- Как, по-вашему, сокрушит фронт "линию Маннергейма"? - спросил Сталин. - Только я желал бы знать истину, - подчеркнул он, - а не предположения вроде "есть все предпосылки к успеху", "видимо, враг будет разбит" и прочее. Я люблю слова - да или нет.
- В Генштабе их тоже любят, - улыбнулся Шапошников, но тут же его лицо посуровело. - "Линия Маннергейма" будет разбита!
- Не скрою от вас, что волнует меня, - продолжал Сталин. - На Западе пишут о том, что Красная Армия не может взять верх над маленькой страной Финляндией, у которой, мол, и армия не так уж велика, как у Советов, и вооружения меньше, да и генералов единицы. Мне эти творения борзописцев что перец на душу. Если хотите, скажу больше. Мне стыдно, что наши войска застряли в лесах и болотах Карельского перешейка, а пресловутую "линию Маннергейма" наши военные разглядывают в бинокль. - Сталин помолчал, потом резко добавил: - Надо разрушить миф о "стальной обороне" финнов, ударить по ней так, чтобы она рассыпалась, как карточный домик!
- На этот раз, полагаю, всё у нас получится, Иосиф Виссарионович. - Шапошникову даже стало жаль вождя за то, что тот так остро переживает, хотя основания к этому были.
11 февраля рано утром, когда передний край заволокло туманом, войска Северо-Западного фронта начали наступление. Залпы тяжёлых орудий по укреплениям финнов, бомбовые удары с воздуха были настолько сильными, что "линия Маннергейма" дала трещину, и наши войска стали успешно продвигаться вперёд. Когда Шапошников доложил об этом Сталину, у того поднялось настроение.
- Тимошенко не подвёл вас, Иосиф Виссарионович, - заметил начальник Генштаба.
- Теперь наверняка правительство Финляндии запросит мира, - довольно произнёс вождь.
Так оно и случилось. Вскоре в Москву прибыла финляндская правительственная делегация во главе с премьер-министром Р. Рюти. Начались мирные переговоры. В состав советской делегации вошёл и Василевский.
Спецкору газеты "Красная Звезда" полковнику Оскару Кальвину главный редактор дал задание написать о маршале Ворошилове. В следующем, сорок первом году Климу Ворошилову исполняется 60 лет, и очерк, сказал шеф, будет редакционным подарком юбиляру.
- Не забудьте отметить, что полководцем Ворошилов стал не без поддержки товарища Сталина, - напутствовал Кальвина главный. - Их дружба окрепла ещё в годы Гражданской войны, когда оба сражались за Царицын. Это украсит материал...
"Прав главред: надо найти что-то необычное о Климе, - подумал Кальвин. - Лучше других его знает маршал Будённый, но как к нему попасть? А что, если попросить Василевского?.."
Оскар позвонил ему:
- Саша, к тебе можно на полчаса?.. Да, очень важное дело...
Василевский уже ждал его. Он сидел за столом, чёлка чуть прикрывала его широкий лоб, в глазах светились искорки. Как он не похож на того Василевского, помощника командира 429-го полка, который летом 1920 года вёл в атаку своих бойцов против белополяков в районе Свислочи! Тогда-то Кальвин и спас своего друга от верной смерти.
- У меня к тебе просьба! - Оскар улыбнулся, садясь к столу. - Но прежде скажи, почему в субботу ты не пришёл с Катей к нам на пельмени?
- Срочно заступил на дежурство по Генштабу. - Василевский достал папиросы и закурил. - Вчера я звонил тебе, у Гали был такой голос, что я не узнал её. Ты что, снова поссорился с ней?
- Она подвела меня. Я взял билеты в кино, стали собираться, а тут позвонила подруга: что-то ей нездоровилось, поднялась температура. Словом, Галя поспешила к ней. "Я, - говорит, - врач и должна ей помочь".
- Она у тебя с характером! - усмехнулся Василевский. - Что, один пошёл в кино?
- Пошёл, но не в кино, а к Даше, сестре жены моего брата Азара. - Оскар помолчал. - Знаешь, я чертовски скучаю по сыну! Может, зря устроил Петра в Ленинграде учиться на морского минёра? Азар мне посоветовал, он ведь минёр...
- Ты же говорил мне, что после окончания военно-морского училища Азар хотел взять Петра к себе на эсминец?
- Да, но корабль перевели на Северный флот, и теперь Азар служит в Полярном - главной базе флота. Скажу тебе, места там суровые. Рядом с базой - полуостров Рыбачий. Я был летом на Рыбачьем. Сплошное каменное плато, обрывается в море! Высота до трёхсот метров, а если быть точным - двести девяносто девять метров. Сплошная тундра!.. Нет, я бы там не служил ни за какие деньги!
- Ты же знаешь, Оскар, что службу не выбирают, как не выбирают себе отца, - сухо заметил Василевский.
- Я не хочу, чтобы мой сын уехал к чёрту на кулички! - загорячился Оскар.
- У Северного флота большое будущее, и служить там почётно! - возразил Александр Михайлович. - Первые корабли из Кронштадта вышли в Мурманск в начале лета тридцать третьего года, когда я служил в Управлении боевой подготовки штаба РККА. Лично товарищ Сталин занимался этим вопросом, и нам тогда пришлось немало поработать, чтобы вместе с военными моряками подготовить экспедицию к дальнему переходу. Все корабли добрались до места своей новой дислокации, хотя им пришлось преодолеть большие трудности. А в июле на пароходе "Анохин" в Беломорск прибыли Сталин, Ворошилов и Киров. И знаешь, что сказал Сталин, когда произносил речь перед моряками? "Судьба Севера, - сказал он, - отныне доверяется новому флоту!"
Помолчали.
- Настя, жена Азара, родила? - неожиданно спросил Василевский.
- Пока нет, но они ждут малыша, - ответил Оскар. - Ба, ты, вижу, стал комдивом?! - воскликнул он. - А я и не заметил...
- На днях присвоили, - почему-то покраснел Александр Михайлович.
- Растёшь ты, Саша, как на дрожжах, и мне тебя не догнать.
- Знаешь, кто меня первым поздравил? - вскинул брови Александр Михайлович. - Маршал Будённый! Мы с ним даже опрокинули по чарке...
- Да? - удивился Кальвин. - Тогда ты наверняка мне поможешь. Я пишу очерк о Климе Ворошилове, и мне надо кое-что выяснить у Семёна Михайловича. Попроси, чтобы он принял меня.
- Запросто, Оскар...
В это время дверь распахнулась, и в кабинет вошёл... Будённый!
- Семён Михайлович, а я только что хотел звонить тебе! - обрадовался Василевский, придвинув гостю мягкое кресло. Поздоровавшись, маршал сел.
- А кто этот полковник? - спросил он, глядя на Кальвина. - Я где-то его видел... Да, вспомнил! В Подмосковье на танкодроме. В тот день там были Вознесенский, Жданов, Микоян, учёный металлург Емельянов, начальник Автобронетанкового управления Павлов и нарком Ворошилов. Мы испытывали танк Т-34... А вот фамилию твоего гостя, Саша, я запамятовал. Напомни мне, полковник. - И маршал крутнул пальцами свои пышные усы.
- Оскар Кальвин, товарищ маршал!
- Потом в "Красной Звезде" я читал твою статью, она мне понравилась. Ты правильно сделал, что не написал, как нарком Ворошилов ругнулся, когда танк стал подниматься на холм с очень крутым склоном. Нарком испугался, что танк перевернётся и могут погибнуть люди! Но Т-34 взял крутой склон, и все зарукоплескали.
- У вас хорошая память, Семён Михайлович! - улыбнулся Кальвин.
- Не жалуюсь, полковник. Как тебя по батюшке-то величать?
- Оскар Петрович...
- Теперь я всё о тебе знаю, Оскар Петрович. - Маршал взглянул на Василевского. - Так зачем я тебе нужен, Александр? Говори, а потом я скажу, зачем к тебе пришёл.
- Вот он, - Василевский кивнул на Кальвина, - пишет в газету о вашем друге Климе Ворошилове. Вы с ним ещё с Гражданской войны вместе воевали, пестовали Первую Конную армию. Вот и хочет Оскар узнать от вас что-нибудь интересное из жизни Климента Ефремовича. Вы можете ему рассказать?
- Чего ты вдруг стараешься для него? - спросил маршал.
- Земляки мы с Оскаром, выросли в одной деревне, вместе в школе учились, а позже сражались с белополяками на Западном фронте...
- О Климе надо писать, - согласился Будённый. - Храбрейший человек! Помню, в бою под Ростовом белогвардейский офицер зарубил шашкой двоих бойцов и уже занёс клинок над головой Клима. Меня в ту секунду пот прошиб. Поднял своего Казбека на дыбы и что было сил рубанул беляка. Шашка моя разрубила его пополам до самого седла... Да, жестокое было время: отец шёл на сына, сын на отца, брат на брата. - Маршал взглянул на притихшего Кальвина. - Я много чего интересного расскажу тебе, так что приходи ко мне домой вечерком.
- Когда? - вырвалось у Кальвина.
- Да хоть сегодня! Улица Грановского, дом три, квартира девяносто один. Запомнил? А к тебе, Александр, у меня вопрос оперативного характера.
- Разрешите идти, товарищ маршал? - Кальвин встал.
- Иди, полковник. Подумай, о чём желаешь меня спросить...
Домой Кальвин вернулся раньше обычного. Снял шинель, заглянул в комнату. Галя что-то писала за столом.
- А я думал, ты всё ещё на работе, - обронил он. - Ужинать мне дашь?
- Вот напишу на конверте адрес сына и разогрею жаркое с курицей - твоё любимое блюдо.
Он побрился, стал перед зеркалом массажировать лицо.
- Ты что, снова куда-то уходишь? - спросила жена.
Оскар сказал, что у него встреча с маршалом Будённым.
- Я тоже сейчас ухожу к больной. У неё отчего-то появилась тошнота. Всё утро бедняжку рвало. Просила что-нибудь принести ей выпить. А у меня есть хорошие немецкие таблетки.
- Может, ждёт ребёнка?
- Подруга не замужем, - фыркнула Галя. Она шла к Даше, но не хотела, чтобы муж знал об этом.
Галя подала ему ужин и села рядом, задумчиво глядя в окно. Во дворе плескался багряно-оранжевый свет заходящего солнца, оно скатилось к самому горизонту. Оскар ел молча.
- Спасибо, Галюша, жаркое очень вкусное. - Он отодвинул тарелку на край стола. - От Азара нет писем? Скучаю я по брату. Видно, несладко ему живётся на Северном флоте.
- А почему ты не посоветовал ему остаться в Ленинграде?
- Он бы меня не послушался, - возразил Оскар.- Корабль уходит на Северный флот, а командир вдруг стал бы просить адмирала оставить в Ленинграде. Это походило бы на дезертирство! Фу-ты, дьявол, галстук развязался. Не умею я завязывать. Не поможешь?
Ловким движением тонких пальцев Галя завязала галстук.
- Ну как, всё на мне ладно сидит?
Она улыбнулась, но эта улыбка была холодной и равнодушной.
- Не к девушке ведь идёшь на свидание, а к маршалу! Чего переживать?
Он привлёк её к себе и чмокнул в щёку.
- Ты у меня красавица. Вот и Володя Ставский вчера говорил мне...
- Была красивая, а теперь постарела, на висках седина... Долго будешь у маршала?
- Может, час, может, два... А ты к больной надолго?
- Тоже не знаю, но к десяти часам вечера буду дома...
У стадиона "Динамо" Кальвин зашёл в гастроном, купил бутылку коньяка и шампанское.
- А коробки хороших конфет у вас не найдётся? - спросил он продавщицу - белокурую, черноглазую девушку с нежным розовым лицом. Она улыбнулась, сверкнула белыми как снег зубами:
- Есть шоколадные "Вечерний звон", правда, дорогие!
- Давайте, милашка! - Оскар отдал девушке деньги. Она протянула ему сдачу, но он не взял: - Это чаевые...
- Спасибо! Приходите к нам ещё, товарищ полковник!
Когда за мужем закрылась дверь, Галя подошла к тумбочке, где стоял телефон, и сняла трубку.
- Даша, это я, - сказала она. - Тебе лучше? Всё ещё тошнит? Я сейчас приду.
Она надела пальто и уже хотела уйти, как зазвонил телефон.
- Это квартира Кальвина? - услышала она в трубке звонкий голос телефонистки. - С вами будет говорить Полярный.
У Галины отчего-то вдруг защемило сердце. Неужели что-то случилось с Настей? Она хорошо разобрала далёкий голос:
- Галина Сергеевна, это я, Азар. Добрый вечер!
- Здравствуй, Азар! Как вы там?
Азар ответил, что всё хорошо, вчера, правда, положил Настю в роддом. Она уже на седьмом месяце. Чуток прихворнула.
- Береги её, Азар! Она у тебя не жена, а золото. Привет ей от нас. А Оскара нет дома, я скажу ему, и он завтра тебе позвонит.
- Не получится, Галина Сергеевна, - отозвался глухой голос. - Я ухожу в море... Тут такое дело. Моя тёща, мать Насти Мария Ивановна, едет к нам в Полярный, она сделает остановку в Москве. Пусть Оскар возьмёт ей билет до Мурманска на "Красную стрелу", а я встречу её на вокзале. Вы не против, Галина Сергеевна?
- Азар, как ты можешь так говорить? - едва не выругалась Галина. - Конечно, мы всё устроим, и ты, пожалуйста, не волнуйся. Хорошо, что к вам едет Мария Ивановна. У Насти будет малыш, и ей нужна помощь. Ты же часто в морях... Да, а пропуск тёще оформил?
- Документ у неё на руках. А как там Пётр?
- Грызёт военные науки, - ответила Галина. - Жаль, что ты уехал на Северный флот, и теперь Пете без тебя скучно. Но не беда.
- Вот-вот, не беда, важно хорошо учиться, а когда станет лейтенантом, я постараюсь взять его к себе на корабль. Мне скоро потребуются минёры, - обнадёжил Азар Галину. - Парень он что надо... Ну ладно, у меня всё. Привет Оскару!
Настроение у Галины поднялось. Она уважала Азара, да и сын привязался к нему. В прошлом году Азар приезжал в отпуск, и они с Петей две недели провели на Клязьме, ходили на шлюпке под парусом. Сын вернулся домой загоревшим, окрепшим и в тельняшке. Галина удивилась.
- А тельняшку-то где взял? - спросила она. - Наверное, купил?
- Да нет, маманя, Азар Петрович подарил. - Сын улыбнулся. - Я не дождусь, когда закончу училище и стану лейтенантом! И знаешь, кем я буду? Минёром! А минёр ошибается в жизни один раз...
- А потом что? - не поняла мать.
- Потом... потом его хоронят.
- Сынок, что ты такое говоришь? - У Гали от этих слов Петра мурашки побежали по спине, защемило сердце, а под белой блузкой тяжело колыхнулась грудь.
- Я сказал в том смысле, мама, что, если минёр станет разоружать мину и сделает что-то не так, она может взорваться, - пояснил Пётр. - Как и в медицине. Если ты во время операции заденешь скальпелем не то, что надо, больному от этого не будет легче.
Гале отчего-то стало жаль сына, у неё даже повлажнели глаза. Она обхватила его за голову и плечи и прижала к себе.
- Вырос-то как, а? - Она поцеловала его. - А ещё недавно был ребёнок.
Сейчас, вспомнив всё это, Галина мысленно сказала Петру: "Господи, как же по тебе, сынок, болит у меня душа!"
Она бросила письмо в почтовый ящик и поспешила к Даше.
- Входи, Галя. - Даша закрыла дверь, помогла подруге снять пальто.
- Оскар ушёл по своим журналистским делам, а я поспешила к тебе. - Галина достала из сумочки таблетки. - Вот, выпей две штуки, и тошнота мигом исчезнет.
Даша тут же глотнула таблетки и запила их водой.
Комната у Даши была небольшая, но уютная. Два мягких кресла, на полу тёмно-синий ковёр - подарок матери: Даша отлично закончила институт. Над письменным столом висела люстра цвета золота, у стенки стоял диван, возле него - книжный шкаф.
- У тебя, Даша, большая прихожая, а у нас двоим трудно развернуться.
- Зато у тебя отдельная квартира, а я живу в коммуналке в одной комнате. Рядом - соседка Юлия Марковна. Я тебя знакомила с ней.
Галя посмотрела на себя в зеркало, поправила на лбу завитушки, потом уселась напротив хозяйки. У Даши было худощавое розовое лицо, карие глаза, над которыми тонкими шнурками чернели брови, и вся она была скроена так, что тот, кто впервые видел её, уже не отрывал глаз. Даша чем-то притягивала к себе - то ли простым женским лицом, то ли живыми глазами и ямочкой над правой бровью. "Смешинка моя", - сказала она как-то подруге.
- Отчего тебя тошнит? - Галя отбросила со лба метёлку светло-каштановых волос.
- Сама не знаю, - усмехнулась Даша. - Поначалу решила, что отравилась колбасой. Давно её в рот не брала, а тут в буфете отобедала. Вскоре и началось... Ну, а ты как поживаешь? Оскар тебя не обижает?
Глаза у Гали грустно блеснули, и, как показалось Даше, она попыталась это скрыть, прикрыв их ладонью.
- Живём тихо-мирно, иногда цапаемся, - усмехнулась она.
- Грех на Оскара обижаться, он любит тебя. Или ты ревнуешь его?
- Да нет, - смутилась гостья.
- Что пишет Азар? - спросила Даша.
- Сегодня звонил из Полярного. Положил Настю в роддом. Твоя мама собирается поехать к ним, чтобы помочь с малышом. Азар просил, чтобы Оскар помог ей с билетом на скорый поезд до Мурманска, а там он её встретит.
- Зря мама едет на лютый Север, у неё ведь сердце побаливает, - сказала Даша. - Не пойму я свою сестру. Как же другие обходятся без своих матерей? И тоже рожают...
- У других мужья сутками и неделями не бороздят море.
Даша хохотнула.
- Ты чего? - не поняла её Галя.
- Дура она, вот кто моя милая сестра! - небрежно бросила Даша. - Скажи на милость, ради чего она укатила с Азаром на Север? Больна почками, лежала в клинике... Да и Азар хорош гусь. Мог же написать адмиралу рапорт с просьбой перевести его служить куда-нибудь потеплее, в тот же Севастополь! Так нет же, потащил за собой больную жену. Твой Оскар, - уже мягче продолжала Даша, - поумнее Азара. Не поехал в Мурманск, куда ему предлагали, а остался в Москве.
- Настя красивая, - сказала Галя.
- Мама очень привязана к ней, - заметила Даша. Правая бровь у неё дёрнулась, словно ей отчего-то стало больно. - А знаешь почему? Настя досталась ей тяжело. Незадолго до родов она пошла купаться на речку, поскользнулась на кладях и упала. Ребёнок едва не родился мёртвым. А меня мама родила, по её словам, легко: я, мол, выскочила из утробы как резиновый мячик!
Галя засмеялась.
- Хорошее она нашла сравнение! Я поняла, что Мария Ивановна почему-то на тебя сердита?
- Она недовольна тем, что я всё ещё не вышла замуж и не родила ей внука или внучку, - призналась Даша. - А разве легко найти хорошего человека? На работе я познакомилась с одним инженером. Симпатичный парень, а пошла с ним в ресторан поужинать, так он напился до чёртиков. Скажи, зачем мне такой муж?..
Галя, с минуту помолчав, спросила:
- Сколько тебе?
- Ты на десять лет старше меня, что, забыла? - усмехнулась Даша. - Седины-то у тебя вон сколько, будто снег покрыл волосы...
- А чего мне красоваться? - зыркнула на хозяйку гостья. - У меня есть сын. А ты всё одна, Даша, как во поле берёзка... Рискнула бы, а? Разве мало порядочных мужчин? И с женатым могла бы провести время... Родила бы сына или дочь, и совсем другая бы жизнь потекла у тебя, Дашенька! Пока краса не сошла с твоего лица, подумай, подружка!
Дашу острым шилом кольнули её слова, но она, сцепив зубы, смолчала. Чтобы унять вдруг охватившее её волнение, она взяла со стола очки и стала протирать их платком. Отчего-то затяжелела голова, в ушах появился какой-то шум, а в висках тугими толчками билась кровь. "Надо взять себя в руки и не думать об Оскаре!" - сказала она себе.
Галя бросила на подругу быстрый взгляд, в голове у неё промелькнула мысль: "Чего это она так изменилась в лице?"
- За совет я тебе благодарна, - произнесла Даша спокойно. - Но принять его не могу.