Слева тянулась белая безмолвная Нева, с клубящимися волнами под снежным покровом. Справа то и дело мелькали экипажи, унося своих обладателей по направлению к посольству. Мало-помалу экипажи попадались все реже, и уже темные силуэты деревьев Летнего сада выделялись в темноте.
Перейдя Прачешный мост и шагая вдоль набережной, Грецки удалось наконец привести свои мысли несколько в порядок.
6
Итак, всему конец! Он, граф Грецки, обвинялся в чудовищном преступлении!..
Эта маленькая черноглазая девочка, столь прекрасная в своем гневе, эта малютка, в сущности, ничего не значащая простушка, принесла на него жалобу. Она изложила свои показания, указала его мундир, возможно, что в своем донесении начальнику полиции указала именно на него, в связи со звуком его голоса… И легко может быть, что, возвратясь домой, он застанет у себя полицейских, присланных для его задержания…
Дрожь отвращения пробежала по телу молодого человека, и он невольно поморщился…
Он не боялся наказания: что могли ему сделать? Ему, графу Грецки?! Ну, посадят под арест, возможно, даже на более продолжительное время, - вот и все!..
Да, наконец, их было трое, виновных!..
На кого из них донесла Раиса, рассмотрела ли она черты того, кто был с ней в темной комнате?.. Известно ли ей, кому она обязана позором?.. Желая отомстить, не донесла ли она на всех троих?!
К несчастью, Грецки, не имея возможности довериться кому бы то ни было, не мог прямо навести справок: это обратило бы на него внимание! Следовательно, оставалось ждать, наблюдать и собирать всевозможные сведения исподтишка.
Граф остался очень доволен тем, что хозяин "Красного кабачка" оправдал их доверие. Как тень мелькнуло в голове Грецки воспоминание о девушке, едва им рассмотренной!
Она показалась ему красивой и, наверное, честна! Без сомнения, в видах личного интереса ему было выгодно, чтобы ее приняли за авантюристку, но в душе он сознавал, что она была честна и невинна!
Он видел ее слезы, слышал ее мольбы, которые тронули бы всякого, исключая пьяного, а он был совершенно пьян тогда! Но не смотря на сильное опьянение у него осталось воспоминание о чистоте этого ребенка, ее оскорбленной невинности, о порывах дикого гнева, в припадке которого она тщетно искала оружия, чтобы поразить похитителя своей девичьей чести!.. И внутренне Валериан Грецки сознавал, что смелая выходка Раисы, объявившей в публичной жалобе о своем бесчестии, могла принадлежать только честной девушке, не желавшей скрыть свое бесчестие молчанием.
Нельзя ли замять дело, купив молчание девушки и ее защитников?.. Пожертвовать большую сумму денег?.. Если бы жалоба была взята обратно - все дело заглохло бы…
Валериан мысленно посылал ко всем чертям несносного болтуна, обнаружившего его приключение! Он посылал туда же начальника полиции, принимавшего к себе таких нескромных людей и дозволявшего им читать донесения, направленные против сливок общества, так как Грецки, несмотря на высказанное о нем в гостиной тетки мнение, все-таки причислял себя к сливкам общества.
Холод усиливался, и кучер, следовавший за молодым человеком, время от времени покашливал, чтобы напомнить о своем присутствии. Валериан решил сесть в сани, ему хотелось увидеть своих товарищей, но, взглянув на часы, он понял, что слишком поздно.
- Домой! - приказал он кучеру.
Четверть часа спустя он входил в свой кабинет.
7
При входе в кабинет запечатанный конверт на письменном столе бросился в глаза графу.
Он распечатал конверт и прочел:
"Приезжай немедленно! Резов".
Валериан некоторое время рассматривал этот листок с тремя словами: он показался ему предвестником грозы. Не трудясь над рассуждениями, граф спустился с лестницы и сказал отворившему ему дверь швейцару:
- Я ухожу.
- Прикажете подать сани, ваше сиятельство?
- Нет, я дойду пешком.
Дверь закрылась за молодым человеком, который, наняв извозчика, через пять минут входил к Резову, который жил в особняке недалеко от Грецки.
Лакей провел графа в кабинет Резова, где был также и Собакин, третий из участников ночного похождения.
При входе Грецки Резов подскочил к нему и взволнованно сказал:
- Ты слышал, подана жалоба начальнику полиции?
- Слышал, - ответил тот.
- И что же ты думаешь предпринять, чтобы заглушить дело?
- Заглушить уже невозможно, - произнес Грецки.
- Как? Почему? - посыпались вопросы.
Валериан рассказал, как он был у тетки и слышал сообщение генерала.
Выслушав рассказ Валериана до конца, товарищи его как по команде свистнули, и лица их вытянулись.
Все три офицера были товарищами с детства, и тесная дружба связывала их…
Все трое были богаты, молоды и вели рассеянный образ жизни, часто не думая о том, что творят.
Все трое были красивы, но Грецки выделялся среди них особенной привлекательностью! Высокий, стройный, с гордой осанкой и жгучими глазами, он был любимец дам, и не одна девушка в тайне вздыхала о нем! Отзывчивый, добрый, всегда готовый придти на помощь товарищу, граф привлекал к себе все сердца. И тетушка любила и баловала его. Валериан был ее гордостью и надеждой!
Окончив свой рассказ, Грецки в волнении принялся ходить из угла в угол кабинета. Его друзья старались придумать выход, но придумать ничего не могли, что бы могло помочь им выйти из создавшегося положения.
Обо всем, что им приходило в голову, они говорили Валериану, но тот только досадливо отмахивался рукой или пожимал плечами, находя их планы неприемлемыми.
- Что же ты сам предлагаешь? - спросил его Резов.
- Пока еще ничего не придумал, - ответил тот.
- А я придумал! - с живостью воскликнул Собакин, и когда друзья обратили на него свои взоры, он сказал: - Валериан, твоя тетушка обожает тебя! У нее огромные связи и если ты сам все ей расскажешь так, как найдешь нужным, то…
- Молчи, - прервал его Грецки, комически приложив палец к губам. - Моя добродетельная тетушка принимает сторону только обиженных и в данном случае, если что-либо предпримет, то только в отношении восстановления чести этой девушки! Нечего к ней и обращаться!
- Девушка! - проворчал Резов. - Глупая грешница!
- Ну, мой друг, - остановил его Грецки, - это не ее вина! Она так храбро защищалась, что я и до сих пор ношу следы ее защиты!
Он отвернул манжету и показал глубокий рубец на руке: рана была глубока и едва зажила.
- Что мне становится ясным, - продолжал Резов, - это то, что мы были пьяны до безумия и в то время готовы были даже убить кого бы то ни было!
- Если бы Бог допустил! - промычал Собакин.
- Спасибо! - возразил Грецки. - Это стоило бы Сибири, а я предпочитаю выдать приданое!.. Однако, Собакин, твой дядя, или, Резов, твоя сестра могут попробовать потушить это дело!
- Я думаю, что лучше довериться женщине, - сказал Собакин. - Мужчина, да притом министр…
Товарищи его рассмеялись.
- О, божественный проповедник! Он не хочет потерять в меня веру…
- Он прав, - перебил Резов, - я завтра же повидаюсь с сестрой.
- Прежде чем расстаться, - заметил Собакин, вставая, - дадимте друг другу обещание, что никто из нас ни под каким предлогом не выдаст, что не все мы одинаково участвовали. Чтобы всем понести это наказание за совершенное!
Грецки хотел возразить, но Резов перебил его:
- Хотя мы были безумцами и вообще можем забыться до совершения непростительной глупости, но честь полка и дружба - должны стоять на первом месте, и потому мы являемся одинаковыми ответчиками! Поклянемся же друг другу в обоюдной поддержке до конца!
- Я клянусь! - воскликнул Собакин.
- И я также! - повторил Грецки, пожимая руки товарищам.
Затем все трое расстались, до встречи завтра в полку.
Грецки, возвратясь домой, лег в постель, но тщетно старался уснуть: неясный образ Раисы гнал сон от его глаз.
8
На следующий день около девяти часов утра Резов входил к своей сестре.
Сестра Резова была очень хороша собой. Десять лет тому назад она вышла замуж за очень богатого камергера. Ее положение и связи дали ей возможность пользоваться дружбой знати всего Петербурга.
Раннее посещение брата удивило ее, и она позвала его в будуар, где оканчивала свой туалет.
Так как княгиня Александра, уменьшительно называемая подругами Адина, была очень дальновидна, то ей не пришлось вглядываться в брата: бледность молодого человека, не спавшего всю ночь, дала ей возможность угадать тайну брата.
- Ты тоже был с ними? - спросила она по-французски.
Резов утвердительно кивнул головой.
Княгиня, удалив горничную, села с братом на маленьком диване.
- Кто же был главным? - спросила она с любопытством.
- Извини меня, Адина, - ответил Резов, - этого я сказать не могу!
- Но эта скандальная история сделалась лакомым блюдом у всего высшего света!
- И все же я не могу тебе открыть всего: это тайна чести, тайна полка!
- Хорошо, не буду настаивать, - несколько недовольно заметила княгиня. - Зачем же ты пришел тогда? В чем еще исповедаться?
- Мне нужна твоя помощь! Ты одна можешь спасти меня, если захочешь!.. Одно слово начальнику полиции…
Княгиня сделала выразительный жест.
- Ты знаешь, что он ухаживает за мной?
Резов ответил кивком головы.
- И ты хочешь, чтобы я у него просила милости?
- Нет, не милости! - ответил молодой человек. - Представь ему, как неприятно, что чернь осмеливается бороться со знатью!
- Так это, значит, была мужичка? - спросила княгиня.
- Около того: дворянство непотомственное, приобретенное на службе в армии!
- А, - воскликнула презрительно Адина. - Что же вы нашли в этой мужичке! Красива она?
- Не говори со мной об этом! Мне крайне неприятно даже одно воспоминание!
- Вот, - заметила Адина с насмешкой, - последствия безумства! И стоило того?! И что же, вас отыскивают, чтобы наказать?
- Нас хотят выгнать со службы!
- О-о?! За мужичку! Это уж слишком!.. Мой брат выгнан со службы! Нет! Решено, мой милый, я еду к начальнику полиции! Не похлопотать ли мне заодно и за твоих товарищей?
- Конечно! Я тебя умоляю не разъединять нас, совершая свое благое намерение!
- Не зная их имен?.. Но как же я наивна! Начальник полиции мне их скажет!
- Я не думаю, чтобы он их знал!
- И твоего тоже?
- И моего тоже!
Княгиня откинулась на спинку дивана и громко расхохоталась.
- В таком случае я должна тебя выдать?
- С одним условием, что ты достигнешь того, что остановят расследование!
- Это оригинально! Это прелестно! Хорошо, мой друг, я поеду между часом и двумя, а в три ты получишь ответ. Не желай мне успеха: охотники говорят, что пожелание успеха приносит несчастье!
Затем Адина, простясь с братом, возвратилась к неоконченному туалету.
9
Через несколько часов княгиня входила к начальнику полиции генералу Клину. Тот поспешил отпустить двух или трех посетителей, прошел в смежный с кабинетом зал и приказал просить туда посетительницу.
- Вы, прелестная княгиня? - воскликнул он, вежливо целуя руку.
- Я сама, генерал, а что всего удивительнее, я приехала в качестве просительницы.
- Вот уж никак не ожидал, княгиня, - ответил генерал. - Не обокрали ли вас?
- Неужели вы думаете, - ответила княгиня, бросая обворожительный взгляд на высокого чиновника столицы, - что только полицейское дело могло привести меня к вам, чтобы предложить вам четверть часа разговора?
- Я не смею льстить себя, - пробормотал генерал.
- И не льстите, - проронила княгиня сухим тоном, нагнавшим тучки на чело чиновника.
Молодая женщина, облокотясь на спинку кресла и играя лорнеткой, сказала:
- Угадайте, генерал, что меня привело.
- Не мастер угадывать, - возразил генерал.
Кокетливый взгляд, как стрела брошенный в сторону генерала, заставил сердце его вздрогнуть, а княгиня в это время продолжала:
- Нас все называют кокетками и говорят очень много плохого о нас, бедных женщинах, но есть и доля правды в этом! Мы действительно - кокетки, что и вы, мужчины, хотя и совершенны. Признаете нужным, так как сознайтесь, что без нашего кокетства вам было бы скучно!
Из-под ресниц генерала блеснул далеко не глупый взгляд, хотя враги часто и злословили его.
- Я этого не думал, - прошептал он, протягивая руку к ручке Адины, за что получил легкий удар лорнетки по пальцам.
- Мы кокетливы, капризны и любопытны, - продолжала княгиня.
- Это клевета! - воскликнул генерал.
- Это святая истина! - заключила княгиня. - Доказательство налицо: я приехала к вам, движимая любопытством.
- И только? - спросил Клин с отчаянием.
Прекрасные глазки княгини опустились на лорнетку, и она слегка улыбнулась. Начальник полиция в восторге протянул во второй раз руку, и счастье повезло ему: отказа не последовало. Пальчики, обтянутые перчаткой, приняли поцелуй.
- Это любопытство… - начал чиновник.
- Милый генерал, я сгораю от нетерпения узнать, что заключает в себе история шалости офицеров.
- Ничего нет легче… Вы знаете в общем, но есть подробности…
- А, есть подробности? - проговорила княгиня вставая. - Тем лучше! Покажите мне донесения!
- Я не знаю, смею ли я? Официальная бумага…
Княгиня засмеялась и, ударив генерала лорнеткой, сказала:
- Весь Петербург уже читал вашу официальную бумагу! Ну, будьте же добры…
- Но, княгиня, подробности таковы…
- Бумага все терпит! Дайте мне донесение и уходите по своим делам, пока я не перечитаю! Потом я вас позову. Идите же скорее!
Княгиня, стоя посреди маленького зала, прыгала, как ребенок желающий получить игрушку. Околдованной ее чарами, генерал вышел и тотчас же вернулся с папкой в руках.
- Вы очаровательны, - воскликнула княгиня, - а теперь убираетесь! Запирайте невинных в тюрьму и освобождаете виновных из нее! Pardon, я, кажется, ошиблась, но в самом деле это всегда так бывает!
- Бессердечная насмешница! - ответил генерал, восхищенный ее кокетливой живостью. - Позовете ли вы меня?
- Конечно! - сказала княгиня, выталкивая нетерпеливо генерала в дверь.
На пороге он поцеловал ей руку выше кисти и вышел.
Убедившись, что осталась одна, княгиня удобно расположилась и принялась за чтение донесения.
- Это не так интересно, как я думала, - проговорила она вслух, окончив чтение. - Но я делаю это для брата! Вернемся к генералу!
Наполовину смеющаяся, наполовину серьезная, она дважды постучала в дверь кабинета. Послышался голос Клина.
- Тысячу извинений, милостивый государь! Неотложное дело заставляет меня покинуть вас, но мы поговорим потом. До свидания!
Дверь отворилась, и вошел генерал.
- Ну что же? - спросил он с лукавой улыбкой.
- Это ужасно скучно, - ответила она с раздраженным видом.
Небрежно бросив донесение на стол, она сделала это так неосторожно, что листки полетели по сторонам, и генерал вынужден был встать на четвереньки, чтобы собрать их.
- Я положительно возмущена! - заметила княгиня.
- Но чем? - удивленно спросил генерал, подобравший все листки.
- Претензиями этих людей!
- Офицеры… - начал генерал.
Княгиня взглянула на него так презрительно, что генерал поднял голову, остановившись, не кончив фразы.
- Видите ли, ma cher, это злая шутка!
- Позвольте, княгиня, я не понимаю…
- А! Вы не понимаете? Так я заставлю вас понять! Трое молодых людей, цвет нашей молодежи…
- Это еще не доказано, - перебил ее генерал.
- Извините, генерал, но это доказано!.. Нужно быть первыми из первых, чтобы позволить себе такую шалость! Не армеец же имел такую мысль?
- Это верно! - сказал чиновник. - И их полк так хорошо составлен…
- Итак, трое молодых людей привлекаются к суду и кем? Кем, спрашиваю я вас?.. - возмущенно продолжала княгиня. - Людьми, ничего не значащими, быть может, негодяйкой или развращенной искательницей приключений!
- Справки, наведенные об этом семействе, доказывают, что оно вполне безупречно, - заметил генерал.
- Но, Боже мой, что же станет с нами, если мелкие людишки будут смешивать нас с грязью, грозить судом?.. В конце концов, наши служанки будут требовать от нас отчета!
- До этого еще далеко! - возразил, улыбаясь, генерал.
Возбуждение, выказанное княгиней, забавляло его.
- А я вам говорю, генерал, что совершенно неестественно подвергать наказанию молодых людей хорошей фамилии! Поклонение и так уже падает, недостает только примера свыше!
Клин пристально глядел на княгиню, которая, заметив это, начала другим тоном:
- Да наконец, и смешно искать трех молодых людей, не оставивших по себе следов, понаслушке! Оставили они следы?
Генерал, державшийся настороже, ответил уклончиво:
- Никаких!
Адина бросила на него украдкой взгляд и, сообразив, что она разгадана, переменила нападение.
- Я не хочу, чтобы их преследовали, - сказала она хладнокровно и вполголоса.
- По какой причине?
- Я вам ее уже высказала! Вся знать восстанет против вас, если вы не потушите это дело! Я пришла вас предупредить ради нашей дружбы! Если вы добьетесь их наказания, все двери будут заперты для вас!
- Все? - переспросил с ударением генерал.
- Все! - твердо ответила Адина. - Виновные из хорошей фамилии, это известно! У них хорошие связи, хорошие друзья! (Она подчеркнула эти слова.) Мы им протежируем! Это дело чести!
- А молодая девушка? - спросил начальник полиции. - Это не дело чести?
Княгиня пожала плечами.
- Разве подобные люди знают, что такое честь? Все дело в деньгах! Приданое, хорошее приданое…
- Где же его взять? - спросил всегда осторожный Клин.
- По подписке! - ответила, улыбаясь, Адина. - Мы все дадим, - вы первый, генерал! Давайте сто рублей за сохранение чести петербургской знати!
- Я дам все, что вам угодно, лишь бы угодить вам, княгиня, но необходимо, чтобы это было инкогнито! Понимаете?
- Вы отказываетесь? Да, смешно было бы видеть ваше имя на подписном листе! Но я добра и не сержусь на вас! Итак, решено?.. Хорошее приданое…
Клин не сразу ответил: мысль, поданная княгиней, соответствовала понятиям знати, но… с другой стороны, его обязанность требовала преследования.
- Вас тревожат угрызения совести? - спросила Адина, кладя свою атласную ручку на руку генерала. - Я принимаю все на себя! Приезжайте сегодня обедать: муж на службе, и после обеда мы потолкуем вдоволь!
Она взяла муфту и боа, оставленные ею на стуле, поправила шляпку на голове и складки бархатного платья.
- Приданое будет готово, - сказала она, направляясь к двери, - найдите только для передачи подходящего посредника, женщину известного рода! До вечера, генерал! Вы приедете?
- Может быть, я опоздаю к обеду, но вечером непременно заеду, - ответил многозначительно генерал, провожая ее до дверей.
Когда она скрылась, он, возвратясь на середину зала, задумался.