III
Такова была дипломатическая карта Европы, составленная картографами нацистского фюрера. Ланни вспомнил своего друга молодого спортивного директора С.А., Хьюго Бэра, который был убит выстрелом в лицо во время ночи длинных ножей меньше, чем год назад. Преступление Хьюго заключалось в том, что он серьезно воспринял вторую половину названия национал-социалист , и призывал, чтобы партия попыталась выполнить свои обещания, данные простым людям Фатерланда. В свои последние дни на земле он объяснил Ланни, что политика фюрера сделала его узником рейхсвера, вернее, офицеров - юнкеров, которые контролировали эту высоко дисциплинированную военную силу. - "Если он основывает свою программу занятости исключительно на производстве вооружения, то это означает, что рано или поздно мы должны будем воевать, потому что, что ещё можно сделать с пушками и танками".
Теперь пророчество сбывается. Любой, кто был способен думать, мог увидеть, что простых людей Фатерланда опять готовят на убой. Беда была в том, что в мире было так мало людей, способных мыслить, или готовых взять на себя труд подумать. А в Германии таких или уничтожили, или поместили в концентрационные лагеря, превращая их в физических и нервных инвалидов. Ланни вспомнил высказывание, которое он слышал от фюрера по поводу духовной природы человека: "Величайший дух может быть сломлен, если его носителя забить до смерти резиновой дубинкой".
"Вы совершенно правы, что не принесли документы, Труди", - сказал он. - "Они динамит, и если они в надежном месте, то я лучше подожду и получу их, когда я буду готов покинуть страну. Мой багаж, скорее всего, будет открыт в отеле. А сегодня я приглашён посетить Каринхалл, который, вы должны признать, вряд ли самое безопасное место для них".
"Unglaublich!" - воскликнула женщина. - "Как вам удаются такие вещи?"
- Это просто. У меня есть банковский чек на крупную сумму денег, достаточную, чтобы жирный генерал хотел меня видеть в течение многих месяцев. Кстати, его штаб-офицер предложил показать нам свадебный подарки. Чудеса, о которых говорят во всем мире. Как можно отказать?
- Вы заставляете меня верить в чудеса, даже если вы не можете заставить меня поверить в духов!
- Да, кстати, вы видели медиума?
- Видела, и это было неприятно. Она сказала мне, что я получу письмо от темного человека.
- Ну, это может произойти, несмотря на все ваши сомнения. Вы решили, что то, что я принес вам, не было сообщением от Люди?
- Я должна прекратить думать об этом, это делает меня несчастной, у меня есть достаточно проблем в реальном несчастном мире.
- Я имел еще несколько сеансов, но все, что я получил, были сообщениями моего деда Сэмюэля Бэдда, приказывающего мне внимать Слову Господа, или же голосом Марселя, рассказывавшего мне, что он рисует картины прекрасного нового мира, но в его описаниях не хватало ясности, которая характеризовала его манеру письма на земле.
Они вернулись к документам, которые Ланни должен был вывезти из Германии. Он сказал: "Я сделаю это еще раз, но после этого мы должны найти другой способ. Гестапо проверяет всех приезжающих и уезжающих, и они обязательно заметят, что публикации совпадают с моими выездами. Так или иначе, я должен уехать в Америку почти на всё лето".
Ланни не хотел даже намекнуть, как он вывез первые документы, и он не спрашивал у Труди о последствиях в Берлине, и попал ли в беду кто-либо из ее друзей. Она приходила к нему из темноты, и он уходил от неё в другую темноту. Но там, где они встречались, было светло, и там они должны были следить за каждым шагом. Они договорились, что послезавтра Труди придет к обычному углу в три часа пополудни. Это время выбрал Ланни, потому что тогда его жене надоест смотреть на картины, и она займётся своими делами. Когда два заговорщика увидят друг друга, они не будут встречаться. Труди пойдёт за документами, и через полчаса встретится с ним в другом углу и передаст их ему. Оба убедятся, что за ними не следят, а Ланни всё время будет смотреть за сигналом "Всё чисто". Они обо всём договорились. Он отдал ей деньги, которые он принес для нее, а затем высадил ее недалеко от входа в метро. Это было то же самое место, где он когда-то высадил Фредди Робина в последний раз, и это воспоминание привело его в дрожь.
IV
К концу второй половины дня огромный светло-голубой мерседес министра-Президента прибыл в отель Адлон за американской парой и их сумками. Куда бы ни приезжал этот автомобиль, благоговеющие лакеи низко кланялись, а иностранные гости навсегда заслуживали репутацию. Двое любимцев фортуны были доставлены в министерский дворец, где обер-лейтенант сопроводил их на церемонию просмотра подарков. Для выставки были зарезервированы три большие комнаты, а для её охраны была выставлена дюжина эсэсовцев в черных мундирах, отороченных серебряной тесьмой, с черепами и скрещенными костями. Сокровища были выложены на десятках отдельных столов. Это было похоже на визит к Тиффани или Горам . Там был представлен каждый вид мужских и женских ювелирных изделий и каждый вид золотой и серебряной посуды и столового серебра. Фюрер подарил своему верному другу один из трех существующих портретов Бисмарка кисти Ленбаха. Жених подарил своей невесте прозрачный синий циркон огромных размеров, а также все мыслимые украшения из драгоценных камней, которая может носить женщина, диадемы, серьги, браслет, кольцо, ожерелье. Штабной офицер сказал, что это стоило тридцать шесть тысяч марок, и он не счёл нужным понизить голос.
Это была слава, это был успех. Долгий путь наверх по лестнице славы для человека, который начал скромным лейтенантом рейхсвера без каких-либо связей, бывшим в окопах в начале мировой войны. И даже сейчас генерал был лишь в начале своего головокружительного восхождения. Его гостям об этом говорила вся манера его поведения. Его шаг был тверд и быстр, его смех был неудержим, а его рукопожатие даже сокрушало. Он был одет в белую форму с бледно-голубым кантом под цвет своего автомобиля, а его ордена и знаки отличия заставили Ланни снова подумать о Тиффани.
Багаж был помещен во вторую машину, с генералом и его гостями ехали два старших штабных офицера. Фуртвэнглер и еще один юнец следовали во втором автомобиле, а их сумки в третьем. У ног Ланни лежало нечто укрытое ковром, но то, как оно двигалось под ногами, и его экспертные знания не позволили ему усомниться, что это был пистолет-пулемет. Он не мог быть уверен, был ли он производства фирмы Бэдд, но он знал, что фирма продала их тысячи нацистам для уличных боев с коммунистами. Der dicke Hermann не оставлял никаких шансов!
Весь путь великий человек говорил о самолетах и об авиации, как о науке будущего. Он употреблял технические термины, потому что Ланни был в теме. Он хотел знать, как идут дела у Бэдд-Эрлинга, а у Ланни, получившего письмо как раз перед отъездом, не было никаких оснований сохранить в тайне, что земля в Новой Англии оттаяла, и фундамент должен быть скоро завершен. В детстве он изучал технические термины баллистики, а во время его недавних разговоров с отцом он узнал о нагрузке на крыло и наддуве, увеличении степени сжатия, октановых числах, регулируемом шаге винта. Когда он упомянул вскользь, что Робби фактически получил двигатель мощностью в тысячу лошадиных сил, генерал захотел его увидеть немедленно. Ланни усмехнулся и сказал: "Если вы первым его попросите, то это его обрадует".
Глава прусского государства, по-видимому, не чувствовал страха после своей недавней автомобильной аварии. Они ехали на высокой скорости, постоянно сигналя другим автомобилям на их пути. Уже стемнело, когда они въехали в леса Шорфхайде, и все прибывшие увидели яркий свет огней в новом дворце, который назывался "охотничьим домиком". Ланни видел много таких сооружений, как в Новом Свете, так и Старом, так что ничего нового для него не было в большом зале с огромным камином, длинным банкетным столом, с медвежьими шкурами на полу и головами многих видов рогатых существ на стенах. Все, что нужно было для этого, только четверть миллиона в любой валюте. А архитекторы и декораторы интерьеров выполнят всё в течение трех или четырех месяцев. Хороший управляющий найдёт обученный штат прислуги в одеяниях лесников, или в военной форме, или в средневековой одежде, или опереточных костюмах по выбору.
Всё, кроме Filmkönigin. Это надо добыть самому, и это будет стоить гораздо больше. Эмми Зоннеманн имела щедрую фигуру, позволявшую играть Брунгильду или любую другую валькирию (выбирающую убитых). На самом деле она достигла той точки, где, если чуть располнеть, то станет комичной. Но это уже будет не так важно. Уже было объявлено, что она выступит на сцене последний раз, а затем её долгом перед Фатерландом будет служить примером для других немецких невест. У неё были густые светлые волосы, яркие голубые глаза, спокойные черты, и цвет лица, о котором могли зародиться сомнения, так как ей были доступны все средства макияжа.
Ее манеры не были аристократическими, а отдавали сценой. Она бурно приветствовала своих гостей, навязала им еду и питье, называла их по именам, а потом уселась на подлокотник кресла своего новобрачного и нежно поцеловала его. Ее первый муж был видным коммунистом, и Ланни было интересно, какое впечатление, если таковое имелось, он ей оставил. Он хотел бы побыть с ней наедине и попытаться выяснить.
Она была, очевидно, добрым и немного наивным человеком, и Ирме понравилась. Легко понять, почему зрители шли смотреть на нее как на сцене, так и на экране. Кроме того, почему режиссеры избегали давать ей роли, которые требовали проявления безудержной страсти. Когда двое гостей были в своей комнате, они тщательно избегали выражать свои впечатления. Архитектор Каринхалле наверняка позаботился об устройствах для прослушивания. Тем не менее, когда оба лежали в постели, Ирма тихо прошептала: "Ланни, что за бедная женщина!"
"Она, кажется, получила то, что хотела", - отважился ответить муж. На что все еще шепотом она спросила: "Как ты думаешь, сколько весит der Dicke ?"
V
В течение двух лет власти министр-Президент добавил ряд новых постов в свой послужной список. Помимо постов рейхсминистра без портфеля, рейхсминистра авиации, командующего ВВС Германии, фельдмаршала, генерала гестапо, президента рейхстага и Государственного совета Пруссии, он был также Имперским лесничим и егермейстером. Это означало, что в его роль входило быть сельским джентльменом и иметь прекрасных лошадей, хотя он редко на них садился. Теперь он хотел показать своё великолепное поместье своим гостям. А для них обоих это было очень скучным занятием, потому что Ирма была воспитана в имении и не любила там бродить, а Ланни пришлось развлекать сельских джентльменов, осматривая их поместья, и это со времени его детства не доставляло ему никакого удовольствия. Эмми шла, потому что она была новобрачной, и это было ее обязанностью следовать за своим мужчиной и говорить ему, что его имение было самым замечательным в мире. Ланни и Ирма покорно согласились и не смели смотреть друг на друга, опасаясь выдать то, что было на самом деле в их мыслях. Одной из особенностей поместья была усыпальница Карин, бывшей жены владельца, и там всегда горела свеча.
Потом генерал стал руководить Пруссией по телефону. И как всегда, когда он сердился, он кричал, как будто хотел, чтобы его услышали без линии связи. Затем он вызвал Ланни к себе в кабинет для беседы, и плейбой почувствовал, как холодные голубые глаза массового убийцы сверлили его. В течение четырех или пяти лет Ланни размышлял о возможности телепатии, и теперь подумал: " Ach, du lieber Gott, предположим, вдруг, сейчас это сработает".
Но, нет. Герман Великий не был ни медиумом, ни фокусником, а должен был получать информацию обычными мирскими способами, нанимая агентов очень мало компетенции, на что он жаловался. Если бы он мог удовольствоваться льстивыми речами и несколькими улыбками от его Filmkönigin , то это было бы чудесно. Но, он хотел рассказа о Стреза и о перспективах в Женеве, где в настоящее время Лига осуществляла торжественную процедуру осуждения. А если агенты Геринга в Италии сообщили ему, что Ирма Барнс и ее муж были на чаепитии у английских обитателей Стреза и были представлены Макдональду и Саймону? Ну и что, der Dicke только услышит, как продавец его картин фамильярно называет ведущих государственных деятелей всех трех участников конференции в Стреза.
Ланни пролежал без сна все предрассветные часы утра, размышляя над своеобразной проблемой, стоящей перед ним. Как и прежде, он должен был принять позу всезнающего перед жирным генералом и еще не сказать ему ничего, кроме того, что он уже знал. Кроме того, он должен быть осторожным и не использовать всех фактов, о которых ему рассказала Труди. Он должен всё подать так, что если документы будут когда-нибудь опубликованы, у Геринга возникла бы мысль: "А ведь об этом мне ещё раньше докладывал Ланни Бэдд".
VI
Искусствовед начал с краткого изложения телеграммы, которую ему позволил прочитать циничный Пит, прежде чем отправить её в Нью-Йорк. - "Мое общее впечатление, что вы и фюрер не о чем не должны беспокоиться в этом случае. Вы выйдите сухими из воды, как говорят у нас в Америке. Вас пожурили в Стреза, и ещё несколько раз пожурят в течение года, но с ружьем никто на вас не пойдёт".
"Мы как в игре в покер", - ответил генерал, - "и играем по очень высоким ставкам".
- У вас на руках не сильная комбинация. Но, то же самое можно сказать и о ваших оппонентах. Но, эта игра отличается от покера тем, что в ней хладнокровие значит еще больше. Кроме того, можно изменить правила в середине игры. Что никак нельзя сделать при игре в карты.
Генерал улыбнулся. Он постоянно находился под впечатлением интеллекта этого кажущегося простофилей молодого человека, и именно поэтому он так сильно хотел заставить его работать на себя. - "Значит, вы не считаете, что наши оппоненты будут пытаться применить "санкции" против нас?"
- То, что считаю я, Герман, бесполезно для вас. То, что я говорю вам, это общее впечатление дипломатов и газетчиков, имеющих доступ к внутренней информации. А их я знаю немало. На Изола Белла было потрачено много усилий, чтобы продемонстрировать, что все заняты полезным делом, хотя на самом деле они не сделали ничего. Общественность во Франции и Великобритании требовала действий, и поэтому было необходимо выглядеть непреклонными и даже угрожающими. Но никакая из этих стран не готова действовать, потому что никто не может доверять другому. Возьмите Великобританию и Италию. Какое соглашение может быть между ними, теперь, когда Муссолини решил вторгнуться в Абиссинию? Разве Британия позволит ему получить озеро Тана и встать на пороге Суэцкого канала? Конечно, нет!
- Вы думаете, что он действительно решил вторгнуться?
- А что там делают все эти войска в Эритрее и дальше по пути? Они наслаждаются этим адским климатом? И зачем Муссолини вступать в сделку с Лавалем? Дуче был удивлён тем, что он был в состоянии получить. Он не мог поверить, что во всей Франции найдётся такой дурак, чтобы пойти на такую сделку.
- Какую сделку вы имеете в виду?
- Na, na, Hermann! Вы знаете об этом гораздо больше, чем я!
- Я естественно слышал слухи, но мне интересно знать, подтверждает ли ваша информация мою.
- Ну, у них есть непоколебимое понимание того, что Франция не будет вмешиваться в авантюры Муссолини, и что Лаваль будет сотрудничать с Муссолини, чтобы не дать вам двинуться в сторону любой из ваших потерянных территорий.
- И это широко известно в дипломатическом мире?
- Это известно тем, кто имеет право знать. Я получил все детали в Париже, как только сделка была заключена. Так случилось, что мой отец и я знаем людей, которые финансировали Лаваля, прежде чем он стал богатым. Он по-прежнему консультируется с ними.
- Лаваль думает, что он заработает на этом соглашении?
- Он дурак и думает, что получает союзника. Я мог сказать ему обратное, потому что так случилось, что я давно знаю Муссолини. Я слышал, как он ораторствует, когда был молод, а мой отец был другом американского посла в Италии в то время, когда Муссолини совершал свой знаменитый марш на Вечный город в пульмановском вагоне. Ричард Уошберн Чайлд был тем, что означает его фамилия, он думал, что спасает цивилизацию, убедив дом Моргана кредитовать Муссолини двести миллионов долларов, чтобы тот начал строить свою империю. Точно так же Лаваль в настоящее время считает, что он спасает Францию, став другом человека, который учит детей, что Ницца, Савойя, Корсика и Тунис являются частями новой Римской империи.
- Как долго будет французская общественность довольствоваться этим курсом?
- Это не зависит от общественности, а зависит от Комите де Форж. Не так давно мой отец и я посетили Захарова, и я слушал, как они подробно обсуждали ситуацию. Их позиция не отличается от той, какая была в Германии. Я слышал, как Тиссен и Гугенберг объясняли её в те дни, когда они поддерживали вас: они хотели закона и порядка и убрать коммунистов. Во Франции сейчас есть сильное движение за народный фронт среди красных всех оттенков, а представители крупного бизнеса ищут любого руководителя, любое движение, любой союз, что сможет противостоять этому фронту. Они готовы делать бизнес с вами, если вы позволите им иметь долю рынков Восточной Европы.
- Не хотите ли передать этим людям сообщение от меня?
- Это будет не в ваших интересах, если я так сделаю. В этом случае я получу клеймо, и после этого они станут осторожны в разговорах в моём присутствии. Сейчас я американец, и, следовательно, нейтрален. Джентльмен бездельник, и мои вопросы наивны. Они говорят более свободно даже с моим отцом, так как он является человеком из их круга, и в ответ он рассказывает им, что они хотят знать об Америке. Вы должны понять мое отношение к моему отцу. Он ожидал, что я стану его помощником, и учил меня этому с детства. Он научил меня хранить все свои деловые секреты. Как торговец оружием он имел дело с людьми высокого ранга в разных странах. Для меня любой генерал был гостем, которого надо покатать на лодке, а любой посол был партнёром, которого я должен загонять в теннисе, с тем, чтобы тот сильно устал.