- Почему? - не унималась Галя. - Что тебе мешает? Вон сколько в Москве матерей-одиночек. Пойми, Дашенька, годы бегут, и если не нашла себе мужа по сердцу, так зачем же на старости лет оставаться одной? Я бы Оскару родила не только Петра, но по глупости сделала операцию и теперь не могу иметь детей, отчего мы часто с ним ссоримся. А ты здорова, тебе только и рожать.
- Чтобы иметь от кого-то ребёнка, надо этого "кого-то" сначала полюбить, а уж потом и о ребёнке думать.
Галя рассмеялась, да так, что на глаза навернулись слёзы.
- Какая же ты наивная, подружка! Ты думаешь, я люблю Оскара? Раньше, кажется, любила, родила ему сына, но теперь... - Она покачала кудрями. - Порой меня тошнит, когда он ко мне прикасается. Может, это у меня с возрастом, не знаю. Но чувства к нему во мне давно угасли...
- Тогда разведись с ним! - прервала её Даша.
- Зачем? - пожала плечами Галя. - Развод может отрицательно сказаться на военной карьере Петра. В продвижении по службе Оскар может ему крепко помочь - у него большие связи. Вот Саша Василевский, его друг и земляк, стал в Генеральном штабе Красной Армии большой шишкой, правая рука Шапошникова! Нет, я не могу бросить Оскара. Ради сына буду страдать. Пусть Оскар думает, что я по-прежнему его люблю...
"Ну и хищница! - чертыхнулась в душе Даша. - И как только Оскар её не раскусит? " А вслух произнесла:
- Я бы так жить не смогла. - У неё всё ещё стучало в висках, хотя шум в ушах пропал и ей стало легче дышать.
- А знаешь почему? - спросила гостья. - Ты, Даша, ещё не познала материнского чувства. Оно очень сильно, это чувство.
- А мне твой Оскар нравится, - призналась Даша. - Он красив и умён по-своему, сдержан в эмоциях. Есть в нём что-то такое, отчего у женщины может затрепетать сердце. - Голос Даши был искренним, доброжелательным. - И журналист он неплохой. Как-то я прочла в газете его рассказ о моряках, есть в нём фраза: "Море глухо роптало у каменистого берега, накатываясь упругими белыми волнами". Этими словами он подчёркивает переживания командира корабля, у которого сорвалась торпедная атака. - Даша помолчала. - По-моему, ты излишне строга к мужу. В народе говорят, что когда любишь, то и гора становится долиной. У тебя есть такое чувство?
- Я же сказала, что раньше было, а теперь нет, - усмехнулась Галя. - И долина мне кажется горой... Я разлюбила Оскара.
В дверях появилась соседка Юлия Марковна - полная поседевшая женщина с добрым смуглым лицом и большими голубыми глазами. Поздоровавшись с Галей, она попросила Дашу переключить городской телефон.
- Хочу позвонить внучке, - улыбнулась соседка. - Дня не могу прожить, если не услышу её голос. - Она взглянула на Галину: - Как поживает в Ленинграде ваш Петя?
- Спасибо, Юлия Марковна, у него всё хорошо. Учится на лейтенанта. Как и ваш муж, будет носить морскую форму и кортик.
- Тяжко мне без моего Тимура Петровича, - пожаловалась соседка. - Похоронила его давно, а душа всё ещё болит. Он был мастером на все руки. Видели в моей комнате маяк? Так это он сделал его. Вот приедет в отпуск ваш Петя, и я подарю ему маяк. Порой включу его, лягу на диван, гляжу, как в темноте мигает он зелёными огоньками, и кажется, будто это Тимур Петрович что-то говорит мне, чего не успел сказать при жизни.
Голос соседки слегка дрогнул. Даша поняла, что она разволновалась, и мигом переключила телефон.
- Дашенька, я скажу внучке несколько слов и переключу его. - У двери Юлия Марковна остановилась. - Чуть не забыла... Когда вас не было дома, вам кто-то звонил, говорит: "Пригласите к телефону Дашеньку-царицу". Странно, не правда ли?
Даша зарделась.
- У меня таких друзей нет, Юлия Марковна. Видимо, кто-то не туда попал, - ответила она, стараясь не глядеть на Галину.
- Я тоже об этом подумала. - И соседка вышла.
Обе молчали, каждая размышляла о чём-то своём.
- Я пойду, Даша? - первой подала голос Галина. Она встала с кресла. - Уже десятый час. И подумай о том, что я тебе сказала...
Даша кисло улыбнулась:
- Видно, оставшийся кусок своей жизни я проживу одна. - Она встала и подала гостье пальто. Та оделась и взглянула на себя в зеркало. - А что, разве я плохо выгляжу? - спросила она. - Правда, седина на висках, будто соль морская осела...
Даша подошла к ней близко:
- Ты и вправду не любишь Оскара?
- Кому-кому, а тебе, Дашенька, я врать не стану... Живу с ним ради сына, клянусь тебе. Скажу больше. Лет пять назад за мной в Генштабе ухаживал один генерал. Руку и сердце предлагал, а я, дура, отказала ему. "Если, - говорю, - хочешь, давай с тобой покуражимся, и я тебя не разочарую, но разводиться с мужем не буду ". Жену свою он давно похоронил, а детей у них не было. Может, тебя с ним познакомить? Он ещё не такой старенький.
- Нет, спасибо, - покраснела Даша.
Проводив гостью, она села на диван. Мысли её потянулись к Оскару. Наверняка это он звонил ей, так как никто другой не называет её Дашенькой-царицей. "Жаль, что меня не было дома", - огорчилась Даша.
Размышляя так, она успокоилась. Попила чаю и едва легла отдохнуть, как мысли её вновь потянулись к Оскару. Вспомнила, как отмечали день её рождения в ресторане Дома Красной Армии. Оскар заказал столик. Им было так весело! Тогда-то всё и произошло...
"Кажется, я влипла. Что мне теперь делать? Что-то будет дальше? Моя судьба как в тумане..." - тяжело и впервые серьёзно задумалась Даша. После того памятного вечера Оскар ни разу к ней не зашёл.
Она уже засыпала, когда услышала глухой стук в дверь. Набросила халат и, включив в прихожей свет, подошла к двери.
- Кто? - спросила Даша, почувствовав, как ёкнуло сердце.
- Я, Даша-царица, Оскар...
У неё будто что-то оборвалось внутри. Она передохнула, потом впустила Оскара в комнату. Глаза у него сияли, он был весел, возбуждён: казалось, целый год не видел её.
- Дашенька, поздравляю тебя, голубка! - И он вручил ей букет красных и белых роз. Она растерялась, но цветы взяла.
- С чем ты меня поздравляешь?
- У твоей мамы сегодня день рождения! А ты её кровинка, вот я и принёс тебе розы.
Даша налила в гранёный кувшин воды и поставила цветы.
- Я и забыла, что у мамы день рождения, надо ей послать телеграмму. - Она выдержала паузу. - Ты мне звонил?
- Да, но соседка сказала, что тебя нет дома. Мне так хотелось тебя повидать, Даша! - Оскар притянул её к себе.
Она попыталась оттолкнуть его, но Оскар жадно поцеловал её, и руки у Даши ослабели, она буквально повисла на нем. Он подхватил её на руки и уложил на диван, шепча ей в ухо:
- Не могу я без тебя, Даша-царица... Я живу тобой, ты стоишь у меня перед глазами, куда бы я ни пошёл...
- И мне без тебя тяжко, милый... - вырвалось у неё.
Всю ночь они занимались любовью и только под утро уснули.
Глава вторая
Командарм 1-го ранга Шапошников прикурил папиросу, и в это время Василевский открыл дверь.
- Заходите, голубчик! - Борис Михайлович нахмурился и, как показалось Александру Михайловичу, тихо простонал. - Я был у товарища Сталина. Его беспокоит поведение Гитлера в последнее время, даже высказал мысль, не собирается ли фюрер развязать против нас агрессию?
- И что вы ответили?
- Что я мог ответить? - с грустной усмешкой проговорил Шапошников. - Гитлер конечно же давно точит против нас ножи. Я даже зачитал вождю донесение нашего разведчика из Берлина. - Борис Михайлович попыхтел папиросой. - Сталин вспомнил пакт о ненападении, который мы заключили с Германией в августе прошлого года. Он заявил, что уже тогда знал, что для Гитлера этот пакт вроде фиговой бумажки. Потому-то в сентябре советское правительство и отдало приказ командованию Красной Армии перейти границу и освободить Западную Украину и Западную Белоруссию. Скажу вам, голубчик, это был весьма мудрый и дальновидный шаг вождя, история воздаст ему должное. Но я вас пригласил не для того, чтобы дискутировать... Хочу знать, как идёт работа над проектом плана отражения возможной агрессии на СССР.
- Через три-четыре дня мы с Ватутиным всё завершим и документ будет у вас на столе...
- Взгляните на карту, - прервал его Шапошников. - Где Гитлеру выгодно развернуть свои главные силы?
- К северу от устья реки Сан, вот здесь! - показал на карте Василевский.
- Естественно! Потому-то я и предложил Сталину развернуть наши ударные силы на участке Северо-Западного и Западного фронтов...
- Тогда что вас угнетает? - удивился Василевский.
Шапошников встал. Высокий, чуть сутулый, с лицом строгим, словно вытесанным из серого гранита. Александр Михайлович успел заметить, что, когда Бориса Михайловича что-то озадачивало, он становился грустным. И сейчас эта самая грусть затаилась в уголках его пытливых глаз.
- У вождя на этот счёт другое мнение, - отрешённо произнёс Шапошников. - Знаете, что он сказал мне? Германия нанесёт нам главный удар не на западном направлении, а на юго-западном! Меня это крайне удивило, и я спросил, почему он так считает? Он ответил, что Гитлер постарается прежде всего захватить у нас богатые промышленные и зерновые районы, иначе ему нечем будет кормить свою армию. Я конечно же возражал, сказал, что это ошибка и она дорого может нам обойтись, но безуспешно! Так что прошу вас с Ватутиным, как главных исполнителей документа, внести в проект коррективы... Да, голубчик, плохо, когда судьбу столь важного оперативного плана на случай агрессии могут решать дилетанты в военном деле.
"Это кто же дилетант - Сталин или Ворошилов?" - едва не спросил Василевский, но вслух произнёс другое:
- А каково мнение Ворошилова?
- Не говорите о Климе, голубчик! - сердито махнул рукой Шапошников. - Разве станет он возражать Сталину, особенно теперь, когда война с белофиннами выявила несостоятельность руководства Наркоматом обороны? На мартовском Пленуме ЦК партии об этом шёл весьма острый разговор, и Ворошилову здорово досталось. А тут Берия масла в огонь подлил, предложив всех, кто виновен в ослаблении мощи Красной Армии, отдать под трибунал. У нас и так загублено немало военачальников, а Берия этого мало.
- Вы так и заявили Сталину? - напружинился Василевский.
- Нет, голубчик, опасно, весьма опасно ему говорить! - Борис Михайлович встал, походил по кабинету тяжёлыми шагами. - В Наркомате обороны грядут большие перемены. Я это вынес после беседы с вождём. Кажется, мне тоже дадут по шапке, правда, не знаю за что. А уж Ворошилову достанется в первую очередь. Сдаётся, Сталин в нём разочаровался.
- Вряд ли, - высказал сомнение Василевский. - Моему другу полковнику Кальвину начальство дало задание написать очерк о Ворошилове.
- Неужто очерк о Климе? Странно, однако, странно... - Шапошников глухо кашлянул. - Где-то меня просквозило, как бы не слёг... Послушайте, голубчик, а может, мне самому подать рапорт об отставке?
Его слова будто плетью полоснули Василевского.
- Вы зачем так зло шутите, Борис Михайлович?
- Разве мне до шуток? - Шапошников улыбнулся через силу. - Так уж повелось, что за состояние армии несут ответственность нарком и начальник Генштаба. - И без всякого перехода он заговорил о другом: - У меня завтра, в субботу, маленькое событие - у Марии юбилей. Приходите к нам с Катей! Посидим, потолкуем. - Он откинулся на спинку кресла. - Да-с, странные вещи порой случаются в жизни. Вы в тридцать третьем расстались со своей первой женой Серафимой, и я помню, как тогда в ваш адрес сыпались упрёки, даже нарком приложил руку к этому делу. Куда потом вас сослали?
- В Куйбышев.
- Вот-вот, подальше от матушки-Москвы! А ведь вам уже тогда надо было работать в Генеральном штабе! У вас, голубчик, есть чутьё, что ли, умение заглянуть далеко вперёд, есть идеи, зрелые мысли...
Василевский зарделся. А Шапошников продолжал:
- Так вы придёте к нам к семи вечера? У меня будет нарком ВМФ адмирал Кузнецов со своей Верой Николаевной. Она у него тоже вторая жена. А Николая Герасимовича я уважаю. Флот живёт в нем, а море булькает под тельняшкой... Так я жду вас!
- Спасибо, я буду с женой, - не стал возражать Александр Михайлович.
Домой Василевский пришёл поздно и, когда разделся в прихожей, на столе увидел записку жены: "Я с Игорьком ушла к Даше, хочу послушать новые пластинки. Ужин на кухне. Если что - звони. Целую. Катя". Дашу Александр Михайлович хорошо знал, с ней его познакомил Оскар. Когда Катя работала в Наркомате обороны, она подружилась там с Дашей. С тех пор жена часто бывала у неё в гостях. Даша тоже приходила к ним, но редко.
- У тебя в управлении нет хорошего парня, чтобы познакомить его с Дашей? - как-то спросила Катя.
Александр ответил жене:
- Я не умею сватать, Катюша, у меня это дело не получается...
Катя... Милая, добрая. "Синеглазка", как назвал её Георгий Жуков. Сколько пережил Александр Михайлович, сколько выстрадал, пока обрёл с ней своё счастье. Он прилёг на диван отдохнуть. Мысли, как ручейки, потекли в недавнее прошлое...
В Наркомате обороны только что закончилось партийное собрание Управления боевой подготовки штаба РККА, на котором с докладом выступил секретарь партбюро помощник инспектора кавалерии Георгий Жуков (инспекцию кавалерии возглавлял Семён Будённый). Жуков не сглаживал острые углы, критиковал тех, кто, по его словам, "слабо ещё сидит в кавалерийском седле", кого "стоит чуть-чуть толкнуть, и он свалится на землю". Таким горе-воякам надо подумать, как жить дальше, подчеркнул Жуков, как устранить недостатки, чтобы учить войска тому, что надо на войне. Досталось и Семёну Михайловичу Будённому, которому, отметил докладчик, "надо жёстче требовать порядка от всех, невзирая на лица".
- Не зря я предложил избрать тебя, Георгий, секретарём партбюро, - сказал Жукову Будённый после собрания. - Отличный ты сделал доклад! Критика весьма справедлива. Ты прав, моя доброта порой идёт во вред нашему пролетарскому делу. Учту твои замечания и в следующий раз жду, что ты меня похвалишь, - шутливо констатировал Семён Михайлович.
Он искал глазами Василевского, но того и след простыл. Тогда Будённый заглянул к нему в кабинет. Тот уже облачился в шинель.
- Куда торопишься, Александр? - спросил Семён Михайлович. - У Августа Ивановича Корка сегодня вечеринка по случаю дня его рождения. Составь, пожалуйста, мне компанию! - Будённый шевельнул усами. - Там будет и твой бывший командир Иероним Петрович Уборевич. Пойдёшь?
Василевскому давно хотелось ближе познакомиться с Корком, по словам Жукова, "талантливым в военном отношении командиром". Но жену он не предупредил, что придёт домой поздно, и она будет волноваться. Из-за этого у них не раз возникали ссоры. Об этом он и сказал Семёну Михайловичу.
- Кто есть ты, товарищ Василевский? - Будённый прищурил глаза. - Ты есть командир Красной Армии, человек военный и можешь в любое время быть затребованным начальством! Это твоя жена - погоди, как её звать, - он почесал лоб, - ага, вспомнил - Серафима - она должна знать. Так что ничего с ней не случится.
- Еду, Семён Михайлович! - улыбнулся Василевский.
Добрались они к юбиляру быстро. Раскрасневшийся от спиртного Корк был навеселе и, когда они вошли в комнату, воскликнул:
- Кто к нам пришёл, друзья?! Легендарный Семён Будённый! А знаете ли вы, братцы, - радостно продолжал он, - что генерал Деникин клятвенно обещал казакам лично захватить Будённого в бою и прилюдно повесить его на телеграфном столбе!
- Руки у холуя Антанты были коротки! - прервал юбиляра слегка охмелевший соратник Будённого Иван Тюленев. - Георгий! - позвал он Жукова. - Налей штрафную для моего любимого командарма!.. Вот это да - полная пол-литровая кружка. Осилишь, Семён?
- Давай, дружище, чего спрашивать? - Будённый взял кружку и, глядя на Корка, сказал: - Август Иванович, мы сражались в Гражданскую на разных фронтах, но от Михаила Фрунзе я знал о ваших блестящих победах...- Будённый окинул взглядом собравшихся. - Друзья, предлагаю тост за мужественного Корка назло врагам и на радость большевикам! - И Семён Михайлович залпом опорожнил кружку.
- Спасибо, Сёма, за добрые слова, спасибо! - Корк подошёл к Будённому и трижды расцеловал его.
Василевский стоял рядом с Будённым с пустым стаканом в руке.
- Ты что, разве не выпил за моего соратника? - насупился Семён Михайлович.
- Не успел налить, - смутился Василевский.
Тюленев налил ему полный стакан.
- Вы знаете, кто этот красавец? - подал голос Тюленев. - Саша Василевский, недавно назначенный в штаб Красной Армии. И знаете, кто его рекомендовал? Владимир Кириакович Триандафиллов!
К Василевскому подошёл Корк.
- Я вас хорошо помню, - улыбнулся он. - Вы командовали 144-м стрелковым полком и вывели его из отстающих в передовые. А в октябре тридцатого года я утвердил на вас аттестацию, верно?
- Так точно, Август Иванович! - расчувствовавшись, произнёс Василевский.
- Друзья, что вы терзаете моего коллегу! - воскликнул Будённый. - Дайте ему выпить, а то, пока он держит стакан, спиртное испарится.
- За вас, Август Иванович, чтобы здоровы вы были и счастливы! - Александр Михайлович лихо опорожнил стакан.
- Благодарю вас, Саша, я желаю вам блестящей военной карьеры! - громко произнёс растроганный Корк.
- Миша Тухачевский на учениях дважды благодарил Василевского, - заметил Будённый. - Только больно робкий наш Александр. Вот и сейчас переживает, что придёт домой и жена устроит ему бесплатный концерт.
- Так она у него прекрасно играет на пианино, Семён! - воскликнул Жуков. - Я живу с Сашей в одном доме, мы с ним соседи, так что могу достоверно засвидетельствовать. И совсем неплохо, если под её музыку Саша спляшет "Яблочко"!
Все громко захохотали, а Василевский, покраснев от смущения, сказал:
- Нет уж, Семён Михайлович, под музыку жены я плясать не буду!
- Вот-вот, - подхватил Корк, - держи жену в узде, иначе будешь у неё под каблуком!
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл нарком по военным и морским делам Клим Ворошилов в сопровождении своего заместителя Михаила Тухачевского.
- Браво! - воскликнул Будённый. - Ты, Клим, просто молодец! Не ожидал, что придёшь...
- Я же не святой, Семён! - улыбнулся Ворошилов. Он поздравил Корка с днём рождения. - Вы командуете войсками Московского военного округа, и я желаю, чтобы ваш округ стал первым по всем показателям в боевой подготовке!