- А-а-а! Но я вижу, ты не хвор. Чё надоть-то?
- Да... вот батя у меня... плохой, - и он повернулся назад, давая сигнал.
Из-за спины воинов вышли четверо с носилками в руках. Над жердями виднелась чья-то седая голова. Лёгкий ветер, словно молодой травкой, играл ими.
Бабка подошла к нему. Лицо больного было жёлтым. Щёки впали. Глаза глубоко ввалились. Она бесцеремонно подняла ему одно веко и низко склонилась над больным.
- Чё так позно? - выпрямляясь, спросила она.
- Дак пока тя разыщешь... - боярин вздохнул, поглядывая на дверь.
Бабка перехватила его взгляд. И жёстким, до строгости, голосом, произнесла:
- Неча туды зырить.
Боярин встрепенулся и, почувствовав неловкость, стал оправдываться.
- Да я... так просто.
- Знаю вас... кобелёв. Скажи, пущай несуть в избу.
- Несите! - приказал боярин, оставшись на дворе.
Этим он как бы подчёркивал своё безразличие ко всему. На дороге он всё же догнал старуху, шествовавшую во главе.
- Как он, выживет? А?
Та только взглянула на него и понта вслед за носильщиками.
Больной был известным новгородским боярином Евстафием Дворянинцевым, не раз избиравшимся посадником. А привёз его к Марфе Фёдор, его сын. Марфа знавала Евстафьева давно. Был он тогда посадником. О нём говорили как об умном, волевом и энергичном человеке. Порой его требование доходило до деспотизма. Это, главным образом, касалось зажиточных людей, которые выворачивались, хитрили, чтобы как-то уменьшить свою долю в казну. Тут Евстафий был беспощаден.
Под горячую руку тайного претендента на его место попал боярин Лука Варфоломей. Евстафий не дал ему слабины, заставив выплатить полностью причитающуюся с того подать. Тот затаил злобу. Момент для мщения вскоре ему представился. Варфоломей подговорил Ивана Крутилу, знаменитого кулачного бойца и смутьяна, чтобы тот поднял людей против Дворянинцева. А поводом послужило сильное вздорожание соли. Обоз с солью купца Григория Ляпы был кем-то похищен. Охрана перебита, и товар исчез неизвестно куда. Крутила с дружками стал орать на Ярославовом Дворике, что это дело рук посадника.
- Нажиться за щёт нас хочет! - орал он.
Народ зажёгся подобно сухой соломе. Евстафий только после обеда прилёг отдохнуть, как в хоромы ворвалась взбешённая толпа. Она выволокла посадника во двор и стала избивать, требуя сказать, куда тот дел обоз с солью. Что посадник мог сказать, если он к делу не имел никакого отношения? Но кто из разъярённых мог это слышать? Били до тех пор, пока кто-то из них не крикнул:
- Стой, робя, ён не дышить!
Толпа вмиг рассеялась, посчитав, что он готов. Правда, на прощание подожгли его строения.
Тело посадника нашли в пахучей луже у скотного двора. Он еле дышал. Отмыв, родные бросились к новгородским лекарям. Но все, кто его смотрел, отказывались лечить, считая дело бесполезным.
- Тута и Абрагам бы не справился, - разводили они руками.
Абрагам был когда-то у Александра Невского личным врачом. Еврей по национальности, был он знатным лекарем. Многих спас от костлявой. В Новгороде до сих пор помнили его.
К посаднику из села приехал староста, не зная о случившемся. Когда узнал о беде, то сказал:
- У мня есть баба Марфа. Везите к ней. Она мёртвых подымат.
Что родным делать? В телегу положили беднягу и повезли. Еле тёплого привезли. Посмотрела Марфа и взялась за дело. Поставила посадника на ноги. Резво побежал он, от радости, наверное, позабыв расплатиться. Узнав о его выздоровлении, Варфоломей, чтобы Иван не проговорился, дал ему денег и велел бежать из Новгорода, что тот благоразумно и сделал. Когда Евстафий вернулся в заново отстроенные хоромы, первым, кто пришёл его поздравить с благополучным возвращением, был Варфоломей.
Вторично он попал к Марфе с животом. Вдруг появились такие боли, что хоть лезь на стенку. Чем ни пичкали местные лекари, облегчения не было. Тогда Дворянинцев заорал, чтобы его везли к Марфе. И на этот раз его надежда была оправдана.
И вот третий случай.
- Суды кладите! - Марфа показала на лежак.
Потом строго глянула на носильщиков, те поняли и гурьбой вышли во двор.
- Ну, что там? - полюбопытствовал Фёдор, приоткрыв дверь, но не решаясь зайти внутрь.
Та только пожала плечами.
- Марфуша, - позвала старуха девушку; забившуюся в угол.
Когда дева подскочила, она сказала ей:
- Дай-ка вон ту склянку.
Девушка научилась понимать её с полуслова. Теперь они вдвоём склонились над боярином.
- Разожми-ка ему рот, - приказала бабка.
Марфа с трудом это сделала. Старшая Марфа влила ему настойку.
- Пущай полежит! - бабка отошла от лежака. - Глянь, уехал боярин ан нет, - попросила бабка.
Марфуша резво оказалась у двери. И... замерла. Перед ней стоял молодой боярин.
- Ты чё, я не кусаюсь! - проговорил он, увидев испуганное лицо девушки.
- Я? Я не боюсь!
Разговор между ними прервал голос старухи:
- Марфуша, иди ко мне. А ты, - голос её погрубел, - уходи, - она грозно поглядела на молодого боярина.
Трудно гордому боярину сносить такие слова. Но куда деваться!
- Мы ещё увидимся, - глядя на девушку, проговорил он и пошёл к лошадям.
Собаки, почуяв чужого, вновь бросились на него. Марфа вынуждена была отогнать их. Его взгляд провожал девушку, пока она не скрылась за дверью. Потом покачал головой, чему-то улыбнулся и вскочил на коня. Но прежде чем тронуться в путь, неведомо кому сказал:
- Я ещё вернусь!
Не то девушка услышала эти слова, не то от чего-то другого, но щёки её пылали. Бабка, посмотрев на неё, недовольно буркнула:
- Ой, смотри, девка. Знаю я стих молодцов.
- Ты чё, бабуля! Да мне, кроме Егора, никто не нужен! - и она опять скромно села в уголок.
Через какое-то время раздался обрадованный голос старухи:
- Ты глянь, ожил!
Марфуша подскочила к лежаку. Глаза боярина были открыты. Увидев склонившиеся над ним лица, он слабо улыбнулся и еле слышно произнёс:
- Марфа, ты?
- Я, я, Естафий! Ляжи!
Его взгляд застыл на лице девушки.
- Дочка?
- Дочка, дочка, - ответила старуха и добавила: - открой-ка рот.
И она влила ему снадобье.
- Теперя спи! - и обе прошли к столу и уселись рядом. - Так, значит, у тя есть Егорушка? - бабка проговорила эти слова ласковым голосом.
Марфа, опустив голову, ответила:
- Есть!
- Так где ён?
А Егор, сидя в ладье, грёб, как и другие, изо всех сил. Они возвращались домой. Как сказал дед Варлам, поход был удачным. Боярин оказался прав, послав в такое время дружину. Они скупили у печорцев много мехов, мёда. По пути присовокупили и соль. Осип показал пример друг им боярам, как надо богатеть. Варлам поднялся, сказав:
- Кажись, подходим к Лосиному переходу.
Сам, держась за плечи дружинников, направился на нос ладьи. Он зорко выглядывал место для причаливания.
- Давай! - и кивнул в сторону не сильно заросшего пологого берега.
Отсюда несколько вёрст надо будет тащить ладьи до Свири. Потом по Ладожью до Волхова. Так что считай, ты уже почти дома.
Егор возвращался с двояким чувством: повидал разной землицы, увидел других людей, немного познал их жизнь. Что-то стал понимать в торговле. Оказывается, нелёгкое это дело. Завёл новых друзей. Дед Варлам был им доволен. Часто оставлял за себя. Научился Егор и мечом владеть. Каждую длительную остановку использовал для этого. Увидел чудо - дни без ночи! А вот комары одолели. Река только и спасала да мысль, что скоро будет дома! Варлам, заметив Егорушкины старания, сказал, что об этом узнает боярин. Дурак он тогда был, боярство попросил. Завидно было, как Осип решал вопросы. Вот и дёрнул чёрт за язык. Потом сам удивлялся своей смелости. А жить самому бы так. Нет, он сейчас попросит деньгу. Да, попросит. Нет, просить не будет. Боярин уже сказал, что он ему ничего не должен. А вот поедет он и заберёт свою Марфу. Она ему важнее любою боярства. Зачем оно ему? Не было в их роду бояр, пущай и не будет. Мука одна. И без этого люди живут. А Марфу он никому не отдаст. Да свадьбу такую справит, что долго сельчане вспоминать будут. Избу большую себе построим. Варлам сказал, что на всё денег хватит.
Ладья носом уткнулась в берег. Варлам еле удержался, успев схватиться за плечо гребца.
- Сходи-ка, Витяй, посмотри - что, как? - приказал Варлам.
Тот молча поднялся и спрыгнул на землю. Вернулся довольно быстро, заявив:
- Никого не видать.
- Пошли, ребята! - крикнул Варлам, выпрыгивая из ладьи.
Сделав несколько шагов к верху, он остановился и оглянулся назад.
- Эй, лодии-то к кустам вяжите. На задних - грузила сбросьте!
Они гурьбой поднялись наверх. Перед ними простиралась большая поляна. Местами в ней серебрилась поверхность крошечных озёрец.
- Надоть путь смотреть, - обернулся он к ватаге.
Вначале они не обратили внимания, что, охватывая поле полукольцом, стояли многочисленные копны.
Почти подойдя к лесу, Егор вдруг обратил внимание на чей-то человеческий след.
- Никак тута кто-то бродил! - бросил он.
- Чё ты сказал? - спросил, обернувшись, Варлам.
- Да, говорю, след чей-то свежий.
- Где? - встрепенулся Варлам.
- Да вон! - он показал.
Варлам вернулся и опустился на колени. Внимательно его оглядел. Заметил несколько сломанных свежих стеблей.
- Так, так! - загадочно произнёс он, поднимаясь, и стал внимательно оглядывать местность. - А ну-ка, - он глянул на одного мужика средних лет, - ступай-ка, посмотри на ети копёнки.
- Лады! - и направился к ближайшей из них.
До неё было несколько десятков шагов. Когда он нагнулся, чтобы сбросить сено, вдруг рухнул на него и замер.
- Назад! - заорал Варлам, выхватывая меч.
Его опытный глаз сразу определил: их встречают. Враги! Но вот беда, послушав Витяя, не все были с оружием. Многие оставили его в лодиях.
Конны враз зашевелились и оттуда стали выскакивать люди.
- Скорее к лодиям! - орал Варлам, убегая во все лопатки.
И вдруг он прервал бег, прихрамывая на одну ногу. Из ляжки торчала стрела. Люди бросились к нему.
- Назад! - заорал Варлам.
Но всё же несколько вооружённых человек осталось с ним.
Егор подхватил его и, что есть силы, потащил к реке. Но было уже поздно.
- Беги, парень! - почти плачущим голосом попросил Варлам.
- Нет! - заорал Егор, вступая в единоборство с одним из наступающих.
Не то тот залежался, не то был плохо обучен, но Егор, к своему удивлению, быстро его одолел. Это вдохновило парня. Сражался и Варлам. К ним подоспело ещё несколько человек. Битва разгорелась. Как ни странно, хорошо получалось у Егора. Нападавшие даже начали отступать. Казалось, ещё миг - и путь будет свободен. В лодиях спасение.
Но какой-то воин, а это был их предводитель, досель наблюдавший за битвой, подоспел на помощь своим и бился с таким ожесточением, что варламовцы падали один за другим. Егор бросился к нему. Завязалась ужасная сечь. В какой-то миг Егор занёс, кажется, смертельный удар. Но к тому на помощь поспешил не менее ловкий вражина. Он отбил удар Егора и стал яростно его теснить. Нападавшие воодушевились и бросились на остатки варламовцев.
Ряды быстро таяли. Кому-то удалось прорваться, кто-то лежал на земле. Варлам уже не мог стоять на ногах, получив дополнительные раны.
- Гоните на тот берег! - успел крикнуть он.
Но... не всем это удалось. Нападавшие, сломив сопротивление, успели добежать до лодий и некоторые стали их добычей.
Егор дрался до последнего, не оставляя своего вожака. Когда его окружили противники, только по приказу Варлама, который, собрав последние силы, крикнул ему: "Сдавайся!", он бросил меч.
Нападавшие явно торопились поскорее разделаться с захваченной добычей. Земля-то была чужая. А вдруг хозяин этого добра послал кого-нибудь встретить этот груз? Нет, рисковать никто не хотел, особенно предводитель. Он повернулся в сторону леса и махнул рукой. Тотчас из него вылетел конный отряд. Всадники знали, что надо делать. С верёвками в руках они бросились к захваченным ладьям и стали их вязать, чтобы с помощью лошадей вытащить на сушу. На земле тевтонцы сноровисто опустошали лодки и вязали груз на конские спины. Между тем другая часть тевтонского отряда занималась тем, что обшаривала поляну, выискивая раненых, чтобы их добить.
Несколько человек, окружив Егора, подвели его к предводителю. Один из сопровождавших достал меч, явно готовясь немедленно выполнить волю своего командира. Предводитель подошёл к Егору, окинул его сверху вниз критическим взглядом. "Да, хоть и молодой, но воин отличный. Таких бы мне побольше. Но разве согласится он, смотрит-то, как змеёныш. Нет, таких не заставишь служить нам. Выбор тут один: смерть", - решил он. И, отступив на несколько шагов, кивнул головой. Тевтонец поднял меч. И вдруг стоявший рядом с предводителем Камбила подскочил к палачу и перехватил его руку.
- Конрад, - обратился он к предводителю, - отдай его мне!
- Зачем он тебе? - удивлённо спросил тот.
- Я хочу сделать его своим оруженосцем. Ты видел: он замечательный боец. Такой мне нужен, - ответил Камбила.
- Ха! Да он вонзит тебе нож при первой возможности!
Но это не напугало просившего:
- Пусть это будет моей бедой! - эти слова прозвучали с плохо скрываемым вызовом.
По всей видимости, просившему очень хотелось получить этого парня, и он не постеснялся сказать:
- Граф, - назвал он его, подметив ранее, что тому нравится, когда его так называют, - ты же мне говорил, что ваша светлость - мой вечный должник!
Конрад посмотрел на него, ничего не сказав, перевёл взгляд на тевтонца, готового выполнить приказ повелителя. Что творилось в душе Егора, знал только Всевышний. К нему были его молитвы. Прожив в Великом Новгороде около года как е немцами, так и с литовцами он хорошо познал их языки. И с какой благодарностью взирал он на того, кто так настойчиво бился за его жизнь! Что оставалось делать предводителю? Он улыбнулся и заговорил, глядя на тевтонца с мечом:
- Как я могу отказать своему "ангелу-хранителю". Воистину, Всевышний послал тебя, - он смотрит на Камбила, - быть моим спасителем. И сегодня я вновь обязан тебе своей жизнью. Иначе бы он, - Конрад переводит взгляд на пленника, взоры их встретились.
Какой ненавистью горел взгляд Егора! Это вызвало в рыцаре бурную реакцию:
- Не-ет! - взревел он, - несмотря на свои обещания я велю отр...
- Рыцарь! - Камбила шагнул к нему, - ты не должен изменять своему обещанию. Бесчестие хуже смерти! Рыцарь его не может допустить! Не правда ли, Конрад?
Эти слова немного охладили предводителя. Чтобы как-то окончательно добить Конрада, Камбила с улыбкой, бархатным голосом произнёс:
- Кто меня этому учил?
- Ладно, - буркнул он, - твоя взяла. Бери!
Егор чувствовал, что он вечно будет благодарен этому человеку, который так решительно вступился за его жизнь. "Только зачем я ему?" Сам же решил, что спасителю он никогда не изменит. В этот момент Камбила подошёл к нему и, взяв его под руку, сказал:
- Пошли!
Холодный йот выступил на лице Егора. Он решил почему-то не показывать своё знание языков и вопросительно посмотрел на спасителя.
- Он тебя не понял, Гланда, - подсказал Конрад и на хорошем русском проговорил, обращаясь к пленнику: - давай иди за ним.
- Скажи ему, - Гланда обратился к Конраду, - чтобы он учил меня своему языку.
Камбила потребовал для своего оруженосца лошадь, и они поехали рядом. Учёба началась.
Палец спасителя показывает на дерево.
- Дуб, - отвечает тот, - берёза, ручей, дорога...
Проводник и обратную дорогу выбрал такую, что они на пути не встретили никакого люда, и привёл туда, откуда начинался их путь по Русской земле. Конрад отдал причитающуюся ему деньгу. Когда тот торопливо стал удаляться, рыцарь, повернувшись к Камбиле, сказал:
- Тебя не затруднит послать ему стрелу в спину?
На что тот ответил:
- Предпочитаю смотреть в лицо врагу.
Егор удивлённо посмотрел на своего нового хозяина.
Глава 12
Великий литовский князь принимал своего брата, Троцкого князя Кейстута, в отцовском замке, в Вильно. Гость вошёл, широко распахнув дверь, демонстрируя этим жестом своё равенство. Как-никак они были кровные братья. Но, подойдя, преклонил колено, показывая этим, что свято чтит договор, где обязался считать его старшим, не только по рождению, братом. Этой приятной мелочи Олгерд не мог не заметить. Он встал из-за стола, заваленного бумагами, и с улыбкой пошёл навстречу брату, в душе не очень радуясь его приезду, потому что пришлось оставить недописанной важную бумагу: письмо к болгарскому патриарху Феодосию с просьбой об учреждении в Вильно митрополичьего пребывания, с рекомендацией своего священника Феодорита.
- Ты что там малюешь? - кивнув на стол и усаживаясь в кресло, спросил Кейстут.
Олгерд сел напротив брата, посмотрел на стол.
- Да... письмо к Феодосию, пусть он узаконит Феодорита.
Кейстут, забрасывая ногу на ногу, усмехнулся:
- Всё же решил принять христианство?
Олгерд поднялся и заходил вдоль стола.
- Ты-то должен понять, - заговорил он, - Московия, которая так возвышается, не остановится.
- Ионна Даниловича больше нет, - вставил гость.
- Ну и что? - Олгерд подошёл к нему.
- А как ты думаешь, его сыпок будет слабее?
Кейстут усмехнулся:
- Не попробовав пирога, не скажешь, какой он.
Олгерд рассмеялся. Голос у него был приятный.
- Попробуем! Обязательно попробуем. Но... каким бы он ни был, наша с ним борьба впереди, - и сел снова в кресло. - Ты смотри, какое у нас положение, На западе - алчные тевтонцы, зарящиеся на наши земли. Христиане. Юг у нас тоже христианский. Восток? Тоже, - о и опять вскочил. - А кто шведы?
- Да-а, - вздохнул Кейстут, - мы как на острове.
- Ты правильно заметил, - он вернулся на своё место, - и так долго оставаться не сможет. Наш сегодня спокойный юг может подняться против нас, язычников. И кто им поможет? - сказав, он уставился на брата.
Тот заёрзал в кресле.
- Ясно... наверное, Московия.
- Правильно!
Энергичный хозяин вновь вскочил.
- Так ты думаешь... - начал Кейстут.
- Да. Так думал и наш отец, отдав Айгусту за московита-княжича.
Неожиданно, ударив себя по ногам, Кейстут расхохотался раскатисто, басисто:
- Мы думаем, что это поможет нам завладеть Московией, а те думают, беря нашу сестру, что они встанут во главе! Ха, ха!
Не сдержал улыбки и Олгерд.
- Как сказать, - проговорил он неопределённо.
Но дерзкий на язык Кейстут бахнул:
- Ты надеешься так же приобрести Московию, как тебе удалось это сделать с Витебским княжеством? Ха, Ха! Долго ждать прийдётся.