Однажды, разбирая архивные документы о гражданской войне в Сибири, я натолкнулся на приказ Реввоенсовета 5-й Красной Армии № 1117 от 26 декабря 1919 г., изданный по случаю победы над Колчаком и объединения с сибирской партизанской армией Ефима Мефодьевича Мамонтова. В этом документе есть такие строчки: "Навстречу шедшей в Сибирь Красной Армии поднялись тысячи восставших крестьян, соединившихся в полки. Самоотверженная борьба почти безоруженых партизан навеки врежется в память поколений, и имена их будут с гордостью произноситься нашими детьми". Мне захотелось более подробно изучить партизанское движение в Сибири, которое так высоко оценивалось в приказе Реввоенсовета 5-й Армии. Я встретился с одним из организаторов партизанского движения, командиром корпуса И. Громовым (Мамоновым), проживающим в Новосибирске, и он рассказал всё, что сохранилось в памяти о тех героических временах. Встречался и с бывшими партизанами. В частности, много интересного рассказал партизан из отряда Громова А. Полушкин, проживающий ныне в Сузуне. Изучал я и воспоминания многих участников партизанского движения и сохранившиеся документы тех времён. Результатом такого изучения и явилась эта книга. Если разные источники по-разному обрисовывают один и тот же факт, одно и то же событие, я выбирал вариант, который поддерживало большее количество свидетелей.
Содержание:
ОТ АВТОРА 1
Часть первая - Перед решающими схватками 1
Часть вторая. Партизанские бои 20
КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА 50
Примечания 50
И. В. ГРОМОВ, командир корпуса алтайских партизан
ОТ АВТОРА
Однажды, разбирая архивные документы о гражданской войне в Сибири, я натолкнулся на приказ Реввоенсовета 5-й Красной Армии № 1117 от 26 декабря 1919 г., изданный по случаю победы над Колчаком и объединения с сибирской партизанской армией Ефима Мефодьевича Мамонтова. В этом документе есть такие строчки: "Навстречу шедшей в Сибирь Красной Армии поднялись тысячи восставших крестьян, соединившихся в полки. Самоотверженная борьба почти безоружных партизан навеки врежется в память поколений, и имена их будут с гордостью произноситься нашими детьми".
Мне захотелось более подробно изучить партизанское движение в Сибири, которое так высоко оценивалось в приказе Реввоенсовета 5-й Армии.
Я встретился с одним из организаторов партизанского движения, командиром корпуса И. Громовым (Мамоновым), проживающим в Новосибирске, и он рассказал всё, что сохранилось в памяти о тех героических временах.
Встречался и с бывшими партизанами. В частности, много интересного рассказал партизан из отряда Громова А. Полушкин, проживающий ныне в Сузуне. Изучал я и воспоминания многих участников партизанского движения и сохранившиеся документы тех времён. Результатом такого изучения и явилась эта книга.
Если разные источники по-разному обрисовывают один и тот же факт, одно и то же событие, я выбирал вариант, который поддерживало большее количество свидетелей.
Часть первая
Перед решающими схватками
Заседание Третьего Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 12(25) января 1918 года открылось при переполненном зале. Со всех концов молодой республики сюда, в столицу новой России - Петроград - съехались делегаты. Люди все разные, много рабочих, солдат; тут и крестьяне - они выделяются домотканой одеждой.
Стихла овация, вызванная появлением в президиуме Владимира Ильича Ленина, Якова Михайловича Свердлова и других руководителей партии большевиков и Советского правительства, и внимание делегатов сосредоточилось на важном вопросе повестки дня. ВЦИК вынес на утверждение "Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа". Несколькими днями раньше эту Декларацию от имени советской власти фракцией большевиков было предложено обсудить Учредительному собранию. Но контрреволюционное Учредительное собрание отказалось обсуждать Декларацию, и большевики покинули зал заседания. И вот теперь было решено вынести Декларацию на съезд, послушать, что скажет о ней простой народ: рабочие, солдаты и крестьяне.
- …Россия объявляется республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам, - неторопливо читает Яков Михайлович Свердлов, бросая в зал быстрые взгляды сквозь стёклышки пенсне. - Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация советских национальных республик…
Зал рукоплещет. Яков Михайлович терпеливо пережидает, когда утихнет овация, поправляет пенсне и продолжает:
- …ставя своей основной задачей уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление сопротивления эксплуататоров, установление социалистической организации общества и победу социализма во всех странах…
Стоит такая тишина, что кажется: в зале никого нет. Голос Якова Михайловича звучит торжественно:
- …Частная собственность на землю отменяется. Вся земля со всеми постройками, инвентарём и прочими принадлежностями сельскохозяйственного производства объявляется достоянием всего трудящегося народа…
Снова гром аплодисментов. И снова мёртвая тишина. Только иногда кое-кто из мужиков крякнет удовлетворённо.
В самой гуще делегатов сидит рослый, крепкий человек с маленькими усиками на чисто выбритом лице. Шея у него вытянулась - он старается не пропустить ни одного слова. Это Игнат Громов - делегат из далёкой Сибири, от трудящихся Каменского уезда. Рядом с ним - старик с седеющей бородой - тоже делегат от города Камня, член уездного Совета, Орлов. По его морщинистой щеке катится непрошенная слеза.
Громов смотрит то на Свердлова, то на сидящего в президиуме Ленина. Ему кажется, что Владимир Ильич взволнован не менее других, что радость делегатов передаётся ему - он часто наклоняется к членам президиума, что-то им говорит, а с лица не сходит довольная улыбка.
Громов начинает осматриваться. У всех делегатов, как и у него, праздничное настроение. Они рады и за себя и за тех, кто находится сейчас далеко отсюда.
"Я - человек! Я получил богатство!.. Всё, о чём с детства мечталось, - сбылось", - думал Игнат Владимирович, громко, пожалуй, громче всех, хлопая в ладоши, когда Свердлов закончил чтение Декларации.
Начали выступать делегаты. Слушая ораторов, Громов снова и снова оценивал важность этого документа. Многие говорили о прежней тяжёлой жизни. К ней теперь не будет возврата. Вспомнил Громов деревню в Воронежской губернии, где он родился, детство своё, нищую семью, вспомнил дедушку Илью - рабочего воскобойного завода. Как-то заболела у дедушки нога, и старуха-соседка посоветовала лечить её мясом чёрной, без единого белого пёрышка, курицы. Бабушка ночи напролёт вязала для помещика Платохина варежки по 3 копейки за пару, чтобы заработать денег на покупку чёрной курицы. Но так и не смог дед дождаться "лекарства" - отдал богу душу.
Вспомнил Громов и отца своего, который каждое лето уходил на заработки к казакам Тихорецкой станицы, чтобы как-нибудь прокормить большеротую семью. Вспомнил, как бил отец поклоны перед иконой Спаса, прося, чтобы тот поубавил ему нахлебников.
А вскоре изба сгорела. Отец послал Игната по деревням побираться, куски хлеба на погорельцев выпрашивать.
И никто Громовых за людей не считал. Доведённый до отчаяния, отец часто говорил:
- Разве мы люди, мы мизгири. Кто захочет, ногтем нас придавит. Помещик Платохин, заводчик Монин, отец Алпедифор - вон кто люди!
И ещё один эпизод припомнился Громову. Шёл как-то Игнат с дружком Андрюшкой домой из деревень, где милостыньку выпрашивали. День был жаркий, знойный. Сморились они, присели у родничка отдохнуть. Подошёл человек в шляпе, с котомкой за плечами. Напился, подсел к ним, спрашивает:
- Откуда, хлопцы, идёте?
- Милостыньку по деревням собирали, - ответил Андрюшка, с нескрываемым любопытством рассматривая неизвестного.
- Милостыньку-у? - удивился человек в шляпе. - Что, или урожай плохой?
- Бог нам не даёт урожая, - ответил Игнат. - Помещик Платохин ставит богу большие свечи с позолотой, так у него и хлеб родится. А у нас денег на свечи нет. Ходили всем семейством на полосу, молились до слёз, а всё равно не помогло. Только хата в это время сгорела.
- Эх вы, темнота! - вздохнул незнакомец. - У помещика чернозём, а у вас, видно, на бугре глина, вот и не родится хлеб. Не молиться, а всех помещиков да заводчиков бить надо, отбирать у них земли. Тогда и жизнь будет рабочему люду.
Долго он разъяснял ребятам, отчего мужикам плохо живётся. С тех пор у Игната с Андрюшкой на всю жизнь против помещиков злость затаилась.
Думы о безрадостном детстве прервали аплодисменты. Игнат глянул на президиум. Вместе со всеми аплодировал и Владимир Ильич. Он, улыбаясь, смотрел на выступающую женщину-делегатку Ивановской губернии. Красивая, гордая стояла она на трибуне. Её слова о новой счастливой жизни, которая настаёт для женщин-матерей и их детей, доходили до сердца каждого делегата, - всем им ненавистна старая, подневольная жизнь, полная горя и нищеты.
И снова вспомнилось Громову прошлое: мунинские заводы - мыловаренный, воскобойный, свечной и салотопенный. Он все их, как по конвейеру прошёл. Особенно адской работа была на воскобойном. Этот завод большая прокопчённая баня, в ней установлены огромные деревянные корыта, в которые Игнат и другие подростки накладывали соты. Затем в громадную печь на раскалённые камни и железо лили черпаками воду. Поднималась невыносимая жара, чад, дым, трудно становилось дышать, глаза резало. Соты растапливались, мёд и воск стекали в особые посудины. Оставшаяся в корытах гарь снова варилась и шла под пресс. И так двенадцать часов ежедневно, без выходных. Отдыхали лишь "двенадесять", т. е. двенадцать годовых праздников.
На салотопенном заводе тоже не лучше было. Здесь в чанах с водою перетапливали тухлое сало-сырец и сало павших животных. Когда Игнат возвращался с работы домой, запах от него был такой, что люди сторонились.
На мунинских заводах Игнат и своё боевое крещение принял. Здесь была создана социал-демократическая ячейка, связанная с партийной группой фабрики Расторацкого.
Приспособили Игната листовки таскать и среди рабочих заводов Мунина распространять.
А как-то вырядили его в барышню и говорят:
- Дрыгаль Захар поедет на станцию с французскими булочками. И ты с ним поедешь. Повезёте подарки солдатам.
Прибыли Игнат с Захаром на станцию… Только затащили короб с булочками на перрон, и поезд подходит. Из эшелона донские казаки высыпали - они на Маньчжурский фронт следовали.
- Эй, господа казаки, налетай! - начал выкрикивать тоненьким голоском Игнат. - Жители нашего города вам подарки прислали.
Набежали казаки к Игнату, он торопливо стал распихивать им французские булочки, а в них - листовки.
Только успел половину раздать, дрыгаль Захар схватил Игната за руку и потащил за собой. А следом - крики, свистки жандармов. Стянул с себя Игнат юбчонку, да и ходу за дядькой Захаром. Подались в болота, в камыши Там дотемна и просидели.
В марте 1906 года пришлось Игнату покинуть родные места. Как-то расшивал он барабан с каустической содой, вошёл в цех управляющий Афанасьев в сопровождении мастера. Посверлил маленькими глазками-буравчиками Игната и заметил:
- А этот всё ещё не арестован? Давно Сибирь по нему слёзы льёт.
Игнат от изумления поднял ломик на плечо, а управляющий подумал, что он ударить его собирается, закричал истошным голосом и бежать. Игнат, не мешкая, сам отправился туда, куда хотел упечь его управляющий, - в Сибирь. Уехал он к родственнику в Алтайскую губернию.
В памяти промелькнула и дальнейшая жизнь. Работа на маслобойном заводе "Сибирской компании датчан"… Побег в Хабаровск от ареста за организацию "антирождественского маскарада"… Изнуряющий труд на строительстве Амуро-Забайкальской дороги… Арест в числе других семи товарищей за организацию забастовки в знак протеста против зверского расстрела ленских рабочих… Первая мировая война, призыв в армию… февральская революция… Избрание членом полкового комитета…
Вскоре Игната Громова в составе маршевой роты пытаются отправить на фронт. Тогда он с группой солдат самовольно покидает полк и уезжает в Камень, где его застаёт Октябрьская революция. Вместе с фронтовиками Громов разгоняет эсеров из земской управы в Камне. Его избирают председателем уездного Совета.
И вот теперь Громов в Петрограде на Третьем Всероссийском съезде Советов.
2. Возвращение в Камень. Выступление контрреволюционеров
Поезд тащится медленно, часто останавливается и подолгу простаивает на станциях и разъездах. В душном и прокуренном вагоне народу столько, что не только сесть, встать негде. Больше едут какие-то господа, военные в штатских костюмах - их выдаёт вышколенная подтянутость и резкая, рубленая речь. Они всю дорогу спорят, строят догадки о будущем России.
- Нет, нет, господа, как ни говорите, а Учредилка никого больше увлечь не может, кроме прекраснодушных интеллигентиков. Фу, мерзость! - ворчит толстый человек в новом сюртуке, с золотой цепью через весь живот, не то купец, не то заводчик. Скорее всего, заводчик.
- Да, да, - поддерживает его длиннолицый и длинноволосый человек в пенсне и помятом клетчатом костюме. - В Омск, говорят, собираются люди дела, а не позёры и болтуны.
- Господа, господа, - с пеной у рта кричал худой, небритый студент. - Народ верит в социалистов-революционеров. Да, да! Они ещё себя покажут. Будущее за ними…
- Брось, не вопи. Никто в этих слюнтяев больше не верит, - морщится военный в офицерском кителе, но без погон. - Говорят, что генерал Болдырев просит Японию двинуть войска, к Уралу. Верно, Япония требует за это в полное распоряжение Сибирскую железную дорогу и телеграф. Генерал Болдырев склонен согласиться. И правильно, лучше ноги потерять, чем туловище вместе столовой.
- А вы знаете, господа, - полушёпотом говорит обрюзгшая дама, то и дело вталкивая в нос табак из золотой табакерки и оглушительно чихая, - слухи ходят, что великий князь Дмитрий Павлович скрывается в Сибири. Он будет нашим спасителем.
- Ерунда. Этому нельзя верить. А вот что князь Кропоткин жив, так это из авторитетнейших источников известно, и что он придёт к власти - это тоже, - замечает заводчик.
Игнат Громов попал в вагон первого класса, как делегат съезда. Он сидел теперь на нижней боковой полке, навалившись на чей-то увесистый чемодан, и внимательно прислушивался к разговорам. Он понял, что в Сибири назревают важные события, что в Омск под знамя монархистов стягиваются со всей России реакционные силы. Вот и эта разношёрстная компания туда же двигается. Неужели придётся браться за оружие и защищать от них советскую власть?..
Игнат Владимирович мысленно переносится в зал заседаний Третьего съезда Советов; да, да. Ленин и Свердлов предупреждали, что контрреволюция так просто не сдаст своих позиций, а попытается ещё не раз захватить власть, и надо быть ко всему готовым.
Игнат Владимирович хмурит нависшие брови, в глазах вспыхивают недобрые искорки, пальцы больших мозолистых рук выбивают неровную дробь на чужом чемодане.
- Гады, сволочи! - шепчет он и вскакивает на ноги. Старик Орлов тянет его за полу шинели, стараясь усадить на место, уговаривает:
- Не надо, Игнат Владимирович, не надо. Ну их к…
Громов отталкивает Орлова и бьёт кулаком по чемодану.
- Нет уж, дудки! - гремит его голос. - Не бывать этому! Не выйдет!..
Пассажиры, едущие в Омск, недоумённо и с опаской смотрят на разгневанного рослого человека в солдатской шинели.
- В чём дело, господа, в чём дело? - испуганно спрашивает заводчик у Громова с Орловым и, словно извиняясь, добавляет: - Наш разговор - интимный, вас не касается.
- Врёте, это нас в первую очередь касается, - зло блеснул глазами Громов. - Запомните: не выйдет! Не дадим Россией торговать, скулы набок своротим.
Заводчик быстренько отходит, остальные пассажиры молчат, отводят глаза в сторону.
Старик Орлов наконец справляется с Громовым, усаживает рядом с собой и шепчет:
- Брось, Игнат Владимирович, не горячись. Всё равно они тебя не поймут…
Громов ещё долго ворчит вполголоса, бросая сердитые взгляды в сторону господ. А поезд, поскрипывая и полязгивая буферами, медленно переваливает через Уральский хребет. Вот она, родная Сибирь!