- Да, - протянул, снова переворачиваясь на широком ложе Рарог, - задал дед задачу, да такую, что голова вот-вот на части развалится, как от удара мечом по шелому. Пойду-ка я с Ольгом поговорю, он всё-таки волховского рода, лепше нас с тобой богов разумеет, да и его самого от мыслей смурных отвлеку.
* * *
На следующий день в большой гриднице князя Гостомысла
- Аз есмь стар и немощен, - начал Гостомысл, когда собрались по его зову в теремной гриднице старейшины родов, князья и бояре - и не реките, что это не так! - протестующе взмахнул он рукой на вырвавшиеся у некоторых ретивых бояр и старцев возгласы: "ты ещё не так стар, княже!" - Вы знаете, что имел я четырёх сыновей, - сдерживая волнение и непрошеную дрожь в голосе, молвил старый князь, - всех четверых я пережил. Трое полегли в битвах с нурманами и хазарами, одного хворь прибрала. Теперь же, в конце жизни моей, дают боги надежду светлую и утешение, что внук мой свершит то, что не удалось сыновьям моим. В дива-день зрел я сон вещий, о коем волхвы вам уже поведали и, что сей сон означает, растолковали. Теперь же, честные бояре, князья и старейшины, задавайте вопросы внуку моему Рарогу, чтоб решить, достоин ли он быть призван на княжение Новгородской землёй! - громко огласил старый Гостомысл.
Многих из старейшин и бояр впечатлила взволнованная речь князя.
- Хоть и здравием слаб наш князь, да мудр по-прежнему, - заговорил, поднимаясь, словенский старейшина. - Чужие племена нас грабят, в полон народ забирают, данью облагают, а коли отпор им даём, так промеж собой ладу никак не дадим. Пусть наследник Гостомысла примет Словению под свою крепкую руку!
- Он наследник по женской линии, да и обычаи у варягов иные, чем у нас! - подал голос старейшина от кривичей.
- Много раз предки наши от врагов в землю сию полуночную уходили, - поднялся старший из волхвов Богумил. - Жили тут рядом когда-то и два брата родных Словен и Рус, что грады Словенск и Русу поставили. Потом часть их родов пошла на закат солнца и осела на море, ныне Варяжским называемом. Вагры и ободриты, кои до реки Одры расселились на тех землях, есть прямые родичи наши. Потому князь Рарог этой земле Словенской родной и по матери его Умиле, дщери нашего Гостомысла, и по роду русско-словенскому. Кому как не ему продолжить дело мудрого Гостомысла?
- Так венды, они словене или русы? - спросил кто-то.
- Венд - сын Бастарна и внук Словена. Тринадцать колен Словеновых вот уже триста лет держат земли Ильмерскую, Ладожскую и Онежскую, а также вашу Варяжскую Русь, - повернулся к Рарогу старший волхв Богумил. - Мы ветви единого ствола, и кровь в наших жилах одна течёт, кровь праотцев великих Богумира и Ория. Я так скажу, что все мы - славяне-русы, ибо власами нашими русоволосы, а богов своих - великих Родичей - славословим, то бишь прославляем в каждодневных молитвах.
- А вот я и другие новгородцы знатные, - молвил, поднимаясь, осанистый боярин Горевата, - ведать желаем, на кого опираться будет новый князь в земле нашей, - на купцов ли, на бояр или более всего на дружину свою? Ведомо ведь, не может князь без опоры прочной, так на кого та опора будет? - хитрые искорки блеснули и погасли в очах боярина.
- Боярин Горевата верно речёт! - не дожидась ответа Рарога, вскочил низкорослый купец Сквырь. - Мы, именитые бояре да почтенное купечество, - основа земли Новгородской, от нас более всего казна денег получает. А коли придёт новый князь, которому ничего тут не ведомо, да зачнёт мечом одесную и ошую махать, как привык у себя в Вагрии, то и сойдёт наш торг на нет. Связи купеческие, они годами складываются. На что нам чужой князь, который о мирных людях думать не может, а только о добыче военной…
- А ты, Сквырь, себя выше общины не ставь, всем ведомо, что ты с Гореватой, что нитка с иглой, одной соляной торговлей повязаны! - возмутился один из старейшин. - Он соль варит, а ты её продавать помогаешь!
Его поддержали другие.
- Боятся Горевата со Сквырем, что новый князь заставит полный налог с каждого црена соли платить, вот и идут против общины!
- Прежде всего, - молвил после некого раздумья молодой князь, отвечая на вопрос Гореваты, - опираться буду на поконы Русской Правды, коими тысячи лет жили предки наши, и мы ныне живём. На волхвов, кои беседу с самими богами ведут. На бояр, купцов и старейшин, что представляют весь люд Новгородской земли. И на дружину верную, коей честь и слава важнее всякой мошны, - с нажимом ответил Рарог, глядя в хитроватые очи боярина. Ожег тот взгляд Горевату, потому как научил Ведамир своего ученика речь не токмо словом, но и взглядом, коий может сказать иной раз поболее длинных речей.
- Добре, внучек, ответил! - довольно прошептал старый князь.
С лавы поднялся небольшого роста вепс в праздничном расшитом меховом одеянии, обвешанном многими колокольцами и оберегами.
- Я шаман, в лесу живу, люди мало говорю, если беда только, тогда людя приходить, однако духи часто говорю. Вчера я спросил духи вепсские леса, воды, неба, земли, что будет, нада нам князя Рарога, не нада? Все духи мне говорил, что каждый человек, каждый народ своя дорога идёт, беда нет. Большой беда будет, очень большой, когда человек свои духи забывать, земля не любить, вода не любить, смерть тогда, каума однако. Духи мне сказал, каждый делай своё, но только вместе! Вепсы что сделают, если много викинги прийдёт? Только лес бежать! Но викинг большая лодка туда пойдёт, вепса убивать, шкуры забирать, детей рынок продавать. Словен будет сражаться, только один не сможет победить, умирать будет. Чудь тоже один сражаться и тоже умирать, и кривич, и другой, все по одному умирать. Духи мне сказал, если князь Рарога духи уважать, земля, небо, вода, то и они ему помощь будут давать, и все духи словенский, кривичский, чудский, меря, духи один, имя только разный!
- Верно шаман вепсский молвил! Хочу и я о том боярам да купцам напомнить, - поднялся изборский волхв Древослав, - что на раздорах и распрях завсегда власть чужинская зиждится, и коли мы сами меж собою ладу установить не можем, то только сторонний человек князем должен быть, чтоб никому старого не вспомнил и обиды былые не хранил. Обиды у всех разные, а земля, небо, вода - они едины для всех, так-то!
- Истинно волхв речёт! - поддержали голоса. - Стороннему видней, он со всех одинаково спрашивать будет и судить по справедливости! А коли каждый, кто за солеварню свою, кто за барыш держаться станет, так тогда верно всем каума будет на радость чужинцам злобным, викингам, хазарам и прочим! А Рарог нам, хоть и дальняя кровь, да родная.
- Кровь родства - дело святое, - вновь поднялся волхв Богумил и обвёл всех немигающим пристальным взглядом очей, который мало кто из собеседников мог выдержать долго. - Одначе, самое важное для нас, наследников Словена и Руса, служение отцу нашему, Роду Всевышнему, а не стяжание злата и прочих земных богатств.
- Вот об этом и реки им, отец Богумил, - обратился к нему Гостомысл. - Дай рарожичам наставление отеческое, скажи слово своё веское волховское.
- И скажу, княже, - тряхнул седой шевелюрой волхв и повернулся к братьям. - Пусть в жизни вашей не будет радения о себе, а лишь о Роде едином, а он уже сам вам необходимое даст. Пусть впредь будут не властны над вами и внуками вашими ни злато, ни хоромы, ни богатства многия. Пусть никогда не пленяет вас роскошь храмовая, ибо для руса во все времена была, есть и будет единственным храмом земля-матерь да отец-небо. На земле мы рождаемся, а на небесные луга Сварожии уходим после смерти. Да будет так! - молвил волхв таким торжественным и сильным гласом, будто наложил заклятье обережное на Рарожичей от тех зол, кои только что перечислил. После речи его наступила тишь в тереме, будто боялись потревожить минуты священные все те, кто был под сводами.
Князь Гостомысл встал во весь рост, опираясь на посох и молвил:
- Прошу подтвердить волю мою вашим словом, бояре новгородские, изборские, русинские и ладожские, и вашим, старейшины почтенные, и вашим, волхвы и шаманы многомудрые. И повелеть призвать на княжение внука моего именем Рарог, князя храбрых ободритов-рарожичей, коий, несмотря на молодость свою, уже воинской доблестью прославлен есть, дабы был он надёжной защитой земле Словенской от захватчиков алчных!
Большинство рук взметнулись вверх. Решение о призвании на стол новгородский ободритского князя Рарога было принято.
- И так порешили бояре да старейшины русские, вепсские, чудские, мерянские, кривичские и словенские, с одобрения волхвов и шаманов, призвать тебя, князь ободритский Рарог, на престол княжеский новгородский, чтобы правил ты землями нашими по чести, совести и Русской Правде, которая единый закон есть для всякого рода словенского и многих других родов, в земле нашей проживающих, - торжественно и распевно огласил Рарогу общее решение один из новгородских бояр.
- А потом освободить от хазарского гнёта Киевскую, Черниговскую, Северскую и прочие земли Руси Великой, собрав её в единую и крепкую державу, какой тысячу лет была Русколань. Да такую крепкую, чтоб ни франки, ни нурманы, ни хазары или другие какие народы не смогли её одолеть! - заключил, вдохновенно блестя очами, Гостомысл. Вспомнив о Русколани, он поискал очами отца Хорыгу, но не увидел его среди остальных волхвов.
Молодой ободритский князь в ответ поклонился с великим почтением старцам, волхвам и деду Гостомыслу.
- Благодарствую вам, волхвы многомудрые, славные бояре новгородские и старейшины почтенные, за честь великую и доверие сердечное. Благодарствую тебе, честной князь Гостомысл, сто лет тебе жизни и мудрого княжения! По правде говоря, пребываю в смятении: достоин ли я чести столь высокой, хватит ли мудрости и силы для дела великого? Потому прошу вашего дозволения отправиться домой и держать совет со старейшинами, волхвами и богами нашими, и как они меня вразумят, так тому и быть должно. А кроме того, обязан я о земле Ободритской позаботиться, передав её в руки надёжные. А уж коли решено будет идти мне на престол Словенской державы, то дружину надобно собрать храбрую и сильную, чтоб могла дать отповедь и нынешним врагам Новгородчины и тем, что ещё появятся, - закончил речь Рарог.
Старейшины стали тихонько перешёптываться между собой.
- Хорошо говорит, правильно.
- И то что трон при живом князе занимать не спешит, тоже верно.
- Достойный ответ, - молвил громко старший из волхвов с явным удовольствием в голосе, обращаясь ко всем, - по всему внук Гостомыслов в деда пошёл. Так тому и быть, как боги скажут!
Длиннобородые и седовласые волхвы, расходясь, вновь тихо переговаривались меж собой.
- Великая беда могла случиться, коли призвали бы князем Вадима, сына старшей его дочери, она ведь замужем за латинянином, и сын той же веры. Стань он князем, будет как у нурманов и германцев, пойдут сюда беспрепятственно латиняне веру и власть свою насаждать, - рёк Богумил.
- Истину речёшь, брат, - утвердительно закивал головой Древослав. - Латиняне за собой франкских да свейских королей тянут, кои отбирают навсегда не только землю и веру исконную, богами и предками завещанную, но и волю, без коей и вовсе славянина-руса быть не может. И становится человек на бывшей своей земле не токмо беспамятным и безродным, но и жалким презренным рабом.
- Самое страшное, когда рвётся связь человека с Родом Единым, тогда нет места душе его ни в Яви, ни в Нави, - добавил Богумил.
- А не ведаешь ли, отчего нынче не пришёл отец Хорыга? - вопросил Древослав. - Князь ведь к нему посылал?
- Отчего не пришёл, нам и так с тобой, брат, ведомо. Своим отсутствием отец Хорыга выказывает несогласие с призванием варягов-рарожичей и нежелание устраивать свару на общем сборе, особенно между волхвами. На то его право, и в том его мудрость…
- Не нравится мне сей сон Гостомыслов, ой как не нравится, - ворчал боярин Горевата, когда они со Сквырем ворочались от князя.
- Прав ты, кругом прав, боярин, не дело чужих на стол княжеский кликать, коли мы тут уж притёрлись друг к другу, ведаем, кто чего стоит, кто какой вес имеет и чем Новгородчине полезен будет…
- Главное, Сквырь, что сей варяг Рарог, или, как викинги его кличут, Ререг, он ведь по-своему хозяйничать почнёт и все наши договорённости с нурманами порушит. Мы-то от них откупились, и в полон берут да разоряют они не нас, состоятельных бояр словенских, а чудь, да весь, да мерю всякую, так нам до того дела мало.
- Ну не скажи, наших тоже не по шерсти приглаживают, и купцов, и мастеровых… - стал возражать низкорослый и широкий в плечах Сквырь.
- Чего ты о ком-то, ты о себе печься должен. Меня, тебя, других бояр да купцов они не трогают, потому как понимают, что опереться на кого-то в чужом краю непременно надо, да и отступные мы им немалые платим, а те, у кого ни ума, ни денег, пусть как хотят, так и расплачиваются, то их дело. Нам, брат Сквырь, вперворядь свою выгоду блюсти надобно.
- Да и, скажем, налоги с солеварен ты пока по-свойски платишь, боярин, а как прикажет новый князь брать с каждого црена столько-то, да ещё человечка своего поставит учёт весть?!
- Так ведь и я тебе тогда дороже соль-то отдавать стану, брат Сквырь, - ответил боярин.
- Знамо дело, я про то и реку, - сокрушённо вздохнул купец.
- Давай-ка пошлём человека надёжного к Вадиму, внуку княжьему, он-то нас понять должен.
- Твоя правда, Горевата, не шибко он обрадуется, как про сон деда своего да про решение призвать на княжение его лихого двоюродного брата прознает! - воскликнул Сквырь. - Только посылать никого не станем, я сам на днях в Изборск отправлюсь по своим купеческим делам.
- Так ты речёшь, купец, такой вот чудный сон деду приснился? - задумчиво молвил высокий и статный, подобно деду своему, Вадим. Он прошёлся туда-сюда по просторной светлице, устланной звериными шкурами и украшенной по стенам дорогими восточными коврами. Синий с красным нурманский кафтан с длинной задней половиной и более короткой передней, отороченный соболем по вороту и по долу, мягко облекал его ладную стать. - Сдаётся мне, что сон этот вещий волхвы деду нашептали, старые колдуны и не на такое способны. Выходит, я, старшей дочери сын, нынче как бы и не у дел, а?
- То-то и оно, что нас, знатных да именитых людей новгородских, никто слушать даже не стал, как есть охмурили всех волхвы коварные, - тяжко вздохнул Сквырь. - Сейчас, конечно, не попрёшь супротив всех, - молвил он тихо, оглянувшись, будто хотел удостовериться, что никто посторонний его слов не слышит, - однако вместе держаться следует, зачем нам какой-то пришлый князь, когда есть ты, Вадим, законный наследник?
- Верно, Сквырь, - одобрительно хлопнул купца по плечу Вадим, - погодим маленько, а там решим, как нам быть и что делать…
Глава 6
Месть повелителям Фиордов
Разорение Приладожья и освобождение Ефанды. "Ты ей глянулся, иначе б она не ярилась так". Поход мести против викингов. Дан и Свен помогают рарожичам. Гибель ярла Финнбьёрна. Подарок деду Гостомыслу. Ворон и Сокол: кровь и смерть, кровь и жизнь.
Когда перегрузились в Ладоге с плоскодонок на свои лодьи, золотая колесница Хорса уже стала клониться к закату.
- Что, брат, переночуем в Ладоге, а с утра в Нево двинемся? - спросил Трувор.
- А мы у Ольга заночуем, как, дружище? Заодно и домой его доставим. - Рарог не признавался даже себе, что хочет вновь увидеть зеленоглазую сестру соратника.
- Само собой, княже, рады будем! - чистосердечно пригласил кельт.
Караван Рарога, пройдя несколько вёрст вниз во Волхову, вышел к приладожскому селению Ольга, когда уже вечерело.
Вот лодья огибает уже знакомый мыс, за ним должно находиться гостеприимное селение. Но… вместо деревянных домов - дым и пепелища. Обе лодьи причаливают к уцелевшей пристани. Выйдя на берег, варяги молчаливыми десятками отправились в догорающую весь. Ольг прежде Рарога с воинами достиг родного подворья и, сцепив зубы, стал вглядываться в лица убитых.
- Видно, тут как раз была самая жаркая сеча, - молвил седоусый кормчий, - огорожа прочная и дом на каменном подклетье, сюда все, кто мог защищаться, и отступили, вон сколько порубленных…
- Отец, - всего лишь смог вымолвить молодой кельт, опустившись на колени перед изрубленным телом.
- Ольг, - позвал его князь, - твоя мать ранена, в подклетье нашли, иди скорее!
Кормчий, что в плавании был вместо лекаря, тут же принялся перевязывать раненую, сетуя, что она много крови потеряла и выживет ли, неизвестно.
- Ефанду… сыне, с собой забрали свеи… а ещё скот и всё добро… - задыхаясь, проговорила мать.
- Это точно свеи были, мамо, а может, даны или норвежцы, язык-то у них один? - спросил Ольг.
- Язык один, да выговор свой, точно, сыне, свеи были, - простонала раненая и потеряла сознание.
- Силы уходят, - проговорил кормчий, - дайте кто-нибудь браги или вина греческого с водой…
Тем временем стали подходить уцелевшие жители, кто схоронился или был в отлучке во время набега викингов.
- Все склады порушили, меха, зерно, полотно, воск, - всё забрали, тати разбойные, - рассказывала плачущая поселянка, - а людей-то, людей за что живота лишили?
На месте кузницы дымился сгоревший остов, подле которого, держась руками за голову, ходил вовсе убитый горем дядька Кряж.
- Железо всё подчистую выгребли, - поднял он слезящиеся глаза на рарожичей, - до последнего гвоздя… А кузню-то зачем жечь?
- Сколько их было, дядька Кряж?
- Они утром пришли, три драккара, сказали, много мехов и зерна возьмут. Ну и повели их купцы наши к складам. Нурманы сразу разбойничать и начали, а людей, кто воспротивились, кого убили, кого полонили, а потом ещё и по дворам зачали шастать. Я в погребе успел схорониться… А вот отец твой с соседями с ними в битву вступили, да что сделаешь супротив такой силы лютой…
- Может, догоним ещё? - с болью и надеждой в очах повернулся Ольг к князю.
- Попробуем, они в ночь на море не пойдут, должны где-то на ночлег стать, - ответил князь.
- Места я наши добре знаю, - взволнованно рёк Ольг, спеша со всеми воинами к лодьям, - мы найдём их!
Спустя некоторое время, ободриты увидели на берегу костёр. Подойдя с осторожностью ближе, узрели в отблесках огня очертания драккара. Обе лодьи стали борт о борт на совет.
- Если сейчас подойти и ударить, они пленных порежут, мы и пристать не успеем, - тихо молвил кто-то из воинов.
- Это мыс, он узкий, шагов триста, - пояснил Ольг, - если с той стороны пристать, можем тихо с берега подкрасться и свалиться из-за кустов прямо на голову свеям…
- Добре, - согласился князь, - тогда второй лодье незаметно пройти мимо викингов дальше, высадиться и по самому берегу вернуться к их ночёвке, но нападать только после того, как мы со стороны леса в драку ввяжемся, ясно?
- Ясно, брат, - ответил Трувор, что командовал второй княжеской лодьей.