ВТОРОЙ ВАВИЛОН
Великое море-Рим, 6 г. н. э.
...Мне душен этот мир разврата
С его блестящей мишурой!
Здесь брат рыдающего брата
Готов убить своей рукой,
Здесь спят высокие порывы
Свободы, правды и любви,
Здесь ненасытный бог наживы
Свои воздвигнул алтари.
...В крови и мраке утопая,
Ничтожный сын толпы людской
На дверь утраченного рая
Глядит с насмешкой и хулой;
И тех, кого зовут стремленья
К святой, духовной красоте,
Клеймит печатью отверженья
И распинает на кресте.
С. Надсон "Желание"
С высоты палубы гребни волн выглядят словно белозубые пасти, алчно разевающиеся на синей поверхности Великого моря, дабы поглотить трирему, которая везет Иуду в землю врагов его...
Четыре напасти снедают Гавлонита.
Тяжко желудку в морском путешествии, хотя Адонаи охранил раба своего от рвоты и слишком сильного головокружения.
Тисками сжимают сердце стыд и позор поражения.
Исходит желчью печень от неуверенности в будущем.
Ужас леденит душу, ибо страшат иудея пучины вод куда сильнее, нежели любые опасности на твердой земле.
Латиняне и эллины не понимают, в каком зыбком мире обитает род человеческий. Зато евреи ощущают с полной силой, что земля постоянно находится под угрозой второго великого потопа. Опасность сия исходит от первичных вод Хаоса, принимающих образ Великого Змея. Древние звали его Тиамат. Слово "бездна" – по-иудейски "техом" – в рассказах о сотворении мира восходит к этому термину. От общего с иудеями предка Лота и арабы получили слово "тихамат" – хаос!
Элохим создал свет, независимый от дневного света, который испускает Солнце. Он разделил мировые воды Хаоса надвое, поместив в середине землю. "И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая над твердью, от той, которая под твердью" (Быт. 1:6-7).
Всевышний не дает жидкому Хаосу погубить твердое мироздание. "Я положил песок границею морю, вечным пределом, которого не перейдет; и хотя волны его устремляются, но превозмочь не могут; хотя они бушуют, но переступить его не могут" (Иер. 5:22). Не зря Саваофа величают: "Укрощающий шум морей, шум волн их и мятеж народов!" (Пс. 64:8). Без него человечеству не выжить. "Воды потопили бы нас, поток прошел бы над душою нашею..." (Пс. 123:4).
Вопреки упованию на Творца, плещущие под землей, нависшие с небес моря Хаоса вселяют в сердца евреев неизгладимую тревогу, грозя обрушиться сверху. А тут еще и обычное море пытается добраться до Иуды снизу через тонкое (всего-то одна доска!) днище корабля.
И не приходит спасение от страха, даже когда спускается зелот в трюм на уготовленный ему коврик. Больно уж нутро триремы походит на чрево кита, где провел три дня и три ночи Иона.
Лишь обращение к Адонаи помогает Иуде, как и древнему пророку.
"И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита.
И сказал: к Господу воззвал я в скорби моей, – и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, – и Ты услышал голос мой.
Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною.
И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой.
Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою была обвита голова моя.
До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господь Боже мой, изведешь душу мою из ада.
Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя дошла до Тебя..." (Иона 2:2-8).
– Странно, Иуда, что ты при твоем фанатизме принял усыновление от римлян и согласился служить моему патрону, Публию Квинтилию Вару, причинившему много зла твоим соплеменникам, – задумчиво произнес худощавый чернокожий и кучерявый муж одного примерно возраста с Галилеянином. Вольноотпущенника Квинтилия по римскому обычаю назвали именем рода, откуда происходил хозяин, давший ему свободу. Эфиоп вот уже четыре недели "нянчил" Иуду.
"Ради конспирации" (не вполне понятное для Гавлонита выражение Гая) лекаря подпускали на корабле только к Лонгину, которого он продолжал лечить, а также к легату и Серторию, коих он теперь массировал по утрам и вечерам. Не будучи сибаритами, оба тем не менее нашли, что эта процедура и ускоряет их свидание с богом сна Морфеем, и позволяет быстрее взбодриться после его объятий.
Дабы не привлекать особого внимания экипажа к бывшему мятежнику, квириты благоразумно избегали беседовать с Иудой, приставив к нему в качестве советника консультанта по римским обычаям, собутыльника, собеседника, а возможно, и надсмотрщика – "человека с обожженным лицом", как прозывали квириты эфиопов.
Иуда, себе на удивление, наслаждался компанией негра. Сей поистине выдающийся ученый муж много лет переписывал рукописи в лучших библиотеках Александрии и Рима, памятью не уступал масоретам, за что получил псевдоним Мнемон. Отлично владел греческим и латынью. А в познаниях истории, естественных наук (кроме медицины), римской и греческой литературы чернокожий превосходил всех, кого встречал Гавлонит за полвека своей жизни.
Риторический вопрос Мнемона Ишкариот правильно воспринял как приглашение к диспуту, которое охотно принял – все равно больше делать нечего. В целях предосторожности, однако, он сразу же попытался перевести разговор на личность своего собеседника: много говорить о себе было небезопасно. Прав, прав, как всегда, премудрый Соломон: "При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои – разумен" (Пр. 10:19).
– Я связан обетом, который не имею права разглашать. Но тот же вопрос можно задать и тебе...
– Мой патрон – не самый худший из рабовладельцев. Он ценит меня как знатока истории, механики, географии, геометрии, поэзии и прозы, посылает по многим странам, градам и весям для закупки книг, инструментов, познания всяких интересных диковин, сделанных руками и разумом человека, для изучения важных ремесел. Август пытается сохранить чистоту расы, поэтому дает римское гражданство очень скудно, а отпуск рабов на свободу ограничил. Вопреки приказу императора, Вар надел на меня колпак вольноотпущенника...
– Почему же ты остался с ним, а не уехал на родину?
– Какую родину? Я не знаю, куда ехать – в Африку, Эфиопию, Нумидию? Я родился в Александрии, ребенком был отлучен от родителей. Что я, чужак, буду делать в этих варварских землях? И потом, вольноотпущенники не покидают своих бывших хозяев, они навсегда остаются их клиентами, служат им, достигая порой значительных постов. Немало нынешних патрициев выросли из семени бывших рабов, а иные клиенты Октавия имеют больше влияния, чем действующие консулы. Я же и без рабского ошейника занимаюсь тем же, чем и тогда, когда носил его, – наукой. Мое отечество – любая библиотека! Сейчас, например, я возвращаюсь из поездки за сведениями о материалах для письма. Вар хочет устроить большую мастерскую для изготовления папируса или пергамента в Германии...
– Я много лет держал в руках и то и другое. Знаю, из чего они делаются, но не знаю как! Впрочем, не думаю, что в Германии растет папирус. По-моему, там слишком холодно.
– А в Иудее он есть?
– Да, на озере Семехонитис, а также вдоль Иордана имеются огромные заросли сего растения, которое я нахожу весьма странным. Оно травянистое, а высотой не уступает иным деревьям – до десяти локтей!
– В Египте, где впервые стали применять папирус для письма, живут лучшие мастера, у коих я прошел обучение. Они расщепляют пополам сердцевину стебля на тонкие полоски, укладывают двумя слоями перпендикулярно друг другу, спрессовывают, затем небольшие листы склеивают в огромные свитки.
– Да, у меня был один длиной в целых девяносто локтей...
– Неужели?! Такие папирусные книги, друг мой, могут позволить себе лишь цари или верховные жрецы.
– Я и происхожу одновременно из царского дома и рода первосвященников. Но об этом молчи! – попросил раздосадованный своей обмолвкой Иуда. – Расскажи о пергаменте...
– Это очень тонкая кожа, благодаря специальной обработке кожа телят, ягнят и козлят. После Египта я поехал в Пергам, где обитают самые великие искусники подобного ремесла. Даже название книг – пергамент – происходит от имени города. Они открыли мне свои секреты. Кожи отбеливают в растворе хлорной извести, натягивают на деревянные рамы и тщательно выскабливают. Скорее всего в Германии можно будет все это делать. Я попробую готовить даже "девичий пергамент"...
– А это что такое?!
– Самый лучший – из шкуры неродившихся ягнят. Да что же я все о себе рассказываю, когда у меня такой интересный собеседник! Не прогневайся, Иуда, не хочу тебя оскорбить своим вопросом, однако все же спрошу. Многие египтяне утверждают, будто евреи поклоняются богу-ослу...
– Сами они ишаки! Здесь просто глупое совпадение. Нам запрещено упоминать подлинное имя нашего Бога вслух. Жители Египта после македонского завоевания говорят на греческом, и нашего Господа они неправильно называют Иао. На их древнем языке слово "осел" звучит как "иао" или "яйо"...
В таких вот беседах в трюме, под свист снастей, плеск волн о борта триремы, хлопанье паруса, скрип весел, рев надсмотрщиков, под крики, стоны, кряхтение гребцов, под топот шагов на палубе сверху, с редкими выходами на свежий воздух для справления нужды и коротких моционов пролетели два месяца.
Нептун не досаждал галере серьезными бурями, и она благополучно плыла. Сначала каботажем – вдоль берегов Палестины и Малой Азии, от Птолемаиды через Силон. Селевкию, Таре, Миру, Книд. Потом через середину моря до островов Крит, Мальта, Сицилия (с остановкой в порту Сиракузы, где Квинтилий принес жертву духу Архимеда и рассказал товарищу об этом величайшем из ученых). И наконец, вдоль италийского берега через Региум на юге полуострова до порта Путеолы, откуда рукой подать до сердца республики – Вечного города.
Пошатывающиеся, как после лихой пьянки, мореходы по-детски радовались желтому пляжному песку, пружинящей изумрудной траве, мягким тропинкам на черноземе – тому, что, в отличие от зыбких вод, называется "твердой землей". Что такое истинная твердь, Иуда понял, коснувшись подошвами сандалий восьмого чуда света – римских магистралей.
"Все дороги ведут в Рим". Для нас эта фраза – рядовая пословица. Для современников Христа – прописная истина, за которой скрывался географический рукотворный феномен. Квириты построили 372 дороги общей длиной 53 000 римских миль по всей территории республики-империи. Двадцать девять из них считались главными – и все оканчивались в Вечном городе. В них вложили не меньше труда, чем в возведение египетских пирамид или Великой Китайской стены.
Самое чудесное в них то, что все дороги служат до сих пор – то есть на протяжении от двух с половиной до полутора тысяч лет. Рекорд долгожительства достигнут благодаря таланту инженеров – творцов замечательной технологии, крови и поту миллионов рабов, а также гению создателя строительного раствора – знаменитой римской мальты, секрет которой до сих пор не раскрыт. Известно только, что в нее добавлялись гидравлические присадки, в частности, глина из окрестностей Неаполя и кирпичная мука.
Кирпичи – лучше современных, и раствор кажется – и является! – вечным.
Привыкший к торным тропинкам и земляным караванным путям (римские дорожники к тому времени еще не занялись как следует Палестиной), Иуда был потрясен, когда его сандалии попрали мощеное полотно. По пути от Путеол до Рима он не раз видел, как ремонтировались и возводились эти магистрали. Подобно всему в республике, цель их строительства была самая благая – военная: дабы легко и быстро перебрасывать армию.
Дорога имела три отделения: среднее для пехоты, боковые – для обоза и конницы. Сначала рылась многомильная канава глубиной около двух локтей (для большей точности далее приведены меры в сантиметрах). Вниз укладывался плотно утрамбованный особый бетон, над ним – каменные плиты толщиной 21 см. На них наваливался второй ряд камней (тоже 21 см толщиной) на растворе. Сверху опять настилали 8 см бетона, и уж затем – собственно мощеное полотно, покрытое засыпкой из гравия. Гравий, естественно, неукоснительно подсыпался и обновлялся.
С боков делалась дорожная насыпь с откосами и подпорными стойками, в нужных пунктах – ступени для вхождения на дорогу.
Гавлонит дивился магистрали на протяжении целых ста стадий; когда это число удесятерилось, интерес иссяк. Он видел какие-то сооружения, дома, проходящие караваны, но никто ему ничего не объяснял. Только один раз, когда вдалеке показалась дымящаяся гора, Серторий приблизил к Иуде своего коня и радостно сообщил:
– Впереди Везувий, неподалеку от него – главный город области Кампания – Неаполь. В его окрестностях находится наше поместье, но мы туда пока не поедем.
И отъехал к Гаю.
Путешествующий рядом на смирном муле Квинтилий добавил:
– Неподалеку раскинулись Флегрейские поля, место битвы Геркулеса и Олимпийских богов со змееногими гигантами. Где-то там, говорят, расположен вход в Тартар и подземные кузни Вулкана. А еще поблизости есть карьер, откуда берут глину для строительства дорог.
Если бы римлянина или иудея I века нашей эры провезли по современному городу, он скорее всего тут же умер бы от разрыва сердца, вызванного шоком.
Не от наших небоскребов или грандиозных построек: пирамиды, Баальбекская веранда, Колизей, Иерусалимский храм не уступают по размерам и величию ни одному зданию XX века, а то и превосходят их.
Не от наших технических достижений – они предсказаны в мифах. Элохим летал на херувимах, Гелиос на своей колеснице, Беллерофонт на крылатом коне Пегасе, Икар на самодельных крыльях – уж кто-нибудь из них, особенно Адонаи, сумел бы при желании обогнать и сверхзвуковой истребитель.
Не от военной мощи: ракета – та же стрела, пушка – та же катапульта, только в тысячу раз мощнее.
Наш пращур получил бы инфаркт при виде кладбищ в черте поселений и городов...
Иудеи хоронили своих близких в близлежащих скалах, римляне – в специально построенных гробницах вдоль дорог. Конечно, при расширении жилых кварталов старые погосты поглощались новостройками, но это происходило спустя века после захоронений. В СССР же и России на кладбищах можно селиться спустя всего двадцать пять лет. И в европейских странах захоронения внутри городов – дело обычное.
Причина не только в отсутствии у людей атомного века стыда, совести и почтения к предкам.
В отличие от нас, люди античной эпохи боялись мертвых.
Тень умершего не теряет связи ни со своим телом, ни с живущими, верили квириты – и никогда не держали мертвецов внутри храмов, и не сжигали, не хоронили внутри города никого, даже самых великих людей. Древнейшие юридические установления Рима – законы Двенадцати таблиц – категорически запрещали это. Дабы ублажить покойников, сооружали усыпальницы вдоль дорог, писали на них надписи, в которых ушедший просил живых вспоминать его добрым словом, совершать жертвоприношения.
Иуда обратил на это внимание в первые же часы пребывания в Италии и в очередной раз поразился схожести культур двух враждебных народов.
– Мнемон, что означают латинские буквы DM, постоянно встречающиеся на надгробиях?
– Сокращение от "Дии Манес", боги-маны, то есть добрые души умерших, покровители семьи и рода у римлян. Есть еще Ларвы и Лемуры – души безродных покойников. Они злые, потому что их некому кормить. Дабы смягчить их, в мае справляются особые праздники – Лемурии. Есть также Пенаты – домашние духи-покровители (или духи домашнего очага); их олицетворяет домашняя житница, кладовая с припасами; имя их схоже с латинским словом "пенус" – провизия, съестное. А вот Лары – духи-покровители не только семей, но и путей, перекрестков, мореплавания. Гении – духи-покровители отдельных людей...
Иуда обнаружил, что получил в отрочестве от Гераклита не совсем точные сведения о римской религии. Высокоумный македонец считал, что латиняне всего-навсего украли у эллинов их небесное воинство, переиначив имена богов – Юпитер вместо Зевса, Юнона вместо Геры, Нептун вместо Посейдона... Все оказалось куда сложнее.
Выяснилось вдруг, что у квиритов есть понятие о сверхъестественной силе Нумён (от глагола "ну эре" – двигать) – могучей потенции, присущей всем сверхъестественным существам. Слово это употребляется и в личном смысле вместо общего понятия Бога. Различали они старых небожителей и новых – пришлых. Свой пантеон римляне пополнили не только обитателями греческого Олимпа, но и небожителями Египта (Исида и Осирис), Галлии (богиня коневодства Бубона, которую галлы знали как Эпону), Этруссии (Мутун), Самнии и других стран.
И оригинальных отечественных богов у них насчитывалось немало: Робиг, Бонус Эвентус, Вейовис, Луцина, Матута, Луперк-Волк, Ма-Дивия, Деа Рома, Деа Сириа, Деверрора, Дис Патер, Диоскордия, Рекс Сакрорум – сущность их и тонкие отличия друг от друга не мог внятно объяснить даже всезнайка Квинтилий. Сонм второстепенных небожителей отвечал за какие-то маловажные дела: Мута – нимфа безмолвия, Гонор – Слава, Лаверна – богиня прибыли, Эгестата – олицетворение нищеты, Ювента – богиня юности, Юстиция – божество правосудия, Ютурна – нимфа вод, Пиэтата – богиня благочестия, Помона – богиня садов, Портун – божество входов, Пудициция – богиня супружеской верности...
Многие из них дублировали, на взгляд Иуды, своих небесных собратьев. Зачем нужно олицетворение нищеты Эгестата, когда есть уже богиня бедности Пения? Или для чего богиня юности и цветов Флора при наличии богини юности Ювенты?
Раздражала также иудейского софиста мерзостная привычка римлян обожествлять своих предков: Ромула и Рема, Квирина, Латина, Юла (родоначальника рода Юлиев), Нуму Помпилия и даже не столь давно почившего Юлия Цезаря.
"Человек с обожженным лицом" беспомощно вжимал голову в плечи под градом вопросов и упреков еврея и ничего не отвечал.
Тем временем число усыпальниц вдоль дорог возрастало, они становились все богаче, из чего Иуда заключил, что их отряд приближается к большому городу. Это подтверждали и другие признаки: деревни и виллы жались все теснее друг к другу, пешеходы и всадники стали роиться вокруг, как пчелы, нескончаемыми вереницами в обе стороны потянулись повозки с товарами.