Всеволожский.А кого он судьями назначил?
Аграфена.Не знаю.
Афанасий.Зато я знаю. Я вам скажу, кто эти бояре: первый - Борис Морозов, второй - Глеб Морозов, его брат, третий - Иван Морозов, их покойный отец, а остальные трое - морозовские дворовые мужики.
Всеволожский(смеется).Ох, Афанасий, с тобой помрешь.
Афанасий.А я вовсе не шучу. Кто у нас больше значит в делах государственных - бояре Стрешневы - царю кровная родня, или морозовские холопы? Один Кузьма чего стоит.
Фима.И правда, как-то легче стало.
Евдокия.Нам с Порфирьевной легче не стало. - Еще хуже - царя не будет, все друг на дружку станут глазеть. Вставай, Фимка, одевайся. Пусть тетя Груша свое слово скажет. Мы-то деревенские, а она у нас московская барыня.
12. Утро
Поликарп подходит к дому Корионовых. Переминается у ворот, нерешительно входит во двор. Навстречу ему дворовый человек.
Поликарп.Послушай, мил человек! Тут у вас приезжий один стоит… (Мнется.)
Мужик.У нас их тут столько понаехало. Ты, часом, не касимовский будешь?
Поликарп.Я? - Нет. Я здешний, московский.
(Мнется.)Его Василием зовут. белый весь такой.
Мужик.А, так это наш старец богомольный. Что ж ты сразу не говоришь! Сейчас спрошу у Маланьи. - А сам-то кто будешь?
Поликарп.Меня Поликарпом Самсоновым звать. Я у князей Прозоровских служу.
Мужик(почтительно).Да ты проходи-ста! Он, кажись, никуда еще с утра не уходил.
У Василия.
Василий и Поликарп.
Василий.Тебя Трофим Игнатьич прислал?
Поликарп.Нет, батюшка, мне самому с тобой поговорить надо.
Василий.А как меня нашел?
Поликарп.Я в первый же день, как ты пришел, разговор твой с Игнатьичем из-за двери подслушал. Меня еще пять лет назад всем известный Кузьма Кузьмич определил к Прозоровским, чтоб я за всеми подслушивал и ему докладывал.
Становится на колени перед Василием.
Василий(строго).Встань, Поликарп, ты не в церкви. - Вон сядь на лавку. Отдышись, и говори себе все, что хотел сказать.
Поликарп(тяжело дыша).Ну вот я, значит,
и стал. - За нашими князьями, понятное дело, никакой измены сам черт не отыщет, и Кузьме это лучше всех известно. А все ему знать надо - кто в гости приходил, да какие подарки дарились, да чем отдаривались. А князь Симеон Васильич и так все самое лучшее непременно царю отдаст, либо Морозову. Он не жадный совсем, благо, и так богат сверх меры. - А Кузьме до этого богатства больше всего дела, я ему про каждую копейку докладываю. Все ведь расчеты-пересчеты через меня идут. Да, повезло ему со мной. - Батюшка Василий Матвеич, тебе не тошно все это слушать?
Василий.Все, что хотел сказать, - говори.
Поликарп.Вот что еще скажу, чтоб не забыть. - У него ведь, у Кузьмы-то, во всех боярских домах люди есть, а к Прозоровским подобраться никак не получалось. Трофим Игнатьич каждого человека насквозь видит и вообще-то чужих со стороны брать не любит. А в тот год много народу холерой померло, остался он без помощника. А я и грамотен, и считать горазд, вот Кузьма и придумал, чтоб управляющий князей Одоевских меня к Трофиму послал. Он меня и взял с дорогой душой. (Свешивает голову и умолкает.)
Василий.Ну ты отдышался, Поликарп? Говори дальше, не бойся.
Поликарп.Я, батюшка, ни князьям, ни Трофиму
Игнатьичу никакого урона не причинил. А Кузьма этот, хоть у него сердце злое, он ведь, выходит, великое благо мне соделал. Я и мечтать не мог. Я же отца в младенчестве лишился. Ты меня прости, батюшка, я сейчас все скажу.
Батюшка, я когда увидел тебя и братьев твоих, я понял, что Господь Бог - Он не где-нибудь там (показывает вверх),а совсем близко, и уж лучше мне перед Кузьмой провиниться, чем Его (указывает вверх)прогневить. - А что ему за дело, Кузьме-то? Богомольцами и юродивыми вся Москва полна. А вы и так все с большим бережением ходите. Почему я должен знать, что вы не такие, как все прочие?
Василий.Все разумно. - И как же он об этом прознал?
Поликарп.Мне бы это узнать, как выходит, что кто-то у нас ему доносит, но чудно доносит. - Я у него с начала осени не был, да когда мне? Я же княжьи имения объезжаю. А не так давно сходил для порядка, а он меня как обухом по голове.
И чудное дело - про то, что сейчас, ни слова не говорит, а все напирает на тот раз, когда Михайло Иванович с князем нашим беседовал. А тому уже два года, я точно помню. Я на другой день в Нижний отправлялся, у нас там падеж скота случился, порчу кто-то наслал.
А я с того дня, как у него побывал, сам как порченый сделался. Не сплю, не ем, на всех кидаюсь, - а что мне делать? Народу полно, а мне в каждом предатель видится. - А найду его - и дальше что? Убить его, а самому сбежать? Я ж тогда и на Трофима, и на князя такую беду наведу! - Хоть ложись - и помирай. Но ты уж своих, батюшка, извести, что такое дело. Пусть они к нам не показываются.
Василий.А почему ты Трофиму открыться не захотел? Ты перед ним чист.
Поликарп.Не могу, батюшка, я думал об этом. -
Нет, не могу. Он меня, конечно, не сгонит, того же Кузьмы побоится, но каково ему жить будет рядом со мной после этого? Это же ему в самое сердце. (Плачет.)Батюшка, он же меня как отец родной
принял. Женить собирается. Ему что я, что его Игнаша. (Вытирает слезы.)Мне еще лучше живется! Игнат там в Архангельске такую лямку тянет, надорвешься! А я тут барствую!.. (Становится на колени.)Василий Матвеич, я к тебе пришел, ты человек Божий. Ты помолись, тебе Господь непременно подскажет, как нам всем быть.
Василий(кладет ему руку на голову!).Сам Господь внушил тебе это, Поликуша. - Оставайся здесь. Я скоро ворочусь. (Выходит.)
Поликарп ждет Василия. Он понемногу успокаивается, лицо его разглаживается, принимает спокойное выражение.
Поликарп(слыша шаги Василия из-за двери).Вот тебе и сказка про Иван-царевича!
Входит Василий.
Василий.Этого человека больше нет в княжьей усадьбе. Он умер. Скорее всего, его убили.
Поликарп.Это Ерошка! Это вор-подлец Ерошка! Мы его в тот самый день согнали, когда ты приходил. Ночью его на воровстве поймали, а утром ты пришел. Потому он тебя и не видел.
Василий.А кто-нибудь знает, что с ним сталось?
Поликарп.Через сколько-то дней пришла его жена с воплем, что он как в воду канул, а ей детей кормить нечем, а их у нее шестеро душ. Вот мы их теперь и кормим. - А он на нас донес. - А мы его сирот кормим. (Василий кивает на эти слова.)
Василий.У ваших ворот и вокруг усадьбы теперь все время какие-то рыщут. Нас выглядывают.
Поликарп.Значит, внутри у Кузьмы никого нет. А с наружными как быть?
Василий(грустно усмехаясь).Мы же их видим. - Ступай, Поликарп, ничего не бойся. Держись правды, это самая крепкая опора. За то, что ты на Господа понадеялся, из любой беды выйдешь, детей своих большими людьми увидишь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1. По белым заснеженным улицам Москвы в направлении Кремля тянутся черные кибитки
В каждой - красавица и ее родня.
Благовещенский собор Кремля. Стефан Вонифатьев выходит из ризницы. Старая женщина в богатой накидке с жаром прикладывается ко всем иконам храма, целует изображения на стенах.
Стефан видит человека, который ставит перед образом толстую свечу, рука его вздрагивает.
Стефан узнает в нем Кузьму Кузьмича, подходит к нему. Кузьма целует Стефану руку.
Стефан(крестит его).Мир тебе, Кузьма Кузьмич!
Кузьма(хватая его за руку).Отче Стефан, пойдем ко мне. Ты давно обещался.
Стефан.Я помню, Кузьма Кузьмич. Но ты же все занят, столько дел у тебя.
Кузьма(смотрит в сторону).Сегодня дел не будет. И завтра не будет, а, может, и послезавтра.
Стефан(тихо).Кузьма Кузьмич, что вы с Морозовым себя мучаете? Ну женится царь на ком-нибудь там! Что он после этого - головы станет рубить своим верным слугам?
Женщина в накидке совершает земной поклон перед образом, ударяет лбом об пол, тяжело поднимается. Стефан узнает царскую няньку Федору, быстро подходит к ней.
Стефан.Матушка Феодора Ивановна, да на тебе лица нет, случилось что?
Федора.А как ты думаешь, отче Стефан? Болит у меня душа за государя нашего, Алешеньку моего?
Стефан(ничего не понимает).Государя ждет великая радость. - В конце концов, все же люди женятся. И он женился (указывает на Кузьму!),и я женился.
Федора.Молод ты очень, Стефан Вонифатьевич. - Тебе сколько лет?
Стефан.Тридцать ровно.
Федора вздрагивает. Они с Кузьмой переглядываются.
Кузьма(тянет Стефана за собой).Пойдем ко мне, отче Стефан. Я тебя угощу, сам чего-нибудь съем.
Кузьма и Стефан выходят на крыльцо Благовещенского собора.
Через площадь тянется вереница красавиц, предводительствуемых "повзводно" боярами. Боярин Пушкин и князь Михаил ведут касимовских красавиц. Первой идет Маша Барашова. Стефан весело разглядывает девиц. Кузьма тянет его прочь.
2. У Кузьмы
Стефан чинно закусывает за богато накрытым столом. Кузьма выпивает подряд несколько чарок, хмелеет, с лица его сходит напряженное выражение.
Стефан.Дался тебе этот Трофим, Кузьма Кузьмич. Он ведь простой мирянин, премудрости богословской не научен. Он мог вовсе и не разобрать, что перед ним еретики. Тем паче, этот Михайло кого угодно обморочит.
Кузьма(кивает, ухмыляясь).Это так!
Стефан.Трофим Игнатьич праведной жизнью своей известен. Бедным помогает, как никто другой.
Кузьма(оживляясь).Еще бы ему не помогать! При его-то богатстве! Ему Прозоровский столько платит, что на царской службе не приснится. А подарки дарит - на Рождество, да на Пасху, да на день Ангела, да на день черта. Бедным он помогает! Да если бы таких богатых не было, бедные и не знали бы, что они бедные.
Стефан(пропускает все это мимо ушей).Я как бы между прочим и с его отцом духовным побеседовал. И получается, что упрекнуть его просто не в чем.
Кузьма(развеселившись).Вот кого тебе надо было хватать сходу, отче Стефан. Первые еретики - всегда попы. - Уж он-то премудрости научен! И хитрости ему не занимать стать. Так он тебе, царскому духовнику, и сознается, что исповедует еретиков.
Стефан(смеется).Ну ты хорош, Кузьма Кузьмич! Священство обличаешь, а собственную прямую службу не желаешь исполнять. - Вся Москва знает, что от тебя ничего скрыть нельзя, что у тебя повсюду глаза и уши. А Михайлу этого не ловишь. Может, у нас не только попы - еретики? Может, и ты не без греха?
Кузьма(лениво).Я же тебе в тот самый день сказал. Про Михайлу Иванова еще в царствование Иоанна Грозного было известно.
Стефан.Так что о нем было известно?
Кузьма.Все то же, что и теперь. Что лет ему незнамо сколько, что ходит по воде, и все в таком же роде. Неужели ты думаешь, отче Стефан, что за все эти годы его так-таки изловить не пытались? А может быть, все же пытались? - А что с ним делать прикажешь, если его изловить? - Убить? Сжечь? - Чтобы он опять где-нибудь объявился? - Или ты думаешь, что такого никогда не бывало? - Думаешь, такого не бывало, потому что не слыхал никогда. - И про Михайлу ты бы не услыхал, а я бы никогда не вспомнил, если бы Ерофей Петров не проворовался и не пошел бы доносить на свою голову.
Стефан(покачивая головой).Ты запомнил, как его звали.
Кузьма.И как звали запомнил, и день и час, когда приходил. И в какой день светлый князь Симеон Васильевич с Михайлой беседу имел, тоже знаю и помню. Такая моя служба. Все знать и все помнить. - А всем другим лучше ничего такого не знать. О чем никто не знает, того будто бы и нет вовсе. - Или ты этому Михайле славы желаешь? Так кто же из нас еретик?
Стефан доволен шуткой Кузьмы. За окном слышится стук копыт и колес. Стефан подходит к окну, видит вереницу кибиток.
Стефан.Разъезжаются наши красавицы.
Кузьма(совсем тихо).Счастливые.
Стефан.Пойду-ка я узнаю, кого выбрали.
Кузьма(тоскливо).Да не все ли равно. - Если бы ты мог узнать, кого царь выберет. (Осушает еще одну чарку, потом еще одну.)Скажи, протопоп, как быть, когда человек зло творит, а сам его вовсе не желает? Он добра желает. А зло - оно ему дорогу перешло, оно само напросилось. Как тут быть?
Стефан(сухо). На то заповеди даны, чтобы различать между добром и злом. (Подходит к нему близко,
говорит тихо)Ну что ты себя мучаешь, Кузьма Кузьмич? Разве много таких умных, как ты, таких даровитых? Неужели твоей службой пренебречь можно?
Кузьма.Молодой ты еще, Стефан! - Иди, узнавай, что там делается. (Вслед ему)Счастливый.
3. Андрей медленно идет к дому, где остановились Барашовы
Едет кибитка Барашовых. В ней мать, Маша, Захар и Софья.
Маша, закусив губу, еле сдерживает слезы. Софья и Захар подчеркнуто безразличны.
Барашова.А эти две княжны ничуть не лучше всех остальных. И младшая Милославская - тоже ничего особенного.
Барашовы выходят из кибитки, входят в дом. Следом подходит Андрей, поднимается на крыльцо.
В доме.
Маша разражается рыданиями.
Софья.Маша, тебе не совестно?
Маша.Да я не потому! - Но ведь стыд какой!
Выставили за дверь как последнюю уродину. - А Пушкин этот, подлец, даже не оглянулся! Чтоб ему подохнуть!
В комнату входит служанка, что-то тихо говорит Захару, тот выходит и возвращается с Андреем. Маша продолжает рыдать.
Андрей, поклонившись Софье и Барашовой, растерянно смотрит на рыдающую Машу.
Захар(жалостливо).Ну причем тут красота? Ясное дело, что бояре сродственниц своих выбирали.
Андрей(подхватывает).Ну конечно, разве же дело в красоте?
Маша(взрываясь).Фимку-то вашу выбрали! (Уходит быстро в другую комнату.)
Мать бежит следом за Машей, грозит ей кулаком, показывает пальцем на лоб. Затем Барашова возвращается обратно.
Барашова(нараспев).Андрей Иванович! В комнате пусто.
Андрей темными улицами бредет домой.
4. Дом Корионовых
Всеволожский, Евдокия и Аграфена в молчании подъезжают к дому. Так же молча и понуро входят в дом. Им навстречу Афанасий.
Афанасий(вскрикивает).А Фима где?
Аграфена.Там осталась. Мы за нею поедем попозже. - Выбрали ее вместе с другими. А сейчас их старые боярыни в баню повели, осматривать будут.
Афанасий(хватаясь за голову).Господи! Господи!
Аграфена(резко).Петрович! Пройди-ка сюда, будь так добр.
Афанасий и Аграфена выходят за дверь.
Аграфена(шепотом).Перестань ты причитать, прошу тебя! Они и так ни живы ни мертвы. - А потом еще, родня родней, а что подумать могут? Что ты наговариваешь, что позавидовал. У тебя вон у самого трое дочерей.
Афанасий.Мне плевать, кто что подумает. Я за девоньку боюсь!..
Аграфена, не слушая его, резко возвращается обратно.
Аграфена.Дунюшка, Иван! Нам надо непременно выпить по капельке. Мы так намерзлись. А уж потом перехватим что-нибудь.
Всеволожский(неживым голосом).Да уж, намерзлись.
Аграфена.Чего ждешь, Малаша? Что на стол не собираешь?
Входит Андрей.
Евдокия(так же, как Всеволожский).Андрей, Фиму выбрали царю показывать.
Андрей(холодно).Я знаю. (Уходит к себе.)
Евдокия.Совсем ему нас не жалко.
Андрей один у себя.
Аграфена, Иван и Евдокия сидят молча, убивают время. Афанасий нервно прохаживается по горнице.
Афанасий.Ну что, пора вам ехать! Чего вы ждете?
Аграфена.Так мы же знаем, когда нам выезжать. Опять там, что ли, мерзнуть?
Всеволожский.Я, как смотрины завершатся, в тот же день к себе уеду. И ни про какое сватовство даже слушать не буду. Хочет Фимка в девках сидеть, пускай сидит.
Евдокия.Уедем, уедем, Иван Родионыч! Устали мы здесь, и все от нас устали.
5. Андрей выходит из своей горницы, поднимается по лестнице, открывает дверь в светелку Василия
Василий.Ну что, надоело горевать?
Андрей.Я не горюю, мне просто непривычно, пусто как-то. Я ведь столько времени этим жил…
Василий.Лет тебе мало, у тебя каждый месяц длиннее года тянется. (-) Так с каждым бывает, пока он во времени обживается. А когда обживется, привыкнет к нему, и помчится оно, как стремнина, - глядишь, весь срок его жизни уже вышел. А чему за этот срок научился?..
Андрей.Я порой думаю: если понять, как время устроено, очень многое тогда можно понять. - Ты погляди, Василий Матвеич, приди я туда часом позже, ничего бы этого не застал. - Вся наша жизнь, наверное, по часам расписана, хорошо бы научиться правильно читать.
Василий.Вот и начинай учиться!
Андрей.Мне так видится, что в Касимове мне больше не жить. Что мне там делать? (-) И к Захару теперь путь заказан. Вот это обидней всего.
Василий.Не горюй о нем. Когда-нибудь да повстречаетесь. Ты только не торопись.
Андрей(улыбаясь).Для этого надо стать таким, как ты. Я уже приметил, что ты никогда не торопишься.
Василий(хитро улыбаясь).Я старый, для меня время вскачь несется. - А знаешь, что должен делать путник, когда завидит, что по дороге кони мчатся? Он должен посторониться и переждать, пока они пронесутся.
Андрей(прислушивается).Кажется, наши за Фимкой поехали.