По улицам Москвы промчался черный "ЗиС" между двумя сопровождающими его автомобилями и с визгом затормозил у здания комендатуры. Сидя за столиком с телефонами, дремал дежурный по комендатуре лейтенант. Двери распахнулись, и в помещение ввалился Василий со своей свитой. Лейтенант вскинул голову, и глаза его ослепил блеск золота на погонах. Столько генералов разом он не видел за всю жизнь. Он схватил фуражку, лежащую на столе, быстро нахлобучил ее и, поднеся подрагивающую руку к козырьку, заикаясь доложил:
- Д-дежурный по комендатуре л-лейтенант Терехов.
Василий, чуть покачнувшись, поднес руку к фуражке и "доложил" в свою очередь:
- Командующий Военно-воздушными силами Московского военного округа генерал-лейтенант Сталин!
Лейтенант побледнел, сел на стул, потом опять вскочил. Вытянувшись, испуганно смотрел на генерала.
- Слушаю вас, товарищ генерал!
- Бобров здесь?
- Так точно. Находится под арестом по приказанию начальника комендатуры полковника Ярцева!
Василий бросил Астафьеву:
- Запиши фамилию!
Лейтенант рванул ящик стола, выхватил т большую связку ключей.
- Прикажете освободить?
- Я с-сам. - Василий выхватил у лейтенанта ключи. - Веди… Постой!.. - Повернулся к Астафьеву. - Налей!.. Мне и Бобру!
Астафьев побежал к выходу из комендатуры.
Необычная процессия двигалась по коридору комендатуры. Вперед семенил, показывая дорогу, дежурный лейтенант. За ним шел Василий с ключами в руках. За Василием - майор Астафьев с подносом, на котором стояли два стакана с водкой. Позади шли остальные. Замыкал процессию Толик…
Лейтенант остановился у одной из дверей.
- Здесь, товарищ генерал. Вот этим ключом.
Из-за двери доносились женские стоны. Василий сердито посмотрел на лейтенанта.
- Довели женщину… Плачет!
Он долго тыкал ключом в замок, наконец попал в замочную скважину. Щелкнув замком, ногой распахнул дверь.
Слабо горела лампочка в ржавом проволочном колпаке. В абсолютно пустой, с зарешеченными окнами камере, стоял деревянный лежак. На нем в обнимку лежали Нинель и Бобров. Увидев ее стройные оголенные ноги, все застыли на месте.
Нинель с Бобром вскочили. Гимнастерка Нинель закрыла ее ноги почти до колен. Бобер стоял отвернувшись, застегивая брюки. Рядом с лежаком валялись солдатские брюки и сапоги Нинель.
Застегнув брюки, Бобер повернулся к Нинель и сказал:
- Нинель, познакомься… Это мой лучший друг генерал Василий.
- Очень приятно! - поклонился Василий и захлопнул дверь. - Кажется, мы поторопились его освобождать, - засмеялся он. - Что ж, надо это дело отметить.
По коридору, где расположены банкетные залы и кабинеты ресторана "Москва", спешил официант с подносом, на котором стояли графины с водкой и закуска. Из ресторана слышна была разухабистая цыганская музыка. У входа в отдельный кабинет официанта остановили двое охранников-верзил в одинаковых костюмах.
- Стой! - приказал первый. Официант замер перед ними.
- Наливай! - приказал второй.
Официант взял графин с водкой и наклонил его над рюмкой.
- Стоп! - сказал первый.
- Фужер! - сказал второй.
Официант разлил водку в фужеры. Верзилы залпом выпили, деликатно взяли из разных тарелок по кусочку буженины и бросили в рот, расступились. Официант толкнул дверь ногой, вошел.
На длинном столе, напевая арию из "Сильвы", танцевала Нинель. Они была в одной гимнастерке. Подпоясанная ремнем гимнастерка таким образом превратилась в короткое платье. Пышные вьющиеся волосы Нинель закрывали погоны, а стройные ножки очень ловко двигались между графинами, ведерками с шампанским во льду и прочей посудой, которой был уставлен стол.
Вокруг стола сидела вся свита Василия. Сам он сидел рядом с Бобром и Толиком. Все, кроме Бобра, были уже в хорошем градусе. Толик, не отрывая взгляда от ножек Нинель, наклонился к другу.
- Ну, Сева!.. Ну, дает твоя невеста!.. Ни одного фужера не задела!.. Мне бы так в штрафной "шарик" водить! Ее за сборную можно поставить.
Бобер довольно заулыбался. А полудремавший Василий вскинул голову, усмехнулся.
- Можно… поставить!..
Бобер, обидевшись, посмотрел на него.
- Товарищ генерал!
Василий удивился.
- Ты что, обиделся? У тебя что с ней, серьезно?
- Да, товарищ генерал. Вполне серьезно. Мы решили пожениться.
- Ну и дурак.
- Это же Нинель, ее вся Москва… знает. Ты считал, сколько у нее мужей было? Она их, как чулки, меняет.
- Меня не сменит.
- Тогда извини. - Василий наполнил шампанским фужер и обратился ко всем: - Друзья! Предлагаю тост за нашу несравненную Нинель и ее жениха Севу!
"Горько!" - закричали все.
Нинель перестала танцевать. Бобер снял ее со стола, и они поцеловались. Когда она уселась между Бобром и Василием, последний заговорил с ней.
- Послушай, Нинель. Ты должна мне помочь… Твой будущий муж не понимает, что нужно красивой женщине.
- А что же ей нужно? - кокетливо спросила она.
- Для начала хорошая квартира и машина. Я все это ему даю. А он не хочет переходить в мою команду.
Нинель "наивно" посмотрела на Бобра.
- Действительно, странно, Сева. Я понимаю, дело, конечно, не в машине и квартире… Хотя я не понимаю, как без этого можно жить. Но в этом твоем ЦСКА над тобой масса начальников, а здесь будет только один! Да еще сам Василий Иосифович!
- Не начальник, а лучший друг! - обнял Бобра Василий. - Больше того - сразу повышаю тебя в звании!
Генералы и полковники хором заговорили:
- Действительно, Всеволод Михайлович. Сейчас вы всего-навсего какой-то старлей пехоты, а будете капитаном авиации.
- И вообще, как можно отказываться! - добавил второй.
- Служить у самого Василия Иосифовича! - воскликнул третий.
Толик под столом наступил на ногу Севе, и тогда Бобер круто переменил тему.
- Василий Иосифович, спасибо вам за все, но нам с Нинель в больницу пора.
Василий насупился.
- Упрямый ты, Сева. Но учти - разговор не окончен… Астафьев, машину! Отвезешь Нинель, а Боброву я разрешаю задержаться еще на сутки!
- Василий… - начал Бобер.
- Все! Я сказал! - отрезал тот.
По коридору клиники на цыпочках идет к своей палате Нинель. Она переодета в пижаму. Дежурная медсестра Ксюша, дремлющая за столом, подняла голову, обиженно взглянула на нее и тут же опустила глаза.
В отдельном номере "Сандунов" на полке в парной лежал голый Василий. Здоровенный банщик то хлестал его двумя вениками, то ласково гладил ими вдоль спины. Василий тихо постанывал, дыша над шайкой с холодной водой.
- Полнеешь, Василий Иосифович, - упрекнул банщик.
- Все пиво, Шамиль, будь оно проклято!.. О-о-о-ох!..
- Редко к Шамилю ходишь, Василий Иосифович! Шамиль поправит, Василий Иосифович!.. Огурчик будешь, Василий Иосифович!..
- Ох! Шамиль!.. Не могу больше… Сейчас сердце лопнет!.. Хватит, Шамиль… Выноси!
Шамиль как ребенка взял Василия на руки, вынес из парной. Под душем возле бассейна стоял один из полковников и, пританцовывая, громко пел:
- Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц!..
Шамиль пронес Василия через баню, вынес в предбанник. Здесь усадил его на белый диван, закутал в простыню, взяв со стола, обильно уставленного выпивкой и закусками, кружку пива. Василий жадно опорожнил кружку и, отдуваясь, замурлыкал от удовольствия. У стола, закутанный в простыню, сидел Астафьев. Он тоже потягивал пиво из кружки, А на другом конце дивана в спортивных трусах сидел Бобер. Ноги его были плотно забинтованы. С одной из них он разматывал бинт и, казалось, этому бинту конца не будет.
Василий пересел с дивана за стол, налил себе водки. Бобер наконец размотал "километры" своих бинтов. Василий бросил взгляд на его ноги и замер. На ноги футболиста было страшно смотреть: они все были избиты, в черных пятнах, рубцах, а через правое колено проходил рваный красный шрам. Василий покачал головой.
- Крепко тебя бьют, Сева.
- Да уж, не жалеют.
- С такими ногами я бы ходить не мог, не то чтоб в футбол играть.
Бобер улыбнулся:
- Может, отказаться? Не возьмешь меня с таким ногами?
- Зачем отказываться?… Ты у меня с любыми ногами играть будешь. У меня не колхозом играют, когда все бегают туда-сюда. В моей команде другая тактика!.. Кто лучше всех забивает, тому и мяч дают. У меня ты бегать совсем мало будешь, а забивать много.
- Забивать я люблю, - согласился Бобер.
- Вот и будешь забивать, всех на тебя пасовать заставлю… И вообще, Сева! Будешь у меня играть, я тебя на самолете летать научу!.. Если б ты знал, Сева, какое это счастье летать на самолете… Я бы все время летал, если б хозяин мне не запретил. Вон Астафьев… Он у меня еще в дивизии служил, он знает!.. Помнишь, Астафьев, как мы с тобой на пять "мессеров" напоролись?… Он у меня ведомый был, - пояснил Василий Бобру.
Василий начал рассказывать, а, вернее, как это делают все летчики, показывать руками, изображать картину воздушного боя, Астафьев, тут же присоединившись к нему, тоже начал показывать руками, как они дрались с "мессершмиттами". Как они прижимались к земле… делали "горки"… "боевые развороты"… и как, наконец, нажав большими пальцами на гашетки, расстреливали вражеские самолеты… "Расстреляв" самолет, Василий откинулся на спинку стула, прикрыл глаза. К нему подошел банщик Шамиль и, склонившись над ухом, тихо сказал:
- Василий Иосифович, массажистки готовы.
- Заводи! - скомандовал тот.
Открылась маленькая дверь, ведущая в соседнее помещение, и в предбанник вступили две девушки. Они были очень хорошенькие, очень стройные и совершенно голые. Опустив глаза, они остановились у двери, и одна из них скромно поздоровалась: "Здравствуйте".
Никто не удивился, за исключением Бобра, который оторопело оглядел длинноногих девиц и тут же отвел глаза.
Василий улыбнулся.
- Это тебе мой сюрприз, Сева! Повеселись в последний раз. Женишься, Нинель тебе хрен даст разгуляться.
Бобер еще раз искоса взглянул на девиц.
- Нё-е-ет… Я на бюллетене. Я лучше пойду попарюсь.
Он прошел в баню, а навстречу ему вылетел красный, как рак, полковник. Увидев девиц, он широко осклабился.
- Паримся по полной программе?!
Василий поднялся.
- Нет. Эта программа не для тебя. Сейчас совещание в штабе. Едем!
Шамиль все понял. Он подошел к девицам, что-то шепнул им и показал на дверь, за которой скрылся Бобер, "Массажистки" схватили по венику и, прикрывшись ими, побежали к двери, за которой скрылся Бобер.
Снова стадион в Казани во время встречи ветеранов в 1961 году. Только что закончился первый тайм.
В раздевалку шумной гурьбой ввалились футболисты. Рассаживались, открывали лимонад, пиво. Толик подошел к Бобру, который сидел в той же позе, положив больную ногу на стул. С досадой доложил:
- Один-два. Горим, Сева. Бьют нас татары!
Бобер улыбнулся.
- Что ж, Толик… На Руси это не раз случалось… Дмитрий Донской нужен.
- Это который Донской? Не знаю… Из Киевского "Динамо", что ли?
Бобер рассмеялся:
- Да нет, Толик. Он скорее из ЦСКА.
- Не знаю такого. Ты на второй тайм выйдешь?
- Боюсь, не получится. Очень болит, собака. - Бобер погладил ногу. - Скажи, ты генерала не видел?…
- Ваську Сталина?… Да он тут же после тебя ушел. Сюда, к трибунам.
- Куда ж он делся?
- Наверняка в буфете сидит. Сбегать?
- Не надо. - Бобер повернулся к игрокам. - Мужики, после матча не расходитесь. Нас всех пригласил к себе Василий Иосифович.
Василий, уже крепко поддавший, стараясь не покачиваться, шел по проходу стадиона к "правительственной" ложе… Он толкнул дверь и очутился в помещении перед ложей, на две ступеньки ниже ее передней части, где стояли стулья, с которых наблюдалась игра. Здесь стоял низенький стол и дерматиновые диванчики. Стол был обильно уставлен витыми бутылочками крепкого "Золотого" пива, бутербродами с икоркой и осетриной. А посреди стояло большое блюдо ярко-красных раков.
Василий оглядел сидящих вокруг стола солидных "болельщиков" в одинаково пошитых костюмах… Его появление не вызвало особой радости на лицах сидящих.
Василий, подняв руку, развязно поприветствовал их:
- Отцам города физкультпривет!
Первый, видимо, самый главный "отец" и на вид самый невзрачный из всех, ответил:
- Здравствуйте, Василий Иосифович. Присаживайтесь.
Василий прошел к столику и опустился на диванчик спиной к полю, так, что перед ним оказался укрепленный на высоте портрет Хрущева. Налил в стакан пива и, подняв его, обратился к Первому:
- Предлагаю выпить за Никиту Сергеевича, благодаря которому я имел счастье оказаться в вашей приятной компании.
- С удовольствием, - ответил Первый и пригубил из стакана.
Остальные присоединились. Василий хлопнул стакан.
С его приходом в ложе чувствовалась какая-то настороженность, но все вели себя пока предельно вежливо.
Василий тут же налил себе еще стакан. Опять поглядел на портрет Хрущева.
- Не меньше, чем табло, портретик-то!.. Отцу вы такой не вешали!
Сидевший рядом с Первым самый полный из всех второй "отец" заметил:
- Вешали!.. Вешали и побольше!
Василий выпил еще стакан. Он хмелел на глазах. Первый мягко сказал:
- Василий Иосифович, я вам советую пойти домой. Вам нужно отдохнуть.
Василий не без труда поднялся, хмуро оглядел сидящих.
- Гоните?… Раньше… вы все бы… передо мной на полусогнутых крутились!
- Безобразие! - возмутился Второй. - Что он себе позволяет!
Первый жестом остановил Второго. Снова спокойно ответил Василию:
- Раньше - да, а теперь - нет… Ступайте домой, Василий Иосифович, вам действительно нужно отдохнуть.
Василий повернулся к Первому и, как бы сдаваясь, приподнял обе руки. Снова уставился на портрет Хрущева. Никита Сергеевич улыбался ему с высоты. Василий тоже улыбнулся Хрущеву и проговорил, обращаясь к портрету:
- Улыбаешься, Никита Сергеевич!.. Веришь им!.. А зря-а-а… Они и тебя продадут тоже!
Махнув рукой, он вышел из ложи. Повисшую тишину нарушил Второй:
- Все!.. Больше его выходки терпеть невозможно!..
- Что предлагаешь, Сергей Сергеевич? - спросил Первый.
Второй решительно ответил:
- Посадить!.. Выслать куда-нибудь, наконец!..
- Что ж… Позвони ему, - кивнул Первый на портрет Хрущева. - Попроси разрешения.
- Я?! - Второй коротко хохотнул. - Смеетесь, Александр Рахимович?
- Тогда сиди и не чирикай! - жестко отрезал Первый.
Послышался длинный свисток судьи матча. Все встали и двинулись к рядам стульев. Под оглушительный свист стадиона на поле выбегала команда "СБОРНАЯ ВЕТЕРАНОВ", за ней под сменившие свист аплодисменты появились футболисты "КАЗАНЦА", Судья установил мяч в центре поля, игроки заняли свои места. Снова прозвучал свисток, и вторая половина матча началась.
В пустой раздевалке Бобер лежал на диване, подложив под голову руки. Задумчиво смотрел в потолок. Он снова вспомнил свою палату в клинике Института травматологии в 1946 году.
Бобер в пижаме лежал на кровати. Вошла Ксюша с ванночкой для шприцев.
- О-о-о, Ксения Николаевна! Доброе утро, как дежурство?
Сестра молча достала шприц, ампулу, набрала лекарство. Бобер засучил рукав.
- Не сюда, - холодно сказала Ксюша.
- Понятно.
Он лег на живот, приспустил пижаму. Медсестра равнодушно воткнула в его задницу иголку.
- Ой!.. - вскрикнул Бобер. - Так хорошо натренировалась, а сегодня опять больно.
- Нормально, - равнодушно сказала медсестра. - Приготовьтесь, больной, вас сейчас будет смотреть профессор.
- Что с тобой, Ксюша?… Ксения Николаевна?… - заискивающе спросил Бобер.
- Ничего, все нормально. - Ксюша, не взглянув на него, закрыла за собой дверь.
Тут же дверь снова открылась, и в сопровождении лечащего врача и ассистентов вошел профессор Серебровский.
- Доброе утро, больной.
- Доброе утро, профессор! - Бобер быстро оголил больную ногу.
Профессор присел на кровать, согнул-разогнул его ногу, ощупал колено.
- Болит?
- Нет.
- Врете.
- Ну… самую малость.
Профессор взял из рук ассистента рентгеновский снимок, посмотрел его на "просвет" и показал лечащему врачу.
- Обратите внимание. Очень редкий случай!.. Коленная чашечка значительно меньше, чем полагается человеку с его весом и габаритами.
- Зато нога движется, как на шарнире, в любую сторону, - заметил врач. - И в этом его огромное преимущество перед другими футболистами.
- Но противопоказаны большие нагрузки.
Бобер, слушая их, думал только об одном. Он спросил:
- Профессор, когда я смогу выйти на поле?
- На поле?… - усмехнулся профессор. - Если ромашки собирать - хоть завтра. А мяч гонять ногами я вам не рекомендую. Станете инвалидом.
- А в хоккей?
- В хоккее бьют тоже ногами? - спросил профессор.
Лечащий врач улыбнулся.
- В хоккее бьют клюшкой, профессор… Руками…
- Тогда можно. Только кататься очень осторожно, и упаси вас Бог упасть!
Зима. Тот же 1946 год. Хоккейная коробка на малом стадионе "Динамо". Бобер рвется к воротам противника. Шум на единственной трибуне. Вопят толпой окружившие поле болельщики. Гирлянды лампочек освещают поле. Идет матч ЦДКА - ВВС ЦДКА - в красной форме, ВВС - в полосатой сине-желтой. Бобер, играющий за ЦДКА, на сумасшедшей скорости приближается к воротам ВВС. Защитник принимает его на бедро. Сделав сальто в воздухе, он падает на лед, врезается в бортик, поднимается и в тот же миг, получив пас, снова идет к воротам. И снова его швыряют на лед. Поднявшись и на этот раз, он от синей линии на такой же скорости дугой огибает ворота, проходит за ними и проталкивает шайбу в узкую щель между щитком вратаря и штангой. Это был решающий гол. Ревет стадион. Звучит финальный свисток. Подняв клюшки, игроки ЦДКА едут к центру поля.
…Василий, стоящий у бортика на льду, в сапожках и в кожаном пальто, останавливает свою команду. Злой Василий кричит стоящему рядом тренеру:
- Сейчас же отвезешь всех на загородную базу!.. И чтоб никто носа не высунул оттуда! И ты тоже!.. Посидите под арестом!
- Василий Иосифович, Федоров домой просится. У него ребенок болен, - робко попросил тренер.
- Я сказал всех!!.. Будешь обсуждать приказы?! - Василий заметил идущего Бобра и отвернулся от тренера.
- Ну, Василий Иосифович, у тебя прямо крепостной театр, - пошутил Бобер. - За что ж ты их под арест?
- Я их научу выигрывать!.. Ладно, поздравляю тебя с победой!.. Привет! - Генерал холодно кивнул Бобру, повернулся и ушел.
Снова раздевалка для футболистов на Казанском стадионе.
Слышно, как шумом и свистом взорвался стадион. Щелкнул динамик, и диктор объявил: "Третий гол в ворота "Сборной ветеранов" забил Иван Зиновкин, номер одиннадцать"!