10. Женский терем
Опочивальня Фимы. Стайка служанок выпархивает из комнаты, оставляя там Настасью Порфирьевну. Она несколько секунд сидит в оцепенении, потом падает на колени перед иконами и молится с земными поклонами. Наконец Настасья поднимается с колен и начинает озираться. Тотчас же в комнату врывается Анфиса.
Анфиса.А вот и я, матушка Настасья Порфирьевна!
Настасья.Ох, прости, голубушка, не запомнила еще, как тебя величать.
Анфиса.Да зови меня просто Анфисой, ты ведь мне в матери годишься. А я теперь у тебя первая помощница. (Начинает тараторить как заведенная)Я теперь у государыни-царицы постельницей, а прежде у царевен служила, а еще допрежь того у покойной царицы Евдокии Лукьяновны.
Анфиса кидается к постели, начинает все ворошить, перетряхивать, ловко убирает "вещественные доказательства", ни на секунду не закрывает рта.
Анфиса.Ты ведь здесь еще не обвыклась, тебе всё внове, чудно всё тут. Ты без нас без всех не обойдешься. У тебя, небось, от этого блеска в глазах рябит.
Настасья.Ох, верно, милая, в глазах рябит.
Анфиса.Я вот, почитай, всю жизнь в царских палатах, а и то привыкнуть не могу. Иной раз взгляну на все на это, так прямо оторопь берет. А еще запомнить надо, как что зовется и для какой оно надобности. А ты вчера из деревни, легко ли тебе? Ты, чай, и в Москве-то отродясь не была?
Настасья(грустно).Я тут смолоду жила, бабушке Фиминой служила. А когда нашу младшую барышню в Касимов выдали, то меня с мужем ей отдали. Мы там хорошо жили, в Касимове.
Анфиса.Ну, ничего, в Москве все равно лучше. И к чудесам этим всем привыкнешь. - Ты только подумай, здесь же все заморское. Здесь русского - только мы с тобой.
Подходит к туалетному столу, окидывает его взглядом, хватает подмененный флакон, потом ставит его на место, хватает другой, открывает.
Анфиса.Ты только понюхай, как пахнет!
Сует под нос Настасье хрустальный флакон.
Настасья.Ох, святые угодники, аж дыханье захватило! - (Дрожащим голосом)А там, а там не может быть отравы какой?
Анфиса.Христос с тобой, Настасья Порфирьевна, что ты за страсти говоришь? (Выливает из флакона себе на ладонь и слизывает языком.)Вот тебе и отрава! Это ж царские палаты! Тут в любом месте должно пахнуть, как в райском саду. - Ну ничего, привыкнешь! Это хорошо матушка-царица сделала, что тебя призвала. Мы хоть день и ночь из кожи лезем, чтобы ей угодить, а родного человека никто не заменит.
Настасья(нерешительно).Голубушка, ты не зови ее так. Она ведь еще не царица - сглазить можно.
Анфиса.Прости, прости меня, дуру, Настасья
Порфирьевна. Потому оговорилась, что в этих самых покоях царице Евдокии Лукьяновне, Царствие ей небесное, много лет прислуживала. - А насчет сглазу - чего же меня бояться? Я такая же раба, как и ты. На моей дочке, чай, государь не женится. (Понижая голос)А вот кто и вправду мог злобу затаить, так это боярыни наши Верховые. На смотрины-то, кроме государыни Евфимии Ивановны, еще пять красавиц отобраны были, и за каждую родня старалась, царевнам нашим аж все уши прожужжали. Княгиня Вяземская царевне Анне крестная, она свою внучку хотела. Княгиня Хованская - мамка Ирины Михайловны, ее внучка тоже там была. Княгиня Троекурова - царевны Татьяны мамка.
Настасья(с трудом прорываясь сквозь натиск Анфисы).Троекурова нашей старшей барышне кума. У них в родне ни одной девицы на выданье нет.
Анфиса.Все одно они бояре. Сегодня не родня, а завтра породнились. Я своими ушами слышала, как княгиня Троекурова девицу Милославскую нахваливала. А государь вот взял, да и решил по-своему, им всем назло. - Нет, хорошо государыня сделала, что тебя сюда взяла. Ты уж береги ее, береги. Лучше тебя никто не убережет.
Настасья сидит, сжавшись в комочек, и вся дрожит.
Анфиса(еще больше понижая голос).А вот кого ей пуще всех остерегаться надо, так это золовушек своих, царских сестер.
Настасья(чуть жива).А им-то что? На них-то царь уж никак не женится!
Анфиса.На них ни царь не женится, ни псарь не женится. Девками родились и в девках помрут. Оттого-то злые и чужому счастью завидуют.
Настасья.Да может ли такое быть? Я, может, не понимаю ничего!..
Анфиса.Может быть, и не может, а есть. Тебе здесь про это любой расскажет. - Мало того, лет пять назад приезжал сюда из заморских краев королевич, царевну Ирину сватать. Красавец из себя, подарков навез - видимо-невидимо. А ему все равно царевну не отдали, да еще самого в темницу заключили. Так бы и сидел там до смерти, кабы государь наш покойный не преставился. А нынешний царь, он куда как добрый. Он повелел его отпустить и со всеми людьми его обратно отправить. А подарки так в казне и остались.
Настасья(зажмурившись).Пресвятая Богородица-матушка, святые угодники, что же на свете делается!
Анфиса(довольная произведенным эффектом).
Понятно теперь, с чего царевна Ирина такая злая? Да и другие не лучше. Всякой ведь девке замуж хочется. - Я вот второй раз замужем. А помри, не дай Бог, мой хозяин! Несладко мне тогда придется. Сейчас попы такие зловредные стали, ни за что в третий раз венчать не хотят. Чтобы в третий раз повенчали, надо знаешь сколько отсыпать!..
За дверью слышен голос: "Меня государыня Татьяна Михайловна послала гостинец Настасье Порфирьевне передать".
Анфиса.Ну, я тебя притомила. Ты отдыхай, я пойду, у меня еще столько дел.
Анфиса выходит и сталкивается в передней с нянькой младших царевен.
Нянька(смущенно).Вот, Татьяна Михайловна гостинчик послала!
Анфиса.Да ты заходи, Акимовна, чего боишься? (К остальным служанкам)Все хотят Настасье Порфирьевне угодить.
Вбегает девушка.
Девушка.Матушка Анфиса Герминовна! Тебя золотых дел мастер ищет! И скорняк тебя спрашивал. И швеи тоже тебя хотят.
Анфиса уходит в большой досаде. Нянька Акимовна входит к Настасье.
В опочивальне.
Нянька(громко).Вот, Порфирьевна, царевна Татьяна тебе сласти немецкие посылает.
Нянька протягивает Настасье нарядную коробочку. Настасья боязливо принимает ее. Нянька вынимает из рукава бутылочку.
Нянька(шепотом).Это святая вода. Покропишь порог и где только можно. Мы сами толком не знаем, что делать надо.
Настасья(печально).Я по ночам буду молитвы читать. Нечистая сила пуще всего ночами лютует. Я спать не буду, буду всю ночь читать. У Фимушки тут молитвослов есть.
Нянька(недоверчиво).Ты что, грамоту знаешь? (Настасья кивает.)Кто же тебя научил?
Настасья.Муж. А его барин выучил - Фимушкин дед. У него в доме все люди были грамотные. - А Афанасий Петрович, нашей старшей барышни муж, он и в деревне всем велит грамоте учиться, и детей учить. Он говорит, что грамоту людям Господь Бог даровал, и от нее уклоняться - это грех.
Нянька(недовольно).Ишь ты! Мы всю жизнь в царских палатах… (Спохватываясь)А царевны мои государыню хвалят - не нахвалятся. Такая, говорят, ученая, прямо не девица, а архиерей. Уж так они ее хвалят.
Настасья.Дай им Бог всяческого счастья за их доброту. А уж какие они раскрасавицы. - (Нерешительно)А почему, Акимовна, царевны твои не замужем?
Нянька.А ты уже все знаешь? Ну, сознавайся - тебе уже нашептали?
Настасья(испуганно).Я ничего не знаю. Просто я увидела, что девицы уже в возрасте, вот и спросила. У нас Фиму с пятнадцати лет высватывали.
Нянька(яростно).Не замужем и никогда замужем не будут. И не наше это рабье дело рассуждать, что да почему. И ты, Порфирьевна, запомни - здесь, на женской половине, государевы решенья обсуждать не положено - ни нам, ни царевнам, ни самой царице. А что тебе сказали - то правда.
Настасья.И про королевича правда? (Нянька утвердительно закрывает глаза.)А за что же его в темницу посадили?
Нянька.За то, что веру свою басурманскую менять не захотел. Покойный государь ему сказал - прими веру православную и тогда женись на моей дочери. А он уперся как бык, ни за что, говорит, вере своей не изменю. (Разводит руками.)Ну и вот… Звали его королевич Вольдемар. Датского короля сын. (Тяжело вздыхает, потом выпаливает)Православных государей теперь во всем свете не осталось, все кругом басурмане. Так что не за кого нашим царевнам выходить.
Настасья(шепотом).А за русских князей им никак нельзя?
Нянька.Эти русские князья - хуже басурман. У них только одно на уме - смуты устраивать. Один такой князь так мою царевну приворожил, что она аж высохла вся. - Я ведь младшей царевны нянька, Анны Михайловны. Татьянина померла, вот я и стала на двоих.
Настасья.Бывает так, что девка сохнет, а парень про это и не знает.
Нянька.А почему тогда не женится? В его годы уже все женаты. Старший брат у него восемнадцати лет женился. А он-вот выжидает, а она, бедняжка, сохнет, а все надеется. Знаешь, как у меня за нее сердце болит.
Настасья(покачивая головой).Ох, Акимовна, нам только до крови язык прикусить - и молчать.
Нянька(прислушиваясь).Там государыню Евфимию Ивановну почивать ведут. Мне тут больше нельзя. (Осторожно выскальзывает из Фиминых покоев.)
Входит радостная Фима в сопровождении служанок.
Фиму освобождают от драгоценностей, раздевают, умывают и т. д.
Фима.Идите отдыхать, голубушки. Меня Настасья Порфирьевна причешет на ночь.
Фима и Настасья вдвоем.
Фима в одной рубашке сидит на постели. Настасья опускается рядом с ней на колени, плачет, целует ей руки.
Фима(обнимая Настасью).Настасьюшка!
Родименькая моя! Намаялась тут, моя бедная. Небось, сидишь, нахохлившись, пошелохнуться боишься?
Настасья.Ох Фимушка, голубка моя, и вправду боюсь. Я ведь тут ничего не пойму. Тут ведь все заморское.
Фима(смеясь).Вот куда мы с тобой попали.
Я в первый день тоже старалась ни на что не смотреть. А привыкла - и совсем ничего этого не замечаю. - Ты не бойся, если что и разобьешь, все равно тебя никто бранить не посмеет. Здесь только я имею право тебя бранить. (Прижимает к себе ее голову, целует.)
Настасья расплетает Фимину косу. Берет с опаской гребень с туалетного стола и начинает расчесывать.
Настасья.Ты-то небось тоже за день устаешь?
Фима.Ох! Все эти боярыни, боярышни. Ведь
запомнить надо, как кого зовут, и кто кому кем приходится. И чей брат и сват где и когда отличился. - Но сестрицы - прямо ангелы-хранители! И подскажут когда надо, и ответят за меня. Но мне-то все равно молчать нельзя, а то, не дай Бог, обидишь кого ненароком.
Настасья.Да, обижать их никак нельзя. А то еще злобу затаят. Промежду них, чай, злых немало.
Фима(вздыхая).Ну, конечно, есть злые, куда от них денешься. А ласку все любят, и добрые и злые. - Злым она даже больше нужна. Добрая душа всегда найдет, чем утешиться. А злая и без того сама себя мучает.
Но какие сестрицы добрые! Настасьюшка, ты представить не можешь. Ведь это они тебя вытребовали. - Я-то думала, что потом тебя возьму, ну после всего, понимаешь? А ночью мне сон привиделся дурной, так Ирина, голубушка, сразу приметила и так всполошилась! И наводят, и глазят, и колдуют - мне аж стыдно стало.
Настасья.А что снилось, Фимушка?
Фима.Да я уже не помню! С утра помнила, а к вечеру уже позабыла. Отец Никола всегда говорит, что всякому сну верить нельзя.
Настасья берет бутылочку со святой водой, целует ее и кропит Фиму.
Настасья.Что ни говори, святая водичка никогда не помешает. В деревне и то люди друг другу завидуют. А уж тут, на самом верху! А где зависть - там и сглаз, и что похуже.
Фима(хмурясь).Ну и что? Почему я должна этого бояться? Разве я не по Божьей воле здесь очутилась? Разве может что-нибудь Божью волю осилить? Вот был бы здесь Андрей, он бы тебе так же сказал.
Настасья(затянув Фимину косу шнурком).Давай, Фимушка, под одеяло. И спи.
Фима(укладываясь).Да уж! Завтра такой день - завтра всенощная в Успенском храме, и мы с сестрицами тоже там будем.
Настасья.Царя-батюшку увидишь?
Фима накрывается с головой и ничего не отвечает.
Фима(выглядывая из-под одеяла).А знаешь, Настасья, сестрица Аннушка чем-то больна. Мне пока спрашивать неловко, но я вижу, что ее болесть какая-то точит. Я о ней молюсь все время, и ты тоже помолись. (Фима задремывает, потом спохватывается)А еще ты должна будешь непременно сходить поклониться государевой няньке, Феодоре Ивановне. Только это не завтра. Мы тебя принарядим, подарки пошлем. Она такая важная, что твоя боярыня.
11. У Яузских ворот
Афанасий и Андрей усаживаются в сани.
Афанасий.Ну, Господи благослови!
Сани трогаются. Некоторое время седоки едут в молчанье.
Афанасий.Из всех дней своей жизни я самым великим почитаю тот день, когда мне довелось с Михайлой беседовать.
Андрей(он очень взволнован).А ты мне никогда про это не говорил.
Афанасий.Тот, кто Михайлу видел, никому про это говорить не должен, иначе с человеком этим непременно беда случится. Но ежели он сам тебя призвал, то теперь уже можно. (-) А было это за год до твоего рождения. Служил я тогда в Посольском приказе. И тут пошел слух, что патриарх Филарет тяжко занемог и вот-вот преставится. Ну, что тут началось! Все понимали, что с его смертью власть переменится. А раз так - то почему бы ей не измениться к лучшему?
Прав этот Лукич, русский человек и впрямь хуже всех християн живет, но надеждой он богат как никто на свете. И так эта надежда в нас взыграла, так мы размечтались о своем счастье! Как пьяные ходили, дураки несчастные.
Андрей.Но ты же сам говорил, что русская душа вся в будущем живет, а прошлое и настоящее ей скучно. Что же ты бранишься? В будущем - царствие Христа, вот она туда и стремится.
Афанасий.Ну вот, тысячелетнее царствие Христово в тот раз опять не наступило, а я, по милости Божьей, сподобился в него заглянуть. И это была встреча с Михайлой. (Задумавшись, молчит.)Не так уж долго он со мной проговорил, а так, что на всю оставшуюся жизнь хватило. Не знаю, может, и сегодня выпадет мне такое счастье.
Сани едут дальше. Оба седока молчат.
Афанасий.И сказал он мне, что все наши мечты
и надежды не сбудутся, а служба моя, ежели я не найду, как ее оставить, добром для меня не кончится. Вот с этих-то пор я и стал потихоньку больным прикидываться. - А еще он мне сказал, что лучше человеку вырастить одно дерево, да такое, что ветвями в небо упрется, чем растить целый лес, чтобы его потом все равно сожгли. - Я тогда этих слов не понял и очень им подивился.
Андрей.А теперь?
Афанасий.А теперь догадываться начинаю. - А государь наш Филарет тогда не помер, выздоровел. Видно, черти в аду для себя отсрочку испросили. И мы еще целых семь лет на него любовались. А когда его наконец не стало, и царь Михаил соделался круглым сиротой, то стали бояре перед ним состязаться, кто из них народу злейший враг, кто больше вреда наделать может. Победа досталась Борису Морозову.
Андрей.Сейчас, небось, тоже многие чего-то ждут, на что-то надеются.
Афанасий.Андрей, не говори мне про это. Если еще раз заикнешься, я тебя кнутом огрею, даром что к Михайле везу.
12. Усадьба Прозоровских
Князь Сергий Прозоровский в своих покоях. Он кормит птиц, сидящих в двух больших клетках. В одной - много маленьких птичек, в другой - два больших попугая, голубой и красный. Кормление птиц окончено. Прозоровский выходит из горницы и отправляется на другую половину дома.
Передняя покоев князя Симеона.
Старик слуга полирует рукоятку какого-то кинжала.
Входит Прозоровский.
Прозоровский.Скажи Симеон Васильевичу, что я прошу дозволения с ним поговорить.
Слуга скрывается за дверью. - Прозоровский один. - Слуга возвращается.
Слуга.Входи, князь-батюшка.
Прозоровский входит к отцу, слуга возвращается на прежнее место и погружается в дремоту.
Князь Сергий и его отец, старый князь Симеон.
Прозоровский.Батюшка, я все тебя спросить хотел. Говорят, указ готовится о введении египетского рабства?..
Князь Симеон.Красиво говорить научился. Ты там (указывает наверх)тоже так говоришь?
Прозоровский(скороговоркой).Я не дурак.
Князь Симеон.Хорошо. Ежели ты не дурак, то
я тебе скажу. - Да, готовится. И это пожелание всего русского дворянства. - Ну, сам понимаешь, почти всего. - А вот, чтобы господским крестьянам запретить любую торговлю держать - это пожелание всего нашего купечества. - А еще такие находятся, что государю челом бьют, чтобы под страхом смерти запретил крестьянам детей своих грамоте учить. Царь как услышал, аж завопил. - Да, я эту челобитную сам читал. Держал в руках и глазам своим не верил.
Вот такое время настает. - Конечно, я против, и князь Ва. (осекается.)Ну, в общем, есть такие, что против.
Подходит к двери, выглядывает, не подслушивает ли кто. Старик слуга мирно дремлет. Князь закрывает дверь.
Князь Симеон(продолжает).Мы ничего не можем. Стоит кому рот открыть, его сразу уничтожат. Обвинят, и верных свидетелей найдут, что не только с поляками в сношениях состоит, а еще с аглицкими бунтовщиками. (Совсем тихо)И царь против них бессилен. - С каждым по отдельности он что угодно может сделать. Но ежели они все против него соберутся, ему на царстве не бывать. - Мы тут всякое повидали, не приведи Господь еще раз увидеть. Тебе с малых лет рассказывали, что с нами было в великую Смуту.
Прозоровский.Благодарю тебя, князь-батюшка, за то что ты мне все это сказал, не стал свои мысли утаивать.