суда:
- Вот идут три кумбарии арабов. Там, вдали, виднеются ладьи русов. Они везут товары в Константинополь.
Но вот позади и узкий пролив Босфор. Гонгила показал на длинный мыс - последнюю преграду перед Черным морем.
- Это страж ветров, мыс Попаз, - пояснил Гонгила.
Море распахнулось широко, неоглядно. По нему катились мелкие волны с белыми барашками на гребнях. Море жило, дышало. Моряки почувствовали попутный ветер, подняли паруса. Суда заскользили быстрее, гребцы подняли весла, отдыхая. Константин и Елена увидели большое стадо дельфинов. Они взлетали над морскими волнами, сверкая на солнце атласными боками, и скрывались в морской стихии, чтобы вновь и вновь взлететь и нырнуть. Елена была очарована зрелищем. Она по-детски хлопала в ладоши и смеялась. Багрянородный был сдержаннее, но улыбался, думая при этом, какой силой должны обладать эти изящные морские животные, чтобы так легко и грациозно взлетать над волнами, преодолевать в полете немалое пространство, скрываться в морской пучине, чтобы набраться сил для нового полёта.
Первый день плавания море полностью поглотило внимание Елены и Константина. Оно зачаровало их. Им хотелось смотреть и смотреть на водный простор, на жизнь, которая проявлялась на нём, на суда, бороздящие его в разных направлениях. Однако после первой остановки в приморском городке Ираклия и после следующей в городе Амастрида у Багрянородного стало меньше времени любоваться морем. Его захватила жизнь приморских городов, которые принадлежали империи. В них жили его подданные. И хотя путешествие Багрянородного было задумано как познавательное, оказалось, что ему нужно заниматься и государственными делами.
В городке Ираклия при встрече с императором епарх пожаловался, что у них возродились секты иконоборцев и протестуют против законотворчества Василия Македонянина. Епарх городка Ираклия Ангеляр заявил:
- Божественный, иконоборцы вновь попирают память твоего деда. Они требуют от меня, чтобы я отменил действие "Эпанагоги". Но как можно, ведь это введение к общему своду законов. Это неслыханная дерзость иконоборцев! - горячился Ангеляр.
Багрянородный пытался успокоить Ангеляра простой истиной:
- Пусть они кричат и размахивают руками. Это не страшно. Законы моего деда Василия, изложенные в книге "Прохирон", незыблемы. Все несообразности, которые возносят исавры в противоположность божественным догматам, не должны пугать разумное общество, - пояснял вдумчивый император. - Не так ли, славный Ангеляр?
- Истинно так, Божественный, - соглашался епарх городка Ираклия. Пожилой Ангеляр помнил деда Константина Багрянородного, Василия. - Честь и хвала твоему деду за то, что он свято хранил и защищал каноны церкви, боролся с павликанами-иконобрцами. Ты, внук Василия, поди, не знаешь, что вождь павликан Хрисофир был убит теми, кто чтил императора Василия. Голова Хрисофира была отослана императору, и мы отметили победу над павликанами празднествами и триумфом. В благодарность народу, поддержавшему твоего деда в борьбе с павликанами, он построил сто монашеских обителей и церквей.
- Спасибо тебе, славный Ангеляр, что хранишь память о моём деде. А священников я пришлю из столицы. Пусть они вразумят исавров, - пообещал Багрянородный.
В более крупном городе южного черноморского побережья, Амастриде, епарх Памва обратился к Багрянородному с иной просьбой. Во время трапезы, устроенной в честь императора, епарх с болью сказал то, что заставило задуматься Багрянородного:
- Сладу нет с купцами и торговыми людьми. Вольничают, Божественный, как хотят. Они скупают ходовые товары, прячут их, а потом продают по более высоким ценам. Ювелиры тянут медь к себе, что им никак не нужно.
- Ты, преславный Памва, пошли своего человека в Константинополь, пусть он купит книгу, которая только что появилась. Называется она "Книга епарха" и содержит в себе права и обязанности, представляющие устав двадцати двух городских корпораций и цехов. Заставь своих торговых людей жить по уставам этой книги, и у тебя всё будет хорошо.
Возвращаясь на борт "Никеи" от епарха Памвы, Константин подумал, что не напрасно в империи прилежно занимаются книгописанием. Он убеждался, что книги несут людям знания, заставляют соблюдать законы. На корабле Константин рассказал Елене о своих встречах и впечатлениях от Амастриды. Она и сама рвалась на берег, чтобы вместе с Багрянородным познавать новый для них мир.
Когда приплыли в порт Синоп, главный город провинции Пафлагония, Елена отважилась сойти на берег вместе с Константином. Их сопровождали Гонгила и, как всегда, отряд воинов во главе с тысяцким Никанором. Когда пришли на Восточный рынок, Никанор встретил на нём своих земляков из Чернигова. Купцы были довольны торговлей. Ещё действовал договор Византии и Руси времён великого князя Олега, по которому русские купцы торговали беспошлинно. Черниговский купец Фёдор Вол поднёс Никанору пару горностаев, мех которых отливал золотом. Он сказал земляку при этом:
- Ты их вот этой черноглазой девице подари. - И показал на Елену.
Никанор знал, что в одежде воина с ними отправилась в путешествие дочь Лакапина, но возразил:
- Угодил ты в лужу, земляк Фёдор. Это ратник, а не девица.
- Ну-ну, знаешь же, что черниговских обманом не возьмёшь. Дари, не то сам поднесу золотую рухлядь, - захохотал Фёдор Вол.
Засмеялась в ответ и Елена, тем выдав себя. Смех её был звонкий, певучий. Она приняла подарок купца с поклоном и, сняв с запястья золотой браслет, поднесла его Фёдору.
- Это твоей синеглазой, - сказала она.
- Низкий поклон тебе, разумница. Истинно счастлив будет тот, который выберет тебя, - зачастил Фёдор, любуясь украшением.
После похода на рынок Синопа Елена стала вести себя раскованнее. Она поняла, что лицо ей не спрятать и оно ясно выдавало, кто она. "И хорошо, и не надо прятаться. Пусть все видят, что мы друзья с императором", - искромётно подумала Елена, и с этого часа всякое "морское" недомогание у неё улетучилось, она стала прежней непоседливой и жизнерадостной спутницей Багрянородного.
В Синопе она вместе с Багрянородным была приглашена на обед к доместику Пафлагонии Ермократу и предстала перед доместиком и его окружением в парчовом греческом далматике. Когда Ермократ поинтересовался у Константина, кем ему приходится Елена, тот с гордо поднятой головой ответил:
- Это дочь великого доместика Романа Лакапина, Елена. И она моя невеста. Прошу любить и жаловать.
- И ты, божественная, согласна с этим? - спросил высокий красивый Ермократ.
- Да, преславный доместик. Мне нравится быть невестой моего несравненного друга детства.
- Я восхищаюсь тобой, божественная. Да будет счастлив под твоим крылом Багрянородный.
Ермократ напророчил от чистого сердца. Константин был счастлив в супружестве с Еленой. Небо над ними всегда было голубое и безоблачное.
Между тем Ермократ, узнав о конечной точке путешествия Багрянородного, отправил в Эребуни гонцов, чтобы известить царя Мовсеса о приезде византийского императора, и тем самым Ермократ облегчил его путешествие. От Чёрного моря в Эребуни надо было проехать на лошадях почти полторы тысячи стадиев, это семь дней пути по горным караванным дорогам. Прибытия путешественников на рейд к рыбачьему посёлку Фындыклы должны были ждать кони под сёдлами и колесницы.
Многодневное путешествие к восточным берегам Чёрного моря завершалось. После короткой остановки в Трапезунде, последнем византийском городе на южном побережье Чёрного моря, суда повернули на север и плыли вдоль восточного берега моря до рыбацкого посёлка Фындыклы. Там близ устья реки встали на рейде. А через день армяне пригнали двести лошадей под сёдлами и две колесницы, в каждую из которых были запряжены три лошади.
Как и предполагали, путешествие в Эребуни длилось семь дней. Окружающие караванный путь горы покоряли своим величием Константина и Елену. Они завораживали путников. На шестой день путешественники прибыли в городок Эчмиадзин. Ещё в Синопе доместик Ермократ посоветовал посетить Эчмиадзинский собор.
- Говорят, что это один из первых христианских храмов. Его строительство началось в триста первом году, - поделился тогда своими знаниями Ермократ.
Наконец Елена и Константин, взявшись за руки, тихо вошли в огромный храм. Нет, он не так велик, как Святая София, но мощнее, монументальнее, и в нём царит спокойствие веков. И, помолившись, Елена и Константин почувствовали свою причастность к этому многовековому спокойствию. В храме было мало икон, больше фресок. Свечи горели лишь на амвоне перед алтарём, и это тоже влияло на верующих, сосредотачивало их на молитве. Константин сказал Елене:
- Какой народ здесь живёт! Он раньше европейцев осознал величие христианства.
- Мне кажется, я способна летать в этом храме, как птица, - призналась очарованная Елена.
Священник храма, узнав от Григория, кто посетители собора, подошёл к ним.
- Позвольте вас, божественные, причастить, - сказал он. Они с поклоном дали согласие. И начался молебен, во время которого Константина и Елену приобщили к одному из семи таинств.
Они вкусили хлеба и выпили вина, что было воплощением тела и крови Христа.
От Эчмиадзина до Эребуни меньше чем полдня пути, и к вечеру после моления в Эчмиадзинском соборе путешественники прибыли в Эребуни. Их ждала торжественная встреча. Вестники Ермократа побывали в Армении не зря. Они уведомили царя Мовсеса о высоких гостях. Царь Мовсес из династии Багратидов вывел всю знать Эребуни на окраину города, чтобы встретить императора Византии. Перед въездом в крепость стояли многочисленные толпы горожан. Лишь только колесница Багрянородного остановилась, как ему навстречу вышел совсем юный царь Мовсес, может быть, на два года старце Константина. Багрянородный сошёл с колесницы и направился к Мовсесу, который распахнул руки, чтобы обнять византийца.
- Я приветствую тебя, Божественный, и тебя, лучезарная Елена, на прародительской земле и в её древней столице Эребуни, которой скоро две тысячи лет. Вы наши дорогие гости. Милости прошу к очагам прадедов.
- Спасибо, царь славной династии Багратидов. Сегодняшний день для нас навсегда останется праздником, - ответил Багрянородный.
Царь Мовсес показал рукой на колесницу: дескать, вернись император в неё. Когда Багрянородный сел в неё, Мовсес взял одну из лошадей под уздцы и повёл её в Эребуни, к дворцу Багратидов.
Светло-серое двухэтажное здание дворца было сложено из кристаллического туфа, с мраморной отделкой окон, карнизов и колонн, богато украшенных резьбой. Сложный орнамент был настолько разнообразен, что нельзя было найти два одинаковых цветка, листа, двух птиц, зверей, животных. Всё это сочно выделялось, и было трудно отвести взор от диковинной резьбы по камню. Внутреннее убранство дворца было скромным. Здесь Константин увидел на стенах много мечей, кинжалов, щитов, копий, шкур диких зверей и персидских ковров.
Только за трапезным столом Константин представил свою спутницу.
- Если вы помните род Лакапинов, то перед вами дочь великого доместика Романа Лакапина, Елена.
Поднялся один из вельмож. Это был престарелый князь Баграни, которому уже миновало сто лет.
- Я провожал молодого витязя Модеста Лакапина, дядю прекрасной Елены, на службу к императору Михаилу. Но в Эребуни и сегодня живёт много твоих родственников, внучка, - сказал князь Баграни и поклонился Елене. А подняв чашу с вином, закончил: - Завтра мы соберём за этим столом всех сродников Василия Македонянина и Романа Лакапина.
Своё слово князь Баграни сдержал. На другой день в трапезной дворца Багратидов собралось больше ста армян, которые были причастны к родам Василия и Романа. Прежде чем сесть к столу, все подходили к Константину и Елене, кланялись им, оставляли на столе дары, и среди них были иконы, вырезанные на палисандровом дереве, украшения из золота и серебра, камеи из слоновой кости с резьбой. Этот день прошёл в череде воспоминаний о прошлом, о том, как предки Македонянина и Лакапина строили храм Гегард. И было сказано столько удивительного о чудесах, происходящих в храме Гегард, что Константин и Елена загорелись страстью, не затягивая время, побывать в нём. И третий день пребывания в Эребуни император и его спутница провели в храме Гегард. Он находился не в самом городе, а за его пределами, в горах. Когда Елену и Константина привезли к горам, они удивились: как тут можно построить какой-то храм. Но вот они сошли с колесницы, князь Баграни, неутомимый старец, повёл их по горному ущелью. Когда горы нависли над ними, они увидели в отвесной стене железные врата, и князь Баграни ввёл их в эти врата.
То, что увидели Константин и Елена, оказавшись в чреве горы, повергло их в изумление. Они увидели храм Гегард во всём его великолепии. И всё это подземное царство никак не походило ни на один храм. Здесь было вырублено несколько церквей, отделанных с такой изящной красотой, как будто это были ювелирные изделия. Куда ни посмотришь, колонны, капители, карнизы, барельефы - всё было высечено из монолита горы. Создавалось впечатление, что над этими храмами трудились тысячи каменотёсов не одного поколения. За храмами, всё в том же монолитном чреве горы, были вырублены сотни монашеских келий и все они непохожи друг на друга. Казалось, что каждый монах вырубал себе келью сам, по своему вкусу и разумению, лишь каменные ложа и узкие невысокие тумбы были везде одинаковы. Кое-где на каменных тумбах лежали раскрытые молитвенники, стояли светильники. Они горели. На ложах виднелись охапки сухой травы. Двери в кельи заменяли подвешенные на крюках полотна из воловьих шкур.
По-разному воспринимали всё увиденное Константин и Елена. Он был строг, сосредоточен, его зоркие глаза пытались всё запечатлеть, запомнить. Он прикасался к вещам руками, хотел почувствовать их тепло или холод. Елена порой брала Константина за руку, и в ней ощущалась дрожь. Ей чудилось, что она бродит в волшебном царстве. Однако пришёл миг, когда и в Елене исчезла оторопь и она улыбнулась.
Князь Баграни привёл гостей в последнюю церковь. Всё здесь было, как и в других церквах: каменная степенность, чистота, чуткая тишина. Но в самом центре церкви, недалеко от алтаря, из каменного пола в большую каменную чашу бил родник, и в искусно созданный водоём через небольшое отверстие в своде храма проникали лучи солнца. Они отражались многими бликами - зайчиками - и были в постоянном движении, завораживая стоящего близ них.
- Это чудо из чудес! - воскликнула очарованная Елена.
- Посмотри, они ведь все цветные, - поддался завораживанию Багрянородный. - И глаз нельзя оторвать…
- А когда солнце за тучами, они пропадают? - спросила Елена князя Баграни.
- Внученька, ты можешь узнать это сама, придя вечером или в полночь. Родник будет сверкать, как и сейчас.
- Мы придём, мы обязательно придём! - воскликнула Елена.
Появились священники, раздалось пение хора, которое звучало не по-земному, наступил молебен и пора очищения душ от всех житейских грехов. Когда молебен завершился, князь Баграни повёл гостей к выходу, но, похоже, не к главному. Они шли длинным коридором, освещённым светильниками. А когда вышли, то оказались перед ровным степным пространством. Это была горная долина, и среди трав они увидели нечто незнакомое им.
- Не удивляйтесь, дети, вы видите древние армянские хачкары, застывших в камне воинов нашей земли, - сказал князь Баграни.
Константин и Елена поспешили к одному из хачкаров и увидели искусно высеченный рисунок. Среди цветов стоял воин с опущенным мечом. Они подошли к другим хачкарам - их были сотни среди трав - и увидели иные каменные орнаменты. И сколько хачкаров они не осмотрели, рисунки были всюду искусны и неповторимы.
- Как же богата эта наша земля ваятелями, непохожими друг на друга!
- Ты верно заметил, Багрянородный, - отозвался князь Баграни.
И прошла неделя пребывания Константина и Елены на земле прадедов. Они побывали на армянской свадьбе, отдали дань праху предков. Перед дворцом Багратидов на площади было устроено для них ристалище воинов.
На нём не было пролито ни капли крови, гости увидели лишь превосходное искусство сражения на мечах. Вечерами Багрянородный старательно записывал свои впечатления или рассказывал о них скорописцам, и они трудились в поте лица.
Настало время прощаться. Провожали гостей всем городом. Четыре лошади были навьючены подарками, но самыми дорогими для Константина и Елены были две камеи - их портреты, высеченные на мраморе. На розовом поле светились два живых лица. Елена была олицетворением красоты, Константин строг и мудр не по-юношески. Прощаясь, царь Мовсес сказал:
- Я навещу Константинополь в твоё царствование, басилевс.
- Желанный гость, мы встретим тебя с радостью.
Под прощальные взмахи тысяч рук две колесницы и двести всадников покинули Эребуни, уходя на запад вновь горным каменистым путём.