- Немного загадочно! - проговорил он. - Не желает ли она вытянуть из беды своего любовника? Но, в сущности, она права: это был бы вредный пример для мелких людишек!.. Да к тому же княгиня очень, очень красива! Да и знать в почете, надо же ей дать снисхождение! Я думаю, что она права!
Результатом этих размышлений оказалось то, что начальник полиции, войдя в кабинет, отдал приказание приостановить розыски по делу Порова.
10
Входя около девяти часов вечера в гостиную княгини, генерал был удивлен, (и надо сказать, неприятно удивлен) услышав тихий разговор нескольких женских голосов.
Звон шпор уведомил общество о прибытии начальника полиции и в миг он был окружен дамами, одна другой прелестнее и знатнее.
- Несравненный!.. Рыцарь без страха и упрека! - посыпались на генерала возгласы, чуть не оглушившие его.
Сама Адина поспешила к приехавшему, протянув ему руку для поцелуя, на этот раз не обтянутую перчаткой, и указала место на диване подле себя.
- Вы приехали! Благодарю вас, милый генерал!
Милый генерал послал ей взгляд, где упрек сливался с восторгом: княгиня была в этот вечер необычайно хороша!
- Здесь собрался целый эскадрон благородных дам, желающих помочь женщине в настоящем несчастье! - сказала Адина.
- Pardon, княгиня! - произнес генерал, выпрямляя стан. - Я не знаком с нитью разговора! Вы меня просили на чашку чая!
- Совершенно справедливо! - ответила Адина, позвонив.
Легкий шум шелковых платьев пробежал по стульям, занятым гостями. Но генерал держался настороже: предвиделась борьба!
Лакей внес на большом подносе чай.
Адина сама, своими обворожительными пальчиками, положила сахар в стакан генерала, оправдываясь неумением употреблять щипцы.
Она два или три раза проводила своей мраморной ручкой, едва прикрытой прозрачными кружевами, около лица генерала, то предлагая ему сливок, то печенья…
И когда чай, приправленный маленькими светскими сплетнями, украшенный изысканным светским языком с примесью иностранных слов, был отпит, княгиня оправила складки платья, проводя надушенным тонкими духами платком по руке генерала, и откинулась на спинку дивана.
- Теперь, - предложила она, - давайте болтать по-французски!
Едва лакей с подносом скрылся за толстой драпировкой, как счастливое настроение мира и общей гармонии воцарилось в этом дружеском собрании светских людей, радующихся быть вместе.
- Странный слух дошел до меня, mon cher gИnИral, - начала княгиня. - Вы первый должны были его узнать, стоя в преддверии новостей… Эта бедная молодая девушка… Вы, конечно, знаете?..
Генерал, облокотясь на противоположный конец дивана и подобрав ноги, с удивлением заметил, что расстояние между ним и княгиней как бы увеличилось втрое.
- Эта бедная молодая девушка, Попова, или, кажется, Порова?
Генерал молча кивнул головой.
- Девица Порова, несчастная жертва страшного насилия… - генерал не моргнул. - Мне кажется, ей трудно будет теперь выйти замуж…
При этих словах генерал, выпрямляясь, послал княгине взгляд, полный немого одобрения в ловкости.
- Нас, светских женщин, - продолжала Адина, приложив руку к сердцу, - часто обвиняют, что мы не умеем сочувствовать людям, живущим вне нашей сферы, предполагая, что мы созданы только для веселья… И вот мы решили, я и мои друзья, вот эти дамы, сложиться и пожертвовать этой бедной молодой особе небольшую сумму, которая могла бы хотя бы отчасти облегчить положение несчастной!
Одна из присутствующих дам сильно закашлялась и едва сдержала смех, спрятав лицо свое в платок.
Княгиня, глядя на свою руку, украшенную браслетами, продолжала:
- Конечно, я надеюсь, что молодые безумцы, причинившие это несчастье, будут строго наказаны!
Непродолжительная тишина воцарилась после этой рассчитанной и удачно произнесенной речи. Все глаза были опущены.
Генерал воспользовался этим, чтобы полюбоваться прелестными атласными шейками, нежными ушками и личиками, полными грации, дышащими скромностью и добротой.
- Я понял из всего сказанного, - проговорил он, - что с вашей стороны это безвозмездное приношение - благодеяние, от души оказываемое бедной жертве.
- А что же вы бы желали, чтобы это было, - спросила Адина.
- Мадам, - ответил генерал, - ваша ангельская доброта не может быть отвергнута! Порова живет в… улице! Передайте ей вашу щедрую помощь! Мой помощник вызывается быть вашим посредником.
- О, генерал, - воскликнула Адина, - такой шаг похож на желание купить молчание!
Клин взглянул на лицо Адины: взор пятнадцатилетней девочки не выражал иногда столько невинности и откровенности!
- Объяснитесь, - сказал он. - Я ничего не понимаю!
Все дамы разом заговорили: лед был сломан, кружок сблизился. По прошествии двадцати минут воцарилось общее согласие.
Генерал удалился, позвякивая шпорами, с видом победителя. Адина провожала его до следующей комнаты.
- Вы похитили у меня вечер, - сказал он ей, беря ее руку.
- Для доброго дела, - отвечала она с хитрой улыбкой. - Вознаграждение впереди, - прибавила она с улыбкой восхищения. - И будьте уверены, генерал, что все будет шито-крыто!
Генерал поцеловал ее ручку.
- Вот собранная сумма, - прибавила она, вынимая из-за корсажа маленький пакет, теплый и надушенный от близости ее груди.
Генерал поцеловал пакет, как святыню. Адина кокетливо погрозила ему, и оба расстались в восторге друг от друга.
11
Вечером следующего дня Поров с дочерью сидели в маленьком зале, полном цветов и птиц. Место умершей не было занято: большое кресло как бы ожидало прихода матери для принятия участия в ужине. Отец и дочь не хотели изменять прежнего порядка: это кресло возвращало их мысленно к прежнему времени, и каждый взгляд, брошенный на него, напоминал о мести. Необходимо было отомстить не только за бесчестие Раисы, но и за преждевременную смерть матери, погибшей под тяжелым ударом постигшего несчастья.
Отец и дочь в этот день, как и всегда в последнее время, избегали весь Невский и Набережную, где обычно прогуливается вся знать… Высокая ростом и представительная, хорошо сложенная Раиса, глубокий траур, седые волосы провожающего ее старичка - невольно обращали взоры очень многих на них: то смешанные с любопытством, то с нескромностью…
Раиса оставалась одинаково невозмутимой под пренебрежительными взглядами со стороны женщин и восторженно-нахальными со стороны мужчин. Мысли ее были далеко…
Она искала сходства в походке и в движениях едва ею рассмотренных трех молодых людей.
Вглядываясь через черный вуаль в проходящих мужчин, она сравнивала их движения и иногда говорила себе со вздохом, что она никогда их не узнает.
Сегодня их прогулка была дольше обыкновенного. Когда Поров хотел возвращаться домой, Раиса сказала: "Еще рано!"
Фонари были уже зажжены, запоздалые прохожие покидали Английскую набережную, и ночь спускалась на белую, покрытую снегом Неву.
Только тогда молодая девушка с сожалением пошла домой, вглядываясь в богато убранные сани, уносившие счастливцев на блестящие обеды, или домой, где все свои встречались после дневных забот или веселья…
Раиса вернулась в унынии… В течение восьми дней ни одного признака, ничего похожего! Это могло, наконец, привести в отчаяние. Нередко она задавала себе вопрос: не безумие ли с ее стороны и не выше ли это человеческих сил одной бороться против всего общества, готового подавить ее!..
Рассеянно наливала она чай отцу, который не решался отрывать ее от дум и печально следил за нее.
Время от времени Раиса сбрасывала с себя овладевшую ею меланхолию и улыбалась… но что это была за печальная и грустная улыбка!
Раздался звонок. Кухарка побежала открывать. Поров, думая, что пришел один из покинувших его друзей, встал.
Вошла горничная.
- Какая-то барыня желает видеть барышню, - сказала она.
Раиса подняла голову: с тех пор, как умерла ее мать, ни одна еще посетительница не переступала порога ее жилища.
- Кто такая? - спросила она.
- Барыня не хочет говорить, как ее звать! Она что-то намерена сказать барышне.
Отец и дочь переглянулись.
- Проси! - сказала Раиса.
Чтобы лучше осветить полутемную комнату, она зажгла другую лампу, побольше.
В комнату вошла пожилая женщина, одетая в темное платье с вылинявшей шалью, и в такой же шляпке с лентами. Костюм вполне соответствовал носившей его: это была одна из тех многих, лица которых ничего не выражают и при встрече с которыми невольно задаешься вопросом: "Где я видел эту личность?"
- Садитесь, пожалуйста, - обратилась к ней Раиса, пристально вглядываюсь в лицо посетительницы.
Женщина села на стул, положив на колени маленький шагреневый сак со стальным замком. Она начала разговор такой же бесцветный, как была и сама.
- Я решилась придти к вам, - начала она, - по желанию одной дамы… нескольких дам, но преимущественно одной, которая сильно интересуется вашим положением!
Раиса глянула на отца: тот слушал безмолвно, апатично. Молодая девушка последовала его примеру.
- Я слышала, что вы имели несчастье потерять мать?
Раиса утвердительно кивнула головой.
- Дамы высшего круга узнали, что вы очень интересны и достойны уважения, и просили меня повидаться с вами от их лица.
- Про каких дам вы говорите? - задал вопрос Поров.
- Про знатных дам, про добрых дам, занимающихся благотворительностью!
- Мы ни в чем не нуждаемся, - сурово заметил старик.
- Я плохо выразилась, - продолжала посетительница, - и вы меня не поняли! Добро, делаемое этими дамами, не всегда материально, но и морально! Мне часто поручают передавать утешение страждущим, и я вас уверяю…
Она остановилась, взглянув на благородное и строгое лицо Раисы, и переменила разговор.
- С вами лично, барышня, случилось, кажется, большое несчастие? Мое посещение, преимущественно, и касается этого дела!.. Мне передали, что вы подали челобитную?
- Мы вовсе не подавали челобитную, а принесли жалобу, - недовольно проворчал Поров.
- Это все равно! - промолвила пожилая женщина.
Раиса, взглянув на отца и увидев, что его глава неподвижно устремлены на посетительницу, последовала его примеру.
- Вы подали жалобу на молодых людей самого высшего круга! Подумали ли вы о том, что вы предприняли?
Раиса хотела отвечать, но жест отца пригласил ее к молчанию. Не получив ответа, женщина продолжала:
- Ваша жалоба вполне благородна и уважительна, и вряд ли найдется кто-нибудь, не думающий вместе с вами, но…
- Но, - машинально повторила Раиса, видя, что та остановилась.
- Но вы одни, чтобы защищаться, а против вас - вся знать!
- Я думал, что вы посланы благородными дамами, интересующимися нашим положением!
- Конечно, но эти дамы… к несчастью, не дамы стоят во главе администрации.
- В таком случае, дамы за нас, а власти против? - опять спросил Поров тем же ровным и спокойным голосом.
- Я ничего подобного не говорила, - окончательно спуталась посетительница. - Я сказала, что не женщины издают у нас законы! Законы всегда за мужчин, а в этом случае - тем более! Каким образом вы желаете, чтобы мужчины могли понять несчастье, непонятное для них, и оценить которое они не в силах?
Никто не ответил, и она продолжала:
- Если бы я была с вами знакома, когда вы предпринимали…
- То что тогда? - спросил Поров.
- Когда вы намеревались подавать жалобу, - невозмутимо продолжала женщина, - если бы я была из числа ваших друзей, я бы посоветовала вам ничего не предпринимать!
- А! - спокойно произнес Поров, парализуя горячность Раисы, готовой вскочить с места.
Пожилая женщина уловила и жест, и ироническую улыбку, и бросила многозначительный взгляд старику.
- Да, - проговорила она, - это повело только к скандалу, а скандал ничего не приносит! Представьте себе, если бы даже герои этой грязной истории были открыты, и суд признал бы их виновность, то и тогда вы не извлекли бы ни малейшей выгоды!
Эти слова заставили вздрогнуть отца и дочь, но они сдержались.
- Вы ведь не богаты? - продолжала женщина, обращаясь к Порову.
- У нас ничего нет, - ответил старик.
- Итак, вы сделали попытку, на мой взгляд, очень неосторожную: вы обратили всеобщее внимание на свою дочь: мне кажется, что теперь ей трудно будет выйти замуж!
- Она не думает выходить замуж, - ответил Поров, поглаживая спокойно колено.
- Неужели? Как это кстати! Дамы, возложившие на меня поручение, думали точно так же, и в виду того, что мало надежд на получение возмездия, они поручили предложить, не пожелаете ли вы покинуть город, где вы вынесли столько несчастий, и поселиться где-нибудь в деревне?
- У меня нет деревенского домика, - заметил Поров.
- В настоящее время продается очень хорошенький домик на берегу Волги… Прелестное местечко, красивое имение, рыбная река, лес!.. Там вам было бы очень хорошо, если бы вы только пожелали!
- Но у меня нет денег, - сказал Поров.
Женщина махнула рукой, как бы говоря этим: "пустяки!"
- Вам их доставят, - сказала она, понизив голос.
- Хотела бы ты жить в деревне? - спросил старик, обратясь к дочери.
Раиса, бледная как воск, со сложенными на коленях руками, казалась уснувшей. Она плавно подняла свои черные глаза на отца и ничего не ответила.
- Если вы предпочитаете пребывание в провинции пребыванию в деревне, - торжественно проговорила женщина, - то трудности не будет!
- Хотела бы ты жить в провинции? - почти весело спросил Поров Раису.
Молодая девушка отрицательно качнула головой.
- Видите ли, матушка, - сказал без церемонии Поров, - обещают-то многое, а и малого не сделают!
Не обидевшись на бесцеремонное обращение "матушка", женщина подняла сак.
- Мы сдерживаем то, что обещаем! - сказала она весело. - Вот здесь приданое барышне! С ним можно найти какого угодно мужа! Тут пятнадцать тысяч рублей серебром.
- Пятнадцать тысяч, - повторил Поров, протягивая руку. - С этим наверно можно найти мужа! Как ты думаешь, Раиса?
Он взял кошелек, неуверенно переданный ему посетительницей, и пересчитал деньги.
- Верно! Здесь точно пятнадцать тысяч!
- Да, папаша, ровнехонько, можете не сомневаться! Но надо расписаться! - засуетилась посетительница, радуясь удачному выполнению поручения.
Поров встал и так сильно оттолкнул стул, что тот упал сзади него. Раиса тоже встала.
- Пятнадцать тысяч рублей за честь моей дочери! - вскричал он, потрясая кошельком над головой.
Потом он швырнул кошелек в лицо посетительницы, которая, поймав его на лету, поспешила спрятать в сак.
- Вон отсюда! - крикнул Поров.
- Дайте одеть хоть шубу, я умру от холода, - пропищала растерянно женщина.
Поров, схватив ее за плечи, вытолкнул ее на крыльцо.
- Подлая! - яростно крикнул он ей вслед.
Кухарка поспешила принести теплые галоши, оставленные посетительницей. Поров открыл уже запертую дверь и швырнул в лицо старухе башмаки один за другим.
Наглая сводня, получив пощечины своими собственными подметками, закутавшись, поспешила удалиться.
Поров, вернувшись в комнату, застал дочь свою безмолвной, мрачной и суровой.
- Раиса! - тихо позвал он ее.
Молодая девушка повернулась к отцу бледным личиком.
- Твоя честь чего-нибудь да стоит, раз хотели купить молчание! Но будь спокойна, мы отомстим!
Раиса хотела обнять отца, но вдруг, закрыв лицо рунами, упала без чувств на пол.
- Боже! Она умерла! - вскрикнула, вбегая, горничная.
Отец, наклонясь к дочери, слушал сердце - оно билось.
- Нет, - сказал он, - мы приведем ее в чувство! Это моя дочь, и она не умрет, пока мы не отомстим!
Действительно, через несколько минут Раиса открыла глаза, слезы потоком хлынули из ее глаз, и это облегчило ее…
Поров, зайдя однажды в полицию узнать о ходе своего дела, услышал, что ничего не найдено.
- Ничего? - переспросил настойчиво старик.
- Ничего, - сухо ответил чиновник. - У нас много дела и без того, чтобы отыскивать гусаров! Вчера, чего никогда еще не случалось, украли образ из церкви! Это более важно!
- В таком случае, излишним будет себя беспокоить? - спросил Поров.
Чиновник пожал плечами.
- Хорошо! Честь имею кланяться!
- До свидания! - ответил чиновник.
Поров вышел той же спокойной походкой.
- Стоило столько потерять труда, чтоб уйти ни с чем! - с состраданием произнес чиновник. - Я думал, что он все здесь переломает, и вдруг ничего! Старый колпак!
И чиновник возвратился к своим обязанностям.
Поров, вернувшись домой, нежно поцеловал дочь и рассказал ей о случившемся.
- Но погоди, не горюй, еще не все потеряно, - сказал он в заключение. - Мы имеем впереди еще государя!
12
Грецки и его товарищи охотно пожертвовали деньги и были сильно огорчены, когда по прошествии трех дней Адина возвратила их. Старуха умолчала о последствиях своего посещения, а Поров, находившийся под невидимым надзором, был освобожден от него, показав вид, что не обращает внимания на ход своего расследования. Он более не занимался поданной жалобой, лежавшей в канцелярии управления под сукном, поэтому все вскоре забыли о ней.
Шум, произведенный в Петербурге этим происшествием, вскоре успокоился, и общее внимание было обращено на покражу образа из церкви. Поров воспользовался этим, чтобы хоть на время скрыть себя от всеобщего внимания. Зная, что поспешность может ему только повредить, он собирал сведения осторожно, потихоньку. Уверенный, что только один государь окажет ему справедливость, он отыскивал способ принести свою просьбу.
Всем вообще при выходе или при выезде государя было запрещено подавать какие бы то ни было жалобы или прошения. Эта на вид дикая мера в сущности была необходима: ведь государь не мог бы тогда нигде гулять, кроме как в своих садах или в ночное время.
И вот Поров стал искать случая дойти до государя, не рискуя быть задержанным. Он стал узнавать имена всех придворных дам и выбрал для своей цели графиню Грецки.
Источник, откуда Поров черпал свои сведения, был темен, но достоверен. Еще служа в полку, Поров был знаком с одним унтер-офицером, который состоял сторожем при дворцовых воротах.
Поров заходил к нему и из пересудов прислуги запасался сведениями, но опасался сказать, что он тот самый Поров, которым интересовался весь Петербург в течении сорока восьми часов!
Таким образом, Поров убедился, что графиня Грецки самый нужный ему человек, и искал случая обратиться к ней с просьбой.
Однажды графиня Грецки, отправляясь с визитами и выйдя на крыльцо, увидела перед собой старика с обнаженной головой, украшенной сединами, и с взглядом, полным благородства, изобличавшим незаурядного просителя.
Графиня была не только добра и гуманна, но, что удивительно для людей ее круга и того времени, она смотрела на всех людей с одинаковым состраданием, не вглядываясь ни в среду, ни в образование.
Увидев старика, умолявшего, но без унижения, она остановилась.