- Несчастный! - обратилась графиня к Валериану, который подойдя к ней, хотел поцеловать ее руку. - Вы обесчестили свое имя! Вы запятнали себя позорным поступком! Меня, которую вы так уважали…
Слезы душили графиню, она принуждена была отвернуться.
Полковник обратился к офицерам.
- Господа, - сказал он, - надеюсь, что ваша распущенность будет прощена за общую вашу привязанность и за товарищество, выходящее иногда за пределы рассудка! Вы свободны!.. Что касается вас, - обратился он к трем виновным, - отправьтесь немедленно в Зимний дворец: там вы узнаете о своей участи!
Трое молодых людей тотчас покинули зал. Ожидавшая Раису и ее отца карета повезла их в Зимний дворец.
Графиня очень хотела бы удалиться, так как ее задача становилась ей не по силам, но она должна была подчиниться полученному приказу. Итак, все участвовавшие в этой драме очутились вместе в одной из зал дворца. Государю доложили имена преступников.
По прошествии нескольких томительных минут, одинаково тяжелых для всех, вошел царь.
Первый его взгляд, брошенный на Раису, был в ее пользу. Красота и достоинство молодой девушки не только не оправдывали оскорбления, но делали его еще более тяжким. Было вероятно, что девушка менее красивая имела бы меньше соболезнования и сочувствия.
- Кто из вас всех виновнее? - спросил громовым голосом государь офицеров.
- Я! - ответил храбро Грецки, но вместе с ним это было сказано и его товарищами.
Государь внутренне не мог не подивиться их согласию и преданности, но не мог высказать это.
- Вы, сударыня, - обратился он к Раисе, - должны теперь признаться. Кто из них совершил насилие?
- Я в неведении, - тихо ответила молодая девушка, и все лицо ее покрылось краской стыда.
- И вы ни в коем случае не сможете указать нам виновного? - настаивал государь.
- Нет, - ответила Раиса.
Царь помолчал немного.
- Да будет воля Господня! - произнес он. - Кто из вас всех богаче и знатнее, господа?
- Я! - ответил Грецки, и на этот раз его никто не перебил.
- Ты, граф? Не правда ли, что ты плохо воспользовался своим званием и состоянием? Так как ты всех заслуженнее и всех богаче, ты женишься на этой молодой девушке!
Валериан вздрогнул и смертельно побледнел, не ожидая такого наказания.
- Ты женишься на ней сегодня же! - продолжал государь. - В полковой церкви! Твое имение будет конфисковано в пользу твоей жены! Ваши, господа, также!.. После бракосочетания вы отправитесь все в Сибирь!.. Только при таком наказании научатся в мое царствование уважать честь девушки.
Раиса поклонились согласно тогдашнему обычаю до земли. Ее отец стоял, вытянувшись, как под ружьем.
- Ты как я вижу старый солдат, - обратился к нему государь.
- Армейский фельдшер, ваше величество! - ответил Поров.
- Ну, ты видишь, что я не ставлю разницы между гвардией и армией, ища справедливости. Желаю вам счастья, барышня! - сказал он Раисе.
Обернувшись к графине, стоявшей мрачной в стороне, он обратился к ней:
- Вы, может быть, находите, графиня, что ваше доброе дело плохо вознаграждено, но вы должны помнить, что награда ждет вас на небе! Мы же со своей стороны чувствуем к вам еще больше уважения и расположения.
Поклонясь собравшимся и удаляясь, он обернулся как бы что-то вспомнив:
- Во имя вашей общей преданности, господа, - сказал он офицерам, - я оставляю вам права вашего происхождения! - и затем вышел.
18
Удивление отразилось на всех лицах… Никто не ожидал подобного приговора… Виновные думали, что последует конфискация имуществ, как вещь обыкновенная, но никто даже не воображал, что честь Раисы будет восстановлена посредством брака.
Такой брак, соединенный с вечной разлукой новобрачных, был самым радикальным наказанием: он давал жертве положение и состояние, о которых она и мечтать не могла.
Был бы тот же приговор, если бы Раиса была некрасива и груба?.. Кто мог сказать это?!..
Когда государь вышел из зала, Резов подошел к Раисе.
- Честь имею кланяться, мадемуазель! - насмешливо произнес он. - Примите мои поздравления!
Раиса окинула его глубоким взглядом… Если бы она была уверена, что этот, скорее легкомысленный, чем злой человек совершил насилие, то бросила бы ему в лицо одно из тех оскорблений, которые никогда не забываются. Наказание его от этого было бы еще тяжелее, но… она не была уверенна!
"Если бы это был он!" - думала Раиса, глядя на Грецки.
Десница Господня делала его ее мужем. Кто знает, быть может, это суд Божий?!..
Граф Валериан мрачно и молчаливо размышлял как раз об этом случае, казавшимся ему очень странным. Он не мог поверить, чтобы Раиса не заметила черты его лица, не узнала бы звука его голоса!..
Он предполагал месть искусно подготовленную и даже усомнился в своей тетке. Все казалось ему возможным исключая действительность… Этот человек не мог понять горя и хаоса, царствовавших в душе Раисы со дня преступления.
- Вы более не нуждаетесь во мне, - сказала графиня Раисе. - Прощайте!
- Сударыня, - прошептала огорченная молодая девушка, - простите мне! Беру небо в свидетели, что я не желала причинить вам зло!
- Я не сержусь на вас, - ответила, отворачиваясь, графиня, - не вы причинили зло! Но кроме виновного страдают и невинные от одного удара! Будьте счастливы!
Она тотчас же удалилась, а Раиса стояла в затруднении, не зная, что предпринять. К счастью, за ней пришла фрейлина от имени императрицы, желавшей ее видеть.
Виновным было разрешено вернуться к себе, чтобы приготовиться к отъезду, хотя все же за ними был присмотр.
В минуту расставания молчавший до сих пор Собакин сказал:
- Вот безумство, которое увлекло нас так далеко! Сибирь - и больше ничего!
- Ба! - легкомысленно заметил Резов, - и оттуда возвращаются! Существуют браки, крестины, манифест! Грецки больше всех наказан! Вот ты и женат, ma cher, а кто бы мог это предсказать месяц тому назад?.. И прехорошенькая женщина! Она очень красива, твоя жена!
- Оставь меня в покое! - ответил Валериан сердито. - Право, здесь нечем шутить!
- А мое мнение таково: это Божье правосудие!.. Этот урок отучит тебя пользоваться молодыми девушками! Если бы это был я!
- Если бы это был ты, - перебил его Грецки, - то я надеюсь, что ты не заставил бы меня жениться?
- Ничего не знаю, милейший! Сибирь - очень плохо, а брак - еще хуже!
- Ну что же здесь такого? - проронил Собакин. - Так как он никогда не увидит свою жену…
- Признаюсь, вот так возмездие! - сказал Резов. - Я думаю, сестра не останется довольна!
- Моя мать тоже! - добавил Собакин.
- Ба! - сказал молодой повеса. - Не говорил ли я тебе, что существуют браки… Года через два вернемся! Неужели ты воображаешь, что государь оставит там гнить таких молодцов как мы?!
- Мы вернемся, пусть будет так, но разорение? - спросил Собакин.
- Ну что ж! Будем жить на жалование! Двадцать пять рублей в месяц! Правда, нам не с чем будет посещать "Красный кабачок", но друзья и знакомые помогут! Хочешь держать пари, что мы будем богачами из богачей?.. А дружба, а братство, друзья мои! Ведь это прелестно!
- Оставь! - перебил его Грецки. - У нас на такие разговоры хватит времени в Сибири! Иди лучше укладывать свои чемоданы.
19
Княгиня, узнав о приговоре над своим братом, излила свое негодование в самых изысканных выражениях. Ее брат прекратил эти рассуждения, окончившиеся слезами.
- Слушай, - сказал он, - дело сейчас не в слезах: надо помочь мне жить там порядочно.
- Как же! Боже мой!
- Тебе известно, что мое имение конфисковано. Прекрасная графиня Грецки…
- Которая? - спросила Адина.
- Новая графиня, свадьба которой будет сегодня вечером.
- А! - проронила Адина с отвращением.
- Да, так вот, она сама или опека будет владеть моим имением. Результат один и тот же: я не буду получать ни полушки!.. Дай мне денег!
- Много?
- Все, что у тебя есть! Я не думаю, что моя просьба стеснит тебя, - сказал Резов, вздрогнув от предчувствия.
- Нисколько! Но ты знаешь, что у меня кроме долгов ничего нет! Вот все, что у меня есть!
Она взяла из бюро маленький бумажник и высыпала его содержимое.
- Увы, это все! Кроме того, это предназначено моей модистке, которая должна придти за ними завтра! Ты знаешь. У меня никогда не бывает денег: они скользят у меня меж пальцев!
Молодая женщина растопырила пальчики своей белой ручки, чтобы нагляднее представить, как скользят деньги.
Резов в раздумье сел. В комнату вошел его зять, камер-юнкер.
Увидев на столе банковые билеты, он догадался, о чем шла речь, и предложил свои услуги. Резов не отказывался: теперь не время было выказывать ложную деликатность.
Грецки в то же время посетил свою тетку. Графиня не стала плакать: судьба вмешалась в их дела, и они преклонились перед нею!.. Графиня передала племяннику все имеющиеся у нее деньги.
Кроме того Валериан захватил с собой еще все имеющиеся у него в наличии деньги, так как приговор о конфискации относился только до имений и их будущих доходов.
- Тетя, - произнес молодой человек, - прошу вас, исполните мою последнюю просьбу: напишите, пожалуйста, обо всем происшедшем моей сестре! У меня на это не хватит силы! Елена настолько же благородна, насколько я безрассуден! Сколько раз она предсказывала, что безумства мои могут дорого мне обойтись! Она не воображала, что ее слова так скоро сбудутся…
Графиня молчала.
Госпожа Марсова, сестра Валериана, никогда не была ее любимицей: ее постоянно обвиняли в бессердечии, которое было в сущности только наружное. Верность ее суждений казалась строгой, осторожность ее советов - эгоизмом, но все же жаловаться на нее никто не имел повода.
- Я напишу ей, - сказала графиня, - необходимо исполнить то, за что другой никто не возьмется! А эта… эта особа, что она будет делать?
- Моя жена? - горько отозвался молодой человек. - Бог с нею, пусть делает, что хочет, это до меня не касается.
Графиня задумалась.
- Валериан, - сказала она наконец, - это не ее вина: она жестоко страдала!
- Ну и хорошо! Я тоже буду жестоко страдать! Всякий в свой черед!.. Будете ли вы принимать ее, тетя?
- Можешь ли ты думать об этом? - воскликнула возмущенная графиня.
Выражение удовлетворенной злости пробежало по лицу молодого человека.
- Тетя, еще милость! - голос молодого графа дрогнул. - Удостойте меня своим присутствием при сегодняшнем бракосочетании!.. У меня нет матери, сестра далеко… Это не радость, а траур для нашего дома, в тяжелое время надо помогать друг другу!
- Хорошо, - сказала графиня, - я буду в церкви! Ты тотчас же после…
Валериан ответил наклонением головы.
- Бедное дитя!.. Так молод! Разорение! Сибирь!..
- Резов предполагает, что оттуда возвращаются, - сказал Валериан, чтобы успокоить тетку.
- О, этот отовсюду вернется! Вечно выйдет сухим из воды!
- Однако в данном случае он попался, он и его покровители! - сказал с улыбкой Валериан.
- Так и должно быть! Если бы княгиня не сунулась в это дело со своим язычком, все шло бы своим чередом, и вы не подверглись бы столь строгому наказанию!
20
Государь, желая, чтобы возмездие было по возможности торжественнее, приказал роскошно осветить полковую церковь.
Громадный ковер был разостлан от входа до аналоя, предназначенного для чтения святого Евангелия. Все люстры были зажжены, и все офицеры полка в полной парадной форме ожидали приезда обрученных.
Со стороны жениха присланная из дворца фрейлина изображала государыню, а генерал свиты его величества - государя со стороны невесты.
Все было назначено заранее для совершения блестящего брачного церемониала и если бы не слышавшийся с улицы звон бубенчиков у лошадей, предназначенных везти ссыльных, можно было подумать, что здесь происходит бракосочетание лиц высшего круга.
Резов и Собакин были назначены шаферами к жениху.
Сестра Резова приехала из любопытства, мать Собакина - чтобы лишний раз увидеть сына перед ссылкой.
Грецки вошел в сопровождении своей тетки и фрейлины, назначенной ему в посаженные матери. Певчие запели концерт громогласно, и Валериан, побледнев от стыда и злости, встал на свое место впереди товарищей.
Едва окончился стих, как тишина воцарилась в церкви… Присутствующих, подстрекаемых любопытством, оказалось более, чем было места в церкви. Все шептались, глядя на Грецки, и с нетерпением ожидали приезда невесты…
Вдруг произошло движение в толпе… Молчание вновь воцарилось, и певчие огласили своды концертом.
Раиса, под руку с генералом, опустив голову, медленно подвигалась вперед. Она была одета в кашемировое платье белого цвета, единственно употребляемого при венчании, тем более, что еще не кончился траур.
Длинная белая вуаль закрывала ее стан, гибкий и изящный. Вместо флёрдоранжа, означающего невинность, головку ее украшала гирлянда из белых, едва распустившихся роз, что обычно употреблялось при венчании вдовы… Да и как могло бы быть иначе? Что такое была Раиса?! Не замужняя, не вдова и не девушка!..
Она подвигалась медленно, как бы нехотя. Тяжесть полученного ею возмездия давила ее: она знала, что в этой толпе большинство ненавидело ее! Она чувствовала, что многие из присутствующих, видя одержанную ею победу, готовы завидовать ей, и вместе с тем она сознавала, что становится противной и ненавистной в глазах своего будущего мужа.
"Если это к тому же не он, - думала она, - то как же он должен меня ненавидеть! Как я должна быть ему противна!".
Она приблизилась к аналою. Грецки подвинулся вперед, и генерал вручил ему ледяную руку Раисы.
Церемония началась…
Ладан дымился, певчие оглашали церковь священными песнями, а впереди стояли два существа - одно из них горячо желало смерти другого, другое же с разбитым сердцем…
Священник приблизился к ним со словами о таинстве брака. К счастью, священник был человеколюбив и гуманен. Приняв утром клятву Раисы, он знал, что ей суждено стать супругой одного из этих молодых людей, поэтому он не говорил про сладость семьи, про счастье, ожидающее их. Он говорил им про христианские обязанности, про тернии нашей жизни, и не одна женщина, вспомнив свои тернии, украдкой уронила слезу.
- Согласны ли вы взять в жены эту особу? - спросил он у Грецки.
- Да! - ответил тот с сердцем, готовым разорваться от бессильной злобы.
- Желаете ли в мужья этого человека? - спросил священник у Раисы.
- Да! - ответила она едва слышным голосом, опустив голову и покраснев от стыда.
Священное вино было вынесено в золотом ковше: супруг обмакнул в него губы, за ним - супруга, и оба троекратно повторили этот обряд - символ вечной связи.
Священник обменял кольца, и были поданы венцы. Резов и Собакин, каждый с венцом в руке, держали их над головами молодых.
Священник, соединив их руки, трижды обвел молодых вокруг аналоя при громком пении певчих, призывавших на венчавшихся благословение Господне.
Наконец и эта обрядность кончилась, и супруги стояли перед священником. Согласно обычаю он сказал им:
- Поцелуйтесь!
Только теперь Раиса и Грецки в первый раз взглянули друг на друга, и она вздрогнула под презрительным взглядом своего мужа.
- Поцелуйтесь! - повторил священник и затем, наклоняясь к Грецки, шепнул ему на ухо: - Ради Бога, не делайте скандала!
Грецки согнул свой высокий стан и наклонился к жене. Сколько вылилось злобы и отвращения в поцелуе, едва скользнувшим по губам Раисы!
"Если бы это был он! - с тоской думала она, уничтоженная унижением и горем. - Как бы узнать правду?"
Присутствующие, приблизясь, молча поклонились новобрачным. Не было поцелуев и веселых поздравлений, ложных или от души, но всегда сопутствующих каждой свадьбе!..
Графиня холодно поклонилась своей племяннице, ответившей ей почтительным поклоном.
Поров взял под руку свою дочь, готовый защищать ее от нападений, но их не было.
Грецки, поклонясь своей жене, поблагодарил священника и в сопровождении своих товарищей удалился в соседнюю комнату. В этой комнате осужденные должны были переменить свое платье на дорожное.
Раиса с отцом остались одни посреди церкви. Уже тушили свечи, и вокруг них становилось темно. Несколько солдаток приблизилось к Раисе и с любопытством смотрели на нее.
- Отец! - простонала Раиса, - Это хуже смерти!
- Честь спасена, графиня, - сказал старый фельдшер, гордо подняв голову.
Она поглядела на него с удивлением.
- Графиня… - проронила она. - Правда, я графиня, но мое состояние и звание послало троих в Сибирь! Это ужасно!
Вдруг она встрепенулась и в волнении сказала, обращаясь к отцу:
- Папа, позвольте мне переговорить с графом! Это очень нужно! Пойдите, - обратилась она к ожидавшему лакею, - передайте графу Грецки, что я хочу с ним говорить!
- Что ты думаешь сделать? - спросил Поров, пока лакей спешил исполнить полученное приказание.
- Отец, я вас умоляю позволить мне поговорить наедине с этим человеком! Во что бы то ни стало, я должна знать… Я вас умоляю!
Поров, видя на лице дочери сильное волнение и непоколебимую уверенность, уступил и удалился в смежную с церковью залу.
21
Раиса подошла к алтарю, от которого ее отделял высокий иконостас, украшенный позолотой и образами.
Несколько лампад перед безмолвными и почерневшими образами там и сям бросали тусклый свет на позолоту. В конце еще горели две толстые свечи, согласно обычая пожертвованные супругами.
Боковая дверь открылась, и Раиса увидела входящего мужа. Уже одетый в дорожное платье, он держал в руках меховую шапку. Никогда еще Грецки не был так красив, и никогда лицо его не выражало такой строгой твердости.
- Что вам угодно? - спросил он у прислонившейся от слабости к перилам Раисы.
- Я хотела говорить с вами, сударь… Вы не можете уехать так…
- Я исполняю волю царя, - холодно ответил Грецки.
- Царь дал мне положение и имя, которых я не искала… Я не желала…
- Вы не желали нам отомстить? В таком случае не надо было кричать о мести! - перебил ее Валериан.
- Я не желала причинить вам зла, - прошептала Раиса с отчаянием, чувствуя, что волнение охватывает ее вновь.
Да, она не желала зла этому молодому человеку, ее мужу… Собакин возбуждал в ней только антипатию… Резова она возненавидела за его дерзкие, оскорбительные взгляды… а этого… она чувствовала, что простила бы его от всего сердца, если бы она была уверена, что это он…
- Приговор, вас поразивший, жесток, - начала молодая женщина, - а может быть, и несправедлив.
- Приговор свыше не может быть судим, - произнес Валериан с сардонической усмешкой. - Да к тому же не вам на него жаловаться!
- Однако, сударь, - возразила, ободряясь, Раиса, - если вы не всех виновнее, зачем же вас постигло сильнейшее наказание?
Та же дьявольская улыбка пробежала по лицу Грецки.
- Мы все трое одинаково виновны! - сказал он.