В первый день войны на Западном фронте германские войска вступили в Бельгию и Люксембург, захватив крепость Льеж и чуть позже Намюр, открыв своим армиям переход через реку Маас. Французы и англичане попытались ударить по немцам с юга, но в это время другая германская армия прорвалась через поросший лесом, горный массив Арденны. Союзная армия оказалась зажатой между немецкими войсками и начала отступление. К 20 августа немцы заняли почти всю Бельгию, после чего дорога на север Франции была открыта. Французы и англичане вынуждены были оставить важный город Мец и отходить к Парижу. Одновременно французская армия вторглась в Лотарингию, но спустя несколько дней была выбита оттуда подоспевшими немецкими войсками, уже 21 августа она была остановлена силами 6-й и 7-й немецких армий. После этого 6-я и 5-я армии, находившиеся под командованием немецких кронпринцев, по собственной инициативе перешли в контр наступление, не позволив французам оттянуть силы на север.
Главное командование союзных войск спешно готовит ответное наступление.
Утро 6 сентября. Командир 131-го пехотного полка лейтенант-колонель Пуаньон зачитывает перед строем приказ Жоффре:
– Каждый должен помнить, что теперь не время оглядываться назад: все усилия должны быть направленны к тому, чтобы атаковать и отбросить противника.
Высокий, красивый лейтенант, судя по отличной выправке, кадровый офицер, взволнованно слушает приказ. Он впервые поведет в бой свою роту, которую принял вчера. Как покажут себя люди?
Еще неделю назад поручик запаса русской армии Петр Палеев был в штатском и добивался зачисления во французские войска. Как все стремительно. Как далека Россия! Родные? Мысли бегут, теснятся воспоминания, мешаются с тревогой. И все же главное – что он как подобает офицеру, в строю. Он знает, что положение отчаяное, сражение предстоит кровавое, решающее. Они сейчас на берегу Марны, на линии фронта Париж-Верден, бои уже начались.
– Уверен, что ваш батальон выполнит свой долг перед Францией, – доходят до Палеева слова командира полка.
– И перед Россией, – говорит про себя лейтенант.
В этот же день рота Палеева участвовала в прорыве. Солдаты сразу увидели в своем командире умелого и храброго офицера. Сражение разворачивалось с успехом для французов, в бой вводились все новые и новые части, и произошло то, никто не ожидал, – немецкая армия отступила.
Битва на Марне вошла в историю как поворотный момент войны на Западном фронте. В ней с обеих сторон приняли участие более двух миллионов человек.
За восемь дней тяжелейших боев франко-английские войска продвинулись вперед на 60 километров, полностью похоронив надежды Германии на быструю победу на западе. Немцы не смогли взять Реймс, который превратился в прифронтовой город. За последующие четыре года бойни в этой области в окопах по обе стороны погибло более миллиона солдат.
Что значит одна рота в таком грандиозном столкновении, что она в масштабе армии? Многое, если ведет ее настоящий командир. Когда таких большинство, приходит победа.
Тяжело раненный в этих боях, Петр Палеев не покинул строя, пока не выполнил боевую задачу. В приказе по армии говорилось, что Палеев "в атаке в Вокуа неопровержимо доказал, как влияет настроение солдат на сражение. Он вел роту в бой с железной отвагой и несмотря на полученную рану, находился во главе своей роты, пока их не сменило другое подразделение".
После окончания битвы на Марне между немецкими и франко-английскими войсками началась череда сражений, получивших название "Бег к морю". В течение месяца французы и англичане безрезультатно пытались обойти немцев с запада, пока линия фронта не протянулась до Ла-Манша. Обе стороны не смирились с подобными результатами.
Газеты сообщали, что русский доброволец лейтенант Палеева, во время отступления полка, грозившего перейти в бегство, сумел остановить батальон, лично повел его в атаку и своим мужественным поведением восстановил положение. За этот подвиг он награжден Командующим званием кавалера Почетного легиона.
Во второй половине октября вокруг города Ипр, где в апреле следующего, 1915 года немцы применят газовые атаки, началась битва во Фландрии. Безрезультатная кровавая бойня продолжалась до конца ноября. Новый командир полка Ардуэн так оценивает русского офицера: "Палеев необычайно быстро достиг доверия своих подчиненных, из которых создал прекрасное воинское подразделение, подав пример храбрости. Он также утвердил свои командные качества".
Так в атаках и отступлениях, сменявшихся неделями ленивых перестрелок и артиллерийских дуэлей, тянулись месяцы войны.
В один из дней за их траншеей разорвался немецкий снаряд, за ним другой. Прошелестели ответные снаряды французов и ухнули где-то в немецких линиях.
Палеев спокойно считал выстрелы. Их было поровну с одной и другой стороны, что-то вроде утреннего "приветствия". Но в середине дня немцы открыли ураганный огонь. Это предвещало атаку. Зазвучали команды, свистки сержантов. По размокшим, скользким траншеям, ходам сообщения солдаты кинулись на свои боевые посты.
Потоком огня ответила французская артиллерия, взрывы сотрясали землю, серое небо окрасилось заревом пожаров.
Палеев со своими солдатами приготовился к отражению атаки.
Разрывы немецких снарядов ложились все ближе. Дикий грохот рвал барабанные перепонки, солдаты зажимали уши руками.
– Санитары! Носилки! – донеслось в паузе между взрывами. – Командир ранен. Санитара!
Потерявшего сознание Палеева уложили на носилки. Окровавленное кепи прилипло к волосам, побурела от крови штанина. Осколки поразили его сразу в нескольких местах.
– Бегом! – торопили санитаров солдаты, помогая опустить в ход сообщения носилки.
Палеев даже не успел испугаться. Только в голове сидела мысль: "Неужели инвалид? Что с ногой, вдруг отнимут?"
– Вам повезло, – успокоил его хирург уже в госпитале, – не задето ничего важного, еще повоюете.
Петр сразу поверил этому симпатичному доктору с седеющей бородкой клинышком – эспаньолкой, только спросил:
– Долго тут буду?
– Через два-три месяца будете в части.
Пока болел, пришло решение – стать летчиком, вернуться в Россию и там воевать с врагом. Он уже навел справки, где и как хлопотать, теперь только одна забота, чтобы ранения не подвели.
Нетерпение Петра подогревала его необыкновенная вера в безграничные возможности авиации. И он страстно доказывал это товарищам по палате.
– Тебе бы в летчики, Пьер, ты бы показал бошам, – беззлобно подтрунивали раненые.
Палеев отмалчивался, он никого не хотел раньше срока посвящать в свою мечту. "А вдруг сорвется?" – размышлял он.
Закончив курс лечения, Палеев получает в госпитале документы и отправляется в Управление военных резервов. На сей раз он не собирается возвращаться в полк, хотя там ждут его испытанные друзья, его родная рота. Он заготовил прошение о переводе в авиацию.
Четыре месяца обучения в Дижоне промелькнули почти незаметно. После окопной жизни и надоевших госпитальных будней он попал в романтический мир молодой авиации. Ему было интересно все: занятия в классах, практическая работа у самолета в ангаре, а самое главное – полеты. Даже запах бензина и горелого касторового масла на аэродроме казался необыкновенно приятным.
После школы – полеты и бои во Франции. А потом обращение снова к военному атташе полковнику Игнатьеву – ходатайствовать о переводе его в русскую армию – в авиацию. Учитывая его заслуги, он такое разрешение получил. Французское командование выделило ему самолет "Ньюпор XVII" новейшего типа, с мотором 110 л/с, запасной мотор, части для замены и пулемет системы "Виккерс" с 500 патронами.
Так он оказался в России.
2
А во Франции события развивались следующим образом.
Поскольку прорвать оборону противника было почти невозможно, в начале 1916 года германское командование решило перемолоть людские резервы французов и англичан в длительном сражении. Местом для подобной бойни был избран выступ фронта у города Вердена, окруженного системой фортов и других оборонительных сооружений. Предполагалось, что главную роль в операции будет играть мощная немецкая артиллерия, которая уничтожит живую силу противника, а пехоте отводилась второстепенная роль.
Битва, получившая название "Верденская мясорубка", началась 21 февраля 1916 года и длилась в течение 8 месяцев. Положение французов было очень тяжелым, и чтобы как-то исправить ситуацию 1 июля союзники атаковали немецкие позиции на реке Сомме, где также началось затяжное, кровопролитное сражение. Здесь впервые были применены танки. Громадные стальные чудовища, которые, изрыгая огонь, медленно ползли на окопы германских солдат.
Немцы в ужасе покидали свои траншеи, не зная, как бороться с новым чудо-оружием. Однако спустя несколько дней, когда первый шок прошел, солдаты начали расстреливать бронированных монстров из пушек, забрасывать их гранатами и бомбами.
С наступлением глубокой осени бои на Сомме затихли. Франко-английские войска потеряли 615 тысяч человек и не смогли выбить немцев с холмов над рекой. Германской армии это сражение обошлось в 650 тысяч убитых.
Поскольку в 1916 году на Западном фронте боевые действия союзников не оправдали ожиданий, главнокомандующий французской армией Жоффр оставил свой пост, уступив его генералу Невилю, отличившемуся при Вердене. Невиль разработал оперативный план, согласно которому французские войска должны были прорвать оборону немцев в двух наиболее укрепленных местах – у Реймса и Ардаса. Однако германское командование разгадало замыслы противника, и на направлениях удара была возведена сильно укрепленная оборонительная "линия Зигфрида". Тем не менее Германия была обречена. За три дня до начала "операции Невиля" в Первую мировую войну вступили США (5 мая 1917 года). Планам немецкого командования, основанным на истощении людских ресурсов противника, пришел конец. Весной и летом 1917 года немцы потеряли 800 тысяч человек, и восполнить эти потери было нечем. В то же время США ежемесячно перебрасывала и во Францию по 300 тысяч солдат и офицеров. Рухнул и второй план Берлина – парализовать Великобританию блокадой с моря.
После захвата власти большевиками Россия вышла из войны. Благодаря этому германское командование перебросило на запад с востока более полумиллиона солдат. К тому же по подписанному 3 марта 1918 года большевиками в Бресте сепаратному миру Германия получила всю Прибалтику, Польшу и большую часть Белоруссии, что на время спасло ее умирающую, под непосильным бременем войны экономику. Украина и Финляндия получили независимость и стали союзниками Берлина.
Все это позволило немцам спланировать и провести весной 1918 года целый ряд наступательных операций на западе.
Двадцать первого марта началась операция "Михель", в ходе которой германские войска вышли на берег Соммы и форсировали реку. Всего до 4 апреля немцы продвинулись на 64–65 километров. Создав у Амьена выступ фронта длинной 150 и глубиной 60 километров, 9 апреля германские войска ввели в действие оперативный план "Святой Георг I", а 10 апреля – "Святой Георг II". Они прорвали оборону союзников во Фландрии, выйдя к Ипру. 27 мая началась операция "Блюхер", в ходе которой до 4 июля на фронте образовался Марнский выступ. Они хотели в ходе наступления 9-13 июня его срезать. Однако прибывшие на фронт свежие американские части не позволили немцам сделать это.
18 июля 1918 года англо-франко-американские войска перешли в контрнаступление при поддержке 213 танков. Спустя 3 дня германские войска начали отступление, которое длилось до 4 сентября. Немцы потеряли 120 тысяч человек, союзники – 60 тысяч. 8 августа, в "черный день германской армии, 511 танков прорвали самое слабое место в обороне немцев, обеспечив прорыв на 10–18 километров, и вскоре Амьенский выступ был ликвидирован.
А 26 сентября 1918 года союзники начали общее наступление, которое положило конец Первой мировой войне.
В ноябре в Германии началась революция. Охваченная внутренними беспорядками, Германия не могла оказать сопротивление, и ее войска отступали.
Одиннадцатого ноября 1918 года в условиях начавшейся революции германское командование подписало перемирие в Компьенте. Первая мировая война закончилась.
Но вернемся на два года назад и на Восточный фронт.
Глава VII
1
Военная страда в ту пору складывалась отчаянно. Русские войска с тяжелыми боями откатывались, пылили по всем дорогам на восток, теряя обозы, оставляя по обочинам разбитые пушки. Случалось, в скоротечных отходных схватках трупы не успевали убрать, и они разлагались, смердели.
Смутно представляя, как такое получилось, что немец теснит, прет по всему фронту, казаки-терцы в конном строю медленно отступали вместе со всеми войсками. Мрачные и раздражительные, они испытывали неосознанное, но давящее ощущение нависшей беды. Никита Казей, командовавший казачьим взводом, почему-то – до странной осязаемости, что беде быть не вообще, а с ним, хорунжим Казеем.
В мае немецкие войска нанесли контрудар, отбили Перемышль и Львов, занятые русскими войсками два месяца назад, и свели на нет все прежние успехи русского оружия.
После этого поражения по стратегическим соображениям пришлось оставить Польшу. В сентябре 1915 г. царь принял на себя звание Верховного главнокомандующего, отстранив великого князя Николая Николаевича.
Фактическим командующим русской армией стал М.В. Алексеев, уроженец Тверской губернии, родившийся в небогатой трудовой семье бывшего солдата в 1857 году. По характеристике бывшего военного министра А. И. Верховсксго "это был скромный, незаметный в мирное время труженик, всю жизнь работающий над теорией и практикой военного дела". Внешне Алексеев напоминал корявенького, маленького мужичонку из средней полосы России. Держался он необыкновенно просто, не так, как большинство командования русской армии…
Южная Польша – одно из красивейших мест России. И казаки, следуя со станции к месту соприкосновения с противником, успели вдоволь налюбоваться ею. Гор, утех туристов, которые напоминали бы им Кавказ нет, но на что они равнинному жителю? Есть леса, есть воды – и этого достаточно вполне.
Леса сосновые, саженные, и, проезжая по ним, вдруг видишь узкие, прямые как стрелы аллеи, полные зеленым сумраком с сияющим просветом в дали, – словно храмы ласковых и задумчивых богов древней, еще языческой Польши. Там водятся олени и косули, с куриной повадкой пробегают золотистые фазаны, в тихие ночи слышно, как чавкает и ломает кусты кабан.
Среди широких отмелей размытых берегов лениво извиваются реки, с широкими и узенькими между ними перешейками. Озера блестят и отражают небо, как зеркала из полированного металла. У старых мшистых мельниц тихие запруды с нежно журчащими струйками воды и каким-то розово-красным кустарником, странно напоминающим человеку его детство.
В таких местах что бы ты ни делал – любил или воевал – все представляется значительным и чудесным.
Но не любованием было отмечено это время для казаков. Это были дни больших сражений. С утра до поздней ночи казаки слышали грохотание пушек, развалины еще дымились, и то там, то сям кучки жителей зарывали трупы людей и лошадей.
В один из дней казакам было приказано разведывательное наступление. Они перешли на другой берег реки и двинулись по равнине к далекому лесу. Их цель была – заставить заговорить артиллерию, и та действительно заговорила.
Глухой выстрел, протяжное завывание, и шагах в ста от них белеющим облачком лопнула шрапнель. Вторая разорвалась уже в пятидесяти шагах. Новый снаряд разорвался прямо над ними, ранив двух лошадей и одного казака.
"Следующий – мой" – только успел подумать Казей. Где рвались следующие, он уже не видел. Его рвануло вниз, закрутило, он обо что-то бился. И все для него исчезло, смолкло в кромешной темноте.
Очнувшись, он поначалу не понял, что с ним, где он. Вязкая тишина обволакивала, давила, он дышал не глубоко и, не размыкая еще век, слышал тонкий, словно от натянутой струны, звон в голове, сверлящую боль в правой ключице и какой-то голос:
– Че, очнулся? Ну, знать, живой!
Никита с трудом приподнялся. Правую руку прострелило от ключицы до локтя острыми иглами. Сам весь измазан. День зачинался в ненастье, все заволокло реденькой мглой, водяная пыль плавала в воздухе, невесомо оседала на лицо, руки, одежду.
Он огляделся. Кроме Колодея, который был рядом, он разглядел лежащего неподвижно казака-моздокца Мережку – навзничь, в мокрой траве. Видя, что Казей пришел в себя, Колодей стал осматривать Мережку.
Рана не смертельная, жить будет, – радостно сообщил он не то Казею, не то самому раненному. – Осколок прошел на вылет.
А когда тот встал, он шутя заметил:
– Живуч ты, однако, казак!
Никита расходился с трудом: болела нога, простреливало ключицу, слабость точно стекла в низ, к ногам, он их ставил неуверенно, нетвердо. Поддерживая его, стараясь попасть в такт не шибким шагам Никиты, Колодей уверял, что разгуляешься, разойдешья, к полудню лезгинку будешь плясать. Рассказывал, как он сам "чисто из святой купели вынырнул". Потом прервал свой рассказ, чтобы подставить плечо Никите, обхватил его половчей, и уже потом закончил:
– И то правда, забил голень, кажись, бедово! А в левой ноге рана серьезная.