- К сожалению, я должен ещё на некоторое время злоупотребить твоим терпением, - отвечал князь с ловкостью опытного дипломата, - но теперь лучше объяснить тебе всё. Спустя несколько месяцев после того, как я расстался с Мирзой в Мекке, я прибыл в Константинополь и с тех пор каждую ночь, когда небо было ясно, наблюдал звёзды. Я не могу передать тебе все мои исследования, все расчёты и выкладки на основании алгебраических и геометрических формул, но скажу только, что до сих пор я не получил от небесных светил ответа, когда настанет гибель этого города. Одно для меня ясно, что судьба Константинополя тесно связана с делением христианской церкви. Римский папа как будто это предчувствует и старается помирить распрю, но это не в его власти. Мы не можем ускорить этого события, так же как он не может его отсрочить. Но настанет день, когда Европа предоставит грекам защищать самих себя, и тогда тебе, Магомет, откроется путь к славе. Пока же твоя роль - выжидание.
- И долго мне придётся ждать?
- Не знаю. Единственная возможность, однако, выведать тайну у небесных светил - это составить гороскоп султана Магомета при его восшествии на престол; если в ту минуту Марс будет господствовать в зодиаке, то тайна откроется, и христианская столица будет у ног твоих.
- А если Марс не будет господствовать?
- Тогда тебе придётся ещё ждать.
Магомет заскрежетал зубами.
- Не забывай, мой повелитель, - спокойно произнёс князь Индии, - что судьба человека походит на стакан вина, который подносится рукой к губам, эта рука может дрогнуть и вино разлиться, прежде чем достигнет губ. Часто случалось подобное от нетерпения и чрезмерной гордости.
- Ты напоминаешь мне, - отвечал Магомет, успокоившись, - слова Корана: "Всякое добро, посещающее тебя, о человек, приходит от Бога, а всякое зло приходит от тебя самого". Буду ждать. Я не боюсь этого, но научи меня, как мне побороть свой гордый дух.
Хитрый еврей внутренно вздрогнул, хотя ничем не обнаружил своего волнения. Он чувствовал, что Магомет в его руках и что через него он мог бы перевернуть весь свет. Ему стоило только сказать: "Наступила минута", и он мог направить Восток, который он так любил, на ненавистный ему Запад. Если Константинополь отказался бы исполнить его план соединения религий, го теперь в его власти было заменить христианство исламом. Он ясно сознавал, что не Магомет, а он руководит событиями, которые может по своей воле ускорить или отсрочить.
- Ты можешь, о мой повелитель, - сказал он с полным хладнокровием, - сделать многое в это время. Тебе следует вести себя так, как будто уже Константинополь твой и только находится временно в пользовании другого. Изучи этот город снаружи и внутри, его улицы и здания, его стены и площади, его крепкие и слабые места, его обитателей, их связи с иноземцами и торговлю, его правителя и средства к защите, которыми он обладает, его ежедневную жизнь. В особенности тебе следует подстрекать распрю между греками и латинами.
- Конечно, это было бы хорошее занятие, - сказал Магомет, - но как я могу попасть в Константинополь?
- А как государи бывают всюду, не выходя из дворца?
- Чрез своих посланников, но я ведь не государь.
- Ты ещё не государь, но и не государи могут иметь своих людей.
- А ты возьмёшься за такое деда? - спросил тихо, почти шёпотом Магомет.
- Прости меня, мой повелитель, но моё дело наблюдать по ночам за звёздами.
- Найди тогда мне такого же человека, как ты.
- Я найду ещё лучшего. На это дело может потребоваться много лет, - произнёс старик, не обращая внимания на то, что Магомет при этих словах насупил брови, - и он должен жить в Константинополе, не возбуждая подозрения. Ему следует быть умным, ловким, иметь высокое положение, бывать при дворе и располагать широкими средствами, а вместе с тем пользоваться твоим доверием.
- Кто же это?
- Мирза.
- Мирза! - воскликнул Магомет, хлопая руками.
- Да, - продолжал старик, - отправь его в Италию, и пусть он приедет оттуда настоящим итальянцем, с титулом. Он говорит отлично по-итальянски, и на его преданность как исламу, так и тебе можно рассчитывать.
Магомет встал с места и заходил взад и вперёд по комнате.
- Я так привык к Мирзе, что не могу с ним расстаться. Дай мне подумать. Останься здесь на завтрашний день, - сказал он.
Князь Индии вспомнил, что, по всей вероятности, дома его уже звали к императору, а потом ответил:
- Ты делаешь мне большую честь, но неосторожно с нашей стороны возбуждать сплетни в Константинополе, а там уже, вероятно, знают, что княжна Ирина и я занесены бурей в Белый замок, а может быть, там также известно, что этот замок посетил сын султана Магомет. Гораздо лучше отпустить меня и княжну, как только стихнет буря.
- Быть по-твоему, - отвечал турок добродушно, - мы понимаем друг друга, я буду ждать, а ты при первой возможности пришлёшь мне весточку. Теперь же доброй ночи.
Он протянул руку, и еврей, преклонив колени, поцеловал её.
- Если я хорошо тебя знаю, мой повелитель, то ты не будешь спать в эту ночь, а потому позволь мне дать тебе ещё новый предмет для размышления. Этот предмет на столько выше всех других, на сколько небо выше земли.
- Встань, князь, - отвечал Магомет, - я не желаю, чтобы впредь ты так унижался передо мной: ты не только мой гость, но и мой друг. Твои слова возбуждают моё любопытство. Говори.
- Магомет, - сказал князь Индии, глядя ему прямо в глаза так энергично, что юноша невольно задрожал, - я знаю, что ты веришь в Бога. Пришло время восстановить единую веру в единого Бога. Если тебе предназначено овладеть столицей христианства, то лишь для того, чтобы водворилась на земле единая вера в единого Бога среди общего мира. Вот достойная тебя идея.
Слова старика произвели такое сильное впечатление на молодого турка, что он не заметил, как князь Индии вышел из комнаты.
XV
ОТЪЕЗД ИЗ БЕЛОГО ЗАМКА
Буря продолжалась до утренней зари, но с восходом солнца ветер спал, и наступила мёртвая тишина. Последняя туча исчезла, и лазурное небо осеняло берега Босфора, освежённые недавним дождём.
После завтрака Мирза проводил ещё раз князя Индии к Магомету. Их разговор касался того же предмета, как и накануне, и Магомет сознался, что одно из пророчеств князя Индии осуществилось, и он не спал всю ночь.
Магомет согласился послать Мирзу в Италию и поручить в скорейшем времени вернуться оттуда прямо в Константинополь под видом богатого итальянского аристократа.
После полудня князь Индии и Сергий вышли из замка на берег и, убедившись, что на Босфоре тихо, решили тотчас отправиться домой.
Церемония отбытия высоких гостей из замка была такой же, как и при приёме.
Во дворе замка снова никого не было. Магомет с князем Индии и Сергием провожал паланкин до берега.
- Мне очень жаль, - сказала княжна, выходя на пристань и не подымая своего покрывала, - что мне придётся уехать отсюда, не зная имени и титула того, чьим гостеприимством я пользовалась.
- Если бы я имел более высокий титул, чем действительно, - отвечал Магомет, - то с удовольствием поведал бы тебе как об этом титуле, так и моё имя, так как в этом случае я мог бы надеяться, что ты не забыла бы их среди весёлой городской жизни. Титул коменданта Белого замка довольно скромный, но моё самолюбие вполне довольствуется им, и если ты, княжна, когда-нибудь вспомнишь обо мне, то лишь в качестве коменданта Белого замка.
- Быть по-твоему, - отвечала княжна, - хотя я не знаю, как отвечу на вопросы императора, кто оказал мне гостеприимство. Я боюсь, что он будет недоволен, если не сможет отблагодарить неведомого благодетеля его родственницы.
Магомет покраснел:
- Лучшая награда для меня - твои добрые слова, княжна.
Девушка также покраснела и, чтобы скрыть смущение, переменила разговор:
- Во время моего пребывания здесь особенно мне понравились рассказы арабского шейха, и я тебе очень благодарна. Я не хочу спрашивать его имени, но не могу не позавидовать человеку, который путешествует по всему свету, всюду встречает приём и знает столько прекрасных легенд.
- Его зовут, княжна, Абу-Обеидом, - отвечал поспешно Магомет, - а в пустыне он известен под именем Поющего Шейха. Он пользуется во всём мусульманском мире большим почётом, и ему открыты все двери. Когда он прибудет в Адрианополь, то он прямо отправится к султану, но если ты желаешь, княжна, то я уговорю его отсрочить свой отъезд и посетить тебя в твоём дворце. Скажи только, где и когда ему явиться к тебе, и он не опоздает ни на минуту.
- Скажи ему, что я жду его послезавтра утром в моём дворце в Терапии.
Обе лодки двинулись в путь, и, когда они пошли рядом в устье речки, княжна Ирина громко выразила своё удовольствие по поводу встречи с князем Индии.
- Я благодарна твоей дочери за её общество и была бы рада, если бы ты отпустил её ко мне в Терапию.
- Я сама была бы очень этому рада, - кивнула Лаель.
- Когда ты прикажешь, княжна, твоё желание будет исполнено, - произнёс старик.
- Завтра или на будущей неделе, когда хочешь. Я жду тебя и твою дочь. Прощай, да благословит тебя Господь!
Они расстались, хотя обе лодки направились к Константинополю.
Прибыв туда, князь Индии и Лаель вернулись домой, а княжна с Сергием остались до следующего дня в своём городском дворце.
Утром она представила монаха патриарху, который согласился принять его.
- Помни, - сказала княжна Ирина, прощаясь с Сергием, - что отца Илариона считают здесь еретиком и что его ученика ожидает или смерть, или пожизненное заточение. Будь терпелив и сноси всё, а когда тебе будет не по силам существование здесь, то приезжай в Терапию.
XVI
СВАТОВСТВО ИМПЕРАТОРА
Возвратясь в Терапию, на следующий день княжна Ирина увидела с изумлением у своей пристани парадную придворную лодку с пятнадцатью гребцами. В ней прибыл один из высших сановников. Она тотчас приняла его с почётом, и седовласый старик произнёс длинную цветистую речь, что император Константин, вступив на престол, решил избрать себе достойную супругу.
Он говорил долго, а закончив, вдруг поклонился и, понизив голос, прибавил:
- Я указал нашему императору на тебя, княжна.
Побледнев, Ирина вскочила.
- Да, княжна, я указал ему на тебя, и сам император прибудет завтра к тебе во дворец просить твоей руки.
Преклонив колени, он улыбнулся и добавил:
- Позволь мне первому приветствовать тебя как невесту императора. Я надеюсь, что ты не забудешь этого, когда сделаешься государыней.
Наступило продолжительное молчание.
Выросшая в монастыре, вдали от жителей Царьграда и слухов, княжна не знала, что греки считали Константина родившимся под несчастной звездой. В молодости, когда ему было двадцать четыре года, он женился на племяннице князя Эпира, принцессе Магдалене, получившей в крещении имя Феодоры. Но через два года Феодора умерла. В тридцать семь лет он женился на дочери владетеля острова Лесбоса, Катерине. Но и Катерина умерла через год. Он пытался Уступить и в третий брак, но все его сватовства оканчивались неудачно. Были сделаны предложения Изабелле Орсини, посланцы в Неаполе собирали сведения об инфанте португальской, посол в Венеции пытался сосватать дочь дожа.
Но никто не хотел делить с императором шаткий трон Византийской империи.
Ирина и представить не могла, что сорокашестилетний император будет свататься к ней, но она была благодарна ему за милости к отцу и потому не могла оскорбить отказом.
- Встань, - сказала она сановнику. - Я благодарна тебе за эту весть. Передай императору, что я его жду и что мой дворец к его услугам.
На следующий день после полудня ко дворцу княжны Ирины в Терапии пристала парадная трирема с изображением Богородицы на носу, с широким красным парусом и ста двадцатью гребцами. На корме под малиновым балдахином сидел на золотом троне император, вокруг него помещалось значительное число сановных особ в пышных одеждах, а между ними сновали мальчики в белых костюмах и с курильницами в руках, которые распространяли нежное благоухание. Между кормою и носом находился отряд телохранителей с трубачами и герольдами. За триремой двигался целый флот маленьких лодок с зеваками, привлечёнными этим блестящим зрелищем.
Прежде всего вышли на берег телохранители, а затем на украшенной коврами пристани, при звуке труб, появился император со своей свитой. На нём был золотой шлем, такая же кираса, кольчуга, вышитая шёлком нижняя одежда, пурпурная мантия, большие шпоры, великолепный меч и бесконечное число драгоценных камней, сверкающих всюду, с головы до ног.
Громадная толпа, окружавшая пристань, огласила воздух радостными криками:
- Да здравствует Константин! Да здравствует император!
По-видимому, Константин был очень доволен радушным приёмом, глаза его весело улыбались, и он любезно кланялся направо и налево.
У портика дворца его встретила княжна Ирина, окружённая молодыми девушками поразительной красоты и высокого происхождения. Но всех прелестней и грациозней была сама княжна, державшая себя с благородным достоинством.
При виде её Константин остановился. Преклонив колени, Ирина поцеловала его руку, а когда он поднял её, то она, вся покраснев, сказала:
- Государь и благодетель, я приветствую тебя в дарованном мне дворце не столько за оказанные мне милости, как за благо, которое ты изливаешь на твой народ.
Затем княжна представила своему высокому родственнику окружающих её молодых девушек, которые все преклонили колени перед ним. Константин, славящийся рыцарским обращением с женщинами, сказал каждой что-нибудь любезное.
Император назвал княжне по имени и титулу сопровождавших его придворных, в числе которых был его брат, великий адмирал, протостратор, великий конюший, логофет, канцлер, протосинег, ловчий и прочие сановники. Все они были более или менее преклонных лет и, как ловкие царедворцы, низко преклонились перед той, которую уже считали своей будущей императрицей.
- Теперь, государь, - сказала княжна, когда кончилось представление свиты, - позволь проводить тебя во внутренние покои дворца.
Император подал ей руку. Она оперлась на неё, но, подозвав придворного, который являлся к ней с поручением от Константина, произнесла:
- Прости, государь, мне надо сказать ему два слова. Благородный друг, будь так добр, замени меня за столом, приготовленным для императорской свиты, и распоряжайся вместо меня.
Сказав это и подождав, пока все придворные отправились к роскошному столу, накрытому на чистом воздухе за портиком, она повела Константина в парадную приёмную. Там не было ни цветов, ни мебели, кроме одного стула с высокой спинкой.
Император сел на приготовленное ему место, а Ирина опустилась перед ним на колени и, скрестив руки, сказала:
- Благодарю тебя, государь, за то, что ты предупредил меня о своём посещении. Всю ночь я молилась Пресвятой Деве, прося Её вразумить меня, как мне следует поступить. Меня тревожило, как избавить тебя от унизительного отказа. Я желаю сохранить достоинство женщины и не нарушить моей преданности к тебе, государь. Ты всегда был добр и милосерден к моему отцу и ко мне. Я никогда этого не забуду и потому привела тебя сюда, чтобы сказать с глазу на глаз до предложения о браке, что, питая к тебе преданную любовь, как верноподданная и родственница, я не могу любить тебя как жена.
- Отчего? - спросил с изумлением Константин.
- Не думай, государь, что я дерзка, но я так поступаю из любви и благодарности к тебе. Быть может, я отказываюсь от того, что мне ещё не предложено, но ты можешь, возвратясь во дворец, сказать, что передумал и не делал мне предложения. Пострадаю от этого только я, так как злые люди станут рассказывать, что я наказана за надменность и желание быть императрицей. Но я буду утешать себя тем, что совесть моя чиста и что я избавила своего государя от жены, которая не любит его.
Император поник головой и насупил брови.
- Так, значит, правы те, которые меня уверяли, что только простые смертные могут выбирать себе подругу по сердцу, - мрачно произнёс он после продолжительного молчания, - государям это возбранено. Я имею власть над жизнью и смертью всех своих подданных, но не могу жениться, на ком хочу.
- Государь, - сказала Ирина, нежно взяв его руку, - конечно, мне сладко слышать, что ты меня так любишь: я ведь всё-таки женщина. Я не могу ответить любовью на твою любовь, я никого не любила до сих пор, а если когда-нибудь и полюблю, то буду всегда помнить то благородство, которое ты сегодня показал. У нас разные призвания, ты должен править империей, а я - служить Господу Богу. Мысль о том, что моя мать умерла в тюрьме, а отец состарился в ней, постоянно заставляет спрашивать: "Какое право я имею быть счастливой?" Этот голос я всегда слышу, когда начинаю мечтать о любви и замужестве, тогда я бросаю мечты и возвращаюсь к служению Богу и ближним.
- Разве ты никогда не выйдешь замуж? - воскликнул Константин.
- Никто не может знать будущего. Но если наступит минута, что я буду в состоянии, пожертвовав собою, спасти свой народ или святую веру, то я с готовностью приму на себя этот крест.
- И без любви?
- Да. Без любви с своей стороны и даже с его. Земная плоть не моя, а Божия, и если Его святая воля укажет мне на подобную жертву, то я не стану заботиться об осквернении смертной оболочки бессмертной души.
Ирина говорила так горячо, что невозможно было сомневаться в её искренности. Слушая её, Константин подумал, что ей лучше остаться невестой Христовой, чем выйти замуж даже за него.
- Ты мудро избрала свой путь, - сказал он торжественно, - и да сохранит тебя Пречистая Дева от всякого горя и всяких бедствий, а я, Ирина, - прибавил он с глубоким чувством, - буду довольствоваться, если ты позволишь, отеческими заботами о тебе.
Молодая девушка подняла глаза к небу и промолвила со счастливой улыбкой:
- Боже милосердный! Я не заслуживаю тех благ, которые Ты ниспосылаешь мне.
- Слушая тебя, я серьёзно обдумал своё положение и вижу, что мне следует не горевать о твоём отказе, а жениться на той, которую укажет мне мой верный Франза, хотя это не нравится моему двору, который всячески советовал мне сделать выбор среди византийских красавиц. Но пора. Пойдём к моей свите.