- Тебе, Багрянородный, рано вмешиваться в государственные дела.
- Батюшка, меня призывает к тому Всевышний.
- Ладно, - согласился Лев Мудрый. - Я посажу ратников на стены, и русы не увидят их. С тем и уйдём.
Багрянородный потянулся на руки к матери. Зоя-августа взяла его.
- Не греши, божественный батюшка, - укорил он отца.
- Да пребудет мир между вами! - воскликнула Зоя-августа. - Божественный, сведи воинов со стены, и пусть они встанут рядом с нею.
Льву Мудрому не хотелось углублять малую щель раздорам с сыном, и он согласился.
- Будь по-вашему. - Он позвал епарха Форвина и повелел ему: - Дай команду всем воинам и ополченцам сойти со стены вниз и быть возле неё. - Он отошёл с епархом подальше от Зои-августы и сына и тихо добавил: - Оставь на стене секреты. Русы коварны.
Вскоре император и его свита покинули крепостную стену. Следом сошли с неё воины, располагаясь внизу. Лев Мудрый тоже не собирался уходить от крепостной стены. И прошло немало времени в ожидании неведомо чего. Никто не знал, как поведут себя русы. Лишь Багрянородный, похоже, что-то прозревал. Он попросился с рук матери на землю и потянул её к сидящему неподалёку Фёдору. Подойдя, молвил:
- Ты, воин, сказал русам больше, чем тебе было ведено. Ты хотел разбудить в них милосердие?
- Так и было, малыш Багрянородный.
- Хвала тебе.
- Я тоже не хочу сечи.
Багрянородный потянулся к мечу Фёдора, взялся за рукоять.
- Покажи мне его.
Но Фёдор отвёл ручонку малыша и сказал пророческие слова:
- Твоя рука никогда больше не коснётся меча.
В это время все увидели бегущего человека. Он приблизился к императору. Это был Роман Лакапин. Он выдохнул:
- Русы побили морских воинов. Все полегли!
- Проклятие! Я накажу русов! - вспыхнул император. - Где великий доместик Анатолик? Почему он не пришёл флоту на помощь?
- Он у восточных ворот. Но русы разрушили мост через протоку, и Анатолик не может вести гвардейцев на вылазку.
- Где епарх Форвин? - крикнул император.
- Я здесь, Божественный, - отозвался епарх и возник перед императором. - Слушаю!
- Вели всем воинам подступить к воротам. Я сам поведу их на врага! Я докажу…
Но с лестницы в сей миг стремительно спустился служитель в секрете и подбежал к императору:
- Божественный, русы у ворот!
- Форвин, веди всех на стены! - вновь крикнул император.
Форвин не успел разобраться в этой сумятице, как Багрянородный попросился к Зое-августе на руки и потянул её к отцу. Мать поняла побуждения сына и поспешила к супругу.
- Божественный батюшка, это мир! Это мир? - воскликнул Багрянородный и протянул к отцу руки.
Лев Мудрый взял сына на руки и почувствовал желание прижать его к груди. Когда тело ребёнка приникло к императору, он ощутил исходящее от него тепло и посмотрел вокруг. То, что он увидел, поразило его. Ещё совсем недавно он не обращал внимания на горожан, на посадских, а сейчас он узрел перед собой людское море. Оно колыхалось - только волны да детский плач, как крики чаек перед бурей. И Лев Мудрый понял, что его подданные, как и сын, не хотят кровопролития, что они тянутся к миру и надеются на то, что он, Божественный, принесёт им этот мир.
- Ты говоришь о мире? - спросил отец у сына.
- Да. Идём на стену, божественный батюшка.
Форвин, стоящий рядом, задал вопрос:
- Государь, что делать? Вести воинов и ополченцев на стену?
- Подожди, епарх Форвин. Сам Господь вмешался в наши дела. Он глаголет устами младенца. Прислушаемся к нему. А теперь идём с нами на стену да захвати руса Фёдора. - Он глянул на Зою-августу, позвал её: - Идём с нами, славная. Вам в будущем жить в мире с русами.
Зоя-августа пошла следом за мужем, ступила на лестницу. Поднимаясь на стену, она думала о бренности жизни. Её насторожили последние слова супруга. Неужели он предчувствует край земного бытия? На глаза у неё навернулись слезы.
Епарх Форвин поднялся на крепостную стену первым. Выглянув за зубцы, ахнул. Он увидел, что всё пространство у северных ворот заполонили воины-русы. Они держали над головами не луки со стрелами, и Форвин не заметил штурмовых лестниц. Он видел лишь червлёные щиты, блестевшие на солнце. Но больше всего поразило Форвина то, что он увидел у ворот. Боком к ним застыли два коня, на их спинах лежал небольшой помост. Один воин держал червлёный щит, а другой - это был великий князь Олег - прибивал щит к вратам Константинополя. Епарх Форвин пришёл наконец в себя и позвал Льва Мудрого:
- Божественный, подойди сюда. Смотри, что делают русы. Они прибивают к нашим вратам щит.
Посмотрев из-за стены и увидев происходящее, Лев Мудрый печально улыбнулся и миролюбиво, но невесело произнёс:
- Князь Олег знает своё дело. Отныне мы его данники.
- И всё так просто?
- Да, Форвин.
И вот щит уже прибит. Князь Олег и воин встали на крупы коней, стоявшие рядом с конями воины сняли помост и положили его у ворот. Князь Олег первым опустился в седло, отъехал на несколько шагов от ворот, глянул на стену и крикнул:
- Эй, византийцы, зовите императора! Говорить будем!
- Он здесь! - ответил Фёдор. - Он слушает тебя!
- Слушает, а показаться боится. Тогда передай ему, что отныне он мой данник. Пусть шлёт ко мне в стан завтра послов. Будем говорить о мире. И сам приходи.
- Слава тебе, великий князь, за миролюбие! - горячо воскликнул Фёдор.
Он слово в слово пересказал Льву Мудрому слова князя Олега.
- Что передать ему? - спросил Фёдор. - Он ждёт ответа, Божественный.
- Скажи, что он варвар! - в сердцах произнёс Лев Мудрый. - Зачем он побил моих морских воинов?
- Помилуй, Божественный, они сами полезли в сечу! Я этого не буду говорить.
- Все вы, русы, упрямы. Ладно, передай, чтобы завтра с утра ждал послов. Ты и поведёшь их. Будем готовить договор о мире. - Форвину Лев Мудрый сказал: - Тебе быть главой послов. Подбери мудрых. Вечером придёшь на доклад.
- Исполню все, как велишь, Божественный.
- Вот и славно. А мы уходим… Устали.
Внизу императора ждала колесница. Он сел в неё с сыном и Зоей-августой. Проезжая через толпы горожан, Лев Мудрый несколько раз крикнул им: "Вас ждёт мир! Вас ждёт мир!" С тем и уехал во дворец Магнавр. Сын уснул у него на руках. Зоя-августа смотрела на малыша и чему-то улыбалась.
Глава четвертая. ВОСШЕСТВИЕ
Императорская семья отдыхала в зале Августеон. Стоял тёплый последний апрельский вечер, и окна зала были распахнуты. Лёгкий ветерок колыхал красивые шёлковые шторы, на которых были изображены цветные грифоны среди ярких розовых и голубых цветов.
Стены залы украшали мозаики из священных писаний, а на мозаичном полу была запечатлена фигура вождя готов, побеждённого императором Византии Константином Великим пять с лишним веков назад. В зале всюду стояло много статуэток из слоновой кости. Одна из них - Богоматерь с младенцем - высилась на столе, за которым сидел перед раскрытой книгой шестилетний отрок Константин Багрянородный. Рядом с ним сидела Зоя-августа, и они вместе читали рукописную книгу сочинителя Агафия, в которой он описывал время императора Византии Юстиниана Первого. Мать и сын были увлечены чтением и не слышали, о чём вели разговор император Лев Мудрый и патриарх Евфимий.
Но распахнулась дверь в зал, и в неё влетел, словно кем-то преследуемый, царь Александр, брат Льва Мудрого и его соправитель. Он был во хмелю и ничего вокруг не видел, нацеленный на старшего брата. Навстречу Александру поднялся патриарх Евфимий и, взяв крест, направился благословить его. Но царь поднял руку и, заслонившись от креста, громко, категорично произнёс:
- Иди, сядь, светлейший. Ты мне нужен как свидетель нашей с братом беседы. Садись, садись, - потребовал Александр.
- Брат, о какой беседе ведёшь речь? Мы виделись утром и обо всём поговорили. Тебе пора на покой, ты хмелен. - Голос Льва Мудрого прозвучал довольно резко.
- Ах вот как! Ты даже выслушать лишний раз брата не желаешь! Но я требую, чтобы ты меня выслушал и исполнил мою просьбу!
Зоя-августа и Багрянородный отвлеклись от чтения, смотрели на братьев и прислушивались к их разговору, который вот-вот готов был перейти в ссору, какие неоднократно случались в последнее время.
- Что тебе нужно от меня? - спросил Лев Мудрый.
- Сегодня мне стало известно, что болгары напали на наши отчие земли в Македонии. Дай мне тагму кавалерии, и я накажу их.
- Почему же мне ничего не известно о разбоях болгар?
- Да потому что плохо работает твоя служба в секрете.
- Не буду оспаривать. Может быть, не успела донести до меня эту весть. Но тебе я не дам тагму. Ты не стратиг и потеряешь шестнадцать тысяч воинов.
- Ну надо же! - взмахнул руками Александр. - Какому-то простолюдину Роману Лакапину ты доверяешь флот, а своему брату, который умнее его на голову, боишься дать всего одну тагму!
- Если бы я тебя не знал? Да тебя жажда хмельного погубит!
Царь Александр быстро подошёл к столу, на котором стояли блюда с фруктами и вино, налил кубок вина и выпил.
- Я пью потому, что ты довёл меня до этого унижением! - выкрикнул он и стукнул кубком о стол.
Багрянородный даже вздрогнул. Зоя-августа погладила его по голове, желая успокоить.
- Образумься! - пытался остановить Александра Лев Мудрый.
Зоя-августа встала, сказала сыну:
- Не бойся, родимый, сейчас я их помирю.
Она направилась к Александру. Знала Зоя-августа, что вражда братьев длится долгие годы, что у младшего брата есть причины быть недовольным. Но в этом старший брат был виновен меньше всего. Довлели над ним законы императорского двора. Много лет назад, когда Лев Мудрый женился в первый раз, Александр тоже хотел жениться. Но старший брат не мог ему этого позволить. "Ты обретёшь супругу, когда у меня появится наследник", - сказал он. Шли годы, а наследника у императора всё не было. За это время Александр потерял невесту и пристрастился к хмельному. К тому часу, когда у Льва Мудрого родился сын, Александр утратил интерес к супружеству, потому как утонул в развлечениях с вольными жёнами. Но озлобление на старшего брата у него не прошло, и он всячески выражал его.
Подойдя к Александру, Зоя-августа попросила его:
- Славный, поговорите мирно. Если ты будешь всегда трезвым, брат даст тебе войско.
Лицо Александра изменилось, на нём появилась презрительная усмешка, и он нанёс Зое-августе оскорбление:
- А-а, мироносица Карбонопсина, Чёрная собака! Тебя только не хватало. Иди к своему пророку и не мешай мужскому разговору.
Оскорблённая Зоя-августа отшатнулась от Александра. Она попыталась что-то сказать, но не нашла слов. В тот же миг встали император и патриарх. Оба подошли к Александру, и патриарх потребовал, подняв крест:
- Проси прощения у августы, хулитель недостойный! Не жди сурового церковного суда!
- Этого не дождёшься, святейший! - гордо вскинув голову, произнёс Александр.
Лев Мудрый схватил брата за грудь и, тряся его, прокричал:
- Ты позоришь императорский род! Я заточу тебя в монастырь!
- Попробуй, если достанешь! - Александр освободился от руки брата и покинул зал Августеон.
Лев Мудрый согнулся, схватился за левую половину груди и замер. Но спустя несколько мгновений, когда Зоя-августа подошла к нему и взяла его за плечи, он медленно распрямился и с болью проговорил:
- Господи, за что мне такое наказание? Я же ни в чём не нарушил против него законов империи.
- Бог накажет безрассудного, - заметил патриарх Евфимий.
- Не дождусь я того, - ответил Лев Мудрый. Он ссутулился, лицо его посерело, глаза потускнели. - Плохо мне, святейший.
Зоя-августа взяла супруга под руку и сказала патриарху:
- Божественный жалуется на сердце.
Она повела его из залы. Ещё крепкий телом Евфимий подхватил Льва Мудрого под другую руку. Вскоре его привели в спальню и уложили в постель. Зоя-августа послала слугу за логофетом дворца Таврионом и за императорским медиком Протогеном. Багрянородный тоже пришёл в покои императора. Наделённый божьим даром ясновидения, мальчик понял, что его отец проживёт недолго и скоро преставится. Он заплакал, уткнувшись лицом в стену. К нему подошёл патриарх, погладил по голове, положил руку на плечо:
- Не плачь, божественный отрок. Всё в руках Всевышнего, и твой батюшка ещё будет скакать на коне.
- Он устал. Ему не подняться в седло, - сквозь слезы ответил Багрянородный.
Пришли Протоген и Таврион. Зоя-августа сказала им:
- У Божественного была вспышка гнева, и что-то случилось с сердцем. Помоги ему, Протоген.
Лев Мудрый был в сознании, он слышал сказанное Зоей-августой.
- И был удар камнем под сердце, - тихо добавил он.
Расторопный Протоген приготовил микстуру, послушал сердце императора, дал выпить ему лекарство и сообщил:
- Божественный, этот удар тебе по силам перенести. Через два дня мы с тобой встанем…
- Я уже не тешу себя надеждами, - отрешённо ответил император.
И у Протогена прокралась та же мысль: "Увы, такой удар трудно выдержать".
В наступившую ночь Зоя-августа и её сын не покидали спальню Божественного. Багрянородный заснул тут же в просторном кресле, а Зоя-августа и Протоген лишь изредка отходили от императора и то вкупе, то врозь боролись за его жизнь. Протоген часто искал у больного пульс и не находил его. Он поил императора сердечными микстурами, но они не помогали. Похоже, сам больной уже не боролся за свою жизнь. Однако он был в светлом уме и утром попросил привести к нему сына. Багрянородный ещё спал в кресле, и слуги принесли его с креслом. Мальчик не проснулся. Лев Мудрый долго смотрел на лицо сына. На нём застыла печать скорби. Эта скорбь показалась понятной отцу. Он подумал: "Отрок осознает мою близкую кончину". Льву Мудрому стало жутко. "На кого же я оставлю малолетнего сына? На дядю, погрязшего в разврате? На патриарха Евфимия? Но Александр растопчет его и отлучит от патриаршества. Ах, как было бы хорошо, если бы моя Зоя-августа была потвёрже, пожёстче характером. Мелькнула у Льва Мудрого мысль о премьер-министре Астерии, но его пора провожать на отдых. Остановил своё внимание Лев Мудрый на великом доместике Анатолике - так ведь не допустит его Сенат и прочие сановники встать во главе империи, потому как по закону власть остаётся у сына императора и его дяди Александра.
Помня о своих корнях крестьянского происхождения, Лев Мудрый подумал о том, чтобы приблизить ко двору и лично к сыну молодого, честолюбивого, честного и одарённого умом и храбростью адмирала Романа Лакапина. Он был близок по крови к Багрянородному и мог стать крепкой опорой во время регентства Зои-августы. Да, он тоже из крестьян, как сам Лев Мудрый, и хотя сегодня не сановник, но в свои двадцать пять лет уже адмирал императорского флота. Собравшись с силами, император позвал Зою-августу.
На рассвете Протоген послал её отдохнуть, и она, добравшись до своей опочивальни, не раздеваясь, окунулась в короткий и тревожный сон. С рассветом её разбудил некий толчок. Рядом никого не было, и она поняла, что её зовёт Божественный. Так это и было. Он поманил Зою глазами, как только она вошла в покой. А когда подошла, сказал ей:
- Славная Зоя-августа, пошли за Романом Лакапином лёгкую скедию. Вели ему прибыть во дворец.
- Но где он, Божественный?
- Его найдут у острова Хиос. В любом случае скажешь Лакапину о моей воле: стоять ему близ тебя, как стоит над флотом. Он умный и всё поймёт.
- Божественный, ты скажешь ему об этом сам. Я уверена.
- Не стоит кривить душой, моя бесценная Зоя-августа.
Лев Мудрый скупо улыбнулся.
- Я сейчас же пошлю за Лакапином скедию.
- И вот ещё что: возьми у Тавриона договор о мире с русами. Хочу, чтобы Багрянородный знал и помнил его с детства. Скоро русы будут могущественнее нас, и надо крепить с ними мир.
Договор с Русью принесли. Сын проснулся. Его умыли, накормили и привели к отцу. Тот спросил:
- Багрянородный, ты помнишь, как русы приходили к нам под стены Константинополя?
- Помню, батюшка. И мы поладили с ними.
- Жаль, что они побили наших морских воинов. Ну да теперь можно лишь сожалеть. Вот что я хочу сказать. Договор о мире, который мы заключили с Русью, ты должен помнить как молитву.
- Я прочитаю его сам, и он останется в моей памяти навсегда.
- Тогда читай и ничему не удивляйся. Знай твёрдо одно: в будущем мы с Русью будем родственными державами, русы тянутся к христианству. В нашей державе уже тысячи русов-христиан. Придёт время, и русские князья станут просить рук наших царевен. Не надо отказывать им. Династические браки - это путь к глубокой дружбе.
Зоя-августа, которая тоже внимательно слушала Льва Мудрого, заметила:
- Но закон нашей церкви не позволяет нам отдавать царевен иноземцам, тем более язычникам.
- Ради мира с русами его дозволено будет нарушить. И дано это императору и церкви.
- Всё надо дозволять, что во благо империи, - к удивлению взрослых сказал ребёнок. - Вот ведь в договоре ты, батюшка, многие блага русам даруешь. И щедр без меры…
Лев Мудрый прислушивался к сыну, но его голос долетал до ушей всё слабее и слабее. Голова гудела, словно в ней ниспадал водопад с вершин гор.
- …Греки дают по двенадцать гривен на человека… сверх того уклады на города Киев, Чернигов, Полтеск…
Голос пропал. В голове Мудрого шумел только водопад. Но вот голос возник вновь:
- Русским гостям или торговым людям, которые прибудут в Грецию, император обязан на шесть месяцев давать хлеба, вина, мяса, рыбы и плодов… Они имеют также свободный вход в народные бани…
И снова в голове Льва Мудрого был лишь гул водопада. И резкая боль в груди.
Наконец боль утихает, шум водопада прекращается, император возвращается к размышлениям. Они сводятся к одному: он должен утвердить на престоле империи своего сына. Это жажда всей его жизни. Вознеся Багрянородного на престол державы, он может сказать, что выполнил священный долг, завещанный ему волей отца. Помнил Лев Мудрый, как смертельно раненный на охоте отец произнёс, умирая: "Тебе повелеваю, сын мой, не уходить из мира сего без наследника. Македонская династия должна жить и здравствовать века". Тогда он ответил отцу: "Воля твоя будет исполнена, даже если мне придётся пройти через огненное горнило". Это было сказано двадцать шесть лет назад, за неделю до кончины отца. Лев Мудрый чувствовал, что и в его распоряжении оставалась какая-то неделя бытия.
Покончив с горестными размышлениями, он попросил Зою-августу позвать к нему логофета дворца Тавриона. Она ушла и вскоре же вернулась с дворецким.
- Слушаю тебя, Божественный, повелевай, - сказал Таврион.
Это был преданный и умный служитель императора: уже более пятнадцати лет он безупречно хозяйствовал во дворце Магнавр.