Оказавшись в тёмной и холодной глубине, Ольг, превозмогая боль в плече, устремился к поверхности и одновременно в сторону от драккара, - хорошо, что на нём кожаный панцирь, а не железная кольчуга. Всплыл и, стараясь не делать шумного вдоха, осмотрелся: чёрная туша "Медведя" призрачно высилась в тумане в четырёх-пяти саженях. Чувствуя, что сил остаётся всё меньше, Ольг, загребая одной рукой, поплыл прочь от злополучного драккара. В голове мутилось, юноша уже не мог понять, плывёт он к берегу или, наоборот, перед очами пошли круги, тело налилось тяжестью и стало погружаться. "Вот и всё", - мелькнуло в голове, когда в последний раз с трудом удалось вынырнуть на поверхность. В тумане что-то мелькнуло, кажется, утлая лодчонка, попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип, и над головой в последний раз сомкнулась вода.
Пришёл в себя уже на берегу. Кто-то хлопотал над ним.
- Смотри, викинг ожил! - услышал он слова, сказанные на языке эстов.
- Я же говорил, что он в рубашке родился, - увидев, что утопленник открыл очи, молвил средних лет рыбак.
- Я не викинг, где… драккар? - еле смог прошептать кельт.
- Он ушёл, - ответил молодой рыбак, несколько удивлённый тем, что викинг знает его язык. Раненый ещё хотел что-то спросить, но силы оставили его, и очи застлала тьма.
- А ну, давайте-ка отнесём его в нашу рыбацкую хижину, надо позвать Каупо, - заключил эст.
Ольг снова очнулся от прохладных струй воды, что омывали его воспалённые раны. Седой широкоскулый старик с серыми очами лил воду из кувшина и что-то бормотал при этом. Потом он из того же кувшина промыл травы и, приложив их к ранам, перевязал чистой холстиной.
"Местный волхв или знахарь", - понял раненый, стараясь удержаться на лезвии сознания и не улететь снова в небытие. Старик увидел, что его подопечный пришёл в себя и заговорил с ним. Речь его была понятна, так говорили изборские чудины, только отдельные слова эста были незнакомыми, да речь пересыпалась свистящими окончаниями "ас", "ис".
- Богиня судьбы людской Лайме, видно, благоволит к тебе, раз сохранила твою жизнь, а я, помогая ей, омыл раны водой из священного источника да приложил целебные травы, взятые мной с разрешения Перкунаса из его Дубравы. Теперь не сомневайся, викинг, или кто ты там на самом деле, пойдёшь на поправку.
- Я не викинг, я сам из Приладожья, - с трудом просипел Ольг.
- Но ты был на их большой норманнской лодке и с оружием.
Для чего вы пришли сюда? - спросил знахарь, глядя на раненого внимательными очами. Ольг хотел ответить, но не смог удержаться на кромке бытия и улетел вниз.
Когда опять удалось открыть веки, то вместо старика узрел перед собой молодую светловолосую девицу. Она мягко касалась его чела и ланит, нанося на них что-то жидкое и душистое.
- Ты кто? - спросил он шепотом, потому что громко говорить просто не было сил.
- Я Сальме. Мой отец Лембит и брат Меелис вытащили тебя из моря, когда Юрате уже хотела забрать тебя к себе. Видно, сам Таара не позволил ей этого. А как тебя зовут?
- Ольг я, из Приладожья… Был гребцом у викингов, они хотели разграбить ваше селение. Мы, ладожане, отказались, тогда началась схватка… - Ольг больше не имел сил говорить и только глядел, как осторожно, даже нежно, гладит его чело и руку девица.
- Сальме, - строго кликнул рыбак средних лет, видимо отец. Девица смутилась и быстро вышла.
Целебная вода и травы, заклинания знахаря и молодой организм, а может, ласковые руки и глаза Сальме, кто знает, что больше подействовало, но Ольг в самом деле стал быстро поправляться. Жители селения, рыбаки и земледельцы, приходили поглядеть на человека из Приладожья, который, не щадя живота, спас их от смерти и тяжкого полона. Несли еду и простую крестьянскую одежду.
- Сальме, откуда они знают, что я сказал правду о том, что случилось на драккаре? А вдруг я это… ну…
- Соврал? - рассмеялась девица и, став сразу серьёзной, ответила: - Старый Каупо видит мысли и души людей, как мы солнце или дерево. Он сказал, когда люди обманывают, тогда они быстро погибают, а ты выздоравливаешь, - Сальме улыбнулась, но как-то грустно. - Скоро ты совсем поправишься, Ольгас… - она заколебалась, видимо, не решаясь что-то спросить. - Ты уйдёшь или останешься? Ты сильный, Таара с Лайме любят тебя… - она замолчала, не решаясь продолжить.
- У меня есть суженая, - ответил Ольг, опустив очи. - Благодарю тебя за всё, что ты для меня сделала, Сальме. Ты замечательная, добрая и ласковая, но ты знаешь, что я не могу говорить неправду, прости…
Когда Ольг достаточно окреп, рыбаки снабдили его едой и одеждой. С попутной лодьей бывший викинг отправлялся в Волин.
- Волин - воистину великий град, там ты точно найдёшь работу, - напутствовал его рыбак. - А на торжищах есть всё, чего душе угодно. Думаю, подберёшь оберег для своей сестры.
Ольг прикоснулся ладонью к груди, где прежде висел торквис Ефанды.
- Он спас меня от клинка викинга, от гибели в море и ещё от многих бед. Я непременно должен найти хорошую работу, вернуть сестре оберег и… в общем, спасибо вам!
Старый колдун Каупо, поглядев пристально в очи приладожца, молвил медленно и веско:
- Есть люди, у которых душа воина, и лишь на этом пути человек может быть счастлив. Есть торговцы и труженики. Бывают и такие, кого Таара наделяет душой колдуна. Но впервые я вижу, чтобы в одной душе в равной мере слились воедино силы воинская и колдовская. Я не знаю, что может выйти из этого, наверное, богиня Лайме припасла для тебя что-то необычное.
Прощай, мы больше не свидимся!
- Вот, возьми, Ольгас, - протянул увесистый свёрток Лембит, - здесь самая лучшая рыба. Мы с Меелисом хорошо провялили и немного подкоптили её на можжевеловом корне, пока будешь есть, будешь помнить нас.
- Э, нет, я буду вас помнить всегда, если бы не ты с сыном, я бы уже не выплыл! - растроганно молвил кельт, обнимая своих спасителей.
- А-а, не стоит считаться, - махнул рукой хозяин избушки, - ты с друзьями спас нас, мы спасли тебя, так и должны поступать люди, жаль, что далеко не всегда так получается.
Сальме подошла молча, синие очи её были полны слёз. Она постояла, в последний раз коснулась небритых ланит молодого кельта и вдруг порывисто обняла его, поцеловала в губы и тут же убежала, обливаясь слезами.
Широкобокая купеческая насада быстро удалялась от берега, а на высокой скале у одинокой кривой сосны долго был различим тонкий девичий стан.
Вот лодья, наконец пройдя через один из трёх узких проливов, что отделяли град от Варяжского моря, вошла в широкую гавань Волина.
Молодой приладожец, впервые оказавшийся в столь великом граде, смотрел вокруг широко открытыми очами. Столько разных кораблей в одном месте, тут не только привычные глазу лодьи, насады, расшивы, драккары, шнеккары, кнорры, но и ромейские дромоны и никогда не виданные арабские карабы и шейти с косым треугольным парусом. А уж дома-то какие! Многоярусные терема, изукрашенные дивной резьбой, все улицы ровные, мощёные брёвнами, ограды крепкие! Дивный град из детских сказок отца - и вот он, на самом деле!
- Что, брат Ольг, велик град Волин, а? - широко улыбнулся кормчий на восторженные взоры своего добровольного помощника. - Гляди, брат, гляди, град сей по величине и великолепию соперничает лишь с градом Константина, что в далёкой Византии, а иные во всей Европе ему не чета. - Лодья всё шла вдоль берега мимо многих причалов и добротных построек, в которых угадывались склады для товара, верфи для починки лодий, кузницы, откуда слышались звонкие удары молота, и прочие строения разных дел мастеров.
- Это ж, сколько тут народу? - восхищённо спросил Ольг не то кормчего, не то самого себя.
- Да-а, - протянул довольный кормчий, - народу тут тьма, а товару разного видимо-невидимо! Лодьи со всех концов света белого… Я уж сколько тут бываю, а и то всякий раз диву даюсь. Да что речь, брат Ольг, у одних только лютичей около сотни городов, у бодричей более полусотни, у руян на их острове богатые торговые грады, а ещё поморяне, и те народы, что дальше от моря живут, - сербы, хорваты, чехи, ляхи, - у всех много богатых градов, оттого земля сия Гардарикой и зовётся! - с гордостью изрёк мореход.
Несколько дней бродил как зачарованный молодой приладожец по причалам и торжищам Вольного града, разглядывая диковинные товары, необычно одетых заморских купцов и мореходов. Скромные припасы закончились, и он пристал в подмастерья к кузнецу, что ладил скобы, петли, разные крючья, оковывал лапы деревянных якорей и ещё творил тьму разных вещей для строящихся лодий и их оснастки. Работал Ольг с удовольствием. Пригодилась наука дядьки Кряжа. Кузнец волинский был бы доволен таким способным подмастерьем.
Однако через седмицу выздоровел сын кузнеца, и Ольг, получив плату, отправился на поиски нового заработка.
Проходя по торжищу, юноша остановился у очередной лавки с заморскими товарами. Долго глядел на обручи с каменьями, подвески, амулеты, обереги.
- Чего желает молодой человек? - спросил хозяин лавки, пожилой опрятный купец.
- Мне нужен торквис, кельтский оберег, настоящий торквис, понимаешь?
Купец внимательно поглядел на него.
- То, что тебе нужно, можно найти только в Галлии. Ведь там ещё живёт много кельтов и кельтских мастеров, которые умеют делать настоящие, наделённые силой торквисы, да и старинный можно достать.
Юноша поблагодарил и ушёл расстроенный.
Ранним утром молодой кельт пришёл на уже знакомый причал, где из нутра заморских лодий прямо на пристани выставлялась часть товара "на показ", а местные волинские торговцы брали несколько возов, а то и весь товар сразу, но зато дешевле, чтобы потом продавать в своих лавках подороже. Напротив камня, на котором сидел Ольг, выставляли на причальный настил товар с большой насады с красным парусом. Парус был свёрнут, и что на нём было изображено, юноша не видел. Он заметил, как быстро и согласованно двигаются мореходы, управляясь с тяжёлыми тюками и коробами. Подплыла ещё одна лодья, но втиснуться меж лодьей с красным парусом и другой, которая стояла здесь со вчерашнего дня, не смогла. Послышались недовольные голоса.
- Снова эти ререги влезли на наше место! - прокричал рассерженный кормчий подплывшей лодьи.
Ольг встрепенулся, услышав знакомое слово, значит, лодья с красным парусом ободритская.
- Это ещё кто куда влез! - бросил в ответ молодой хорошо одетый рарожич, тоже проникаясь злостью. - Кто наши земли захватил, когда ваши предки сюда пришли? Лютичи.
- А что ж вы землю-то свою отдали, коли воины такие ярые? - с издевкой в голосе ответил с лодьи лютичей высокорослый воин в накинутой на широкие плечи волчьей шкуре.
- Вы подло нашу столицу захватили вместе с данами. Только и можете, вкупе то с данами, то с саксами, на нас войной идти!
- Так вы ведь первыми вкупе с франками нашу Ретру сожгли! А князя Люба кто убил? Да вы, бодричи, франкам, как цепные псы, служите!
Рарожичи побагровели от этих слов и схватились за мечи, готовые тут же наказать обидчиков. Могучий лютич в волчьей шкуре тоже с готовностью обнажил свой булат.
Ольг поспешил к краю пристани, чтобы его видели и слышали на обеих лодьях.
- Погодите, люди добрые, предков по пустякам беспокоить, - молвил он громко, как будто хотел в шторм перекричать ветер. - Я не лютич, и не рарожич, сторонний, одним словом.
Давайте я по чести и по прави скажу, как оно есть.
- Реки, - согласились лютичи.
- Пусть речёт, - согласились рарожичи.
- Вчера под вечер пришла сюда первой вот эта лодья, - указал ладожанин. - А вот сегодня первой пришла лодья ререгов, оттого зряшный спор меж вами и вредный, потому как старики рекут: "пустая свара богов гневит", а боги у нас общие, негоже это.
- Ишь ты, защитник рарожичей нашёлся, - недовольно заворчали на лодье лютичей. Но люд, что собрался на пристани, одобрительно загалдел:
- Беловолосый верно речёт, так и было, нечего на пустом месте свару заводить. А то стражу кликнем, она на забияк за обнажённые мечи вмиг ругу наложит!
- Наш град оттого и зовётся Волин, что в земле Поморской вольно привечает торговцев, мореходов и воинов из любых земель. Только ряд да лад каждый блюсти должен, иначе не только мошны своей лишиться может, а и в рабство тяжкое угодить!
- Погоди, белобрысый защитник, - вполголоса проговорил могучий воин на лодье лютичей, которая нехотя пошла вдоль причала искать другое место, - мы с тобой после торга встретимся, поговорим!
- Я Трувор, из Великого града Рарога, - протянул руку кельту тот самый молодой высокий рарожич, что переругивался с лютичами.
- Я Ольг из Приладожья.
- Теперь тут живёшь? - окинув взглядом простую одежду собеседника, спросил рарожич.
- Нет, я в викингах был, да не сошёлся с ними, как вы с лютичами, вот теперь хочу на лодью какую наняться, в Галлию мне надо….
- Эге, брат Ольг, так тебе прямо к нам и надобно, мы как раз караван купеческий в Галлию сопровождать собираемся. - Трувор повернул к себе ладонь собеседника. - Добрые гребцы нам сейчас кстати. Забирай пожитки свои - и к нам, иначе лютичи тебе сегодняшнюю речь точно припомнят.
- Да вот, все мои пожитки здесь, - показал Ольг на холщёвую суму, что лежала у камня.
- Тогда идём с лодейщиками нашими знакомиться!
- Говорят, у вас князь есть именем Рарог, которого даже викинги боятся, - спросил по пути юноша.
- Чужие боятся, свои любят! - рассмеялся Трувор. - Это мой старший брат. Я тебя с ним познакомлю!
Глава 3
Князь Рарог
Варяжское море. Возвращение Рарога из похода, рядом - Ольг. Кельтский крест. Сражение с викингами, захват Дана и Свена, освобождение раба-черпальщика. Встреча с родными в Велиграде. Мать сообщает, что приходили гонцы от деда Гостомысла из Новгорода: "Стар он, желает видеть тебя перед смертью". Посещение Дуба Прави и беседа с волхвом Ведамиром.
Дружина варягов-руси по весне возвращалась из дальнего похода, в котором они охраняли корабли купцов. Молодой князь был выше среднего роста, жилист и строен. Люди такого склада необычайно выносливы, что в труде, что в бою. Русая прядь на бритой голове служила отличительным знаком княжеского рода. Длинные усы без бороды, очи голубые с прищуром, нос с горбинкой, что делало его облик схожим с хищной птицей. В левом ухе - золотая серьга. На красном парусе - изображение белого сокола, стремительно падающего вниз. Это Рарог - воплощение священного огненного духа Сварога, тотем гордого племени славян-ободритов, обитающих на юго-западном побережье Варяжского моря. Вот в сыром и туманном утреннем мареве угадываются очертания скал.
- Рарог! Германское море позади. Проходим датский полуостров Эллинг! - кричит кормщик. - Впереди острова!
- Всем слушать и во все глаза глядеть, тут самое удобное место перенять купеческие лодьи, у сих островов с заливами-фиордами нурманы могут незаметно укрыть много боевых кораблей, - молвил князь громко, чтоб слышали все.
- Так ведь с данами и свеями у нас договор, - неуверенно возразил молодой воин.
- Запомни, Мирослав, - продолжая пристально вглядываться в утреннюю сырость моря, ответствовал князь, - викинги слово своё держат, пока это им выгодно. Потому от купцов не отрываться, чтоб всё время на виду были, корабли-то их помедленнее наших идут.
Рарог прошёл на нос. Пока всё было тихо.
- Ну что, Ольг, - хлопнул он по плечу рослого беловолосого воина с зеленоватыми очами, в сапогах из волчьей кожи, полосатых норвежских штанах, русской кольчуге и валянной из шерсти шапке-нурманке, - скоро Варяжское море, и будем дома. Не раздумал возвращаться в свою Ладогу? А то остался бы. Скажи, ты какого рода, власами белый, кожа светлая, по свейски речёшь добре, но ты ведь не свен, но и не словен, они русые….
- Я из кельтского рода, княже. В древние времена заселяли кельты многие земли, но сейчас не имеем своего государства или княжества. Рассеялись некогда славные в военном деле, железоделании и ворожбе кельты по миру. Среди франков их много, в Шотландии, Ирландии, есть и среди нурманов. Мой род относится к племени богини-матери Дану и солнечного отца Беленуса…
- Постой-постой, - перебил Рарог, - Дану - так прежде называлась священная река, откуда ушли наши предки-венды. А Беленус весьма схож с нашим Белобогом…
- Наши предания говорят, что некогда мы жили вместе со славянами, да так тесно, что теперь и не разберёшь, где кельтское, а где славянское. Многие столетия скитался наш род по свету, надолго осел в Ветреной Земле. Но после поражения от сыновей Миля, часть родов племени Дану ушла в другие места. Когда же на берегах Нево-озера, Волхова и Ильмень-озера стали селиться славянские племена, то мой род перебрался к Ладоге, поближе к тем, с кем так добре когда-то жил. Вот так оказались мои предки в том месте, где сейчас стоит дом моих родителей…
- Я ещё хотел спросить тебя, Ольг, при входе в гавань Овьедо в Кордовском эмирате, ты предостерёг нас об опасности. Ночью я отправил изведывателей, которые сообщили о засаде, как ты заранее узнал о ней? - поинтересовался Рарог.
- Я увидел кельтский крест, - ответил Ольг.
- Кельтский крест? Какой?
- Крест в круге - знак солнца и четырёх его домов. В миг опасности он как бы прорисовывается перед моим внутренним взором, накладывается тенью на явленный мир.
- Солнечный крест в круге - это же знак жизни, почему у тебя он предвещает беду?
- Рарог, нет жизни без смерти и наоборот. Со смертью тела душа переходит в Иной мир, откуда она снова может вернуться в мир Яви, только уже в другом теле, так нас учат жрецы и кельтские, и славянские. Выходит, когда я вижу кельтский крест в образе тёмной дымки, значит, грядёт переход чьей-то души в Навь. Такой знак дают зреть мне боги.
- И давно у тебя сей дар?
- Он был силён у меня в детстве, не так, конечно, как у сестры, но не раз помогал остаться живым, упредить других людей об опасности. Когда же ушёл с викингами, дар сей угас, я уже думал, навсегда…
- Получается, когда мы творим не по Прави, то боги и предки оставляют нас?
- Выходит, так.
- Почему же ты не вернулся домой после того, как тебя спасли эсты?
- Я не мог предстать перед родителями, сестрой и своей суженой жалким и несчастным. В поисках работы я оказался в Волине, когда туда же пришла лодья Трувора. Он-то и предложил мне идти с вами в поход, - кельт вздохнул.
- Чего вздыхаешь, от викингов спасся, сам жив, здоров, поход наш благополучно завершается, чего вздыхать-то?
- Не ведаю, княже, только тяжко мне на душе.
- Неужто снова кельтский крест видишь? - с тревогой спросил Рарог.
- Вроде того. - Ольг, стоя на носу лодьи, напряг свой необычайно тонкий слух. - Похоже на звон оружия… - молвил он.
И все вокруг замерли в тревожном ожидании.
Ещё немного и, обогнув скалу, мореходы узрели чьи-то купеческие корабли, зажатые в заливе чёрными драккарами викингов. Там в самом деле шёл бой. Охрана купеческого каравана не собиралась сдаваться, зная, что лепше в бою убитым быть, нежели в полон к викингам угодить.