IV
Батальон гвардейцев охранял Днепровские ворота. Не от русских. От французов, стремящихся войти в город. Азарова и Данилова, одетых в форму наполеоновских драгунских офицеров, остановили.
– Господин майор! – обращаясь к старшему по званию, сказал лейтенант, начальник караула. – Приказ маршала Даву – никого не пропускать в город.
– Доложите вашему командиру, лейтенант, прибыли офицеры специальной инспекции кавалерийских частей. Нас дожидается бригадный генерал Перментье.
Азаров говорил легко, словно повторял эти фразы каждый день, хотя всего только раз в жизни слышал о генерале Перментье. Лейтенант переменился в лице. Всего два часа назад он задержал у ворот капитана, который тоже представился офицером специальной инспекции. Почему-то капитан показался подозрительным. Лейтенант велел гренадерам проводить его к командиру батальона. Больше капитана он не видел, а вот командир появился минут через пять. Взбучка, которую он устроил лейтенанту, носила образцово-показательный характер. Бедный офицер так и не смог понять, за что ему досталось. Он ведь не читал бумагу с подписью Наполеона, которую командиру батальона предъявил капитан. Но понял, что со специальной инспекцией лучше не связываться.
– Прошу вас, господин майор! И вас, господин капитан! – добавил лейтенант, обращаясь к Данилову.
Сразу за воротами пришлось спешиться. Подняться на Соборный холм с седоками не смогли бы даже хорошо подкованные лошади. Ударившие морозы покрыли дорогу сплошной коркой льда. Данилов и Азаров надели рваные грязные тулупы, которые снимали, подъезжая к воротам. Замотав головы шарфами, они стали похожи на многих других французов, узнавших за последнюю неделю, что такое настоящий русский холод.
– Что с лошадьми делать станем?
– Бросим. Не жалко, французские.
Рваные тулупы составляли важную часть амуниции. И тепла прибавляли, и хорошо накидывались поверх мундиров. Невзрачные с виду, они выполняли функцию походных сумок. В разные места были зашиты сухари, сыр, вяленое мясо, фляги с водкой. Через прореху в боку Николай мог мгновенно выхватить пистолет. Тот, что позаимствовал у французских лазутчиков. Две дырки на полах на самом деле являлись входами в карманы с патронами.
Теплое шерстяное белье, надетое под мундир, было явно не лишним. Ночью морозы достигали пятнадцати градусов.
Основной план предполагал, что разведчики проведут в Смоленске приблизительно половину суток. Все это время они будут ходить, смотреть, запоминать. Главная задача – понять, что станет делать Наполеон. Отход из города предполагал маневр, выражающийся словами – как получится.
– Я знаешь что подумал? – Азаров говорил по-французски лучше некоторых парижан. – Вот здесь отличное место для памятника. Прямо на входе в город – никто мимо не пройдет.
Андрей показал на ровную площадку у подножья Соборного холма, немного возвышающуюся над воротами. На ней стояла батарея полуфунтовых "единорогов". Трофейные орудия еще были у французов.
– Ты считаешь, что за эту разведку тебе стоит поставить памятник?
– Ну что ты…
Азаров смутился по-настоящему.
– Скажешь, тоже… Кутузову.
– Ладно! Запомни место, – проговорил Данилов. – Батарею надо будет гаубицами уничтожить. А то она здесь как кость в горле. Да и надо бы… место для памятника расчистить.
Николай негромко рассмеялся, и, уже преодолевший смущение Андрей, улыбнулся в ответ.
Друзья свернули направо и двинулись в сторону Пятницких водяных ворот. Пройдя немного дальше в сторону, полезли вверх по Резницкой.
Подниматься оказалось очень трудно. Дорога завалена трупами лошадей. Поскольку эта часть города всегда была деревянной, то она сгорела еще во время августовского штурма. Пологий овраг, именуемый Западным логом, по дну которого шла улица, теперь служил грандиозной свалкой, куда сбрасывали все без разбору.
Через полчаса выбрались на Сенную площадь, так никого и не встретив. Французы предпочитали передвигаться по улице Соборной горы и по вновь отстроенному мосту через Сухой лог перебираться на Молоховскую. На площади друзья никого не заинтересовали.
– Да, мой капитан, в этом городе ты великолепно знаешь все помойки.
– Когда я был здесь последний раз…
– Верю-верю, – поспешно сказал Азаров, улыбаясь. – Однако хочу обратить внимание на другое. Сколько позиций для батарей видишь?
С площади на нижнюю часть города открывался отличный вид.
– Пять-семь. Может десять.
– А сколько орудий в поле твоего зрения?
– Только батарея у ворот. А если у них больше нет орудий?
– Есть, конечно. Только нам все равно. Раз пушек нет на позиции, то не собирается ее оборонять. Нам что нужно? Понять, будет ли Наполеон сражаться за Смоленск.
– Считаешь, что этого достаточно?
– Конечно нет. Наше дело сведения доставить, а фельдмаршал пусть выводы делает.
Пара часов ушла на то, чтобы облазить нижнюю часть города. Пришлось снова спуститься к Днепровским воротам, теперь уже через Соборный холм, а затем опять подняться наверх по Егорьевскому ручью. Орудия попадались, но не в тех местах, где их можно быстро выкатить на хорошие позиции. День начал клониться к вечеру, когда друзья добрались до Никольских ворот. Верхнюю часть города решили осмотреть особенно тщательно. От восточной стены до Королевского бастиона. Николай и Андрей нашагали немало верст, но за все время ими никто не заинтересовался, кроме лейтенанта у Днепровских ворот. Войск в городе было немало, еще больше располагалось в Петербургском предместье. Говорить о том, что у Наполеона нет армии, пожалуй, не стоило. Одна только Старая гвардия, размещенная хоть и тесно, но все-таки в человеческих условиях, составляла тридцать тысяч человек. Но, видимо, только она и являлась боеспособной частью французского войска. Все или почти все остальные дивизии и корпуса были изрядно потрепаны, измотаны до предела и деморализованы. И потому никому не было дела до двух офицеров, натянувших рваные тулупы поверх мундиров и бесцельно бродящих по городу.
На одной из улиц путь неожиданно преградили гвардейцы. Азаров приготовился было козырнуть именем генерала Перментье, как вдруг Николай, резко ускорив шаг, вышел вперед.
– Мы ищем свой полк, – прохрипел он.
– Здесь нет кавалерийских полков, – вежливо, но решительно ответил гвардеец.
Данилов спорить не стал. Повернулся, дернул Андрея за рукав, чтобы тот не начал выяснять отношения.
– Идем, Андрэ!
Азаров молча подчинился.
– Что случилось? – почти шепотом спросил он, когда друзья отошли.
– Обернись, только смотри не на гвардейцев, а на крыльцо за их спинами.
Несколько секунд назад Данилов узнал человека, вышедшего из дверей одного из немногих хорошо сохранившихся домов.
– Черт побери! – Азаров изо всех сил постарался, чтобы восклицание не получилось громким.
– Идем, идем! Ты бы сгорбился, а то, как башня в стене торчишь. Что видел?
– Он что-то сказал генералу и пошел вслед за нами.
– Узнал нас?
– Вряд ли. По-моему, ему просто в эту сторону.
Чуть подволакивая ногу, чтобы изменить походку, Данилов шел мимо разбитого кирпичного дома. Николай помнил его. До прихода французов это было прекрасное двухэтажное здание, лепнины которого часто заставляли прохожих останавливаться. Сейчас торчали только остовы стен, а о втором этаже догадаться можно было лишь по большому количеству битого кирпича.
Свернув за угол, Николай в первый же проем залез внутрь дома, набитый всяким мусором, который забрасывали сюда, когда расчищали улицу. Потому здесь никого не было. С огромным трудом Николай добрался до бывшего окна.
– Андрей! Найди путь отступления, – доставая пистолет, сказал Данилов. – Назад не получится. Видел там, у костра, сколько солдат сидит?
Азаров молча полез в дальний угол дома, пробираясь между обрушившихся стропил. Через полминуты он показал жестом, что около него хороший выход из развалин. Николай осторожно выглянул на улицу, и тотчас же отпрянул обратно. Он уже слышал шаркающий звук, который издают сапоги, когда их хозяин идет по скользкому льду.
– Мы возвращаемся во Францию! Это ничтожество – интендант Сиофф – развалил все дело. Здесь нет ничего: ни провианта, ни фуража, ни вина! Где запасы пороха, ядер, свинца? Где армия может отдохнуть, чтобы дать противнику решительный бой?
– Я догадался, ваше величество, что мы не останемся здесь ни одной лишней минуты, когда вы велели расстрелять его.
– Ты всегда был догадлив, Луи. Но последнее время ты мне не нравишься. Словно обижен, хотя поводов обижаться у меня больше. Или я не прав?
Прав, он во всем прав! Если бы не Наполеон, кем был бы Луи в этом мире? Сиротой, мечтающей отомстить англичанам за смерть родителей? Солдатом французской армии, который, если повезет, станет лейтенантом? Если бы не сосед, разве он научился бы так драться или стрелять? Кто, кроме Бонапарта, мог вооружить таким сказочным оружием? Да и кто в этом мире может так разговаривать с императором Франции? Все, что у Луи есть, не могло появиться без его воли. И Каранелли понимал это отлично. Он служил императору искренне и преданно. И готов был служить дальше, вместе переживая победы и поражения. Но что-то сломалось после того убийства русских пленных под Гжатском.
Каранелли видел много крови, тысячи убитых. Сам уничтожил не одну сотню врагов. Но это была война. Да, случалось, что расстреливали пленных. Но не забивали, как скот на бойне! А Наполеона это совсем не волновало. И Луи чувствовал, как между ними все расширяется трещина непонимания. Несмотря на то что он никогда не сможет забыть кто для него Бонапарт. Может оттого, что всегда знал – есть грань, отличающая солдата от убийцы? Порой очень тонкая, но четкая, ясно видимая теми, кто не желает ее переступать.
– Да, я виноват, ваше величество. Князь Данилов опять ускользнул, но это случайная удача.
– А ты потерял очередного офицера! Сколько их осталось?
– Девять.
– Уже почти половину! А Данилов еще жив. Где он? Может, в двух сотнях шагов от моей резиденции? Постой! Откуда девять? Разве не восемь?
– Ришар, который получил ранение при Бородино, вернулся из лазарета. Правая рука, к сожалению, малоподвижна, но левой он справляется и с пистолетом, и со шпагой. Из штуцера тоже может стрелять, только перезаряжает медленно.
Наполеон слушал немного рассеянно, словно думал о другом. Так и оказалось.
– Мы говорили о возвращении. План есть. Но мне нужен Бобруйск!
– Зачем? Из-за моста? Но по такому холоду Березина замерзнет и ее можно будет перейти в любом месте.
– Нет! Лед еще очень тонок. Но даже не в этом дело. Мне нужно оторваться от преследования русских! Если мы возьмем Бобруйск, то гарнизон, который можно оставить зимовать там, будет занозой сидеть у них в тылу. Он затормозит наступление противника, мы вернемся во Францию. А уже весной вернемся с новой армией!
– Да. Только нужно взять крепость. Насколько я понимаю, ни дивизия Домбровского, ни оставленная при нем кавалерия ничего сделать не смогли?
– Мы возьмем ее с помощью твоих офицеров, Луи.
– Когда мне отправляться?
– Тебе? Нет! Поедет только половина группы. Ты останешься здесь. Пока еще князь Данилов жив и охотится за мной.
"Нет, Набулио, охотится он скорее за мной, – подумал Каранелли, – только убедить тебя в этом не удастся. Но раз ты настаиваешь, пусть будет так. Мне и самому хочется найти Данилова".
– Крепость цела, – продолжал Наполеон, – мы обошли ее. Дивизия Домбровского лишь присматривает за гарнизоном. Русских там всего с десяток батальонов, но прямым штурмом крепость не взять. У них несколько сотен орудий. В Бобруйск поедет Доминик. В письме я напишу, что невыполнение его приказов будет означать расстрел для любого, включая самого Домбровского. Твои офицеры, Луи, должны проникнуть в крепость и сделать так, чтобы во время штурма ворота оказались открыты. А лучше совсем без штурма. Просто тихо ночью войти в город. Мне нужен Бобруйск целый и невредимый. Или почти невредимый.
– Я понял, ваше величество! Могу исполнять?
– Да. К ночи жду тебя с докладом.
На лестнице Луи встретился с Перментье. Почтительно вытянувшись перед генералом, тихонько, чтобы никто не услышал, скомандовал:
– За мной! Необходимо поговорить, Шарль.
Каранелли кратко изложил задачу. Он заканчивал разговор, уже выйдя на крыльцо.
– Необходимо все сделать быстро. Сопровождающий отряд ничего не должен знать. От Орши они поедут сами. Не забудьте взять письмо у императора, он сейчас пишет его. Группа будет готова через полтора часа. Надеюсь, за это время вы справитесь.
– Справлюсь. Какие еще будут распоряжения?
– Это все.
Их разговор со стороны видело несколько офицеров. Любой из них был уверен, что начальник инспекции кавалерийских частей генерал Перментье отдал приказание своему заместителю, который немедленно отправился его выполнять.
Каранелли шел по скользкой улице, размышляя: "Армия рассыпается как карточный домик. Еще недавно в Москве мы обсуждали, как лучше добивать покоренную Россию, потерявшую свою древнюю столицу. Сегодня мы не можем закрепиться даже в Смоленске, потому что через две недели издохнем здесь от холода и голода. Да и разве это армия? Как можно воевать с такими?" Взгляд скользнул по бредущим впереди фигурам, одетым в какое-то грязное рванье. Один явно из гренадеров, только сгорбленный, словно пушку несет. Другой идет враскоряку, будто напялил трое кальсон.
Каранелли поскользнулся и выдал замысловатое ругательство, которое, несомненно, помогло устоять на ногах. Оглядевшись, он пришел к выводу, что другая сторона улицы менее скользкая. На противоположном тротуаре Луи попытался восстановить ход мыслей. Он вспомнил, что думал об армии и двух отдельных ее представителях, которые неизвестно куда пропали. Но поскольку Каранелли хватало проблем и без этих оборванцев, то он сосредоточился на своем отряде, который нужно поделить.
Знание языков – это всегда хороший, близкий к абсолютному слух. И хотя на тихой улице хватало разных шумов, именно он помог выделить один, очень характерный звук, который Каранелли никогда ни с чем не перепутал бы. Так щелкал только взводимый курок пистолета Бусто.
Мысли пронеслись и выстроились в цепь раньше, чем глаз успел моргнуть. Все пистолеты на месте, в отряде, кроме одного, того, что уронил Ришар на Бородинском поле, когда Данилов прострелил ему руку. Фико потерял ташку с зарядами, когда драгуны поливали лес свинцом. Князь был среди них. Два оборванца (куда только раньше смотрели глаза!) не французы. Это Данилов с Азаровым!
Но если скорость движения мыслей не ограничена, у мышц есть предел. Луи вытанцовывал на скользком льду испанско-венгерско-японский гопак, жалея лишь о том, что на нем нет "шкуры". Но кто мог знать, что в резиденцию императора нужно ходить, надевая стальную защиту?!
Каранелли понимал, что шансов у него почти нет. От выстрела Азарова он скорее всего увернулся бы, но Данилов с пятнадцати шагов не промахнется. Без перехода, прямо из приседа, в котором Луи оказался на долю секунды, он рванул к углу дома. Но в тот момент, когда лишь мгновение отделяло его от спасительного поворота, встал как вкопанный, надеясь пропустить пулю перед собой. Это не помогло, Данилов, уже спуская курок, успел довернуть руку. Однако ноги Каранелли не устояли, и движение получилось столь неестественным, что пуля прошла в вершке от головы. Брызнувшие крошки кирпича посекли щеку.
Казалось, потерявший опору Луи не успел долететь до земли, как вновь отпрыгнул в сторону и исчез за углом.
– Окружить дом! – кричал он во все горло солдатам у костра. Те слышали выстрел, а потому довольно расторопно расхватали ружья, стоящие в пирамиде. Но все равно на это ушло немало времени.
– Взять двоих в рваных тулупах!
Вбежавших на задний двор разрушенного здания солдат встретили два кавалерийских офицера, одетых не по погоде. Но мундиры их выглядели вполне добротно.
– Быстрее! Быстрее! – кричал высокий, размахивая пистолетом. – Заходи с этой стороны!
В общей суете никто не заметил, куда подевались кавалеристы. Найденные в развалинах грязные тулупы солдаты не сочли нужным показывать офицерам – отберут еще. Обнаруженные в карманах провиант и водка доставили немало радости, а непонятные цилиндрики были выброшены от греха подальше.