Шаул подумал: "Конечно, из Йеѓуды!"
В темноте неподалёку от него сопели во сне три его сына, Авнер бен-Нер и ещё несколько старейшин из Гив’ы. "Скорее бы в Гилгал, – думал Шаул. – После жертвоприношения вместе с земляками – домой. И в поле!"
Он вышел из палатки. Те двое, что разбудили его разговором, куда-то исчезли. В недвижном воздухе сеялся утренний дождь. Слабый, неровный, он всё же разогнал по палаткам тех, кто бродил без сна, смыл кровь со стен Явеш-Гил’ада и погрузил селение и пустыню в сырую тишину безвременья: сегодняшний день ещё не ушёл, а новый ждал появления солнца. "Дождь! – думал Шаул. – Значит, всё будет хорошо. Значит, Господь обещает не оставлять иврим и меня, Шаула бен-Киша, своей добротой".
Быстрым шагом он прошёл к умывальне и по пути заглянул в загон посмотреть на мула, которого ему выделили при дележе добычи.
Прежде, чем разойтись по своим наделам, иврим в последний раз разбили общий стан возле большого селения Безек. Шаул и другие знатные люди племён собрались на стене селения и наблюдали оттуда, как выстраиваются ополчения со своими обозами, водоносами и писцами. Настроение у всех после вчерашней победы было радостное, счастливое. По старинному порядку, установленному ещё Моше при переходе через пустыню Синай, каждое племя разбивало стан под своим стягом, и те же значки, что на стяге у племени, были нашиты на рубахи его военачальников. Старейшины племён держали в руках посохи, окрашенные в те же цвета, что и стяги.
Зрелище построения в стане иврим привело Авнера бен-Нера в такое возбуждение, что он решил напомнить сидевшим рядом с ним старейшинам слова праотца Якова о каждом из своих сыновей – родоначальнике племени.
– Когда останавливалось облако, в котором Господь шёл впереди иврим, Моше разрешал отдых. Первым ставило шатры племя Йеѓуды – вон его стяг: лев на лазоревом фоне, ибо сказал о нём Яков: "Молодой лев Иуда!" и ещё: "Моет в вине одежду свою и в крови гроздьев одеяние своё. Красны очи от вина и белы зубы от молока".
А у Реувена, провинившегося первенца, мандрагоры на красном фоне. Помните, как определил его Яков? "Избыток достоинства и избыток могущества".
Вон на флаге – город на зелёном фоне. Это – город Шхем, и, значит, там стоит лагерь Шимона. Ему и Леви отец не забыл разграбления Шхема: "Проклят гнев их, ибо силён, и ярость их, ибо тяжела".
Темно-синий стяг с солнцем и месяцем – это Иссахар. А вон – Дан: на голубом фоне – змей, ибо предвещал Яков: "Да будет Дан змеем на дороге, аспидом на пути, что язвит ногу коня, так что падает всадник его навзничь". Сами знаете, нет в засадах воинов лучше данитов.
Все видят вон там на стяге по белому полю – корабль? Значит, там встал Звулун. Он живёт у моря. А у Ашера, соседа его, – олива. Как возвестил ему Яков: "Тучен хлеб его. Он будет доставлять яства царские". А вон Гад, – длинная рука Авнера вытянулась за стену, – он почти под нами. Отряд воинов на розовом фоне – такой у него стяг, потому что сказал Яков: "Отряды станут теснить его, но он оттеснит их по пятам". Помнишь, – Авнер обернулся к Шаулу, – я тебе здесь, в Безеке, советовал отряды Гада поставить сзади на случай обороны, потому что Гада никакой враг не сдвинет с места.
Авнер попил воды и продолжал:
– Жаль, мы не видим отсюда лагеря Нафтали. Стяг у них такой: олень на розовом фоне. И Эфраима с Менаше, сыновей Иосифа, не видим. У них знамёна одного цвета – темно-серого, почти чёрного. Только у Эфраима в верхнем углу – вол, а у Менаше – буйвол.
Так говорил Авнер бен-Нер, а над самими биньяминитами висело в полном безветрии дня полотнище стяга из двенадцати цветов с изображением волка, ибо назвал Яков младшего из своих сыновей "волком хищным".
Глава 16
Весть о том, что солдаты идут к Гилгалу, опережала войско иврим. Кнаанеи, побросав работу, убегали с полей за крепостные стены. Иврим же наоборот, толпами шли к дороге, несли угощения, радостно и с гордостью окликали знакомых, пели, танцевали, надевали венки на солдат и их мулов. Те, кто мог оставить свои поля, присоединялись к военной колонне, расспрашивали подробности сражения под Явеш-Гил’адом, ликовали и печалились вместе с солдатами. Военачальники и старейшины племён ехали во главе колонны, и Шаул был немало смущён подарками и поздравлениями незнакомых людей. Девушки просили его наклониться для поцелуя, отчего повязка с его раны сползала, и ключица начинала ныть.
Вскоре пошла менее населённая местность, дорога проходила у подножий невысоких гор с округлыми вершинами. На этих горах видны были женщины из племени Эфраима, которые выпалывали траву под оливами или подвязывали виноградные лозы. Когда кнаанеи, а за ними филистимляне прогнали иврим из плодородных долин, те выжгли леса по склонам гор, расчистили почву и придали склонам форму террас. Поколение за поколением наносило на террасы плодородную землю и наращивало защитную стенку из камней, чтобы почву не смыли дожди. И теперь виноград и оливы, которые выращивались иврим на склонах гор в наделах Эфраима и Йеѓуды, славились своим вкусом по всей Плодородной Радуге, от Египта до Элама.
Воинам подносили подарки и угощения, Авнер бен-Нер благодарил за всю армию и просил складывать дарения в обоз. Удивление иврим вызывала вереница пленных, идущая за войском. Крестьяне спрашивали: "Когда вы так же поведёте филистимлян?" – "Подождите. Поведём", – обещали солдаты.
Дорога перешла в узкую тропу и повернула к Иордану, к тенистому нагорью, где ещё сохранилась трава. Шаул вдруг оказался один впереди армии. Его мул шёл по огромному лугу, среди вязкой солнечной тишины полдня по маслянистым листьям дикого салата, нежного молодого репейника и красно-коричневого будана. Цветки величиной с ноготь пробивались из зелёного настила к солнцу, и Шаул счастливо смеялся, глядя на свои ноги, касавшиеся травы. Мотыльки и мохнатые бабочки опускались на гриву мула и ехали некоторое время вместе с Шаулом. Издалека подлетела рябенькая птица, сделала круг над всадником и ушла высоко за скалу – наверное, к себе в гнездо.
Шаула догнали другие военачальники. Рог протрубил привал. Люди соскакивали с мулов, валились на землю, катались по ней, их волосы и бороды переплетались с травой, а глаза встречали взгляды жуков и стрекоз.
Позвали есть. Рядом с Шаулом сидел на расстеленной шкуре Авнер бен-Нер и расспрашивал пленного моавитского военачальника про оружие в его армии. Вначале моавитянин был уверен, что пленных ведут в Гилгал, чтобы принести в жертву по случаю победы и упрашивал пощадить его, обещая, что царь Моава пришлёт за него хороший выкуп. Когда же Авнер бен-Нер сообщил ему, что обычаи иврим запрещают человеческие жертвоприношения, моавитский военачальник успокоился и стал рассказывать.
– У нашего царя есть постоянный отряд телохранителей: десять тысяч отборных воинов из самых знатных родов, большинство из них – родственники царя. Они только воюют и заставляют всех исполнять волю царя.
– Как же они живут? – приподнялся на локте старый князь Нахшон из Йеѓуды. – Кто же их кормит?
– Царь, когда принимает их в отряд телохранителей, сразу даёт им по большому полю, и потом добавляет участки после каждого похода.
– Но землю ведь нужно обрабатывать, – вмешался в разговор Шаул. – А не у всех есть взрослые сыновья.
– Наш король вместе с землёй даёт и рабов, – объяснил моавитский военачальник – Он и его армия непрерывно воюют у нас же в Моаве: то один город не заплатит дань, то в другом взбунтуется князь. Мы такой город разрушаем, защитные стены срываем до основания, а людей, кто остался в живых после штурма, делаем рабами.
Слуги принесли глиняные миски с похлёбкой из баранины. За едой иврим и пленные продолжали разговор. У моавитян спрашивали, как устроена их армия, как у них отливают наконечники стрел и дротиков, откуда берут медь и свинец, как составляют обоз, как штурмуют город.
Невдалеке от Шаула сидел эдомский принц, пленённый Йонатаном. Принца подлечили, и он выглядел неплохо. Рядом с эдомцем полулежал сын Шаула Малкишуа. Юноша ел из одной миски с братьями и тоже расспрашивал об армии.
– Самый маленький отряд у нас – сотня, – объяснял пленный, отламывая хлеб. – Стараются, чтобы все солдаты в ней были из одной деревни, потому что если кто-нибудь один из сотни убежит и спрячется от войны, то по нашему обычаю, всей деревне – конец.
– То есть как? – изумился Эзер, молодой князь из племени Нафтали.
– А так, – пленный пошарил рукой в котле. – Воины приходят в селение сбежавшего солдата, хватают всё, что могут унести, женщин разбирают по отрядам, детей и стариков продают в рабство, мужчин, кого поймают, вешают на ближайшем дереве, само селение сжигают и через год строят на его месте новое. Поэтому у нас бегут из армии редко, и вся сотня следит друг за другом.
Встретясь взглядом с моавитским военачальником, Шаул вдруг спросил:
– О чём Нахаш перед походом на иврим договорился с Филистией?
Довольное выражение на лице моавитянина сменила гримаса ужаса. Это заметили все.
– Говори правду! – придвинулся к нему Авнер бен-Нер.
Военачальник перестал жевать, потупился и начал:
– Нахаш послал сына узнать, что скажет басилевс, если этой весной армии заиорданских царств войдут в Гил’ад. Тот прислал Нахашу подарки: одежду, оружие, рабынь, железный меч. И передал, что в Филистии осенние праздники, поэтому его армия уходит на побережье и ничего знать не хочет.
Со всех сторон послышались крики, свист, удары копий о землю. Пленники съёжились.
Шаул махнул рукой Йонатану; тот вскочил и затрубил сбор.
Ополчение поднялось и пошло дальше к Гилгалу.
Глава 17
В Гилгале собралось несколько тысяч воинов, старейшины и военачальники всех племён иврим.
Шмуэль встречал войско на дороге у въезда в селение. Рядом с судьёй и пророком стояли левиты и коэны, одетые в белые льняные рубахи, певцы и танцоры, а с ними – музыканты с трубами и бубнами. Они присоединились к армии, за которой следовали повозки большого обоза с трофеями и подарками от населения тех земель, через которые проходил путь войска, шли стада овец и коз, плелись быки, предназначенные для жертвоприношения и для пиршества.
Умывшись после дороги и надев праздничные одежды, иврим собрались у жертвенника. Шмуэль вознёс праздничные жертвы, поблагодарил Господа за победу, восхвалил Его терпение и доброту к своему народу.
Шаул стоял среди старейшин и военачальников, рядом со столом, на котором в золочёных формах остывал выпеченный этим утром жертвенный хлеб. Он рассматривал подставки, выкованные в виде рассеченных стеблей, и слушал Шмуэля.
Окончив обращение к Богу, судья и пророк не распустил народ, а неожиданно выкрикнул вопрос:
– Иврим! Вы всё ещё желаете над собой короля?
Люди растерялись, потом все сразу закричали:
– Желаем!
Тогда он сказал:
– Вот каковы будут обычаи короля, который станет править вами. Сыновей ваших он заберёт; одних поставит начальниками тысяч и сотен, а другие будут пахать пашни его и готовить ему воинское оружие.<...> А дочерей ваших возьмёт он в стряпухи. Лучшие поля ваши и виноградники ваши, и масличные рощи ваши заберёт он и раздаст слугам своим. И от посевов ваших и виноградников ваших возьмёт он десятую часть и отдаст слугам своим. И рабов ваших, и рабынь ваших, и лучших ваших юношей, и ослов ваших заберёт он для своих работ. Возьмёт он десятую часть скота вашего, и сами вы будете ему работниками. И возопите вы в тот день из-за короля вашего<...>, но не ответит вам Господь.
<...> Но не хотел народ внимать голосу Шмуэля и сказал:
– Нет, только король пусть будет над нами. Тогда будем и мы, как все народы. Будет судить нас король наш, будет ходить перед нами и вести войны наши.
– Хорошо, – решил судья и пророк. – Да будет по-вашему во имя Господа! Завтра после утренней молитвы вы все соберётесь здесь. Бог объявит через меня, раба своего, кто будет первым королём в доме Израиля.
Иврим расходились в большом волнении, обсуждая слова Шмуэля. Многие старейшины остались, чтобы беседовать с ним. Шмуэль слушал их рассказы о положении в племенах, советовал, объяснял, обещал приехать.
Шаула повёл к себе в палатку обозный лекарь, обмыл и перевязал рану. Устав с дороги и от волнения перед завтрашней встречей с судьёй и пророком, биньяминит уснул в палатке лекаря. Тот не стал его будить.
Назавтра Шмуэль опять выстроил народ вокруг жертвенника. Прикрыв глаза, пророк стоял на большом плоском камне. Главы племён окружили его, слушающего голос тонкой тишины, ждали решения. Шмуэль бросал жребий, хотя уже знал его результат.
<...>И выпал жребий племени Биньямина. И выпал жребий семейству Матри. И выпал жребий Шаулу, искали его, но не нашли.
Вопросили Господа:
– Пришёл ли сюда этот человек?
И сказал Господь:
– Вон он, застенчивый.
Шмуэль всё ещё стоял, прикрыв глаза, и что-то шептал. Никто не знал, что судья и пророк просит прощения за то, что усомнился, когдаГосподь впервые указал ему в Алмоне своего избранника.
Люди подтолкнули к Шмуэлю Шаула и отпрянули.
– Ко-роль! – прогремел бас Авнера бен-Нера.
– Ко-роль! Ко-роль! – подхватили все.
Шмуэль посмотрел на Шаула, и возликовала душа его. Шаул наклонился и поцеловал старца.
– Мир тебе, Шмуэль!
– Мир тебе, король Шаул! – ответил судья и пророк. Он взял из руки левита венец из красного металла – его впервые надел Моше на Йеѓошуа бин-Нуна – и возложил на склонённую голову Шаула. Тот распрямился и повернулся к народу.
Не было никого из иврим краше его. Высокий, он был на голову выше всего народа.
– Будь славен, король Шаул! – раздалось со всех сторон.
Под эти крики Шмуэль медленно вылил елей из маленького рога, который висел у него на поясе, на голову биньяминита.
– Повторяй за мной, – велел он и начал:
– Вот помазал меня народ в правители надела его...
Йонатан, стоя среди замершей толпы, заметил поблизости рыжего подростка – того, кто подстрелил эдомского принца. Рыжий смотрел на Шаула, лицо его светилось, губы вслед за судьёй и пророком повторяли благословение помазанника Божьего. Почувствовав взгляд Йонатана, подросток обернулся и, презрительно сощурив глаза, плюнул себе под ноги. Йонатан улыбнулся и опять стал смотреть на отца и Шмуэля.
Три дня пировал народ, вознося благодарственные жертвы Господу и славя своего первого короля. За эти дни все племена иврим в Земле Израиля узнали, что отныне у них есть король. В честь него верхнюю Гив’у стали называть "Гив’ат-Шаул".
В Гилгал со всего Кнаана привозили на ослах, на мулах и волах муку, сушёные смоквы, изюм и вино, и елей, и крупного и мелкого скота множество, так как веселье было в Израиле.
И сказал народ:
– Кто говорил: "Шаулу ли властвовать над нами?" Выдайте нам этих людей, и мы предадим их смерти!
Но Шаул сказал:
– Никто да не будет умерщвлён в такой день, ибо сегодня совершил Господь спасение Израиля.
При входе в селение Гилгал стояли коробы для сбора добровольных даров ото всех племён иврим. Шаул объявил, что эти приношения пойдут на армию.
И началось!
Люди несли дорогие украшения, одежду и оружие, пригоняли скот, отделяли часть из своей доли, добытой под Явеш-Гил’адом, обещали помогать в будущем. Шмуэль глядел на это и просил:
– Боже, сохрани на веки строй мыслей народа Твоего и направь сердце его!
На второй день Шмуэль сказал, что возвращается к себе в Раму. Перед отъездом он ещё раз собрал народ.
Сказал Шмуэль всему Исраэлю:
– Вот я послушал голоса вашего во всём, что вы говорили мне, и поставил над вами короля. Теперь король будет ходить перед вами, а я состарился и поседел. Я же ходил перед вами от юности моей и до этого дня. Вот – я! Будьте свидетелями перед Господом и перед помазанником Его: взял ли я у кого вола или осла, кого обидел и кого притеснил, из чьей руки принял я подкуп и ослепил этим глаза свои – скажите, и я возвращу.
Ответили они:
– Ты не обижал нас, не притеснял и ничего ни у кого не взял.
И сказал он:
– Свидетель у вас Господь и свидетель сегодня помазанник Его, что вы не нашли ничего за мной.
Ответили они:
– Свидетель!
Народ порывался проводить судью и пророка, но он отказался. Прежде, чем его усадили на неизменно угрюмого осла, Шмуэль обернулся к старейшинам, внимательно посмотрел на них, потом поднял кверху палец и сказал:
– Если будете бояться Господа, служить Ему и повиноваться гласу Его, если не станете противиться повелениям Господа – тогда будете и вы, и король ваш за Господом, Богом вашим<...>
Просил весь народ Шаула:
– Помолись о рабах твоих перед Господом, Богом твоим, чтобы не умереть нам, ибо мы добавили ко всем нашим грехам ещё и это зло, испросив себе короля.
И сказал Шмуэль народу:
– Не бойтесь! Да буду я далёк от греха перед Господом, чтобы перестать молиться за вас, и буду наставлять вас на путь добрый и прямой. Только бойтесь Господа и служите Ему истинно, всем сердцем вашим, ибо смотрите, как много Он сделал для вас. Но если вы будете делать злые дела, то и вы, и король ваш погибнете.
Шаул был уверен, что всё это говорится для него – чтобы он не убоялся страшных предсказаний. Воистину пророк! Как он сказал: "Не бойтесь, только служите Господу истинно".
Все заметили, что с отъездом Шмуэля король стал увереннее, стал улыбаться.
– Я видел, у тебя там один солдат в обозе всё время ведёт записи, сколько чего подарено армии и сколько было выдано воинам, – сказал Шаул Авнеру бен-Неру. – Как его зовут?
– Адорам бен-Шовав из Двира, – ответил Авнер, и, вспомнив, что король подбирает главного над обозом, предупредил: – Только ведь он ещё мальчишка.
– Этот "мальчишка", – сказал стоявший рядом пожилой солдат, – готовил обоз племени Йеѓуды. Ну-ка, вспомните, куда ходили все иврим, когда кончались стрелы или мука для жертвоприношений?
– А ты чего такой невесёлый? – Шаул заметил среди прибывших с поздравлениями из Гив’ы земляков Миху. – У всех веселье, а у Михи грусть.
Мальчик хотел что-то объяснить, но вместо этого заревел.
– Приведи ко мне Иорама-слепца, – обернулся к вестовому Шаул.
Вестовой убежал.
– Я знаю, ты собрался уходить, – начал Шаул, когда к нему подвели слепца.
– Да, мы с Михой сегодня возвращаемся к себе, – ответил Иорам и закашлялся.
Мальчик заревел ещё громче, но дед только покачал головой.