IV
Робби сопровождал пару при осмотре строительства нового завода, магически приближающегося к завершению. Ряды свай загнали в болота, и огромные экскаваторы выбрали ил, чтобы сделать причалы и доки для пароходов. Пастбища, где когда-то паслись коровы, были покрыты бетоном, и на них вырос стальной каркас. И теперь на нём уже были стены из стекла и крыши из патентованных материалов. На его этажах были видны бесчисленные болты, на которых должно крепиться оборудование, большие и малые станки. Бетонный был покрыт каббалистическими знаками различных цветов. По потолку были линии, где скользили роликовые тележки, на которых будут подвозиться части самолета. Все было спланировано до миллиметра, а чертежей было столько, чтобы покрыть этажи всего здания.
Сюда входило большое литейное производство, а электростанция уже дымила, давая электроэнергию для строительных работ и освещения в ночное время. Уже стали прибывать станки в таинственной водонепроницаемой упаковке. "Приезжайте в следующем месяце", - сказал Робби, - "и вы не узнаете это место. Через шесть месяцев мы выдадим свой первый самолет, и вы можете покататься на нём". Он оказывал честь лично, потому что Ирма была его крупнейшим акционером и имела право знать, на что тратятся ее деньги. Она была сильно впечатлена и задавала много вопросов, показывая, что она думает не только о своих деньгах, но и о работе, которую он собирается делать.
Ланни только смотрел, разрешая говорить другим. Он верил в машины и в мощь, которую они давали человечеству. Но ему не нравилось, как они используются. Он мечтал увидеть их в коллективной собственности и служащим коллективным целям. Но не было никакого смысла говорить об этом отцу или жене. Эти двое подходили друг к другу, они понимали и дополняли друг друга. У Ирмы были "средства", а Робби их использовал для нее. Они разделят прибыль, и ожидают, что остальная часть мира будет работать на них, и делать то, что им будет сказано. А теми, кто будет недоволен такой расстановкой сил, будет заниматься служба безопасности компании, которая уже была организована и обучена своим обязанностям надежным экс-ковбоем Бобом Смитом, который учил Ланни стрелять, и делал вид, что был социалистом, когда был телохранителем малышки Фрэнсис в Бьенвеню.
V
Последствия социальных теорий Робби стали очевидны для Ланни, когда он прогулялся по району, окружавшему завод. В течение месяца или двух Робби ожидал прибытия тысячи квалифицированных рабочих, но ему не пришло в голову дать распоряжения, чтобы принять их здесь или обеспечить их жильём. Все это, в соответствии с философией хозяина, является делом частного предпринимательства. Люди представляли собой квалифицированных рабочих, получающих хорошую зарплату и имеющих собственные автомобили. И Робби сделал свое дело, предоставив участок земли компании для парковки их автомобилей. Где люди собирались жить, было их делом, которое решалось бандой спекулянтов, узнавших о новом проекте и поторопившихся скупить смежную землю.
Теперь там появились их "подразделения". Деятельные продавцы недвижимости разметили участки маленькими цветными с флажками и привозили людей в автобусах из городов, чтобы посмотреть на земли, и кормили их бесплатными хот-догами и кофе. Уже возводились десятки домов для рабочих. Это будут непрочные постройки из плохих материалов, без малейших претензий на элегантность, и в результате рабочие скоро будут в своё свободное время чинить протекающие крыши, заделывать трещины в штукатурке и подгонять рассохшиеся окна и двери. Но это все было их заботами, а не компании.
Наивные приверженцы "Нового курса" считали, что жильё должно строиться в то же время, что и новые заводы. С самого начала для семей рабочих должны быть предоставлены парки, школы и детские площадки. В Советском Союзе это было сделано, как само собой разумеющееся. И этого факта было достаточно, чтобы "Новый курс" прокляли строгие индивидуалисты Новой Англии. Ланни знал, что не надо вспоминать эту идею сейчас. Он говорил о ней в течение последних восемнадцати лет с тех пор, как впервые встретил социалиста, учась в академии Сент-Томас в Коннектикуте.
Он заранее знал, каждое слово, какое сказал бы его отец. Робби собирался создать то, что называется "социальным обеспечением" на новом заводе, как только все войдёт в колею, и он успел подумать об этом, но помощи у Ланни не попросил, и Ланни знал, почему. Потому что с первого момента возникнет вопрос о профсоюзах. Робби собирался лечь костьми, но ввести у себя на заводе принцип "открытого цеха". "Свободный труд", так он назвал его, имея в виду под этим термином, что люди были свободны делать то, что он им скажет, или убираться в другое место и делать то же самое для такого же трезвого промышленника. Люди, которые будут заниматься местами отдыха и спорта для рабочих, не будут "чудаками", которых выбрал бы Ланни. Это будут здравомыслящие ребята, которые знают, кто им платит. Они организуют бейсбольные команды и боулинг-турниры и запустят печатный орган компании, полный зажигательных речей и производственных лозунгов.
Так Робби Бэдд триумфально создавал ещё один центр промышленного феодализма в стране, которая проповедовала демократию и правительство народного согласия. Новый город Робби не будет называться городом компании, и он не будет в собственности компании, но будет управляться компанией, Робби не придется придумывать методы управления, потому что они были стандартной практикой в этой милой земле свободы.
Рабочие прибудут сюда отовсюду. Они не будут знать друг друга, и не будут иметь никаких связей или привязанностей. Они будут голосовать за кандидатов от политических партий каждый год или два. Они будут считать этих кандидатов мошенниками, и по большей части они будут правы. Робби или один из его агентов назначит политического босса, чтобы управлять городом, и на время выборов выделит средства на кампанию, чтобы избрать кандидатов, которых выберет босс. Если какие-либо люди будут противиться пожеланиям компании, будь то в политике, профсоюзном движении, или в чём-нибудь еще, этих людей заставят уйти. Такова была система, и Ланни знал, что он не хочет в этом участвовать. А если осуждать эту систему, то хороший вкус требует, делать это в другом месте, где не обсуждаются деньги его жены и время, энергия и репутация его отца.
VI
Публицист любитель наблюдал за событиями на несчастном континенте, где он родился, с безопасного расстояния в пять тысяч километров. Их видеть ему позволяли статьи газет, написанные людьми, которых он знал, а также письма от Рика и Рауля Пальма и письма, адресованные его отцу Дени де Брюином. В начале мая французы подписали договор о взаимной обороне с Советским Союзом, и Дени сказал, что он представлял собой попытку блефа Германии.
Но для того, чтобы успешно блефовать, необходимо, чтобы блеф выглядел серьезным намерением. Франция намерений не демонстрировала. Гитлер хорошо знал это, и использовал договор для своих пропагандистских атак. Пьер Лаваль оценивал договор так низко, что даже не представил его в палату для ратификации, и никаких военных мер принято не было. Марианна не доверила своему новому союзнику ни одного своего военного секрета. И что за союзник это был?
В конце месяца монгольский мошенник стал премьером. Своего рода утешительный приз, по мнению Рика, тому, кто доказал, что он самый неподходящий из живущих французских государственных деятелей. В начале июня, Рамсей Макдональд был заменен на посту премьер-министра Великобритании. Бедная старая вьючная лошадь для тори, он вёз их, сколько мог, и теперь они отправили его на отдых и сон на пастбище, которое носило титул Лорд-председатель Совета . Его место занял сталепромышленник Болдуин, который отличался курением трубки и разведением свиней. "Англия также имеет свои двести семей", - писал Рик, - "и они не должны прятаться под маской сына трактирщика". Первым актом этого новичка, "дорвавшегося до власти," был договор о военно-морском паритете с Германией, который был настолько невероятен, что инсайдеры смеялись над Ланни, когда тот говорил об этом. Теперь Джон Булль любезно дал немцам разрешение на строительство военных кораблей водоизмещением до тридцати пяти процентов от своего военного флота. Куда было включено право на паритет в производстве подводных лодок. Тигра, которого раньше выпустили из клетки, теперь приглашали в семейную столовую, хотя, конечно, только посидеть у ножки стола.
Бенито Муссолини, "блаженный маленький недовольный голубок", был связан не менее чем девятью договорами уважать независимость и территориальную целостность этой древней земли, называемой Абиссинией, а иногда и Эфиопией. Но он вёл против неё пропаганду, грузил солдат и отправлял их на свои базы в Красном море. Это было выгодным делом для англичан, которые владели основным пакетом акций компании Суэцкого канала и получали хорошие деньги на каждую тонну груза и каждого солдата, проходящих через этот длинный песчаный перешеек. Это было также выгодно для Новой Англо-арабской нефтяной компании, которая была основана Робби Бэддом и недавно продана Захарову и его компаньонам. Они поставляли топливо, без которого Муссолини не мог обойтись, и взамен получали от итальянского народа продовольствие, вино и масло.
Лорд Уикторп отправился с британской миссией на переговоры с "негодником", и когда он вернулся, то рассказал Рику об этом, а Рик на своей старой потрепанной машинке отстучал отчёт Ланни. Постепенно, как истинные торговцы, англичане предложили дуче все, на что тот мог надеяться, попросив только, чтобы он действовал, соблюдая все нормы закона, и разрешил Лиге преподнести ему всё на золотом блюдечке. Но нет, он был полон решимости взять всё силой в связи влиянием на него внутренней ситуации. Около сорока лет назад эти черные воины - таинственный народ, возможно потомки вечных Жидов - нанесли вторгнувшимся итальянским войскам ужасное поражение, и дуче хотел славу смывшего этот позор. Он уже видел себя, вернувшимся оттуда захватившим монумент "Лев Иуды" , а затем триумфальное шествие дома и возведение памятника себе на Форуме.
Единственным реальным препятствием на его пути было британское общественное мнение. Четыре года назад Тори попали во власть на досрочных выборах, в которых при пятидесяти пяти процентов голосов они получили девяносто один процент мест в Палате общин. Теперь британский народ самостоятельно организовал и провёл опрос одиннадцати с половиной миллионов участвовавших. Они проголосовали что-то вроде тридцати к одному в пользу пребывания в Лиге. Они проголосовали тринадцать к одному в пользу запрета на производство и продажу вооружений для частной прибыли. Вообразите чувства Робби Бэдда, когда он открыл газету и прочитал этот пункт новостей! Имея перед глазами африканскую авантюру Муссолини, на вопросы этого опроса, надо ли останавливать агрессора экономическими и невоенными мерами, участвовавшие в опросе ответили Да в пропорции пятнадцать к одному. А за противодействие агрессору военными мерами пропорция была около трёх к одному. При таких результатах голосования Муссолини довел до конца свои планы марша на Абиссинию. И что могла с этим сделать Лига Наций? Что правительство тори Великобритании собирается делать с этим?
VII
Вскоре после прибытия в Шор Эйкрс, Ланни получил послание от Труди Шульц, направленное из Бьенвеню. Дубликат того, что он мог бы почти пропустить в Берлине. После этого пару месяцев ничего не было. Он должен был приучить себя относиться особым образом к этим людям, которые были "собственностью смерти". Их владелец, возможно, уже призвал их к себе или они могли быть на пути к нему, следуя по маршруту темниц и концентрационных лагерей. Письмо может прийти, а может и не прийти. И нечего пока бояться или беспокоиться.
Письмо пришло в середине июля. Настоящее письмо, самое длинное, какое он когда-либо получал от Труди: "Я очень занят, иллюстрирую произведение художественной литературы о времени императора Диоклетиана. Героиня является преследуемой христианкой, которая должна бежать. Там есть несколько сцен с энергичными действиями, и они представляют трудность для меня, потому что, как вы знаете, мои рисунки до сих пор были натюрмортом. Я очень ценю ваше мнение о моей работе и надеюсь, что вы посетите Берлин. Я собираюсь переезжать, и не уверен в своём адресе, но свяжусь с вами, когда услышу о вашем прибытии. Это удобно потому, что вы известный человек, чьи приезды и отъезды освещаются в прессе. Кстати, мой религиозный друг заболел и в течение некоторого времени был прикован к постели, я не знаю, что с ним случилось. Он не рассказывает о своей болезни. Надеясь, что у вас и у вашей семьи всё хорошо, и картинный бизнес процветает, остаюсь, с уважением, Корнмалер".
Ланни не нужно было тратить много усилий на интерпретацию этого сложного иносказания. Труди разыскивает гестапо, и она находится в бегах. Она не могла дать адреса, но хотела, чтобы он приехал в Берлин и нашел способ объявить о себе и своем картинном бизнесе в газетах. Тогда она свяжется с ним. Религиозный друг, конечно, был Монк, и она говорит о трагической новости, что он в концлагере, но не выдает своих друзей.
Это были действительно серьезные новости для внука Бэддов. Может быть, человек еще не говорил, но он может заговорить завтра. И его первым заявлением будет, что деньги на преступную деятельность его группы были предоставлены американским плейбоем, который выдает себя за друга генерала гестапо, и действительно, получал деньги, выступая в качестве брокера по искусству для нациста номер два в стране. Это вызовет неподдельный интерес тайной государственной полиции. И что они будут делать с этим? Об ответе на этот вопрос не надо много думать.
Любитель искусства с развитым воображением мог часами особенно в предрассветные часы утром представлять сцены с жирным генералом и с исполняющим обязанности главы его гестапо, бывшим школьным учителем по имени Гиммлер, которому удалось стать самым страшным человеком на континенте Европы. Первая мысль Ланни была: "Это вынуждает меня ехать в Германию!"
Но очень скоро он пришёл ко второй мысли. Труди была не обязана рассказывать ему о Монке. Она рискнула, делая это. Зачем? Очевидно, что для того, чтобы быть честной. Она предупреждала: "Опасность большая, может быть, вы не захотите приехать". И какой он должен дать ответ? Должен ли он сказать: "Опасность слишком велика, и я отказываюсь?" Если он так скажет, что Труди подумает о нем? Что он подумает о себе? За последние полгода он поддерживал своё самоуважение тем, что он делал то, что на самом деле что-то стоит. Рик больше не считал его лентяем и паразитом. Должен ли он теперь сказать: "Работа стала слишком рискованной, и я должен был её бросить"? Или он просто промолчит, и пусть Рик продолжает думать о нем то, на что он не осмелился?
Совесть мучила его без остановки. Он оправдывал свою жизнь в роскоши тем, что он должен быть на равных со своими клиентами и постоянно поддерживать свой престиж. И это давало ему возможность проводить свои картинные сделки. Клиенты могут доверять только социально равному, но вряд ли низшему, каким бы высоким профессионалом он бы ни был. Так было в мире снобизма. Так Ланни делал деньги легко и обильно. Но было ли это ему нужно? Чтобы он мог купить себе новые костюмы, когда его жена или мать бросят укоризненный взгляд на тот, который он носит? Или когда те общественные враги, создатели мод, решат, что на пиджаке должно быть три пуговицы вместо двух, или лацканы должны быть на несколько сантиметров длиннее и иметь более острый угол?
VIII
Мысли Ланни были постоянно заняты товарищами в Германии. Не только Труди, но всеми, кто помогали ей. Они для него не были смутными абстракциями. Он встречал их десятками, и их имена, лица и личности преследовали его. В счастливые дни до Гитлера они собирались в чьём-нибудь доме или в приемной школы, пили кофе и ели Leibnitz Keks - скромная пролетарская форма празднования - и говорили о своём деле, о том, что оно означало для них, и как они надеялись осуществить его. Они использовали длинные и благородные слова: Freiheit, Gerechtigkeit, Brüderlichkeit и Kameradschaft . Они ссорились по вопросам доктрины и тактики, они сердились друг на друга, они демонстрировали мелочную ревность. Но он всегда понимал, что мощные связи между ними были всегда глубже, чем все эти мелочи. Они были товарищами в святом деле, людьми в мире волков, цивилизованными людьми, окруженными варварами, производителями в обществе эксплуататоров, грабителей и паразитов.
А теперь, что все это значило? Было ли это реальной нравственной силой, или только красивыми фразами, формой потворства своим желаниям и слабостям, системой претенциозности, средством самопродвижения для интеллектуалов и прихоти или развлечения для праздных богачей? Ланни не мог уйти от них, заявив, что он был с ними в качестве исследователя, стремясь понять их движение среди многих других. Нет, он сказал им, что он был "товарищем". Он призывал их бороться с нацизмом, уверяя их в своих демократических чувствах и моральной поддержке всех достойных и здравомыслящих людей. Они действовали на основании тех обещаний и тех надежд. Они сделали все, что смогли, не все из них, конечно, но ни одно движение не является совершенным. За свои слабости и ошибочность суждений они заплатили страшные штрафы и заплатят ещё больше. Слабаки выбыли, и небольшая группа, возможно, горстка, продолжала борьбу, пытаясь сохранить искру, чтобы спасти душу будущего.
Труди не рассказывала Ланни, что они делают. Она считала, что в этом не было никакой необходимости. Ланни был в движении в течение многих лет и знал несколько его крупных лидеров. Она и Люди открыли свои сердца ему и Фредди. Они изложили свои идеи в деталях, и Ланни согласился с ними. Он сказал себе: "Вот два человека, которые понимают не только экономические силы, которые движут общество, но и нравственные силы, которые движут души людей". Такое сочетание понимания встречается редко, и эти четверо молодых идеалистов, трое мужчин и одна женщина, слили свои души и труды. Они выковали оружие для будущего. А теперь оказалось, что только двое из них остались в живых, которые могли это оружие использовать.
Ланни не приходилось гадать, что происходит с подпольным движением против Гитлера. Об этом много писалось в соседних странах. Даже капиталистическая пресса то и дело печатала новости о нем. В Германии действовала подпольная радиостанция, спрятанная где-то в стране, время от времени начинавшая вещать, передавая запрещенные новости, отвергая официальную ложь, мучая нацистов глумливыми комментариями. Если бы она располагалась бы в одном месте, то её можно было бы быстро найти, но она двигалась. Она должно быть размещалась в фургоне или крытом автомобиле, и все силы гестапо охотились за ней, но пока безуспешно.