- Он отравил вашего барина и потом заморозил его, чтобы скрыть преступление! И он же, он сам осмелился обвинять свою госпожу! Бедные вы глупцы! Вы верите всему, что вам толкуют!
- Ты лжешь! - закричала Мавра, раздвигая толпу.
Она, встав перед обеими женщинами, продолжала, дерзко глядя на Раису:
- Ты сердита на моего мужа, чернишь его и подкупила своих свидетелей! Но все-таки твоя свояченица отравила колодцы, это все видели! Ну, вы, огня! - крикнула она в толпу. - Нужно кончать!
Враждебные возгласы возобновились.
- Ну так сожгите же и меня с ней! - крикнула Раиса, обняв руками свою еле стоявшую свояченицу.
Всеми овладела нерешимость: сжечь Елену было легко, за нее некому было заступиться! Но сжечь молодую графиню, присланную царем - это совсем другое дело!
Василий имел странную привычку сдерживать своих черных рысаков так, что их соседство становилось крайне неприятным.
Раиса воспользовалась этим…
Она прыгнула в коляску, крепко держа в объятиях бессильную Елену, и встала во весь свой высокий рост, громко крикнув:
- Во имя царя, схватите Мороза и его жену! Они ответят за свое преступление перед судом!
Голос Раисы был так силен, в нем звучало сознание такой власти, что многие из толпы стали расходиться. А те, кто был приверженцем Мороза, боялись быть раздавленными, так как Василий направил на толпу рысаков и многие из передних рядов были уже сшиблены лошадьми.
В это время, задыхаясь от быстрого бега, прибежал Фаддей, предшествуя экипажу, запряженному парой лошадей, при виде которого даже сшибленные коляской перестали кричать и поспешили удалиться.
- Становой! - крикнул хрипло Фаддей.
Становой в те времена исполнял обязанности земской полиции и мог наказывать кнутом. Вот почему его так боялись крестьяне.
Когда представитель власти вылез из дрожек, перед ним были только его верные слуги, схватившие Мороза и его жену.
Елена лишилась чувств…
Раиса приказала внести ее в дом, где они нашли Сашу в истерическом припадке.
Слезы и горячие поцелуи ребенка лучше всяких средств привели в чувство несчастную мать.
- Что, они разошлись? - прошептала она, в ужасе озираясь по сторонам.
- Там теперь становой расправляется с ними, - ответил Фаддей, распоряжавшийся как у себя дома.
- Как попал сюда становой? - спросила Марсова.
- Госпожа графиня, услышав вчера про колодцы и колдовство, послала за ним ночью. Видите, какая у нее редкая голова! Ведь для чего-нибудь да послал ее царь! Ему хорошо было известно, что он делает! - глубокомысленно закончил Фаддей.
Раиса, дававшая в это время становому какое-то объяснение, вошла в комнату.
- Сестра моя! - растроганно проговорила Елена, протягивая к ней руки. - Мой сын и я - мы оба обязаны тебе жизнью!
Услышав эти теплые, шедшие из глубины сердца слова, Раиса заплакала.
Небо раскрывалось перед нею, суля в будущем много хорошего… о чем Раиса могла думать только с радостным замиранием сердца…
41
Приближалась осень, дул октябрьский холодный, порывистый ветер.
Дело Морозов продолжалось недолго: один уже факт возбуждения против помещицы послал их в Сибирь.
Они были приговорены в рудники - наказание, ничего общего не имеющее с простой ссылкой, в которой граф Грецки и его друзья за деньги могли доставить себе любые удовольствия.
Однако Елена, узнав о приговоре, не могла не вздохнуть.
- Сибирь, - сказала она, - и им так же, как моему брату.
Раиса поняла это тягостное чувство своей свояченицы, но она не в силах была уменьшать его.
"Можно подумать, - сказала она самой себе, - что я имею силу только наказывать!"
Раису и Елену связывала теперь горячая, искренняя привязанность и дружба.
В этот вечер, как обычно, Марсова пришла навестить Раису. Саша спал один: мать без боязни оставляла его. Ее слуги стали такими преданными теперь, как раньше были неблагодарными.
- Не следует сильно обвинять их, - сказала как-то Раиса Елене, - они грубые, простые люди. Они верили в ложь, а теперь им стыдно и они стараются искупить свою вину. Вот когда человек культурный, высокоодаренный да причиняет другому сознательно зло, - вот тогда действительно становится очень тяжело!..
Елена уловила в этих словах тайное уныние и, взяв Раису за руку, тепло сказала:
- Я понимаю тебя и верю, что скоро все изменится, и ты будешь счастлива!
- Я мало верю в это! Граф не сделал и намека на то, что он стал иначе относиться ко мне.
- В глубине души он раскаивается, - уверяла ее Елена. - Он был бы крайне несправедлив, если бы не сделал это после того, что ты совершила для меня и для него!
Молодая графиня молчала… К чему напрасные слова?.. Рана ее сердца казалась неизлечимой…
- Ты знаешь, - проговорила Марсова, помолчав, - я все подробно описала брату! Все, что произошло в имении, и как ты спасла меня от неминуемо угрожавшей мне ужасной смерти!
Раиса невольно сжала руку свояченицы.
- Вот уже три месяца, как я написала ему, - продолжала Марсова, - и только вчера получила ответ.
На этот раз рука Раисы дрогнула в руке Елены.
- Я получила ответ… Он от всего сердца благодарит тебя за все, сделанное тобой, и пишет, что у него самого не хватило бы столько храбрости, твердости и присутствия духа!..
- Мне он ничего не писал, - прошептала Раиса, отвернув голову.
Елена промолчала.
- Тетка моя тоже благодарит тебя! Она напишет тебе сама, - произнесла она.
Раиса, нагнув голову, изъявила свою признательность, не будучи в состоянии говорить.
- А ты знаешь, как тобой восхищаются в Петербурге? - продолжала Марсова, стараясь хоть морально поддержать упавший дух своей свояченицы. - Я ведь все время писала тетке Грецки, и она в курсе всех наших событий! От нее обо всем знают и при дворе, и там тоже восхищаются тобой! Государь даже милостиво пригласил тетку к себе на короткую аудиенцию, чтобы от нее узнать все подробности. А после ее рассказа государь улыбнулся и сказал: "Я рад, что не ошибся в ней!"
Бледная улыбка тронула губы Раисы…
Что ей восторг всего света, если ей нужен только маленький знак внимания от единственного человека, дорогого ей?! И этот человек молчит!..
Поговорив еще немного, женщины разошлись.
Последнее время Раиса больше жила у Елены, чем у себя. Она понимала, что ее присутствие морально необходимо Елене, и охотно находилась у нее, испытывая особое удовольствие, гладя на черты Елены, так напоминавшие ей того, кто был ей дороже всех на свете…
Вечерами Раиса играла с Сашей, сильно привязавшимся к ней, "любимой тете Рае", а потом, уложив ребенка, обе молодые женщины часто просиживали за полночь, делясь думами одна с другой.
В характере обеих было много общего, и они так полюбили друг друга, что, казалось, всегда были вместе, долгие годы…
42
Однажды, засидевшись до глубокой ночи, молодые женщины поздно встали и пили кофе в столовой.
Наступили уже небольшие холода, и часто падал снег, покрывая все кругом белым покровом.
После кофе и легкого завтрака Елена собиралась идти в детскую, чтобы побыть с Сашей.
Раисе сегодня было как-то особенно грустно, и она решила просмотреть счета по имению, чтобы немного отвлечь свои мысли.
После ссылки Мороза Раиса взяла управление имением Елены в свои руки и делала это так успешно, что доходы по имению вскоре утроились.
- Видишь, как грабил тебя Мороз, - заметила Раиса Елене. - Мое неумелое управление и то утроило твои доходы.
- Я давно знала об этом, еще при жизни мужа, - закивала Елена, - но что я могла поделать? Кому было довериться?
В это время вошел Фаддей и доложил:
- Прибыла гостья из Петербурга, княгиня Александра Девнер!
Раиса в недоумении взглянула на Елену.
- Это та, которую в Петербурге зовут княжной Адиной, - разъяснила Марсова. - Но что ей надо?
- Прими в зал, - распорядилась Раиса, обратившись к Фаддею, - я сейчас выйду!
- Она уже в зале, - произнес испуганно старик. - Она вошла, как к себе, и отдала приказание развязать свои чемоданы! Ими полна вся прихожая!
Молодые женщины удивленно переглянулись. Наконец Елена воскликнула:
- Она - урожденная Резова! Значит, в Петербурге что-нибудь случилось!
Раиса поспешно вошла в зал.
При ее появлении княгиня Адина (ибо это была действительно она) кинулась ей на шею и тотчас же поспешила к Елене.
- Ах, моя дорогая! - вскричала она. - Какую я проделала дорогу, чтобы найти вас!
Очень изумленные излиянием ее нежности обе молодые женщины так остолбенели и растерялись, что не попросили даже гостью присесть. Адина сама опустилась на диван.
- Представьте себе, я послана мужем! Он первый раз в жизни дал мне приказание, доставив мне им большое удовольствие! Итак, это вы Раиса Грецки?! - бесцеремонно тараторила она. - Мне правда все говорили, что вы хороши, но все же я не ожидала, что увижу такую красавицу! Вы к тому же в большой моде, моя милая! Все, говоря о вас, иначе не называют как "благородная Раиса", "неподражаемая Раиса!"… Уверяю вас!.. Правда ли, что вы помешали поджечь дом госпожи Марсовой?.. Правда? А я думала, что это только басня!.. Вы, должно быть, очень боялись?
Молодые женщины молчали, переглядываясь, так как Адина не давала им возможности говорить. Видя, что конца не будет этой болтовне, Раиса прервала ее, спросив о причине ее приезда.
- Так это ваш муж вас послал? - спросила она любезно.
- Да! Не правда ли, это непостижимо? Не правда ли, смешно? Один раз он запретил мне съездить к вам, а теперь так торопил, что я едва не выехала в капоте!.. Тем не менее, я все-таки употребила двенадцать часов, чтобы захватить какие-нибудь туалеты!
- Верно, ваш приезд имеет серьезное значение, если князь так торопил вас? - спросила ее Раиса.
- Как?! Неужели я вам еще не передала? В Омске свирепствует гнилая горячка, и наши изгнанники подверглись ее заразе! Мой брат захворал первым!
Свояченицы испуганно переглянулись, побледнев.
- Горячка в полной силе, - продолжала Адина, - а между тем, там нет ни одного опытного врача, потому что только глупцы согласятся туда поехать! Там даже нет ни одной сиделки! Они там сами ухаживают друг за другом!
- Чего же вы хотите от меня? - спросила Раиса в глубоком волнении.
- Я приехала умолять вас от имени мадам Собакиной и вашей тетушки графини Грецки поехать к государю с просьбой о помиловании изгнанников! Получить помилование можете только вы, государь вам не откажет - это невозможно!
Раиса вопросительно глянула на Елену.
- Конечно, поезжай! - сказала та просто.
- Я еду сейчас же! - заявила Раиса, вставая. - Благодарю, княгиня, что вы приехали! Поедемте вместе со мной!
- Как?! Уже ехать? Какая вы необыкновенная женщина: вы едете, не сделав никаких приготовлений!
Раиса жестом показала, что не нуждается в приготовлениях, и оставила посетительницу, чтобы поторопиться с отъездом.
Пока поспешно собирали кое-какие вещи и закладывали дорожную карету, Марсова проводила княгиню в комнату своей подруги и оставила ее там поправить свой туалет, а сама поспешила к Раисе, сидевшей за счетными книгами, приготовляя все к отъезду.
- Как хорошо, что ты едешь! Испроси помилование! Я уверена, что тебе не откажут! Когда получишь помилование, не медля пошли его в Сибирь!
- Я сама поеду, - просто сказала Раиса. - Неужели ты думаешь, что я оставлю их на попечении других? Минуты дороги! А если он болен, если умирает?!
Елена горячо прижала к своей груди сестру, своего друга. Слезы блестели на ее глазах.
- Господь всюду будет с тобой! - проговорила она с чувством глубокой уверенности. - Я иногда думаю, что ты один из Его ангелов!
Вскоре Раиса вошла вся в черном, готовая к далекому путешествию. Она была совершенно спокойна, но бледна. Еще раз она бросалась в неизвестность, и какую страшную неизвестность!..
- Уже? - вскрикнула княгиня, которая спокойно пила чай в гостиной. - А я все же думала, что вам потребуется по крайней мере два дня для приготовлений к поездке!
- Больные не ждут, - ответила Раиса. - Если вы, княгиня, устали, то останьтесь у нас! Моя belle-soeur будет очень счастлива находиться в вашем обществе!
Елена дрожала, боясь, чтобы княгиня не приняла предложения.
Адина взглянула на обеих женщин.
- Нет, - сказала она Раисе, - вы - необыкновенная женщина! Необходимо, чтобы я вернулась с вами: это случай, чтобы поближе сойтись с вами!
Эти слова вызвали невольную улыбку у Елены.
Фаддей уже уселся на козлы рядом с кучером.
- Как?! Ты тоже едешь? - спросила удивленно Раиса, выходя на крыльцо, покрытое едва заметным слоем снега.
Дворецкий молча наклонил седую голову с немой мольбой во взоре.
- Но мы поедем очень далеко! Никто не знает куда! В твои годы! Подумал ли ты?
- Барыня! - произнес старик голосом, в котором дрожали слезы. - Оставьте меня жить и умереть на службе у барина!
Раиса ничего не ответила, но старик понял, что его просьба принята.
Последний взгляд, последняя улыбка Елене и ее сыну, и карета двинулась.
Раиса оглянулась на дом, который покидала. "В неизвестность!" - подумала она, сдерживая вздох.
43
Болтовня Адины была очень занимательна и полезна для Раисы: из нее она узнала много интересного о знати Петербурга, о костюмах дам и умении управлять мужьями… Все эти сведения не были нужны Раисе, но забавляли ее, и все же, несмотря на легкую, беспрерывную болтовню княгини, Раиса находила путешествие длинным. И когда на горизонте показались купола церквей столицы, она набожно перекрестилась.
Тотчас же по приезде Раиса отправилась к графине Грецки и на этот раз была принята с распростертыми объятиями.
- Вы женщина, настоящая женщина! - сказала графиня этой племяннице, которую выбрала ей сама судьба. - Вы достойны даже трона! Я горжусь, считая вас в числе своих! И если теперь мой племянник будет вести себя в отношения вас не так, как подобает, то двери моего дома будут закрыты для него!
Аудиенция у государя была получена очень скоро: достойное поведение Раисы за это время и ее испытания заслуживали вознаграждения, и оно последовало: возвращение ее мужа.
"Странная фантазия!" - говорили одни. "Лицемерие!" - думали другие.
Во дворце так не судили: там сказали просто, что Раиса имеет доброе сердце и любит делать добро.
Но никто не подумал, что она могла любить своего мужа…
Помилование было получено, требовалось еще позволение отвезти его самой.
- Сама хочет отвезти? - удивленно переспросил государь, когда графиня представила ему эту просьбу. - Молодая женщина хочет ехать в такое время года, когда все дороги опасны? Это, знаете ли, доводит ее преданность до героизма!
Однако позволение последовало, и графиня Грецки с бьющимся от волнения старческим сердцем передала его племяннице, которая ожидала ее, полная горя.
Увидев желанную бумагу в руках тетки, Раиса впервые сбросила с себя маску холодности и слезы свободно потекли по ее лицу.
- Я еду сегодня вечером, - сказала она.
- Поезжайте, дитя мое, - просто ответила графиня. - Там, где дороги непроходимы, вы найдете крылья!
* * *
Раиса отправилась в сопровождении старого Фаддея. В течение долгих и бесконечных дней и ночей возок скользил по вновь выпавшему снегу, неоднократно вихри снега окутывали и экипаж, и одежду Раисы… Она ехала по дорогам, по которым не решались ехать даже караваны!
Ночью целые стада волков бежали за возком, но ничто не страшило Раису: она мужественно переносила все тяготы опасного пути.
Далеко-далеко, посреди гор, на границе снежных равнин, позади густых лесов представлялась ей деревянная хижина, в которой лежал больной, а возможно, и умирающий человек, отказавший ей в мире…
Раиса чувствовала, что со смертью этого человека жизнь перестанет привлекать ее.
Но однажды, когда Раиса приблизилась настолько к цели своего путешествия, что ее отделяли лишь несколько часов от места ссылки, ужасная мысль впервые промелькнула в ее голове:
"А если это не он! - говорила она себе. - Вдруг это кто-нибудь из тех двоих, и мне предстоит быть лицом к лицу с ним, не зная этого?! Какой стыд!"
Она со стоном закрыла лицо руками, чтобы изгнать мрачный образ незаслуженного стыда, и впервые пожалела о своей преданности, заставившей ее ехать! Но было уже поздно отступать…
К тому же помилование, сложенное у нее за корсажем, было с нею… Конечно, следовало обрадовать несчастных, так много выстрадавших…
Начинающийся скучный зимний день освещал закоптелые и почерневшие бревенчатые избы, когда возок остановился около здания полиции.
После проверки бумаг молодая женщина была проведена в избу своего мужа с честью, подобающей ее имени и положению.
Они были живы, это уже много значило, но граф Валериан был сильно болен.
Раиса вошла в низкую и темную комнату, где азиатские ковры покрывали стены. Все присланные Раисой предметы придавали странный вид роскоши и комфорта этому бедному жилищу.
На низкой, покрытой мехами и тонкими простынями постели уже шесть дней лежал тяжело больной граф Валериан.
При входе Раисы исхудалая до невозможности фигура с усилием поднялась с места. Это был Резов.
Он не узнал Раисы, так сильно она изменилась, и кроме того, Резов ее слишком мало видел! Он уже готов был спросить, кто она такая, думая, что это одна из городских благотворительниц.
- Я Раиса Грецки, - сказала молодая женщина.
Удивленный Резов хотел поклониться, но он был так слаб, да и выздоровление еще шло такими тихими шагами, что он покачнулся и чуть не упал.
Раиса протянула руку, чтобы поддержать его, и усадила в кресло. Он удержал ее руку и благоговейно поцеловал, но они не обменялись ни единым словом.
Валериан лежал в тяжелом забытье…
Долгие припадки оцепенения следовали за минутами бреда, потом он засыпал беспокойным, тяжелым сном.
Раиса села у его изголовья, подложила под исхудалую голову подушку, поправила одеяло и опустила рукава рубашки на его тонких руках. Тотчас же ложе больного приняло более спокойный и уютный вид.
- Как вы попали сюда? - спросил Резов, думая, что он жертва галлюцинации.
- Я привезла хорошие известия, - ответила Раиса с чарующей улыбкой.
- Хорошие известия? - повторил он голосом таким слабым, что казалось, он шел издалека. - Разве для нас могут быть хорошие известия?
В это время пришел Собакин. Он болел первым и пользовался лучшим уходом: около него были его товарищи, между тем, как Резов пользовался уходом уже одного Грецки, а этот, в свою очередь, имел сиделками только двух выздоравливающих, совсем еще слабых товарищей.
Облокачиваясь на палку, как старик, Собакин вошел так быстро, как позволяли ему его слабые ноги.
- Вы приехали повидать нас? - спросил он Раису, приветствуя ее. - В такое время года, когда мы по три месяца живем без малейших новостей? Какое мужество!
Раиса внутренне сказала себе: "Это не он!"