- Я викинг, - срываясь на крик, ответил бывший приладожец и ринулся на Шульгу, взмахнув своим боевым топором, но взмах этот был не столь стремителен, как всегда. "Хочет, чтобы я его убил", - мелькнула догадка в голове у кривича. Он не стал упреждать удар, а лишь прикрылся щитом и отпрянул назад. Зато Бобрец использовал удар Валуя и всем телом рухнул на него, придавив к земле. Валуй упал, а Шульга, став ногой на кисть десницы поверженного, тут же вырвал из неё топор.
- Что ж ты, Валуй, землю-то свою грабить пришёл? - спросил Бобрец, глядя на лежащего земляка.
- Моя семья и дом теперь там, - мрачно молвил Валуй, не поднимая очей, - убейте меня, и дело с концом.
- Да нет, Валуй, пусть тебя приладожцы судят, им в очи поглядишь.
- Всё из-за Соломы, он нас на драккар сосватал, - ответил поверженный, поднимая тяжёлый взгляд, - сам-то погиб, а мы…
- И ты мог пойти вместе с нами, да не захотел. А Ольг-то как раз и привёз нас домой…
- Он же того, в рубке на "Медведе"… - начал Валуй и осёкся.
- Сохранили его боги кельтские и словенские, теперь он наш воевода, да вон он сюда идёт… - Шульга не успел договорить, молнией взметнулся нож в руке Валуя, и он, подняв кольчугу, ударил себя в живот. Когда подошёл воевода, Валуй был ещё жив, но уже ничего говорить не мог или не хотел.
Помрачнел кельт: ещё один шрам тяжкой виной за смерть бывшего сотоварища лёг на его душу.
В живых не оставили никого: справедливая месть за опустошённые селения вепсов, убийства, грабежи и подлые умыслы против князя и воеводы. Полсотни ладожцев полегли в сей кровавой бойне, отдав свои жизни Перуну за дело правое.
- Белый Рарог победил Чёрного Ворона, - глядя на поверженные тела врагов, молвил Ольг. - И так должно быть всегда! - Его голос был твёрд, хотя в очах отражалась сердечная боль за погибших земляков.
- Воевода! - послышался сзади знакомый голос.
- Мишата! - обернулся Ольг. - А где же Молчун, жив?!
- Да вон, с Айером и Скоморохом обнимается, вижу, что успели они вовремя, - молвил статный изведыватель, оглядывая поле битвы.
- Всех, брат Мишата, положили грабителей, до одного! - обвёл Ольг десницей окровавленные окрестья и ещё раз с болью глянул на лежащего в нескольких шагах Валуя.
- Нет, воевода, не всех, - покачал головой изведыватель. - Ас-скальд с тремя десятками викингов, что держали заставу выше Сясьских порогов, ушли в верховья, наверное, пойдут в Волгу.
- Ух, и лис сей Ас-скальд, я-то его хорошо знаю, - скрипнул зубами Ольг. - Как же им удалось уйти?
- Певец умудрился убедить их, что конунг поставил его старшим, а Хродгайра и его ближайшего помощника приказал убить, как предателей.
- Пожалуй, он не одного лиса стоит, а не меньше трёх, - снова сжал скулы Ольг. - Ничего, сейчас за ними погоню снарядим, устроим на лиса охоту!
- Да, воевода, награбленное викинги частью в драккарах своих, что у порогов стоят, спрятали, частью в схронах за посёлком, но мы места те сразу после их ухода отметили, можно будет раскопать.
Подошли Айер, Скоморох, Молчун и вместе с ними прихрамывающий небольшого росточка молодой вепс.
- Вот, воевода, тот самый мечник, что троих нурманов и предателя от Гореваты уложил, а нас об опасности упредил. Его шаман Тайгин подлечил, а мы с Молчуном на обратном пути забрали.
- Ну что, мечник, большую услугу ты Ладоге оказал, да что Ладоге, всей Новгородчине, - обратился Ольг к молодому вепсу. - Где хочешь остаться? Может, в Ладоге родня есть?
- Никто у меня не оставайся… С тобой хотеть идти, Солома, князь Рарог служить, вы есть великие мечник! С ними хотеть, - указал Хабук на стоящих подле Айера, Молчуна, Мишату и Скомороха, - русский тауг… лук… научиться стрелять хотеть!
И научиться делать… - тихо закончил вепс.
- Ну, коли так, - Ольг чуть подумал, - пойдёшь в изведыватели. Как, Айер, Мишата, возьмёте Ястреба?
- Так чего брать-то, - первым ответил скорый на язык Скоморох, - он и так уже с нами.
- Непременно научим, - степенно добавил Айер, - и луки русские делать, и ещё много чего. А сноровка его охотничья в самый раз будет!
- Тогда готовьтесь, пойдём по следу Ас-скальда, а я к князю, - и воевода повернулся, чтобы идти к воротам.
- Погоди, воевода, мы не сами с порогов вернулись, - остановил его Мишата. - Молчун, давай старого сюда!
Немногословный изведыватель ушёл в сторону берега и вскоре вернулся, подталкивая впереди себя викинга с опущенными плечами, связанными за спиной руками и понурой седеющей головой. Но вот пленник остановился и поднял голову.
- Уго? Что же тебе не сидится на старости лет в родном фиорде, тоже за добычей потянуло? - удивлённо воскликнул на свейском воевода.
- Хвитрбарт, ты жив? - Ещё более удивился старый викинг.
- Да, старик, я выжил и тогда в рубке у селения эстов, и сегодня, когда твой конунг Гуннтор и ярл Лодинбьёрн пришли убивать нас с Рарогом спящими, - жёстко молвил Ольг. - Где вы его взяли? - обратился он к изведывателям.
- Он с молодым викингом наведался к схрону, наверное, чтобы перепрятать. Нож Молчуна оставил молодого там, чтоб легче было найти схрон, а старого решили взять с собой. Ему многое должно быть ведомо.
- Беловолосый, ты убил Гуннтора и Лодинбьёрна? - несколько растерянно оглядывая лежащие вокруг изрубленные тела, спросил старый викинг.
- Гуннтора в честном поединке одолел князь Рарог, а я наконец за всё рассчитался с Косматым Медведем, - ответил Ольг.
Старый викинг сник. Очи его потухли.
- Ты помнишь, Хвитрбарт, как я учил тебя хитроумным уловкам в обращении с клинком и нашему широкому шагу викинга? Помоги теперь мне, убей здесь, на этом поле, где лежат мои верные спутники, я хочу быть вместе с ними, - попросил Уго, заглядывая в зелёные очи кельта.
- Ты же знаешь, я не убиваю безоружных стариков, - покачал головой Ольг.
- Так дай мне в руки клинок! - почти взмолился викинг.
- Нет, - снова покачал головой воевода.
- Ладно, тогда меня убьёт твой конунг, веди меня к нему! - вдруг решительно молвил, выпрямившись и расправив плечи, викинг. И добавил: - Это я убил его младшего брата в Белозере…
- Говори, что ты знаешь о смерти Синеуса? - с трудом скрывая волнение, спросил по-нурмански Рарог, когда пленника доставили во двор княжеского терема.
- Я знаю всё, потому что именно я выполнял повеление Олафа Жестокого, - заговорил старый Уго. - Но если хочешь узнать, дай слово, что убьёшь меня мечом, как воина. Иначе я сдохну, но не скажу больше ничего, сколько б ты меня ни пытал…
Рарог посмотрел на него своим синим пронзительным взором.
- Я не буду давать тебе никакой клятвы, но если ты скажешь правду, с удовольствием проткну тебя, как старый мешок…
Видя, что конунг русов вскипает гневом, и, желая поддержать сей огонь, Уго стал рассказывать.
- Я зимовал с купцами в вашей Альдоге, там и свёл знакомство с боярином Гореватой. Когда вскрылся лёд, ранней весной на быстром шнеке конунга Олафа я отправился в Бел-озеро. Перед входом в сам град купил в рыбацком селении плоскодонку, выгрузил на неё часть товара, посадил шестерых воинов и троих рабов и велел им ждать три дня. Сам с остальными на шнеке отправился в град Бел-озеро. Снял для своего товара склад, как раз на пути от терема конунга Синеуса к торжищу, расторговался, и стал готовиться к отплытию. В это время на плоскодонке пришли оставленные мною шестеро. Мой лучший лучник Видфарри занёс им питьё из грибов на торжище и сообщил, что и как они должны сделать, а потом незаметно занял место на крыше склада. Шнек отчалил от пристани и скрылся из глаз горожан.
- Ты ушёл на шнеке? - уточнил Ольг.
- Не сразу, Хвитрбарт, - ухмыльнулся Уго. - Уход шнека был сигналом тем, кто остался, что пора начинать дело. Я пробрался на свой второй склад, сменил купеческую одежду на ветхое рубище рыбака и прошёлся по торжищу мимо тех шестерых, слегка задев плащом одного из их рабов, что носили и раскладывали товар. Раб упал. Викинги набросились на местного купца, обвиняя его в убийстве. Началась свара, потом драка.
- Ты убил раба, чтобы вызвать свару? - догадался воевода.
- Я когда-то показывал тебе и твоим друзьям эту хитрую уловку, как незаметно в толпе убить человека, помнишь, Беловолосый? - победно улыбнулся Уго. - Сделав круг по торжищу, я услышал, как по деревянной мостовой застучала дробь лошадиных копыт. Это спешил к спорщикам, требующим княжеского суда, твой младший брат, Ререх. - При этих словах Уго ещё раз с вызовом взглянул на князя, лик которого пошёл пятнами, а костяшки перстов, сжимающих рукоять меча, побелели. - Выстрел Видфарри был, как всегда, точен. - Старый викинг на время замолчал, наблюдая, как его слова действуют на новгородского конунга. - Рарог напрягся ещё больше, ему перехватило дыхание. - Стрела угодила ему как раз сюда, - показал на своё горло старый викинг.
- Лжёшь, старик, - воскликнул князь, - ты не мог этого видеть, если стоял далеко! Это тебе рассказал твой лучник?
- Что сталось с Видфарри, не знаю, я его больше не видел. Разъярённые воины Синеуса ринулись на моих, и завязалась смертельная рубка. Жаль, что я не видел, Ререх, сколько княжеских людей уложили мои воины, прежде чем принять свою достойную смерть! Пользуясь дракой, я незаметно проследовал на дальний причал, сел в рыбачью лодку и неспешно отплыл от берега. Шнек поджидал на озере, воины подхватили меня из лодки почти на ходу. Нас никто не преследовал, да и не до того было, мои воины рубились до последнего, потому что я дал им питьё храбрости.
- Кто убил Трувора, моего среднего брата, что княжил в Изборске? - с трудом выталкивая слова, спросил Рарог.
- Сожалею, конунг, - издевательски улыбнулся старик, - но это не моя работа. - Неужто до сих пор сам не догадался? Наивный доверчивый Ререх. - Уго посылал обидные слова, словно отравленные стрелы, всё больше раня княжеское самолюбие. - О нём "позаботился" твой же родственник, как его там, Фадим, что ли… он… - Молниеносный взмах меча новгородского князя рассёк старого викинга от правого плеча наискосок до самого нурманского пояса.
- Эх, - с досадою молвил князь, - всё-таки не сдержался, добился своего старый, эх, негоже! - с сожалением повторил он. - Теперь сомнение посеял великое насчёт Вадима. Сказал Уго правду или выдумал только для того, чтобы разозлить меня и заставить порешить его?
- Правда, она завсегда сама выйдет, рано или поздно, - молвил Ольг.
- С Лодинбьёрном и Гуннтором мы покончили, заодно и с Уго, - огладив усы, пронзительно взглянул на воеводу Рарог, ещё кипя от внутреннего напряга, - теперь в погоню за нурманами, думаю, полсотни рарожичей будет с лихвой. Одно не даёт покоя, почему Скальд не пошёл с Гуннтором?
- Хитёр певец, что твой угорь, вроде и схватил, а он меж пальцев раз, и выскользнул. Потому я сам с теми пятьюдесятью пойду и изведывателей, коли дозволишь, прихвачу, - молвил воевода. - Мне, княже, больше Олаф покою не даёт, почему его здесь не было, выходит, сына на такое дело рисковое отправил, а сам дома воронов с руки кормит, что ли?
- Княже! Воевода! Там наш изведыватель, только что из Новграда, вести важные весьма! - беззвучно появившись в гриднице, доложил непривычно взволнованный Вольфганг.
- Так давай его скорее сюда!
Исхудавший, в мокрой рваной одежде с наспех перевязанной ниже локтя рукой вошёл в гридницу Сивер.
- В Нов-граде беда, княже! - молвил он, приложив правую руку к сердцу в знак приветствия. - Посадник Вадим с нурманами Олафа сроился, смуту сотворили, сторонникам рарожичей головы рубят, вешают, дома их грабят, родичей либо убивают, либо в железо куют…
- Кто поддержал Вадима? - отрывисто спросил враз помрачневший князь.
- Главные зачинщики в сём деле, кроме Вадима, боярин Горевата и купец Сквырь. Ещё начальник городской стражи, с десяток купцов помельче, да те, кто за пенязи им служит. Есть люди, что пошли под нурман от страха, а есть и такие, кто поддерживают Вадима, оттого, что он свой, а ты, рекут, чужеземный варяг…
- Нурман много? - уточнил Ольг.
- С Олафом пришли два драккара, нурманские купцы, что там были, да ещё кое-кто из новгородских к ним примкнул, как почуяли, что пограбить можно.
- Чего они хотят, пограбить и уйти или град оборонять собрались? - снова спросил Рарог.
- Нет, Вадим уже себя князем законным объявил, речёт, мол, Рарог не по праву его место занял, потому как он сын старшей дочери Гостомысла. А ещё меж ними разговор шёл, что сын Олафа конунг Гуннтор должен взять Ладогу.
- Решили, значит, сразу с двух сторон поджечь Новгородчину, - едва сдерживая гнев, проговорил князь, невольно сжимая кулаки. - Как же ты всё это узнать смог? - обратился он к Сиверу.
- Я ещё с зимы в помощники на кухню устроился, печи топил, воду носил, сказался глухонемым, потому на меня никто внимания не обращал, чего с убогого работника возьмёшь, что за еду старается.
- Дякую за службу, брат Сивер! Пусть ладожане о мёртвых позаботятся, порядок наведут, а нам мятежников усмирить надо, - молвил озабоченно князь, снова опоясываясь своим Болотным мечом. - Готовь дружину, воевода! По законам Руси за предательство крепче, чем за грабёж, карать следует.
- Я же говорил, что Ас-скальда голым задом на муравейник посади, он и оттуда невредимым уйдёт, - мрачно молвил Ольг. - Выходит, некогда за ним гоняться, в Нов-град спешить надобно. А дружина готова, княже, ещё и кольчуги разоблачить не успела.
Глава 3
Восстание в Нов-граде
Олаф Жестокий, Вадим, Горевата и Сквырь. Захват Новгорода. Ефанда принимает роды у Велины. Освобождение. Встреча с Рарогом и Ольгом. "Я служу Бригит и Макоши".
Конунг Олаф двумя драккарами пришёл в Нов-град через Западную Двину, груженный оружием и доспехами. Драккары стали у причалов, некоторые нурманы сразу отправились на Торг, а Олаф был приглашён в терем к своему давнему знакомцу боярину Горевате. Вскоре к Горевате заглянул и его друг купец Сквырь, а к вечеру пожаловал и сам посадник Вадим, которому тоже оказалось невтерпёж узнать заморские вести.
- Значит, - рёк боярин, - будем делать, как договорились, верно, князь? - обратился он к Вадиму. - Как только лодьи сына Олафа пройдут Нево и станут в устье реки Сясь, о том сообщат моему человеку в Ладоге. Он немедля пошлёт гонца ко мне, а сам отправится к Гуннтору. Сей посланник проведёт воинов Гуннтора тайными тропами в Ладогу и укажет, где обитают Рарог и его воевода.
- А когда же мы начнём здесь, в Нов-граде, после того, как будут убиты князь и воевода и сгорит Ладога, или мы должны начать раньше? - нетерпеливо спросил Вадим. - Людей, недовольных Рарогом и Ольгом, у нас хватает, всё готово к восстанию!
- Я так мыслю, - вступил в разговор соляной купец Сквырь, - лепше, чтобы ладожцы начали первыми, а уж мы потом "дожмём".
- Одновременно начать было б лепше всего, только как так согласно устроить, чтоб враз и там, и тут, - молвил в раздумье Вадим.
- Хёвдинг Горевата, - спросил нурманский конунг, - а сколько времени понадобится твоему гонцу, чтобы добраться сюда из Альдоги?
- Два дня хорошего ходу на добром коне.
- Тогда думать нечего, - решительно молвил Олаф, - начинаем сразу после прибытия посланника. За два дня мой сын Гуннтор сотрёт Альдогу в пыль! Мы начнём в двух градах единовременно и победим! Точно так, как я лихо разделался со Синеусом, а ты, конунг Вадим, с Трувором.
- Что ты, Олаф, - делано возразил Вадим, - просто Трувору его повариха дала плохую еду, вот он и помер.
- Я думаю, её уже нет на этом свете?
Вадим кивнул.
- Давай-ка, Олаф, - молвил посадник, - выдели из своих воинов, кто посмышлёнее, пущай пройдутся по граду с моим гриднем, поглядят, запомнят дворы, где живут прихвостни Рарога, чтоб знать, кому первому голову сворачивать.
- Верно речёшь, конунг, - одобрительно кивнул Олаф, - в нашем деле главное - порядок и разумный расчёт, а не пустая беготня с клинками по граду.
- А кто пойдёт трясти терем княжеский и что с женой Рарога будем делать? - спросил Сквырь.
- Никто, - твёрдо молвил Вадим. - Ни Ружены, ни франкских купцов, ни священников, ни тем более их молитвенного дома не трогать, нам сейчас только ссоры с франками не хватало. Рарог язычник, а жена его из франкского знатного рода и с моей женой в молитвенный дом ходит. Мы потом Ружене и жилище, и мужа подходящего сыщем, - зло улыбнулся посадник.
Ефанда, прикинув время ожидаемого появления наследника у Велины, загодя отправилась с купеческой лодьей в Нов-град. Навстречу ей стали попадаться нурманы, один, другой, а вот сразу трое. Ага, вон два их чёрных драккара у пристани. Вдруг будто тёмная волна с головой окатила ворожею. Она ухватилась за деревянный столб, чтобы не упасть, её шатнуло, и хоть тело осталось тут, на новгородской пристани, какая-то невесомая часть её вновь оказалась привязанной к сухому стволу сосны, а под ногами лежала груда веток и сучьев… Медленно и осторожно вдохнув, Ефанда усилием воли вырвалась из пелены наваждений. Расспросив прохожих, она быстро нашла дом посадника.
- Что это у вас нурманы по граду рыщут? - тревожно спросила она у Велины, к которой сопроводили её слуги.
- Да купцы это, Вадим сказывал, два драккара пришли, дело-то обычное, - беспечно ответила хозяйка, безотчётно придерживая руками свой большой живот.
- Кровью от них несёт, бедой по всему граду веет, - тихо, но твёрдо молвила ворожея. Потом махнула рукой, - ладно не твоё это сейчас дело, тебе рожать надобно, пусть хоть снег середь лета идёт…
Почти всю ночь не могла уснуть Ефанда, ворочаясь и взбивая непривычно мягкую подушку. В доме тоже не спали, кто-то ходил, разговаривали, снова ходили. Уснула под утро, а проснулась от лая собак и чьих-то отдалённых воплей и криков.
В Нов-граде ранним утром началось необычное движение. Бежали по улицам вооружённые нурманы и новгородцы. То тут, то там вспыхивали стычки, полилась кровь. Городская стража, что несла ночное дежурство по граду и у ворот, частью была окружена на своих постах, а частью присоединилась к нападавшим, которые врывались в дома верных князю людей и либо рубили их на месте, либо по приказу посадника Вадима волокли на площадь. Вопли женщин, ругань и крики мужчин, лай собак, скрежет металла, увесистые удары в тесовые ворота, кровь, смерть и страх нависли над градом. Кровавый мятеж буйствовал весь день. Наступившей ночью в поисках тех, кому случилось ускользнуть из рук новых владетелей града, а может уже и всей Новгородчины, повсюду рыскали викинги Олафа в сопровождении людей нового князя новгородского Вадима Храброго.
В тереме было относительно тихо, но ещё с самого прибытия сюда Ефанда поняла, что в граде творится неладное. А как же Ольг и Рарог, что у них там, в Ладоге? - забилась в голове тревожная мысль. Но когда она хотела выйти во двор терема, путь преградил охранник.
- Не велено!
Тревога ещё более возросла. Ефанда жадно ловила каждое слово из скупых обрывков разговоров домочадцев и слуг, но так ничего и не узнала. А тут ещё Велина начала рожать.
Во дворе терема гремела сталь и раздавались крики сражающихся, когда с ними слился крик новорождённого.