Гончак поднялся. Его спутники тоже вскочили с мест.
– Спасибо тебе, князь, я узнал, что хотел, а теперь нам пора.
– Дождись зимы, новгородец, и плыви на Руян, Умилины дети вернуться туда с первыми снегами.
– Нет смысла терять время. Ты сказал, что искать варяга в море всё равно, что преследовать ветер, – Гончак усмехнулся, пригладив бороду. – Значит, чтобы найти внуков Гостомысла, мы поплывём по следу ветра.
3
Стрелы посыпались, когда большая часть команды высадилась на берег. Один человек упал, но большинство успело залечь, высокие кусты мешали нападавшим целиться. Люди Гончака отступили к кораблю, сжались в кучу, многие успели прикрыться щитами. Гончак оглядел своих, лица испуганные, руки дрожат. Но вооружились все, кто лук схватил, кто топор, копья да мечи не у многих. "Не воины: купцы да рыбаки, морскому делу обученные. Устоим ли?". Среди прочих выделялись Кудя да Пыря. Эти из княжьей дружины, правда оба молодые, будет ли от них прок? Гончак искал глазами Смагу.
– Берегись, сзади плывут! – послышалось за спинами. Оглянувшись, старый охотник увидел две длинные лодки, отрезавшие путь к отступлению.
Прощаясь, Мстивой предупредил новгородцев, что земли, через которые им предстоит плыть населены лютичами.
– Давно с ними враждуем, лучше им не попадаться.
– А нам-то с ними чего делить? – заявил Гончак.
– Ну, смотри сам, посол. Лютичи, что волки, если голодны, никакой дичью не побрезгуют.
Гончак приказал без надобности не высаживаться, а тут решил рискнуть и на тебе. Словно следом шли.
Осыпавшие новгородцев стрелами высыпали из кустов, ими руководил высокий воин в длинной кольчуге. Он размахивал мечом, на ходу отдавая приказы. Около дюжины нападавших окружили стоявшую возле берега ладью полукольцом и издали осыпали новгородцев стрелами.
– Беда, дядька, – к Гончаку подбежал Пыря, губастый верзила с квадратным лицом. Он сжимал в руке щит, по которому нервно постукивал древком копья. – Лютичи это, не устоять нам, похоже окончилось наше плавание.
– Мало их, может отойдут?
– Когда лодки подплывут, разом ударят. С теми, что в лодках их больше чем нас, не уёдут, это точно.
– А ну, прикрой-ка.
Гончак, наконец-то, разглядел стоявшего неподалёку Смагу. Сын укрылся небольшим щитом и искоса поглядывал на отца. "Молодец, за другими не прячется. Эх, была, не была". Гончак достал стрелу и вскинул лук. Пыря закрыл старого охотника щитом.
Не только различать следы и загонять зверя умел бывалый зверолов. Взять влёт утку или тетёрку, снять с самой большой сосны рыжую белку, не повредив при этом шкурки, умел дядька Гончак. Он достал из колчана целый пучок.
– Может не стоит? – промямлил обеспокоенный Пыря.
– Они уже пролили кровь, – Гончак указал на лежавшего поодаль мертвеца. – Теперь наш черёд.
Не зря его считали отличным стрелком. Три стрелы, одна за другой, сорвались с тетивы. Вожак нападавших, уклонившись от первой, взял на щит вторую стрелу, но не успел увернуться от третьей. Мужчина осел, крик ликования вырвался из уст новгородцев. Нападавшие на мгновение остановились и замерли. Но раненный поднялся, крикнул что-то, и лютичи бросились вперёд. Воины, плывшие на лодках, уже приблизились к кораблю. Битва началась.
Гончак отбивался тяжелым топором. Пыря тоже не ударил в грязь лицом, проткнув первого нападавшего копьём, он ловко увернулся от второго и сумел при этом ранить третьего, тут удача изменила молодому дружиннику. Главарь нападавших, полностью оклемавшись от ранения, прорвался сквозь ряды и ударил молодого дружинника копьём. Упав на песок с пробитой грудью, Пыря умер мгновенно. Тяжело дыша, Гончак краем глаза выискивал в своих рядах Смагу, но парень точно испарился. Лютичи прижали высадившихся на берег к ладье, но не могли захватить само судно. Обороной ладьи руководил второй гостомыслов дружинник Кудя. Он ловко орудовал секирой, сбивая в воду одного нападавшего за другим. Конопатый усач громко кричал, но в общем шуме, Гончак не мог разобрать слов.
Протяжный гул прилетел издалека.
– Чего это?
Живой. Гончак заметил, появившегося, откуда ни возьмись, Смагу. Словно камень упал с души. Бровь рассечена, шапка съехала, в глазах блеск, бывалый охотник испытал гордость. Тем временем из-за излучины показалась большая ладья с белым парусом.
– Труба это, – пояснил Гончак.
Нападавшие на мгновение замерли, попятились.
– Отступают, – обрадовался Смага.
Лютичи отходили к лесу.
– Чего делать-то будем? И с этими сразимся? – парень указал на большой корабль.
– Погодим малость, может, не тронут.
Когда большая ладья поравнялась с кораблём новгородцев, лютичи исчезли в лесу, оставив на берегу обе лодки.
4
Несколько воинов, прыгнули на корабль, как только оба судна поравнялись. Все в коротких кольчугах, с мечами и маленькими топориками. Людей Гончака окружили.
– Сдаёмся мы!
Гончак и первым бросил топор.
Покидавших оружие новгородцев согнали в кучу. Широкоплечий воин, прогуливался вдоль берега, кольчуга, облегавшая его грудь, шуршала и переливалась, словно рыбья чешуя, на груди висела бляха с рисунком. Гончак пригляделся: птица, сокол, иль коршун. Голова воина, была гладко выбрита, и лишь черный чуб гордо развивался на ветру. В усах проглядывалась серовато-синяя проседь.
– Лютует волчье племя, – вожак незнакомцев подошёл к лежащему на песке телу, перевернул ногой. На груди мертвеца красовалась, наколотая синим, волчья голова.
– Этих связать!
Десяток воинов подскочили к перепуганным новгородцам и принялись крутить им руки. Тех, кто попробовал сопротивляться, быстро успокоили тычками да затрещинами.
– Ну, говори? – подойдя к Гончаку, рявкнул седоусый.
– Мы послы земель новгородских, плывём по поручению князя нашего, а эти, – Гончак указал на мёртвеца, – на нас первые напали. Благодарность прими, воин, за спасение…
Бритоголовый захохотал, не дав договорить.
– А с чего ты взял, что у нас вам лучше будет, чем у лютичей? Отвезу вас на торг, продам вместе с одёжей да потрохами! Всё что в походе взято, то добыча.
– Прав ты, воин. Понимаю, – выдохнул Гончак. – За тобой нынче сила, а значит, и волю твою принять нам придётся, только… Позволь хотя бы узнать. Кто нас пленил?
Губы бритоголового воина дёрнулись, в глазах сверкнул хитрый огонёк.
– Вижу, чужие вы тут, – Усач расправил плечи, подбоченился и ткнул пальцем в корабль. – Гляди чужестранец, видишь лик божий?
Гончак уставился на белое полотнище, служившее так вовремя нагрянувшему кораблю, парусом. Вышитый на белом золотыми нитями лик красовался на ветру: четырёхглавое существо с человечьими чертами, грозно глядело из-под приопущенных бровей. Гончак оглянулся на своих, разглядел взволнованное лицо Смаги и повернулся к седоусому незнакомцу.
– Божий? – переспросил новгородский посланец.
Седоусый хмыкнул.
– Узрел, чужак. Так запомни Святовита лик. По нему нас и отличают. Видал, как эти – мужчина кивнул в сторону сбежавших лютичей – драпали, точно зайцы, хоть и волками себя кличут.
Стоявшие за спиной седоусого воины довольно ухмылялись.
– Мы витязи арконские, – продолжил седоусый. – Всяк, кто по Варяжскому морю ходит, бога нашего или чтит, или признаёт, а значит остерегается и дань нам платить. Мы тут хозяева!
– Русы, говоришь? – Гончак принялся тереть бороду.
Седоусый нахмурился. Стоящие поблизости воины невольно напряглись. Гончак огляделся. Суровые мужские лица, все бритые, с хохлами.
– Так не до вас ли мы плывём?
Брови вожака руссов поползли вверх. Гончак продолжил:
– Мстивой, князь бодричей, сказывал, что ходят в водах здешних вои-варяги бесстрашные: русами их кличут. Нет, тех воинов, храбрей и умелей. Поклоняются они богу четырёхглавому. И есть среди них три брата, одного с нашим князем роду-семени: княжны Умилы сыны.
Седоусый ещё больше насупился. Подался вперёд, руку на меч наложил, да тут же опомнился.
– Зачем тебе дети Умилины? Правду говори, не хитри. Шкуру свою, купчина, спасти надеешься. Зря! Не с теми ты шутки такие шутить вздумал, мы…
Но Гончак не испугался, повернулся к своим, подмигнул Смаге и улыбнулся в усы.
– Похоже нашли мы тех, кого искали. Бьём тебе поклон воин-рус. От земли новгородской, да от князя нашего Гостомысла везем мы тем варягам просьбу-подношение. Князь наш стар да немощен, все сыны его да дочери умерли, так и повелел он призвать внуков своих на княженье в наши земли. Скажи же имя своё.
Седоусый ещё больше напрягся, прикусил губу.
– Где это видано что бы княженье да задаром? Власть, что мяса кусок. Брось его, тут же да зверьё сбежится. Хочешь сказать, что ты нам княженье на блюдечке принесёшь?
– Так-то оно так, да только такой кусок всегда самому сильному достаётся. Вот и ищем мы князя такого, который от земель наших прочее зверьё отогнать смог, – Гончак осёкся. – Постой! Не понял я? Кому вам-то? Неужто ты сам и есть…
Седоусый расправил плечи, бросил взгляд на своих.
– Развяжите-ка их. Коль не врёт новгородец…
Гончак не дал договорить.
– Знать сумел я отыскать следы ветра. Как зовут-то тебя? Говори, воин, не томи!
– Зовут меня Сивар Синеус. Сын я князя Годлюба велиградского, данами убиенного, и матери моей Умилы, воин в воевода брата моего старшего – Рюрика Ютландского.
Гончак опустился на колени и прикрыл ладонями лицо. Сивар и несколько русов шагнули было к новгородцу, но остановились, замерли. Тело гостомыслова посланца судорожно дёрнулось. Смага, оттолкнул плечом коренастого руса и бросился к отцу. Несколько воинов рванулись было наперерез, но Сивар Синеус одним лишь взглядом остановил своих людей. Те тутже замерли и отступили.
Смага тем временем уже плюхнулся на колени и обхватил отца руками.
– Ты чего, батя?
– Вот оно, сын, как бывает. Вот он секрет следопыта-охотника. Идешь, бывало, по следу. Идёшь, идёшь, а впереди лишь бурелом и чаща непроглядная. Но ведёт тебя что-то. Не знаю, что: может вера, может дурь. Но лишь тот достигает цели, кто упрям и твёрд. Выполнили мы княжью волю. Нашли.
– Да, полно, отец. Перестань! Ты молодец. Ты сумел. Кто ещё из охотников по следу ветра шёл и дошёл до конца? Уймись. Хорошо же всё.
Смага гладил отца по спине, что-то шептал ему на ухо, время от времени вытирая рукавом лицо. Не только новгородцы-пленники, но и русы Сивара Синеуса отвели глаза, чтобы не видеть слёз бывалого следопыта и его сына.
5
Пламя дышло мягким жаром, блики костра заставляли людей клевать носами, убаюкивали. Кто-то подбросил веток в костёр, и он полыхнул ярче. Силуэты кораблей, стоящих невдалеке стали хорошо различимы. Поблизости вспыхнуло ещё несколько огней, и через какое-то время весь берег наполнился нежнейшим ароматом жареного мяса и печёной рыбы. Сивар сидел возле костра одних штанах и мягких кожаных сапогах стянутых по бокам прочной шнуровкой. Сивар и снял с себя кольчугу и рубаху, но не расстался с тем самым медальоном, который висел у него на груди.
– Дядька Синеус, а что у тебя за бляха? – задал вопрос сидящий поблизости Смага. – Не пойму что на ней, похоже птица летящая.
Несмотря на изрытое шрамами тело, мощную грудь и покрытые буграми мышц руки, вожак руссов больше не казался парню таким страшным.
– Сокол балабан – герб рода нашего, такой и братья мои носят.
Сивар бережно прикоснулся к своему украшению, в свете огня бляха ещё больше засверкала.
– Может, расскажешь про род свой, да про братьев, больно уж люблю слушать рассказы о витязях.
Сивар задумался, и устремил взор в пустоту. Смага и ещё несколько новгородцев сидящих у костра придвинулись ближе, в предвкушении интересной истории, но Сивар не спешил. Отхватив ножом от дымящейся на углях туши огромный кусок, рус вонзил в него крепкие зубы. Он долго жевал горячее жаркое, заставляя будущих слушателей ерзать от нетерпения. Наконец, утерев ладонью усы, и хлебнув из фляги родниковой воды, широкоплечий варяг начал рассказ. Гончак, видя, что любопытство Смаги не в тягость знатному воину, не стал останавливать сына, а напротив, устроившись поудобнее, сам приготовился послушать историю. Кое-кто из русов так же проявил интерес, ожидая, что же поведает седоусый варяг.
– Наш отец Годлав был князем Руяна, но жил в Велиграде, так как на священном острове всем заправляют жрецы.
Сивар снова сделал несколько больших глотков из лежащей поблизости фляги.
– Годлав имел сильную дружину, около трёхсот воинов, и больше половины из них были русы. Говорить о том, что это были лучшие бойцы, это всё равно, что говорить о том, что утро приходит на смену ночи. Лучшие мечи, лучшее оружие, лучшие корабли на всём побережье Балтии и Скандинавии имели те воины варяги. Но по приказу короля франков, в то время союзника, большая часть воинов нашего отца отправились в поход, усмирять воинственных саксов. Саксы и присоединившиеся к ним лютичи бились отчаянно, не жалея ни себя ни своих врагов.
– Это те самые, что давеча напали на нас, что с волчьими головами? – не удержавшись, вставил словечко Смага.
– Ну не те самые, конечно, а их сородичи, ведь то, о чем я рассказываю, произошло много лет тому назад.
Произнеся эти слова, Синеус взял несколько веток и бросил в костёр. Все, кто сидел вокруг рассказчика, так заслушались его речей, что не заметили, что пламя уже начало угасать.
– В это самое время, когда лучшие воины бодричей и русов сражались с саксами и лютичами, Готфрид напал на Велиград. Наш отец пал в бою, но перед смертью сумел позаботится о жене и детях. Дочь вашего князя и моя мать была настоящей красавицей. Да и к нам, своим детям Годлав испытывал настоящие отцовские чувства, несмотря на то, что князя считали суровым и жестоким. Двоих лучших дружинников приставил Годлав к матери и к нам её сыновьям. Рюрику тогда было около четырёх, мне чуть больше года, а Трувор ещё и не родился.
– А как же ты всё это помнишь, если был таким маленьким? – вновь встрял в рассказ неугомонный сын Гончака.
Все дружно рассмеялись, улыбнулся и сам рассказчик.
– Да нет, конечно же, не помню, и рассказываю всё это вам со слов других людей. Но вот мой брат Рюрик, не забыл ничего. Он хорошо запомнил тот день, когда даны начали штурм Велиграда. Он помнит отца, хотя и был ещё мальцом. Но, об этом позже, а пока, воины Годлава вывели нас с матерью через потайной лаз из города. Потом нас везли на какой-то повозке, потом на лодке, на корабле так мы и оказались на Руяне. Это красивый и поистине удивительный остров, там отстроены огромные храмы, там возвышается и памятник самому Святовиту. Наконец мы добрались до Арконы. Жрецы приняли нас, и заботились о нас, так, как могли. Мы получали всё самое лучшее: пищу, одежду, обучение. Но самое ценное, и самое главное, что мы приобрели на священном острове, это умение сражаться. Ни для кого не секрет, что именно на Руяне, среди варягов-русов живут лучшие воины и мореходы. Родив Трувора, нашего младшего брата мать прожила всего пару лет. Хоть она была и из княжьего рода, она не получила настоящей тризны, и была погребена без должных почестей.
Сивар вдруг умолк, и несколько мгновений сидел неподвижно. Очевидно, воспоминания растревожили и его душу.
– Даже такому бывалому вояке, не просто рассказывать о смерти матери, – подумал Гончак, и ткнул прутиком в остывающие угли костра.
– Когда Рюрику исполнилось восемнадцать, мы отправились в земли бодричей, но никто там не признал наших прав на княжество, – продолжил свой рассказ Синеус. – Прошли годы, сменились князья и вожди, и мы остались не у дел. Рюрик отправил нас на Руян, собирать дружину, а сам отправился к франкам, но помощи от них так и не дождался, их королю было не до нас. Тогда Рюрик вернулся на Руян, где мы уже ждали его с тремя десятками отчаянных воинов, готовых на всё. Тогда мы совершили свой первый набег. Как я уже говорил, наш старший брат помнил всё, поэтому мы первым делом, конечно же, напали на торговое датское судно. Богатая добыча вдохновила нас, потом было второе, судно, третье, наша дружина разрослась до нескольких сотен. Мы начали грабить побережье, мстя за гибель отца, и для того, что бы взять добычу. Потом мы двинулись на запад, и в союзе с нурманскими и свейскими викингами разрушили несколько европейских городов.
Сивар снова умолк, он долго рассматривал звёзды. Окружавшую тишину не посмел нарушить никто, даже неугомонный Смага на этот раз молчал и думал о своём.
– Мы отвоевали у данов клочок земли в Ютландии и построили там укрепления. Завтра все мы отправимся именно туда. Пусть Рюрик решит, принимать нам предложение ваше, или нет.
Этими словами Сивар закончил свой рассказ. До утра оставалось всего несколько часов.
6
Боги, их воля или просто везение, что же сделало так, что простая случайность помогла Гончаку встретить тех, кого он так долго искал. Пожалуй – нет. Только упорство, умение идти к цели, к тому заветному, о котором мечтаешь, которого ждёшь. Но в тот момент старый охотник ещё не знал, сколько ещё испытаний ему придётся ему пережить. Земли в Ютландии, которые внуки Гостомысла отвоевали у датчан, словно дышали войной. Опасность, которая подстерегала здесь человека на каждом шагу, таилась за каждым камнем, кустиком или деревом. Укрепления, которые Рюрик и братья построили на этой земле, люди, которые их охраняли, были готовы в любую минуту ощетиниться, сжаться в кулак и принять бой.
Они готовятся к войне и живут войной, рассуждал Гончак, глядя в глаза защитникам небольшой крепости, наспех возведённой русами на захваченных землях. В самом центре городка возвышался огромный дом, срубленный из толстых осиновых брёвен. У входа стояла парочка крепких усатых воинов вооружённых длинными копьями и щитами. Увидев Гончака и его людей, охранники напряглись, но, заметив, что незнакомцев сопровождает Сивар, оба копьеносца расступились, закивали княжичу.
– Ну, здравствуй, братец, давненько не виделись, – пробасил, появившийся на пороге жилища рус. – Проходи в дом, потрапездничай. Эй, Ружица, – обращаясь к девке-челядьнице, которая выскочила из дома вслед за хозяином, второпях поправляя растрёпанные волосы. – Сообрази на стол, по-скорому. Брат из похода вернулся, да с гостями.
Княжичи обнялись, проследовали в дом. Гончак и четверо его людей зашли следом. Сидя за столом, хозяева и гости набивали животы. Расторопные слуги подносили блюда с едой, разливали напитки.
– Ты, смотрю, всё с бабами тешишься.
Синеус с улыбкой поглядывал на суетившуюся вокруг стола девку, ту самую, которую младший брат при встрече назвал Ружицей.
– А чего в этом плохого?
Молодой рус попытался схватить красивую прислужницу, но вёрткая девка, взвизгнула, и, отмахнувшись, выскочила из комнаты.
– У нас сейчас самое время для любовных утех, – увидав недоумение налице брата, Трувор рассмеялся. – Так ты ещё не знаешь? Братец-то наш старший, женихи записался, знатную невесту сосватал, дочь нурманского конунга.
– Рюрик не в Ютландии? – вмешался Гончак.