– Вот что, Иорам, – подумав, решил король Шаул. – Ты навёл порядок у меня в доме, а теперь я назначаю тебя советником главного над обозом. Что скажешь? Будут ответственные за воду, за оружие, за запасы зерна, за палатки, за костёр. А ты с главным над обозом будешь требовать с них, чтобы мои воины были вооружены, сыты, одеты и не спали бы под открытым небом. Адорам бен-Шовав из Двира будет главным, а ты ему помогай. Адорам будет твоими глазами, как был Миха на охоте.
– Ладно, – подумав, ответил слепец. – Остаёмся.
– Теперь можешь кашлять.
– Не хочу.
Все вокруг захохотали. Король, стараясь не задеть взглядом страшное лицо слепца, закончил:
– Если не раздобудешь чего-нибудь к сроку, говори мне или Авнеру бен-Неру. Но за порядок в обозе спрошу с Адорама бен-Шовава и с тебя.
– Да будет так, – Иорам протянул Шаулу руку.
Тот обнял его и представил народу:
– Это – Иорам бен-Хацор из Эйн-Шемеша.
На глаза Йонатану попался рыжий подросток.
– Эй! – крикнул ему Йонатан. – Иди-ка сюда! Как тебя зовут?
– Я тебе уже говорил, – неохотно отозвался подросток.
Йонатан засмеялся.
– Пойдёшь ко мне оруженосцем?
Рыжий посмотрел Йонатану в глаза: не шутит ли?
– Я согласен, – произнёс он медленно. – Пойду скажу отцу. А зовут меня Иоав бен-Цруя, запомнил?
– Передай отцу, что он будет получать плату, пока ты служишь у меня, и сможет нанять вместо тебя работника, – объяснил Йонатан и пошёл к ожидавшим его командирам сотен.
Оставшись один, рыжий Иоав огляделся по сторонам и, подпрыгнув, ухнул, как ночная птица. Стать оруженосцем у принца, который наверняка скоро пойдёт на войну – о чём ещё мечтать! Все молодые иври какое-то время бывали оруженосцами, но, обычно, у родственников или у других воинов из своего селения. А тут – у принца!
– Поздравляю тебя, Иоав бен-Цруя! – сказал негромко новоявленный оруженосец. – Теперь всё будет зависеть от тебя.
На четвёртое утро король Шаул попрощался со старейшинами племён, попросил их присылать к нему крепких воинов и мудрых советников, сведущих в военном деле, и отбыл в свой лагерь в Михмасе.
***
Часть II. Филистия
Мы не населяем страны прибрежной и не питаем склонности ни к торговле, ни к вызываемому ею общению с другими народами. Наши города отстоят далеко от моря, и так как мы наделены хорошей землёй, то её возделываем. Больше всего мы обращаем внимание на воспитание детей и сохранение законов, считая главной задачей всей жизни соблюдать преподаваемое ими благочестие. Если к сказанному добавить ещё своеобразность нашей жизни, то окажется, что в древние времена у нас не было ничего, что могло бы служить поводом для сближения с греками, как, например, у египтян вывоз или привоз товаров, или у жителей финикийского прибрежья оживлённая торговля и промышленная деятельность, вызванная жадностью к наживе. Наши предки также не предпринимали, подобно другим народам, войн для грабежа или усиления своего могущества, хотя наша страна изобиловала храбрыми людьми.
Иосиф Флавий "О древности иудейского народа", кн. I, стр. 12
Жестокой была война против филистимлян во все дни Шаула.
"Пророки", "Шмуэль" I, 14:52
Глава 1
Шаул входил в царские дела. В каждом племени он назначил сборщика налогов и велел заменить на работах людей, которые теперь постоянно находились при нём, в Совете или в армии. Он разделил своё войско на два военных стана: михмасский, которым руководил сам, и гив’атский, начальником которого назначил Йонатана. Шаул знакомился с теми, кто должны были следить за поставками в оба стана продовольствия и оружия. Прошёл первый восторг после помазанья короля, и подати от иврим стали поступать нерегулярно. Зато посыпались жалобы и доносы. Уже прошёл слух, будто король на все должности назначает биньяминитов, даёт своему племени послабления. Шаул слышал тревогу солдат: как там дома, кто ухаживает за овцами, поливает овощи, и спохватывался – ведь и сам он не успел закончить вспашку!
Но из дома сообщали, что на новом участке уже пророс ячмень, а иврим, которых прислали заменить ушедших в армию биньяминитов, работают умело, и в Гив’е довольны, что теперь можно посмотреть на людей из других наделов иврим. Уже и о первых свадьбах поговаривают.
Шаул успел побывать дома только один раз – когда родившемуся у Йонатана сыну делали обрезание – "брит-мила". Устроили шумный праздник, народ поздравлял короля с первым внуком.
Однажды в михмасский стан приехала на ослике королева Ахиноам. Видно было, что она тяготится своим новым положением. Многие заискивали перед ней, просили замолвить слово перед королём, присылали подарки. Дом в Гив’е наполнился слугами и рабами, у Ахиноам спрашивали о её желаниях, а работать не позволяли. Кладовые ломились от продуктов.
Как всегда, строгая, Ахиноам навела порядок в палатках мужа и сыновей. После ужина они с Шаулом остались у погасшего костра, и Ахиноам рассказывала новости. Её отец стал совсем плох. От проезжих купцов она узнала, что старший сын переписывает папирусы в Египте и не собирается возвращаться в Гив’у.
– Что можно сделать! – развела руками Ахиноам, и муж с ней согласился: такого уж сына послал им Бог.
Упомянула она о том, что не только почтение встречала последнее время в глазах людей, но и ненависть, особенно после того, как Совет пожелал, чтобы король, королева и их дети получили лучшую одежду и золотую посуду из явеш-гил’адских трофеев.
– Убьют тебя завистники наши! – шептала Ахиноам. – Мне говорили, какие распускаются слухи о нас.
– Не убьют, – махнул рукой Шаул и улыбнулся. – На то есть законы о пролитой крови. Род Матри не самый большой в доме Якова, но и не такой маленький. Всегда найдётся мужчина, который отомстит. Все это знают.
Он стал расспрашивать о внуке, как тот ест и на кого похож. Но ответы Ахиноам слушал уже вполуха, думал о починке захваченных у аммонитян колчанов и луков, о земельных наделах для воинов.
Армией занимался Авнер бен-Нер, но Шаул всегда выходил знакомиться с пополнением, прибывшим к нему в стан.
– Откуда такие крепыши? – спросил он весело троих, видимо, братьев, стоявших перед ним. – Кто врёт, будто только в Гив’е рождаются могучие бойцы! Ведь вы, небось, из племени Йеѓуды?
– Верно, – подтвердил старший из братьев. – Мы из Бет-Лехема, из рода судьи Боаза. Это – Авинадав, это – Шамма, а я – Элиав.
– Кто же не слышал о роде судьи Боаза! – радовался Шаул, обнимая братьев.
Постепенно Совет освободил его от многих забот. Король упражнялся вместе со всеми в стрельбе из лука, бросании камней, сражении на мечах. Иногда сам обучал новобранцев.
Из разных племён иврим то и дело прибывали люди и требовали встречи с королём. Он уставал, но не жаловался, привыкал к новой жизни.
Не лучше со временем было и у Йонатана. Новости из дома он узнавал от братьев и земляков, хотя стан его находился совсем рядом с Гив’ой.
Между двумя станами непрерывно сновали вестовые. В субботу Шаул и его сыновья обязательно встречались на жертвоприношении в Бет-Эле. После молитвы они прогуливались и обсуждали новости. Как-то Шаул сказал Йонатану:
– Выбери себе советников из самых опытных воинов и старейшин племён. И пусть они входят в каждое дело. Сам же обучай солдат, чтобы я знал, что у тебя всегда готова к бою тысяча воинов.
Наступила середина Первого месяца – праздник Песах.Шаул собрался в Гив’у. Сопровождаемый младшими сыновьями, он заехал по пути за Йонатаном и другими биньяминитами. Посмотрел военный стан в Гив’е. Остался доволен.
– В другой раз покажешь мне, чему вы здесь научились, – сказал король сыну. – Сколько тебе лет, Рыжий? – спросил он, приобняв молодого солдата.
– Его зовут Иоав бен-Цруя, – сказал Йонатан. – Это – мой оруженосец.
– Мне семнадцать лет, – сказал Иоав и покраснел.
Шаул сделал вид, что поверил.
– В семнадцать лет я тоже воевал, был даже ранен. А в восемнадцать женился.
Король поздравил всех с праздником Песах, попросил не опаздывать с возвращением в стан и двинул мула к Гив’е.
В самом центре селения, на рыночной площади возле колодца появился новый, очень большой дом. Нижнюю часть его сложили из огромных камней, собранных в окрестностях Гив’ы, а верхнюю – из сырцового кирпича. Дом побелили известью и прорезали в стенах окна, что было новинкой в здешних краях, до сих пор свет проникал в комнаты через двери. Шаул и его спутники остановились и с удивлением глядели на плоскую крышу, на которой разложены были снопы из собранного урожая. Через распахнутые двери они увидели, что настил потолка в жилых комнатах верхнего этажа поддерживается каменными колоннами. Нижний этаж отведён был под кладовые и кухню.
Таких домов в Гив’е никогда не видели. Внутренний двор с несколькими загонами для скота тоже поражал своими размерами.
– Это – твой новый дом, король Шаул, – сказали старейшины. Они вышли встречать Шаула в белых одеждах, за ними остановилась толпа из жителей Гив’ы.
Оказалось, что и новый дом рядом – тоже пасхальный подарок жителей селения. Семье Йонатана. Оба дома поставлены были впритык, как было принято в Кнаане. Растерянных гостей водили по комнатам и рассказывали, что строили дома иврим из разных племён, не только биньяминиты; что комнаты тёплые и сухие. Необычным было всё: и каменные полы вместо земляных, и две большие печи – одна в нижней части дома, другая во дворе.
Король поблагодарил соседей, поздравил с праздником Песах и пригласил всех на жертвоприношение по поводу освящения нового дома. Праздновать Песах решили вместе, а для этого уже и новый королевский дом был тесен: на праздник в Гив’у собралось столько гостей, сколько здесь никогда не бывало. Поэтому на площади натянули на колья шкуры и поставили под ними столы. Люди устраивались на земле. Рабы и слуги несли на площадь яства, вино и воду для праздничной трапезы.
Отдохнув с дороги, Шаул шёл по селению. Он с радостью всматривался в лица земляков, расспрашивал, как прошли пахота и сев, сколько зерна и мяса выделено солдатам за службу в армии. Кто изменился больше всех – это слуга Иосиф. В нарядной рубахе он стоял в тени нового дома, кричал на рабов, а одному слуге даже дал пощёчину. Никто раньше не видел Иосифа таким важным.
До последней минуты ожидали, что в Гив’у приедет судья и пророк Шмуэль, но посланец короля не застал его дома.
На столах дымились миски с едой, стояли чашки и кувшины с вином и холодной водой.
Коэн из города священников Нова Ахимелех бен-Ахитув произнёс благословения. "Амен!" – разнеслось над столами. Рабы обнесли всех водой для омовения рук.
За столом короля следил за седером – строгим порядком праздника – старый Киш. Поседевший и сгорбившийся после смерти жены, матери Шаула, он не утратил память, и не только держал в голове все хозяйственные дела, но и доказал в этот вечер, что помнит Учение, как в молодые годы.
– Сыны израилевы стенали от работы, и вопль их взошёл к Богу. Тогда вспомнил Господь завет свой с Авраамом, Ицхаком и Яаковом и увидел бедствия сынов израилевых, и внял им,
– рассказывал Киш бен-Авиэйл.
По правую руку от него сидел отец Ахиноам. Всю эту зиму он болел, но сегодня велел привести себя на праздник. По левую руку от Киша расположился его двоюродный брат Авнер бен-Нер. Непривычно тихий, поглаживая горбатую переносицу, он слушал Киша и других старцев. Дальше, вправо и влево возлежали на постеленных на земле шкурах Шаул, его сыновья и остальные люди из рода Матри, жители Гив’ы и гости короля других племён иврим. Женщины сегодня сидели рядом с мужьями также, как и старшие дети – все в лучших одеждах, тихие, задумчивые.
– Выходишь ты в месяц колосьев. И будет: когда введёт тебя Господь в землю кнаанеев, хитти, эмори, хивви и йевусеев, – которую Он клялся отцам твоим дать тебе, землю, текущую молоком и мёдом, – то совершай это служение в этот месяц. Семь дней ешь опресноки, а в день седьмой – праздник Господу,
– говорил Киш бен-Авиэйл.
Шаул наклонился к уху Ахиноам, шепнул:
– Не печалься, я уверен, что сын наш справляет Песах там, в Египте.
Ахиноам кивнула и улыбнулась мужу.
Биньяминиты и их гости запели благословение, которое произнёс Йеѓошуа бин-Нун после завоевания Кнаана:
– Благодарим тебя, Превечный, Бог наш, за то, что Ты дал в наследие отцам нашим эту прекрасную землю!
Пели старинные гимны каждого племени. Дети засыпали на коленях у взрослых, матери относили их домой, возвращались и присоединялись к поющим. Время давно перешло за полночь, а беседы продолжались. Праздник дал людям возможность говорить, и они не могли остановиться. Говорили о том, каким должно быть королевство иврим, как нужно исполнить веление Божье – стать хозяевами в Кнаане.
Шаул слушал, улыбался и думал, насколько изменились люди. А ведь судья и пророк обещал только ему: "Станешь другим человеком"!
– Теперь забудь, что иврим вышли из рабства, – сказал Шаулу отец, когда тот пришёл прощаться перед возвращением в военный стан. Шаул понял: сейчас Киш заговорит о возвращении филистимлян.
Все праздничные дни Шаул старался не думать о неизбежной встрече с завоевателями, о том, как вернётся с побережья отряд в железных кольчугах, как он, король, придёт представляться их военачальнику... А что если филистимлянин начнёт смеяться: "У иврим – король?!"
– Тебе придется многое стерпеть, – сказал старый Киш, обнимая сына. – Нельзя, чтобы первый король иврим оказался последним.
Отряды Шаула и Йонатана верхом на мулах возвращались в свои станы. Слушая разговоры, Шаул не переставал удивляться тому, как легко люди оставили дома и возвращаются к военным заботам. Едущий рядом Авнер бен-Нер рассказывал, что из надела Шимона сообщили, будто на его границах одно из самых многочисленных племён Амалека уже образовало царство во главе со свирепым вождём Агагом. Агаг с каждым днём укрепляет свою власть, под его начало переходит всё больше кочевников из других племён Амалека, и набеги их верблюжьей кавалерии на поселения племён Йеѓуды и Шимона отражать становится всё труднее. Недавно Агаг поджёг поля у самой Беэр-Шевы.
Шаул разрешил Авнеру бен-Неру готовить поход на кочевников, но про себя подумал, что не сделает ни шагу, пока не прояснятся отношения с Филистией. Да и Шмуэль, судья и пророк, должен дать благословение на войну с амалекитянами.
Когда же он приедет в стан, Шмуэль!
На окраине Гив’ы отряд поднялся на пригорок и увидел в середине долины военный стан филистимлян. За оградой работали оставленные до возращения хозяев с побережья слуги из иврим: чинили колесницы, кормили лошадей, очищали колодец. У входа в стан висел филистимский флаг с двойной секирой на фоне моря.
Первыми выехали на пригорок Шаул и Авнер бен-Нер. Остановились. И вдруг из-за их спин послышался мальчишеский голос:
– Король, прикажи убрать эту нечисть со Святой земли!
Шаул и Авнер обернулись.
– Потерпи, Рыжий, – ответил король Шаул. – Ещё придёт такое время.
Авнер тронул пятками мула. Вскоре они увидели стан Йонатана.
– Тебе туда, Иоав бен-Цруя, – показал рукой Авнер бен-Нер.
– Знаю! – огрызнулся Рыжий и присоединился к солдатам, направившим мулов к стану Йонатана.
В лагере короля дожидался человек из племени Эфраима, чтобы спросить, что делать с большим выкупом за пленных.
– Но ведь Совет старейшин племён решил, что весь выкуп пойдёт филистимлянам в уплату дани за этот год, – удивился Шаул.
– Да где они, филистимляне, – засмеялся посланец из Эфраима. – Что же нам искать их, чтобы отдать серебро и золото?
– Нет, – покачал головой король Шаул. – Если филистимляне ещё полгода не вернутся, пустим этот выкуп на армию. Пошлём нанять кузнецов в Ашшуре и ещё много чего сделаем – вон Авнер бен-Нер может рассказать.
Всем понравилось решение короля подождать, не везти дань на побережье.
Глава 2
Предположение Шаула оказалось правильным. Филистимляне ушли к себе на побережье совсем не на праздники, как считали многие в Кнаане. Причина была в том, что на подвластном Филистии острове Элише начался бунт. Весной, едва море успокоилось, вместо кораблей с данью с Элиши прорвался филистимский однопалубный корабль и привёз такие новости: наместник убит, военный лагерь разгромлен, обоз с собранной данью разграблен, а новый правитель острова объявил о присоединении Элиши к Финикийскому военному союзу и уже получил от него помощь флотом и оружием. Не дожидаясь, пока бунт перекинется на другие подвластные Филистии земли, басилевс заключил со всеми серенами союз для похода на строптивый остров Элишу и назначил во главе объединённого войска правителя города Экрона – опытного военачальника по имени Питтак. Из общей храмовой казны Филистия выделила золото на постройку и оснащение новых кораблей. Кормчие и воины, готовясь к походу, запасали оружие и продовольствие.
К лету приготовления закончились, басилевс велел отозвать солдат изо всех лагерей в Кнаане, велев командирам по пути отбирать у местного населения продукты и металлы, необходимые для похода на Элишу. Отряды возвращались на побережье, нагруженные данью с разорённых селений кнаанеев и иврим.
Ранним утром женщины и дети в венках и белых одеждах, поддерживая стариков и больных, направились в порт провожать воинов. Корабли покачивались у причала. Берег был прибран и украшен, отовсюду слышалось пение, смех, пожелания победы. Ворота храма главного божества с этой минуты оставались открытыми до конца войны – так требовал обычай.
Прибыв в гавань Элиши ночью, Питтак уже утром отправил на штурм Китима – главного города острова – сразу всё филистимское войско под командованием Фихола и молодого серена города Гата Ахиша. Китимцы закрыли крепостные ворота, поднялись на крепостную стену и, бросая оттуда камни и бронзовые ядра, отразили атаку, убив и покалечив десятки филистимлян. Отряды Фихола и Ахиша отошли ни с чем.
Так продолжалось несколько дней; штурм Китима приносил филистимлянам только новые потери. Осмелев, осаждённые провели вылазку за крепостную стену, но были разгромлены, налетев на стену филистимской тяжёлой пехоты и лучников.
Особо отличился в этом бою великан по имени Голиаф. С рёвом выскочил он из-за скалы, размахивая железной оглоблей, к концу которой была привязана зажжённая пакля. Одетый в железные доспехи, да ещё и прикрываясь огромным щитом, Голиаф был неуязвим для дротиков и стрел китимцев и начал поджигать их лошадям хвосты, а затем и сами повозки. Его ликующий вопль смешался с криками выскакивающих из горящих колесниц китимцев, которых тут же добивали филистимляне.
На следующий день противники оставались на своих местах, так как прорицатели обеих сторон обещали победу тому, кто будет в этот день обороняться.
А ночью на Элише высадилась армия финикийцев из города Цора.