Посреди всей этой суеты Тарко чувствовал себя одиноко. Как посол и приёмный сын мещёрского князя он жил в палатах. После окончательной достройки дворца, комнат в нём оказалось даже в избытке, и юноше отвели одну из лучших, рядом с жилищем Петра. Всё бы ничего - жить на положении княжича вовсе неплохо. Служба не в тягость - знай себе княжеские трапезы посещай, слушай мудрые речи, над шутками смейся, да сам о родных местах рассказывай, если попросят. Одно не давало покоя юноше - теперь на нём, получается, и свадьба Вияны с Петром повисла. А для Тарко горче горя и не придумать.
К счастью речь о свадьбе так ни разу и не зашла. Ни на трапезах, между прочим, ни в разговорах с глазу на глаз. Судя по всему, отложили князья это дело. Ук в письмах даже не напоминал о задумке своей породниться с Юрием Ярославичем, а сам Юрий для начала с Фёдором покончить хотел, а потом уж и младшего сына устраивать.
Но хоть и отсрочили князья свадьбу, Тарко легче не стало. Только хуже от ожидания тягостного. Потому в забавах зимних он участия не принимал, а когда выдавалось свободное время, сидел у себя в комнате, книжки читал из тех, что Пётр ему приносил, или бродил по городу и посаду в одиночестве. Размышлял. Как-то раз в задумчивости грустной в церковь случайно забрёл. Пока убранство разглядывал, местный батюшка Афанасий выцепил его взглядом из стайки прихожан. Взял молча под руку, отвёл в какую-то комнатушку, усадил на лавку, присел рядом. Но расспрашивать не стал, ждал, когда юноша сам заговорит. А у того ничего на уме и не было, кроме Вияны. Но и сидеть молча неловко, когда человек от тебя слово ждёт.
- Есть у христиан такое имя Аглатерма? - спросил Тарко.
Батюшка если и удивился вопросу, вида не подал.
- Нет такого имени, сын мой, - с готовностью ответил он, но потом вдруг спохватился, взял какую-то книгу, полистал, успокоился. - Нет Аглатермы. Есть Аграфена и Аглая. Есть Анфиса. Но то всё женские имена. А зачем спрашиваешь? Если креститься надумал, мы тебе мужеское имя подберём. Хорошее имя найдём, сильное. Ананий или Азарий! Или вот - Афанасий!
- Как тебя?
- Как меня.
Священник выглядел отнюдь не "мужески", а имя Тарко и своё устраивало пока что.
- Пока не надумал, святой человек, - поспешил ответить он.
- Думай, думай, сын мой, - вовсе не расстроился отказом Афанасий. - Князь просил добром к вашему брату подходить. Лаской к вере святой склонять. Так что думай.
***
Вияна, нагостившись у брата в тихой Елатьме, неожиданно для всех, и в первую очередь для самой себя, сорвалась с полудюжиной воинов и помчалась вверх по Оке, по накатанной санной дороге. Сто вёрст до Мурома в один день проскочили. Дорога хорошая, купеческими поездами проторенная. Лёд крепкий, а все полыньи вешками обозначены. Снегопадов никаких уже с неделю не было, а в этот день даже солнышко на небе появилось. Скакать в такую погоду одно удовольствие.
Она появилась на пороге разгорячённая стремительным переходом, пошатываясь слегка от усталости и долгого пребывания в седле.
- Ну, здравствуй, братец! - сказала княжна.
Тарко обомлел. Как раз книгу читал за столиком, а когда взгляд устремил поверх страниц, ослеп на мгновение. Буквы круглые ещё в глазах мельтешили, а тут вдруг образ из мыслей навязчивых перед ним воплотился. Не только ослеп Тарко, но и онемел на время. Даже на приветствие не ответил.
Вияна размотала платок, открывая румяные щёки, скинула шубу. Она сорвалась в Муром без брони - всё же не на войну, а к добрым соседям в гости отправилась, но с другой стороны жизнь в пограничье к осторожности приучила, а потому на плотной шерстяной рубахе блеснули железные полосы, нашитые вроде бы беспорядочно тут и там. Покрытые узорами, смотрелись они как украшения, но всякий понимающий в воинском деле, непременно подметил бы, что железо прикрывало на теле уязвимые места - сердце, плечи, живот.
От вида этих самых мест у Тарко и вовсе дыхание перехватило. Вияна теперь мало напоминала ту долговязую девчонку, с которой он ещё год назад играл в купцов и разбойников, лазил по окским откосам, уходил в лес в поисках приключений. Расцвела сестричка, девушкой стала.
Однако изменился и сам Тарко. С лета не видела его мещёрская княжна, с тех пор как они поссорились, и юноша, вспыхнув от обиды, выбежал прочь со двора. Увидев его теперь, Вияна отметила, как он подрос и возмужал. Да, он стал спокойным, серьёзным, надёжным. Настоящим мужчиной.
Она вдруг опустила глаза и тихо сказала:
- Прости. Я обидела тебя тогда… Я не хотела… Нет! Вернее, именно тогда хотела обидеть. Разозлилась на тебя, на отца… Прости!
- Ты же знаешь, я не могу держать на тебя зла, - ответил Тарко.
- Но в тот раз мне показалось иначе, - девушка вскинула голову, отбросив за спину длинные тёмные волосы. - Ты надулся, словно пузырь и готов был вот-вот лопнуть от злости. - Она помолчала и спросила с надеждой. - Так значит, ты больше не обижаешься?
- А ты? - буркнул в ответ Тарко. - Ты больше не считаешь меня недостойным тебя?
- Глупенький! - воскликнула Вияна и обняла его.
Обняла так, как обнимала не раз прежде, как сестра обнимает брата. Но теперь по-другому вышло. Теперь оба они, вдруг, ощутили, что прикосновение вызывало неведомые до сих пор чувства. Пугающие и желанные. Их одновременно тянуло друг к другу и отталкивало и первое оказалось сильнее второго. Ни он, ни она не разжали объятий.
Тарко провёл ладонью по её волосам, тронул осторожно холодную от мороза щёку и не в силах удержаться прикоснулся к прохладе губами. И щека тут же стала пунцовой, а Вияна зажмурила крепко глаза и нашла его губы своими.
Никогда прежде княжна не целовалась ни с одним из мужчин. Да и ни один мужчина не осмелился бы приблизиться к ней. И этот, первый в жизни опыт, застал её врасплох. Девушку охватило сильное возбуждение, ей захотелось чего-то большего, захотелось не останавливаться, не оглядываться, забыть, кто она есть. Пылающая волна похожего на опьянение чувства подхватила её и понесла, потянула в неведомое. И она начала тонуть в этом потоке, понимая краешком сознания, что ещё мгновение, и она утратит власть над собой, над своим разумом, телом…
И ведь полугода не прошло, как она превратилась в девушку. Вскоре после того разговора с отцом о замужестве луна впервые потребовала её крови. Словно по наказу отцовскому.
Неприятные воспоминания заставили её поморщиться, тело напряглось, а Тарко, почувствовав это, на миг отстранился. И тут же притяжение ослабло, наваждение развеялось. Вияна первая нашла в себе силы положить конец охватившему их безумию. Она оттолкнула Тарко от себя. Не грубо оттолкнула, не зло, но достаточно, чтобы разогнать морок, разрушить силу возникшего у них искушения.
Тарко покачнулся, словно потеряв опору, сделал шаг назад и опустился на скамейку.
- Нет! - резко сказала Вияна. - Нет, не надо!
Сказала больше самой себе, нежели юноше. Тот и не услышал её и сам молчал. Он ещё не вернулся из сказки, не вынырнул из своего потока, снова и снова переживал уже ушедшие мгновения неземного счастья.
Вияна закусила губу. Девушка волевая и умная, вдруг протрезвев, она стала искать какой-то выход из создавшегося положения. Но в голову ничего умного не приходило.
- У тебя не найдётся, чем угостить сестричку? - попросила она нарочито беспечно.
Тарко встрепенулся. Бросился к посуднице, достал с неё кувшин лёгкого красного вина и большой серебряный кубок, подаренный ему Юрием ещё осенью.
- Подогреть? - спросил он.
- Подогреть? - удивлённо переспросила Вияна.
- Суздальский княжич научил, - охотно пояснил Тарко. - А князю Юрию понравилось. Говорит, косточки его старые хорошо согревает.
- Подогрей, - согласилась она, рассудив, что юношу сейчас следовало занять лишь бы чем.
Скинув меховые сапожки, она взобралась с ногами на лавку и принялась наблюдать, как Тарко, по этому, недавно заведённому в Муроме обычаю, подогревает над скудным огоньком вино в большом железном ковше. Коптящий светильник плохой источник тепла, но юноша не отрывал от ковша глаз, словно боясь, что вино закипит, а Вияна радовалась промедлению, надеялась, что наваждение со временем развеется окончательно.
Но вот Тарко решил, что вино нагрелось достаточно, добавил в ковш щепотку каких-то пряностей и, перелив готовый напиток в кубок, протянул его девушке.
Она взяла кубок двумя руками, будто пытаясь согреться, и, делая осторожные маленькие глотки, поглядывала исподлобья на юношу. Тот сидел на скамейке с блаженной улыбкой. Смотрел на гостью и вроде бы сквозь неё. Куда-то вдаль, где, наверное, ещё видел мечту.
Вияна подумала, что он ещё не пришёл в себя. Но тут Тарко вдруг заговорил. Немного мечтательно, сбивчиво, но в целом спокойно и рассудительно.
- Я пытался увидеть тебя в Елатьме, хоть Александр и запретил. Я его не послушал, сторожил возле ворот, но ты так и не вышла. Хотел показать тебе меч. Хотел, чтобы ты увидела. А потом мне пришлось уехать сюда, в Муром, и старый князь назначил меня послом вместо Варунка.
Говорил он много и обо всём, будто стараясь разом восполнить полугодовое молчание.
- Ты знаешь, священник сказал мне, что у христиан нет такого имени Аглатерма. Ты сама его придумала или услышала где-то?
Вияна собралась ответить, но Тарко ответа не ждал, продолжал говорить без перерыва, не разделяя одну мысль от другой хотя бы мгновением.
- Я догадался, что ты к Петру приехала. Захотела увидеть, каков он. Ты всегда хотела всё видеть собственным глазами. - Он улыбнулся и добавил. - Думаю, Пётр тебе понравится.
Юноша сказал это вполне искренне, в его голосе не слышалось горькой насмешки ни над княжной, ни над самим собой. Он просто любил эту девушку и говорил всё как есть. И Вияна поверила ему, но и отрицать его предположение не стала. А ведь приехала она в Муром отнюдь не к Петру.
- Варунка отец отослал куда-то, - ответила она невпопад. - Долго беседовал с глазу на глаз, а потом отправил. А куда, кроме них двоих никто не знает. По тайному делу ушёл Варунок. Один ушёл, без дружинников.
***
Зимой Павел стал чаще бывать с женой. Кончились разъезды по сёлам и отлучки из города по разным иным делам, а дела в самом городе понемногу наладились и отнимали теперь куда меньше времени. Ночной незнакомец появлялся всё реже. Он пропадал надолго, иногда на целый месяц, и Варвара, с ужасом вдруг осознала, что начинает ждать его и ждать отлучек мужа как желаемого события. Ждать не в страхе, как это бывало раньше, а с каким-то непонятным томлением, предвкушением запретной страсти.
Такая перемена в собственных чувствах напугала княжну куда больше, чем прежние страхи от бессилия перед демоном. Шутка ли, ведь если она начинает ждать обольстителя, то, значит, желает этого, а значит и сама превращается в подобие демона. И муки, которыми пугал батюшка, теперь казались ей неизбежными.
После той сделки с обольстителем в осаждённом и обречённом Муроме, сделки с непонятными ставками, она смирилась с его приходами, с собственными вспышками страсти. Но одно дело короткие вспышки и совсем другое нетерпеливое ожидание. Её напугало, что незнакомец в обличии мужа с каждым разом всё глубже проникал в её душу, заполнял сердце. А ещё пугало, что ведь не злобой чёрной он заполнял пустоту (а ведь и впрямь пустоту), любовь туда вкладывал. Любви он и жаждал.
Варвара совсем запуталась. Рассудок размывало противоречивыми чувствами, как склоны дождями. Дошло до того, что однажды она Павла за незнакомца приняла. В тот вечер муж необычно ласков был, всё шутил, улыбался, и Варвара отозвалась, потянулась к нему, уже распаляя себя предвкушением. Но Павел едва прилёг, сразу уснул. Только тут и догадалась княжна, что мужа родного не узнала. Заплакала.
Плакала она теперь часто, почти каждую ночь. Павел так до сих пор ничего и не заподозрил, даже этот случайный всплеск любви не заметил или не придал значения. Когда бы он ни приходил - рано вечером или поздно, почти тотчас проваливался в сон, и спал крепко, не замечая её переживаний и слёз.
Вволю поплакав, но не находя ещё сил заснуть, Варвара лежала возле спящего мужа или садилась на скамейку и думала. Вернее пыталась думать. Мысль давно потеряла чёткость. Женщина искала хоть какой-нибудь выход и не могла найти. Ругала себя, свой скудный разум, и в который раз приходила к единственному суждению, что нужно кому-то довериться. Кому-то, кто сможет помочь, объяснить, распутать.
Но довериться было некому. Варвара вообще мало с кем дружила по-настоящему. Среди боярских семей её сверстниц не нашлось, а прочие женщины слишком низко стояли, чтобы позволить искренность с ними. Не с глупыми же девками из прислуги обсуждать свои сокровенные помыслы, свои сомнения, не болтливым же служанкам открывать позор? И священники-утешители, хоть грехи и по их части, доверия княжне не внушали. Не в этом случае уж точно. И как последнее средство оставалась у княжны всё та же дальняя родственница и Варвара думала, как бы найти оказию, чтобы вырваться к ней.
Но тут в жизнь тихого застывшего Мурома ворвалась, словно южный ветер Вияна. Всё кипело вокруг этой живой и весёлой девушки. Люди менялись на глазах, когда она появлялась рядом с ними. Хмурые улыбались, злые добрели, пропащие находили себя.
Варвара быстро сошлась с Вияной. Муромская княжна была старше мещёрской всего-навсего года на три-четыре. Правда, эти несколько лет иногда казались Варваре пропастью - той, что отделяет женщину от девушки и через каковую можно перескочить лишь однажды и только в одну сторону. Но Вияне как-то удавалось не замечать различий и мало-помалу они подружились.
Вияна, понятно, расспрашивала Варвару о свадьбе, о замужестве, о положении княжны в муромском дворце, обо всём том, что вскоре ей, возможно, предстоит испытать. И, несмотря на сдержанные ответы старшей подруги, девушка всё больше мрачнела от рассказов - не по ней была такая жизнь. Строгости много, власти чужой. И пока Вияна угрюмо молчала, как бы примеряя мысленно на себя новую ипостась, Варвара терзалась сомнением - посвятить или нет мещёрскую княжну в свою страшную тайну. И склонялась понемногу к тому, что другой-то возможности излить душу у неё не будет. И к дальней родственнице она никогда не соберётся съездить, погостить, всё это для успокоения совести отговорки.
И, наконец, решилась Варвара подруге изложить беду свою. Не смогла больше в себе тайну держать. Да и то не решила скорее, а само так вышло. Когда заглянула к ней мещёрская княжна, чтобы позвать куда-то, тогда и прорвало вдруг Варвару. Рассказала всё. И про чужака, что в обличие мужа по ночам приходит, про мужа равнодушного, про страхи и про свои странные чувства, в которых никак разобраться не может. Всё как есть выложила перед девчонкой сопливой.
Вияна сперва испугалась, потом обняла подругу, а та не выдержав напряжения, вдруг разревелась. Следом неожиданно для себя заревела и Вяна. Долго они так сидели, обняв друг друга, и ревели в два голоса.
Мещёрская княжна первой успокоилась, всё же чужая беда не так страшна. Поглаживая подругу по спине, задумалась. Чем помочь, если сама ничего в подобных вещах не смыслишь? И придумала.
- Собирайся, - вдруг решительно сказала она. - К ведунье поедем.
- К колдунье? - испугалась Варвара и потянулась к нательному кресту.
- Ну да. Чего тут особенного? - удивилась девушка, но, заметив страх в глазах подруги, вновь обняла её, успокоила. - Да ты не бойся! Знакомая есть у меня, Мена. Только она и сможет помочь тебе.
- И далеко нужно ехать? - спросила, всё ещё с тревогой, Варвара.
- В Елатьму, - ответила Вияна. - Там у брата моего остановиться можно, не на заезжих же дворах ночевать?
- В Елатьму? - переспросила Варвара. - А что я мужу скажу?
Вот о муже-то Вияна и не подумала. Не было у неё подобной заботы, как муж. Не было, да скоро будет. Девушка смутилась, но решение быстро нашла.
- Ты скажи ему, дескать, по поводу наследника едем к ведунье, - предложила она. - Сама говорила, что злился он, что не понесла ты до сих пор. Вот и напомнишь. Кстати, Мена и с этим делом поможет.
Павла долго уговаривать не пришлось. Он поначалу и сам захотел Варвару сопровождать, но Вияна отговорила. Сказала, что дорога недальняя, воинов в охрану хватит, и в Елатьме о княжне будет кому позаботиться - старший брат, Александр в обиду не даст. А пока лёд на реках не вскроется, воинским начальникам лучше дома оставаться. Мало ли что?
- Верно, - согласился Павел. - Но и дело не мелкое. Хоть Петьку возьмите с собой.
- Петьку? - переспросила Вияна и, вдруг, почувствовала, что краснеет.
Пётр как узнал о предстоящей поездке, не дожидаясь просьб и приказов, сам вызвался невесту с невесткой сопровождать. На счёт невесты, конечно, ещё вопрос, отцы не сговорились пока, но право и обязанность защищать девушку у Петра, как он считал, появилась. А главное появилось желание оберегать молодую княжну. Ну, а то, что не всё пока улажено, так и повод иной - невестка к знахарке едет.
Пожалуй, единственным, кто оказался недоволен предстоящим отъездом, был Тарко. Его-то с собой не позвали. А когда сам вслед за Петром вызвался, Юрий сказал, что не в его власти княжеского посла домой отсылать. Могут не так понять.
Несчастный заложник союза смотрел, как слуги и дружинники седлали лошадей, запрягали для Варвары сани. Как его друзья и его любимая собирались в путь. И такая обида в нём поднималась, что хоть плачь.
И уже проводив взглядом поезд, юноша подумал, не из-за него ли и уехала Вияна, используя недуг Варвары как повод? Видеть не желает? Вновь объясняться?
Они выехали рано утром большим отрядом. Варвара с одной из служанок в санях - княжна хоть и сиживала, бывало, в седле, но предпочитала сани. Вияна к ней подсела, чтобы не скучно подруге было. Свою лошадку к саням привязала, налегке следом пустила. Их сопровождала полудюжина мещёрских дружинников, которые вместе с девушкой сюда прибыли. Да ещё Пётр столько же своих воинов прихватил. Сам, хоть и поболтать был не прочь, в седле остался, - всё-таки единственный мужчина из князей в отряде.
Лёд лежал солнцем подтопленный, пористый весь, мокрый. Из-под саней талой водой во все стороны брызжет, лошади то и дело копытами в лужи влетают, юных княгинь в ответ окропляют. Но крепкий ещё лёд. Вот недели через две уже опасно будет зимником ездить. Вновь дороги лесные людьми наполнятся. А пока хорошо мчаться - и не холодно, и дорога открытая, прямая и ровная. Но всё равно далеко получается. Только к вечеру добрались до Елатьмы.
Вечером к ведунье не пошли - устали очень, да и темень уже город накрыла, а с Меной ведь даже не условились, весточку не подали. Так что в крепости разместились.
Александр Укович, хоть и без предупреждения сестричка с гостями явилась, с должной честью их встретил. Велел бани топить, на стол подавать что есть, перины готовить. Перед тем сестру свою всё же выбранил круто за то, что без спроса зимой в Муром сорвалась. Повезло Вияне, что не одна объявилась - на гостях не слишком брат сердитость свою показывал. А вот дружинникам что с ней ушли, крупно влетело. Их-то прикрыть было некому.