***
По торговым рядам и примыкающим к торгу улочкам, ещё не вполне застроенным, но людным, ходил, ведя за собой лошадь с подводой, небольшой мужичишка - купец. Он робко заглядывал в каждый двор, где слышался стук топоров, подходил к каждому встречному человеку, предлагая товар. А то и просто выкрикивал, ни к кому не обращаясь:
- Гвозди, скобы кому? Петли, углы! Крючья, кольца!..
Но несмелые призывы редко привлекали к мужичку внимание горожан, и голос его становился всё тише.
- Почём? - иногда спрашивали люди.
Купец называл цену, и народ шарахался от него, как от чумного.
- Да у нас тут вдвое дешевше любой кузнец продаст, - удивился один прохожий.
- Иди отседова, урод, - отмахивался другой. - Откуда ты только взялся здесь такой недотёпа?
Мужичок был растерян, расстроен и обижен до слез. Его превосходный товар оказался никому не нужен. Хотя из дворов порой доносились возгласы, требующие найти какую-нибудь железяку или клянущие плохое качество изделий, но стоило купцу туда сунуться, предложить искомое, как он неизменно получал в ответ ругань. С самой зари ему не удалось продать ни единого гвоздя. И это значит, что дело рушилось на глазах. Нечем было платить за ночлег, за еду, не на что было купить корму лошади. Все свои средства он вложил в это трижды проклятое железо.
Мужичок встал посреди улицы, не зная, что ему делать дальше - то ли лошадь продавать, пока не издохла, то ли самому в холопы идти. Таким, растерянным и унылым купца и застали два юных князя, прогуливающихся по городу.
Борис обошёл повозку, посмотрел с жалостью на кобылу и подошел к мужичку.
- Ты откуда такой? - спросил он. - Как звать тебя?
- Из Кадома я, - ответил тот безучастно. - Ондропом зовут. Вёз мёд в Мещёрск, да не успел к большому торгу. Вот парень один в Елатьме встретился, присоветовал сюда, в Муром, гвозди всякие везти - дескать, строительство здесь великое, всё, что ни есть купят. С руками, говорил, оторвут. Шалопай он, парень этот, шалопай и пройдоха. Даром, что рыжий.
- Сам-то чем думал? - удивился Борис такой наивности. - Мало ли чего тебе насоветуют? Сказали бы хворост сюда везти, так повёз бы?
- Дурень! - влез в разговор Пётр. - Лучше бы ты мёд привёз. Мёда-то как раз здесь нехватка. Все гвозди везут, и крюки. А у нас леса всё больше сосновые да еловые, пчёл мало, а бортников опытных и того меньше.
- Так кто мог знать? - развел руками неудачливый купец. - Теперь что ж, если по здешней цене всё продавать, то только себе в убыток. И назад повернуть не могу. Сперва хоть лошади на прокорм заработать надо. Эх, вот ведь бывает непруха!
Он ещё долго сокрушался, ругая и себя, и неведомого рыжего советчика, обещавшего молочные реки с кисельными берегами, и судьбу-злодейку клял, что завела его на елатомский постоялый двор.
Борис Ондропу поддакивал, сопереживая, потом вдруг уселся на повозку и хитро эдак сощурился.
- Хочешь, помогу тебе товар продать? - спросил княжич. - И не бросом, а за твою цену?
- Да ну? - удивился купец.
- Как ты его продашь? - спросил с недоверием Пётр.
- Поехали на торг, покажу, как продавать надо, - с задором произнёс Борис и соскочив с повозки зашагал вперёд.
Ондроп не то чтобы поверил княжичу, а даже заподозрил подвох - мало ли какие развлечения бывают у породистых отпрысков, - но деваться ему всё равно было некуда, так что, махнув рукой, он взял лошадку под уздцы и поспешил за юношами. Так и вёл возок позади них до самого торга, не решаясь догнать друзей, расспросить молодого князя о его задумке.
Торг, как и весь город, ещё только рождался, купцы вставали, где придётся, люди толкались, подолгу разыскивая нужный товар, а староста безуспешно пытался упорядочить стихийное бурление. И хоть железные и скобяные ряды сложились одними из первых, к удивлению обоих спутников, Борис повелел купцу двигаться дальше, к майданчику, где по большим праздникам развлекали народ скоморохи, а теперь, по случаю буднего дня, паслись боярские козы.
Торговать в этом месте не позволялось, о чём Пётр и напомнил Борису, когда увидел, что приятель намерен здесь встать, но тот отмахнулся только.
- Мы же не из корысти, а так. Помоги коз отогнать, лучше.
Поставив лошадей и повозку посреди объеденной козами полянки, суздальский княжич залез наверх, осмотрелся и, неожиданно для спутников, закричал звонко:
Налетай народ,
Торг великий идет!
Железо ромейское,
Сплошь чародейское!
Белый поп освятил,
Чёрный волхв заговорил
Удачу принесёт,
От вурда упасёт!
Два князя продают,
Не задаром отдают!
Честь большая,
Плата двойная!
Пётр замер, Ондроп вовсе застыл столбом возле лошадки, распахнув рот от удивления. Когда подошли первые любопытные, непонимающие ещё, что за представление неурочное вдруг началось, Пётр пришёл в себя. Хлопнул мужичка по плечу и принялся стаскивать с повозки шкуры, укрывающие товар. Купец опомнился, кинулся помогать княжичу.
- Ну, ты даёшь! - восхищённо произнёс Пётр. - Словно скоморох, какой. Где так лихо слова складывать научился?
- Это брат мой старший, Андрей, приохотил, - пояснил товарищ, сделав короткую передышку. - Учёный человек он, мой брат. Читает много, рассказывает - заслугшаешься. Игра у нас с ним такая была - песенками, вроде скоморошьих, промеж собой разговаривать. Он мне что-нибудь скажет, я ему в ответ в том же духе. Да чтоб без раздумий, навскидку. Вот так и научился.
Борис принялся ещё громче зазывать покупателей и как только любопытные окружили повозку плотным кольцом, дело сдвинулось, пошло само собой и к повозке быстро набежала внушительная толпа. Даже скоморохи не всегда собирали столько народа. Поначалу люди только слушали мальчишку, затем, поняв в чём суть представления, один из горожан спросил недоверчиво:
- А не врёшь?
- Я княжич суздальский, а рядом княжич муромский. У двух князей покупай веселей! - сочинил на ходу Борис.
Недоверчивый горожанин почесал голову и, махнув рукой, показал пальцем на крюк. Борис не забыл, как водится, благословить первой покупкой весь товар, причём сделал это как бы между прочим, непроизвольно и Ондроп только головой покачал, удивляясь, откуда такие привычки взялись у княжича?
После продажи крюка железо пошло нарасхват. На шум подошел один из стражников, что следил за порядком на торгу. Но, увидев княжичей, перечить обману не стал, лишь улыбнулся и подмигнул.
- С этих петель не сорвать татю дверь! - подбадривал покупателей Борис.
- От такого гвоздя дом сто лет простоит! - решил подыграть ему Пётр, хотя вышло у него не особенно складно.
- От такого гвоздя не дождёшься дождя, - передразнил товарища Борис.
Тот задумался на миг и выдал:
- От такого гвоздя отказаться нельзя!
- Ну, вот, - засмеялся Борис. - Так и научишься понемногу.
К этому времени, кричать можно было любые глупости. Толпа уже заразилась молодым задором князей и готова была поверить во что угодно. Кадомский мужичок только и успевал доставать товар, да принимать от людей плату. А народ повалил валом. Некоторые торговцы даже собственные лавки закрыли и подтянулись к майданчику. Сперва, наверное, думали, что и впрямь скоморохи приехали, но потом разобрались, а тогда и сами без покупки не уходили.
Запасы Ондропа разобрали быстро. Кто дома ставил, или только ещё собирался, те рассчитывали волшебной вещицей дело ускорить, но и те, кто уже обжился, покупали какую-нибудь железку, чтоб над дверью прибить на удачу. Вроде оберега или вместо подковы.
Последний гвоздь взял себе Петр.
- Может от нечисти поможет? - предположил он. - Заколочу в стену, буду меч вешать или плащ.
- Да ты чего? - уставился на него Борис. - Это ж я выдумал всё. Чтобы вон бедолаге помочь.
- Мало ли, а вдруг поможет, - пожал плечами Пётр. - Обереги, знаешь ли, лишними не бывают.
Так как товар продавали поштучно, но втридорога, Ондроп заработал куда больше, чем мог и мечтать. И даже больше чем наобещал ему беспутный рыжий советчик. После столь удачной расторжки, словно боясь удачу спугнуть, купец не собирался больше задерживаться в городе. Только купил здесь же на торгу корму для лошади и себе еды на дорогу.
Они проводили всё ещё ошеломлённого, но уже поверившего в счастье купца до самых ворот и всю дорогу выслушивали его неуклюжие благодарности. Впрочем, нельзя сказать, что Борису и Петру это не нравилось. Довольны они были ничуть не меньше Ондропа.
Расставаясь, купец, спросил, чем может отплатить им за помощь? Они отмахнулись, мол, чем незадачливый мужичок способен князьям услужить?
- Ты мёд вези, - сказал на прощание Пётр. - Мёд у вас в Кадоме славный собирают. У нас такого давно на столе не бывало.
Ондроп пообещал привезти самого наилучшего мёда, что только сможет сыскать на родной стороне и, понукая лошадку, выехал за ворота. Борис проводил его взглядом до ближайшего поворота. Скоро и ему самому предстояло отправиться в путь. Посольство подходило к концу. Юрий Ярославич уже передал ответное послание Константину Васильевичу, а кое-что поведал юноше с глазу на глаз. И Борису оставалось только дождаться мещёрского княжича, чтобы и с ним договориться о возможном посольстве, а заодно и познакомится ещё с одним сверстником, живущим в пограничье.
***
Когда он явился вновь, Варвара сперва даже не поняла кто перед ней - муж или прошлый ночной незнакомец. Павла сейчас в городе не было. В сёлах и деревнях собрали, наконец, урожай и пришла пора дальних разъездов. Осенний бор, время наполнять закрома. Эти дни кормили князей и дружину всю зиму. Так что Павел уехал. Но он вполне мог вернуться и зайти в терем в любое время.
И только увидев глаза мужчины, княжна поняла, что перед ней не Павел. Взгляд был тот же самый, что и в прошлый раз. Взгляд нежный, горящий, требующий. Такого у мужа просто не бывает. Раньше был, но не теперь.
Какая-то её часть хотела кричать, бежать, сопротивляться, а другая часть, напротив, рвалась к незнакомцу в объятия. И Варвара, словно зачарованная, молча стояла посреди комнаты, смотрела в глаза мужчины, и не двигалась с места.
Всё же ей хватило воли не броситься незнакомцу навстречу, как это случилось в первый раз, когда она приняла его за мужа. Но вот он подошёл сам и, обняв княжну, покрыл её страстными поцелуями. И неожиданно для себя она ответила ему, и с ужасом осознала, что ничто не принуждало её к ответу - Варвара хотела целовать сама. Ужас на короткий миг прояснил сознание. Она растерялась, потом попыталась собрать волю, чтобы оттолкнуть мужчину или на худой конец закричать. Но он опустил руку вниз на бедро, и она ощутила прикосновение тёплой ладони сквозь легкое полотно рубашки. И от ладони заструилось тепло по всему телу, и жаркая волна ударила в голову. Страсть наполняла её, вытесняя сомнения, гася протестующую волю. Варвара вновь проваливалась в бездну.
А потом он опять исчез. Исчез внезапно, стоило ей только подойти к окну, упустив на мгновение мужчину из виду. И она вновь увидела из окна настоящего Павла, въезжающего через ворота с продовольственным обозом, но теперь уже точно знала, с кем на самом деле провела ночь. Вернее знала точно одно, что не с мужем. А кем именно был этот ночной самозванец, она даже боялась подумать.
Варвара вернулась к ещё тёплой постели, упала и заревела. Кляла незнакомца, судьбу и себя за то, что не смогла побороть искушение.
Потом она вдруг поднялась, схватила кинжал, и долго соображала, как им лучше воспользоваться для задуманного. Сейчас она не боялась возможной боли, но хотела всё сделать быстро, наверняка. Сердце? Горло? Живот? Где прячется сосредоточие жизни? Она пощадила горло, потом живот, и, выбрав способ, уже отвела для удара руку.
И тут город наполнил густой гул меди.
***
- Вставай, поднимайся, беда! - кричал бегущий через палаты вестовой. - Враг на город идет!
Борис дёрнулся, проснулся, попытался понять, что происходит. Сбросил с себя покрывало, и собрался уже переспросить вестового, но тот умчался дальше и его крик слышался в самом конце крыла. Протерев глаза, княжич наткнулся на такой же заспанный и вопрошающий взгляд Петра.
Переспрашивать, однако, и не требовалось. Подтверждая поднятую тревогу, по городу разливался гул набатного колокола. Под окном уже слышались крики и лязг железа - дружина вздевала брони. Частый топот копыт долетел со двора, с той стороны, где располагались княжеские конюшни. Шум нарастал, возгласы и приказы летели отовсюду. Тревога быстро охватила город, нарастала и ширилась, словно пожар, и вот уже с городской стены донеслась брань - туда подоспели сотники и бояре.
- Что, вурды? - спросил Борис, шаря рукой сапоги.
- Какие там вурды! - возразил Пётр, опередив с подъёмом товарища. - Те от городов подальше держаться. Не по зубам им стены.
- А кто тогда?
- Небось, родственничек пожаловал, больше некому.
- Какой родственник? - изумился Борис, припоминая какие-то смутные намёки, что и раньше доходили до его ушей не проникая, впрочем, в сознание. Вроде бы опасались князья кого-то, когда отправлялись на вурдов. Не зря же столько предостережений Юрий предпринял. Но тогда Борис о другом думал, грезил предстоящей облавой, и о враге толком не расспросил.
- Да есть один, - с досадой произнёс Пётр, пытаясь разобраться с плащом. - Проклятье нашего рода, можно сказать. Пойдём скорей, расскажу по дороге…
- Броню не оденешь? - спросил Борис.
- Успеем ещё, - отмахнулся Пётр. - Сразу то не полезем на стены, разузнать сперва надо.
Не теряя время на воздевание доспехов, а лишь похватав оружие, юноши выскочили из комнаты. Впрочем, Пётр успел выловить в прихожей заспанного слугу - мальчишку и наказал тому, что бы он тащил брони вслед за князьями.
- Давай наверх, на сторожевую площадку - предложил Пётр и, не дожидаясь согласия, бросился к лестнице.
На дозорной площадке, устроенной поверх княжеских палат, они увидели Юрия, Слепня и только что вернувшегося из объезда Павла. Все трое всматривались в край леса, пытаясь увидеть противника. На юношей никто из них не обратил внимания. Уже час как рассвело, но враг возле города всё ещё не появился.
Наконец, Слепень отвлёкся на миг от наблюдения, коротко объяснил молодым князьям, что дозоры обнаружили противника загодя, ещё на подходах. Но кто именно враг, в точности определить не смогли, хотя здесь все склоняются к мнению, что на город идёт Фёдор.
Благодаря расставленным на тропках дозорам, Муром был предупреждён и успел подготовиться. Первой поднялась дружина и все начальники. Привыкшие к любым неожиданностям воины, не задавая вопросов, спешили седлать коней, разбирались по полкам, по отрядам. Вслед за дружиной, хоть и не так резво, начало собираться и городское ополчение. По посаду носились присланные Жёлудем гонцы. Они поднимали старшин, а те в свою очередь обходили дворы, собирая всех остальных. Ополченцы хватали припасенное оружие, вываливали на улицу, старшины, ещё вчера такие же мирные граждане, теперь властно распоряжались соседями. Отряды втягивались через ворота. Одни тут же лезли на стены, другие отправлялись к княжескому двору. Вслед за ополчением из посада потянулись под защиту стен и обычные жители. Кто-то успевал прихватить скарб, гнал скотину, кто-то шёл налегке.
Жёлудь торопил людей, собираясь запереть ворота сразу же, как только появится враг. Его ополченцы сгрудились за створами и ждали отмашки.
Сверху всеобщее бегство и суета защитников выглядели впечатляюще.
- Жалко ров невозможно водой заполнить - посетовал князь. - Плотину не достроили ещё.
- Авось и без рва обойдёмся, - сказал Павел. - У Фёдора не так уж и много войска, чтобы добрую осаду устроить. Так, изгоном попытается взять, а, отпор получив, откатит обратно в лес или где он там скрывается?
Однако войско у врага оказалось значительно больше, нежели они полагали. Когда из леса хлынула лавина лёгких конников, князья подумали было, что это вовсе не родственник наскочил, а степные или московские ордынцы. Слишком уж большой, дикой и нестройной выглядела эта лавина. Но вот всколыхнулись знамёна, и они узнали хоругви Фёдора Глебовича, незаконного, по их мнению, претендента на Муромский престол. Сам Фёдор Глебович, понятно, думал иначе.
- Вот же змей подколодный! - выругался Юрий. - Где же это он орду такую сумел собрать?! Неужто со степью снюхался?
- Пять сотен, не меньше, - прикинул на глаз Павел. - А то и все шесть. Сила серьёзная, если, скажем, в поле с ней встретиться. Но для осады всё одно жиденько будет. Ударим конницей, где нас не ждут, прорвём запросто.
- Да ему и не нужна осада, - мрачно возразил Слепень. - Стены-то голые совсем, подсохли только на солнышке, в самый раз для огня пища. А рва толкового нет. Канава в сущности, а не ров. Переметами закидают, стены запалят, поджарят нас, словно грешников в муках.
- Не думаю, - спокойно возразил Юрий. - Почто ему пепелищем-то потом править? Не на то он нацелен, вражина. Ему город нужен. Столица!
Князь зло плюнул.
- Нет, ну где же он войско-то собрал, вурдово семя?!
- Может, кому заплатил за помощь? - предположил Павел.
- Да нечем ему платить. Как из Рязани выгнали, в лесу он где-то живет, в глуши самой. Нет там ни серебра, ни торговли. Да и не прокормит лес такую ораву. Сама на корм пойдёт тем же вурдам. А вот степные царевичи могли и не за серебро подсобить. За будущую добычу или за ответную помощь.
Ещё надеясь застать защитников врасплох, орда безмолвно и на полном ходу приближалась к городу. Всадники заметили своевременное бегство людей из посада и наглухо запертые ворота, но всё равно надеялись до конца на успех. И только приняв на себя тучу стрел, пущенную со стен, враг понял, что сопротивляются не отдельные стражники, что на стенах уже всё войско, а значит взять Муром изгоном не выйдет.
Орда повернула в сторону, и уже не сохраняя молчания и порядка, разразилась криками и принялась кружить на безопасном, в четыре сотни шагов, расстоянии.
- Давай к Большим воротам! - распорядился князь, хлопнув по плечу воеводу. - Проверь, что там на стенах, не надо ли помощи какой?
Слепень ушёл. На площадке, наконец, появился мальчишка-слуга, с пыхтением волоча доспехи. Княжичи помогли друг другу надеть железо и теперь готовы были броситься в бой. Вот только никакого боя пока что не предвиделось.
- Может, ударим по ним конницей? - предложил отцу Павел.
- Их больше, - возразил Юрий. - Только людей зря положим. Надо выждать, посмотреть, что он дальше-то делать будет? Понял поди, вражина, что не выгорело врасплох нас застать.
Пока ждали, что предпримет орда, Пётр посвятил товарища в семейную тайну.