- Называй себя кем хочешь, - сказал Крок, - но как только я вернусь в Галлию и провозглашу тебя там августом, ты будешь правителем моего народа.
- Надеюсь, ты поможешь мне убедить весь народ Галлии в том, что я буду править им по желанию своего отца, - успокоил его Константин, - но в свое время. Не приступить ли нам сейчас к письму?
Больше часа потребовалось на то, чтобы составить послание Галерию. В конце концов, благодаря учености Эвмения и его умению обращаться со словами, в нем было сказано все, что желал Константин, а подразумевалось и того больше. Вначале письмо оповещало Галерия как старшего августа о смерти Констанция в Эбораке, осторожно подчеркивая, что август назначил Константина до его отъезда из Галлии заместителем командующего армии Британии и что после его смерти Константин, естественно, принял там командование над войсками.
С подобающим почтением к сану Галерия в письме сообщалось, что войска, бурно приветствовав Константина, провозгласили его своим предводителем, несмотря на то что он возражал, считая себя недостойным, и порфироносным монархом, прежде чем у него появилась возможность посоветоваться с Галерием по этому вопросу. Не отмечая, что его вступление в должность правителя - по крайней мере в Британии - стало уже свершившимся фактом, Константин смиренно просил Галерия одобрить действия армии. И, наконец, в письме указывалось, что Крок, как царь значительной части аллеманов, самого сильного племени в Галлии, сам провозгласил Константина августом в Британии и намерен по их возвращении проделать то же самое и в Галлии.
- Галерий так рассвирепеет, что захочет тебя казнить, - сказал Даций Кроку, когда прочел последний черновой вариант письма. - Но сила армии в Галлии ему хорошо известна, так что придется принять уже свершившийся факт.
- А что потом? - спросил Крок. - Не забывай, что Галлия ждет провозглашения нашего нового августа.
- Пока письмо дойдет до Галерия, понадобится несколько недель, - сказал Константин. - За это время мы с Эвмением сможем объездить главные города Британии и укрепить здесь наше положение. А вы с Дацием тем временем сможете подготовить армию для отправки из Лондиния в Галлию.
Поездка нового августа по Британии - ведь только в письме к Галерию Константин намекнул, что мог бы официально принять и менее почетный титул цезаря, - явилась серией блестящих триумфов. На севере, в только что восстановленных крепостях Стены Адриана, его с ликованием встретили армия и народ. А на встрече с Бонаром, который для этого отправился с войском на юг, он вновь услыхал обещание сохранять ему верность от гиганта вождя, чью дружбу и уважение ему удалось снискать своим смелым вторжением в земли воинственных пиктов.
Двигаясь на юг вдоль западной стороны острова, не столь высокоразвитой, как его центральная и восточная части, он посетил район, где воздух был густо насыщен дымом от угля, на котором обжигали добытую в местных горах руду, чтобы выделить из нее серебро и свинец. Все площадки были завалены свинцовыми чушками в ожидании крытых повозок, которые переправили бы их в морские порты для дальнейшей перевозки во все уголки империи.
Недалеко от Акв-Сулий - места, являвшегося благодаря своим минеральным источникам излюбленным курортом для римлян еще во времена первых преемников Юлия Цезаря, - Константин проехал по озерному краю. Там он увидел церковь с плетеными стенами и соломенной крышей, которую, как сообщил ему Эвмений, однажды посетил Констанций: его заинтересовал рассказ о том, что единомышленник Иисуса Христа Иосиф из Аримафеи бежал из Иудеи после распятия и основал первую в Британии христианскую церковь. Когда до Лондиния оставалось еще полдня пути, Константина встретили Крок и Даций, которые узнали о его приближении от курьеров, гонявших с почтой и официальными документами по превосходным дорогам Британии.
- Прошлым вечером прибыл курьер из Галлии, - сообщил свою новость Даций.
- С известием об измене! - гневно выпалил Крок. - Аскарик и Регаис нарушили договор о мире, который они заключили с твоим отцом. Около месяца назад они переправились через Рейн и теперь разбойничают к югу от реки.
Уж ничего хуже, чем восстание германцев, не могло бы сейчас случиться - такова оказалась первая мысль, пришедшая в голову Константину, но за ней тут же явилась другая. Да, восстание германских вождей несло угрозу плодородной провинции, лежащей к югу от Рейна, с ее оживленными процветающими городами, прекрасными виллами и селениями. Но теперь у него под началом была могучая армия, готовая отправиться в плавание из Лондиния, чтобы вернуться в Галлию; к тому же это восстание могло бы дать ему возможность одержать блестящую победу, а это ему только на руку. Ведь такая победа не только бы укрепила его авторитет хозяина прежних владений отца, но и сплотила бы вокруг него армию и народ, невероятно повысив его шансы в политической сделке, в случае если Галерий попытается отказать ему в звании цезаря Галлии и Британии.
- Далеко ли германцы углубились в твою страну? - осведомился он у Крока.
- В депеше говорится, что они осадили Августу Треверов.
- А что семья моего отца, она в опасности?
- Город хорошо укреплен, за него опасаться нечего, - заверил его Крок. - Но они разоряют села и говорят людям, что римские армии в Британии разбиты.
- Где они переправились через Рейн?
- Возле Колонии Агриппины. Там твой отец построил когда-то мост, чтобы германцы могли продавать свои продукты в Галлии. Их отряду под видом торговцев как-то удалось захватить предмостное укрепление и дать переправиться большому войску.
- Какие еще есть мосты через Рейн?
- Более или менее важных нет ни одного. А что?
- Если германцы переправились в Галлию возле Колонии Агриппины, уходить они будут по тому же пути, и мы их там будем ждать. Крок, сколько вспомогательных ополчений ты можешь собрать по первому кличу в Галлии?
- У каждого человека в моем царстве есть лошади, и все они славно умеют держаться в седле и драться. Но ведь у нас уже достаточно сил, чтобы выгнать изменников снова за Рейн.
- А кто тебе сказал, что мы дадим им уйти за Рейн?
Тут уж Даций не выдержал и весело рассмеялся.
- Помнишь, Крок, как однажды пеший юнец вышиб тебя из седла - и всего-то только копьем? Боюсь, что наших германских друзей ожидает весьма похожий сюрприз.
Глава 17
1
Несмотря на форсированный марш с места их высадки в Гезориаке, Константину не удалось, как он надеялся, устроить ловушку для германских вояк к югу от Рейна. После переправы через пролив он предусмотрительно выслал вперед Крока со значительным отрядом вспомогательной конницы, приказав ему удерживать предмостное укрепление до подхода Константина с пешими воинами, но когда он приближался к речной переправе на галльской стороне, навстречу ему выехал совсем не веселый кавалерийский военачальник.
- У них, должно быть, на высотах у Фретум-Галликума стояли свои наблюдатели, - предположил Крок. - Когда они получили весть, что наша флотилия появилась в проливе, главные силы противника отступили за реку, даже не помышляя о сопротивлении.
- Давно ли они переправились туда? - осведомился Константин.
- Последние остатки их войска - вчера. Мы оказались здесь вовремя, чтобы захватить этот конец моста, но воспользоваться им уже не смогли: они разрушили другой его конец. - Он указал в ту сторону, где прежде лента из бревен плавучим настилом лежала на водах реки. Теперь же скреплявшая бревна цепь была перерублена, и чуть больше половины из них усеяли берега там, где их выбросило волной.
- А императрица Феодора и ее дети - как они?
- В Треверах, живы-здоровы. Я на этот счет всего лишь несколько часов назад получил донесение. Может, мы сразу же поедем туда и, как было задумано, провозгласим тебя августом?
- Это не к спеху, - решил Константин, - Наша первая задача состоит в том, чтобы взять в плен двух вероломных правителей, нарушивших клятву, данную моему отцу, и доставить их в Треверы - в цепях.
- С чего же начнем? - Теперь уж и Крок приучился к тому, что от нового их правителя надо всегда ожидать необычных решений.
- Переправь на ту сторону войско в пятьсот человек на судах: там нужно очистить всю местность в округе на пять-десять миль, - распорядился Константин. - Врагу не должно быть известно, что мы строим еще один мост.
Все вышло точно так, как задумал Константин, и никого это не удивило, кроме германцев, которые оказались застигнуты врасплох. Из сухих бревен с дровяных складов, обеспечивающих город топливом, и из тех, что вымыло на берег на протяжении нескольких миль вниз по течению реки, большая армия, все как один человек дружно работая, смогла примерно за два дня выстроить новый мост, крупнее и прочнее старого. Утром, на рассвете, когда завершилось строительство, Крок с Константином во главе верхового отряда и Даций за ними, ведя пехотинцев, переправились через реку.
Отделившись от пеших солдат, кавалерия предприняла широкий обходной маневр, помчавшись сперва на восток, а затем и на юг, загоняя растерянного от неожиданности врага к реке, которая, ввиду отсутствия в этом районе каких-либо крупных мостов, кроме занятого Константином, превратилась в одну из сторон сотворенного им капкана. После трехдневного избиения сопротивляющихся германцев вожди-изменники Аскарик и Регаис с советниками и главными военачальниками оказались у него в плену.
Отказавшись от встречи и от каких-либо переговоров с захваченными мятежниками, Константин приказал отвезти их, закованными, в Треверы. А плененных солдат их войска он посоветовал Кроку отправить подальше на юг, а там пусть галлы берут их себе как рабов - ведь такое же наказание, и довольно успешно, применял в отношении готов, приходивших из-за Дуная, и Диоклетиан. Переправившись с небольшим отрядом на судне назад через реку у города Могонтиак, Константин с Дацием поехали прямо в Треверы. Там прибывший из Гезориака Эвмений уже прибирал, от имени Константина, вожжи правления в свои руки.
Весть о сокрушительном поражении германских отступников быстро распространилась по селам, и путь Константина в столицу сам по себе оказался триумфом, свидетельствуя о правильности его предположения, что лучшее средство сплочения галлов вокруг своего правителя - это его победа в важном сражении. Зная, что Августа Треверов - это крупнейший город на севере Галлии, он тем не менее прежде его не видел и вряд ли мог ожидать, что проедет по ровно мощенным улицам средь высоких красивых зданий, выгодно отличающихся от более древних городов империи.
Расположенные на главном притоке Рейна, чуть ниже двух впадающих в него рек с севера и юга, Треверы имели отличные пути сообщения по суше и воде с остальной Галлией, а также через альпийские перевалы с остальной империей, начиная с Италии. Крепкий каменный мост через реку обеспечивал доступ в столицу с запада, и вся она была окружена мощной стеной с северными вратами, носящими название Порто-Нигра.
Чуть к востоку от форума, находящегося в центре города, стояли великолепные императорские бани. Состоя их трех этажей, они выгодно отличались от всех бань, виденных когда-либо Константином в других городах. За ними вся северо-восточная часть столицы была в основном отведена под правительственные учреждения, включая императорский дворец и здания государственных служб. К югу от бань находилась храмовая территория с большим святилищем бога-покровителя Рима Юпитера Капитолийского. А учитывая то, что галльский народ питал особую склонность к спортивным играм и зрелищам, у стены на восточной стороне города был построен большой амфитеатр, а севернее от него - цирк для состязаний на колесницах и других представлений.
Константин приближался к дворцу, испытывая слегка благоговейное чувство перед тем, что удалось совершить Констанцию здесь, в этом краю, столь далеком от горной Далмации, где прошли его детство и отрочество. Вместо того чтобы сразу зайти в жилое помещение дворца, он направился в великолепный зал для собраний. Его пол оказался выложен мозаикой, а стены искусно украшены всем разноцветьем богатых красок, которые нравились галлам.
Звук его шагов громко прозвучал в тишине помещения, эхом отражаясь к нему от стен, когда он шел через зал к возвышению в его глубине, на котором стоял трон. Чуть неуверенно Константин подошел к ступенькам и остановился, глядя на пустующее кресло, испытывая чувство благоговейного страха, несколько схожее с тем, что ему довелось ощутить, когда, еще мальчиком, он впервые увидел отца в великолепной форме римского полководца. Константин медленно поднялся по ступенькам и уселся, глядя в просторный зал и представляя его себе таким, каким он, должно быть, часто бывал во время отцовских аудиенций: полным народу в красочных одеяниях, бывших по вкусу и галльской знати, и галльским крестьянам. И вдруг, осознав всю огромность задачи продолжения дела отца, что ложилась ему на плечи, он стал молча молиться богу, не называя, какому именно, чтобы тот даровал ему силу и мудрость успешно править страной.
Легкий звук ступившей на нижнюю ступеньку помоста ноги потревожил его, и он резко повернулся: на него испуганными глазами глядела изящная в белом наряде женщина с усеянной жемчугом диадемой на голове. Но не будь на ней диадемы, Константин бы и так догадался, что это за женщина, ибо в императрице Феодоре сочетались царственное достоинство и спокойная гордость, также присущие и его матери. Это была женщина высшего сорта: да меньшего он и не ждал, зная о преданности ей отца.
- Августа, - сказал он, спускаясь с помоста и подходя к ней.
- Этот титул больше не мой, - возразила она.
- Он всегда будет за вами. Мне жаль, что я сам не доставил вам весть о кончине отца, но дела задержали меня в Британии. А после этого здесь, уже в Галлии, пришлось подавлять восстание мятежных германцев.
- Они ваши пленники - это правда?
- Правда. Надеюсь, что их осада не причинила вам сильных тревог.
- Мы были под хорошей защитой. Констанций строил здесь укрепления именно против таких нападений. - Она неуверенно помолчала, затем снова заговорила: - Скажи мне, он умирал в муках?
- Вовсе нет, - успокоил ее Константин. - У него случился еще один приступ, и отец быстро ослабел. Я едва успел вернуться с севера, чтобы поговорить с ним перед тем, как он умрет. Его последняя мысль была о жене и детях.
На самом-то деле последние слова Констанция относились к Елене, но Константин без колебаний пошел на небольшое преувеличение, зная, как утешительна для этой знатной женщины, любившей его отца, уверенность в том, что умирающий император в последний свой час думал о ней.
- Я ему обещал, что буду оберегать вас и ваших детей, как своих собственных, - прибавил он.
- Спасибо. Совсем забыла, что у тебя есть сын. - Она снова помедлила в неуверенности. - А тебе хотелось бы поговорить с детьми?
Константин еще не задумывался о том, как она будет выглядеть - эта встреча с отцовскими детьми от другой жены. Но на мгновение он почувствовал симпатию и уважение к Феодоре и не испытал никакой неловкости, когда она представила ему своих шестерых детей: трех мальчиков и трех девочек. Старшим из них оказался подросток лет тринадцати, тезка Константина; младшим - еще только начинающий ходить ребенок. Двух других мальчишек звали Аннибалиан и Констанций, а девочек - Констанция, Анастасия и Евтропия. Дети смотрели на него серьезно широко раскрытыми глазами - до тех пор, пока старший не начал первым, поспешно выговаривая слова:
- А правда, что ты победил в поединке великана пикта, которого зовут Бонар?
- Он не был великаном, - рассмеялся Константин, - хотя и крупный дядя. И мне приходилось с ним туго, пока Даций не уложил его древком копья.
- А почему ты его не убил?
- Бонар - отважный человек и пользуется большой любовью своего народа, - объяснил Константин. - Лучше было подружиться с ним, чтобы он правил своими пиктами во благо империи.
- Твой отец сделал бы то же самое, - заверила сына Феодора. - Не забывай, что он заключил мирный договор с Аскариком и Регаисом.
- Но они его нарушили и пытались захватить нас в плен - здесь, в Треверах. - Мальчик обернулся к Константину: - Ты ведь взял их в плен, правда? Быстро пошел к ним туда и взял?
- Верно.
- Ты заставишь их заплатить за измену?
- Они заплатят, - пообещал Константин и повернулся к Феодоре: - А теперь я должен уйти, августа.
- Мы тотчас переедем из дворца, - сказала она ему. - Ведь теперь он твой.
- Зачем вам бросать свой дом. Мне ведь нужно совсем немного, и я большую часть времени буду в отъезде - надо ехать в Испанию, сколачивать новые легионы.
- Значит, ждешь от Галерия что-то плохое?
- Скажем так: я стремлюсь к тому, чтобы не было больше раздоров. Отец научил меня первому правилу - что сильные правят, пока они сильны. Я намерен быть сильным, августа, и надолго.
Она задержала на нем изучающий взгляд, после чего медленно кивнула головой.
- Ты достойный сын своего отца и на верность мою рассчитывать можешь всегда. Но берегись моей мачехи и Максенция. Сейчас ты один из сильнейших людей в империи, и я почему-то уверена, что они уже взялись за дело и готовятся тебя погубить.
2
- Мы должны устроить торжество, чтобы отпраздновать твою победу над Аскариком и Регаисом, - сказал Эвмений, когда они вчетвером обедали в одной из полдюжины комнат, выбранных Константином для собственного проживания во дворце.
- И дать возможность народу Крока провозгласить тебя августом еще до того, как ты получишь ответ от Галерия, - добавил Даций.
- Не забывай, что твой отец оставил еще одного сына с таким же именем, как твое, - напомнил Константину Эвмений. - Императрица Феодора, может, и не будет настаивать на том, чтобы ему быть правителем Галлии, а не тебе, но Максимиан и Максенций могут увидеть в этом желанный предлог для провозглашения себя регентами до тех пор, пока Константин-младший не станет совершеннолетним с правом быть цезарем.
- Если он до этого доживет, - пожав плечами, сказал Крок, - Наследники трона имеют обыкновение рано умирать, особенно если регент силен и честолюбив.
- Я пообещал императрице Феодоре, что буду защищать ее и ее детей, как собственного сына, - сказал Константин.
- Когда это было? - поинтересовался Крок.
- Сегодня днем, в зале для аудиенций. Я зашел туда поразмышлять, и тут появилась она. Мы договорились, что Феодора сохранит свой титул августы, и я хочу перевести на ее имя часть состояния моего отца, чтобы ей с детьми жилось в достаточном уюте - здесь или где пожелают.
- А насчет старшего сына? Ты, надеюсь, не давал никаких обязательств на будущее? - быстро спросил Крок.
- Никаких, да она и не просила. К тому же от отца к сыну трон больше не передается. Диоклетиан все это прекратил.
- Старый обычай всегда можно воскресить, - напомнил ему Даций.
Константин, потянувшись за куском мяса и хлеба, улыбнулся.