- Французы - народ веселый, - ответил Баграмов. - Карнавал - это праздник улицы, радостный, весь под хмельком, но не пьяный. Улицы полны танцующих, полны песен. И, представьте себе, - казаки и жандармы отсутствуют! Вряд ли у нас такое возможно… Разве на ярмарке…
- Русский народ по природе не мрачнее, пожалуй, французов! - возразил Саламатин.
- Браво, браво! Давайте устроим на масленице маскарад! - увлеченно воскликнула Наталья Федотовна, обращаясь к Саламатину, который, как ей в эту минуту казалось, мог сделать все, что ему захотелось бы.
- Ваше желание - закон для вашего рыцаря! - с шутливым пафосом поклонился ей Саламатин. - Да здравствует маскарад!..
- В маскараде люди удовлетворяют желание сыграть роль, стать на время не тем, что они в самом деле, - с глубокомысленным видом почти продекламировал Зотов. - В маскараде и танце заложены подсознательные начала театрального действа…
- П…послушай, буржуй! А поч…чему бы тебе не устроить театр? - выкрикнул через стол Костя. - К…каких-нибудь пятьдесят - сто тысяч целк…ковых, и тебя возблагодарят поколения! Гамлеты и Офелии, Отелло и Яго, Хлестаковы и Сквозники-Дмухановские склонятся перед тобой… Я уже не г…говорю о прелестных дамах нашего города!
- Мой старый друг Константин Константинович более чем остроумен! - шутливо отозвался Саламатин. - Пол сотни тысяч моих, остальные - твои, и дело в шляпе - строим театр!..
- З…за…а театр и меценатствующих буржуев мой новогодний тост! - откликнулся Коростелев.
- За новый театр! За украшение жизни! - выкрикнули с пафосом Наталья Федотовна и хозяйка.
- Что касается украшения нашей ж…жизни, то мне она представляется в этом свете как г…гигантская выгребная яма, украшенная гирляндами роз. Украшать эту яму обойдется дешевле, чем на ее месте устроить ба-ассейн для купанья, - с обычным своим сарказмом продолжал журналист.
- Оригинальные эстетические концепции моего друга, как и всегда, сверкают алмазами таланта и, так сказать, антивдохновения, - огрызнулся Саламатин.
- Патологический случай здорового пессимизма! - откликнулся доктор Баграмов. - К сожалению, действительность мало нас вдохновляет на украшения. Украшать нищету - это значит прятать ее в мишуре.
Но Костя был уже склонен спорить со всеми.
- А я утверждаю, Иван Петрович, что я - оптимист! Театр для меня н…не сусальное "украшение жизни", а одно из орудий, для ее коренной перестройки.
- Сделайте Константина Константиновича директором театра - и он за кулисами устроит доходнейшую фабрику для изготовления бомб, - обратился Горелов к Саламатину.
- Для этого было бы удобнее администрировать пиротехнической мастерской, - отозвался Вася Фотин. - Но" кстати сказать, Константин Константинович противник равашолевских методов. Он, сколько я знаю, бомбы не признает.
- Серьезные санитарные мероприятия никогда не ограничиваются охотой с бомбами на каждую вошь и клопа в отдельности! - поддержал его Костя.
- Господа, господа! Пощадите! Несут пломбир! - обратилась к мужчинам Анемаиса Адамовна. - Костя, нельзя ли без этих ужасных… животных!..
- Пломбир есть десерт, охлаждающий страсти, распаленные Бахусом, - произнес Горелов. - Подчиняюсь хозяйке! Вашу ручку, мадам! - почтительно обратился он к Анемаисе Адамовне, пользуясь случаем для еще одного поцелуя ее изящной, душистой руки.
- Так как же, Митрофан Прокофьевич, с театром! - мило жеманясь, спрашивала Наталья Федотовна.
- На паях с Константином Константиновичем! - отшутился Саламатин.
- Буржуй не верит в д…доходность этого предприятия, потому и старается увильнуть! - откликнулся Коростелев.
- И совершенно напрасно не верите, Митрофан Прокофьевич! Театр даст бесспорный доход! - воскликнул Зотов. - Даже любительские благотворительные спектакли…
- Дорогой Антон Александрович, напрасны надежды! - перебил Саламатин. - Зритель, зритель у нас не созрел. Не созрел, чтобы зрить театральные зрелища, - скаламбурил он. - Интеллигенции мало-с! А простой народ, так сказать - пролетарий, всегда предпочтет театру кабак… Я убежден, что театр-в нашем городе действительно не окупит себя.
- А вы рядом устройте сад для народных гуляний, - подсказала Фрида.
- Карусели, качели и балаган с учеными медведями! - иронически продолжил Баграмов.
- Лотерею аллегри с коровою во главе и небольшой трактир с отдельными кабинетами, - подхватил Федя. - Тогда будут доходы и от чиновников и от купечества…
- Я п…полагаю, что доходней всего будет вместо т…театра отк. крыть торговые бани с номерами… С…своеобразную вариацию мас-скарада, к тому же бесспорное "ук…крашение жизни"! - заключил Костя. - Предлагаю тост за доходные торговые бани высшего класса в новом, двадцатом столетии…
- Нет, скажите серьезно, господин Саламатин, откуда у вас убеждение, что рабочие не пойдут в театр? Именно потому и идут в казенку, что нет театра, а там, где он есть, он им недоступен, - гудел Баграмов с азартом.
- Танцевать, господа, танцевать! - уже приглашал Зотов.
Анемаиса Адамовна позабыла все свои огорчения. Вечер действительно удался, и ей, слегка захмелевшей, казалось все таким интересным, веселым, что она сегодня совсем не мечтала о "новом счастье", которого как-то особенно значительно пожелал ей Горелов. "Нет, пусть будет старое счастье", - подумала она про себя. Когда вышли из-за стола, она с удовольствием пела романсы, поочередно с Натальей Федотовной, радостно слушала свой чистый голос и совсем не замечала в рояле дребезжащего "ля". Когда все танцевали, она даже забыла про валенки доктора…
Саламатин так и остался центром ее внимания. Он танцевал превосходно, с неизменной удачей острил, а в беседах с мужчинами не уступал испытанным адвокатам-говорунам, эрудитам.
Разговаривали о больших политических перспективах. Саламатин тотчас же сообщил, что английская печать за последний месяц считает неизбежной войной между Японией и Россией.
- Из "осведомленных кругов" они сообщают, что драка в Китае обходится нам по два миллиона рублей в неделю, - сказал Саламатин, - наш золотой запас, которым хвалился Витте, давно растаял. А новый договор между Англией и Германией нас может вовлечь в авантюру похуже…
- Немецкие банки в серьезной тревоге, - подтвердил и Горелов. - Немцы пишут, что не могут подставить свои капиталы на Дальнем Востоке под удар войны. Соглашение с Англией они объясняют защитой своих интересов от нас и японцев.
- А наши промышленные дела, между тем, приходят в упадок. Капиталы текут за границу, - сказал Саламатин.
- И много твоих утекло? - язвительно спросил журналист.
- Пока держу дома, - ответил тот. - Однако я не настолько привержен дальневосточной политике… Если будет угроза… Нет, я не хочу разоряться ради наживы дальневосточных подрядчиков, фабрикантов и кучки чиновников!..
- Господа, довольно политики. Вы забыли дам, господа! Аркадий Гаврилович, музыки! - капризно произнесла Анемаиса Адамовна.
- Мадам, я - ваш раб! - воскликнул Горелов и ринулся к замолчавшему патефону.
В это время под окнами загремели веселые бубенцы подъезжавших упряжек. Послышались выкрики ямщиков.
- Господа, господа! К нам кто-то приехал! - подойдя к окну и стараясь разглядеть, что творится на улице, громко сообщил Рощин.
- Что такое?! Кто бы мог быть?! Удивительно! - произнесла Анемаиса Адамовна.
- Три тройки! Но почему-то никто не выходит, - сообщил Виктор Сергеевич.
Гости столпились у окна, силясь увидеть что-нибудь сквозь замерзшие стекла.
- Новогодняя мистика! Поезд таинственных невидимок на тройках! - сказал доктор Зотов.
- Господа! Маленький новогодний сюрприз. Это я заказал тройки, - немного смущенно признался Саламатин. - Не сочтите за навязчивость и не примите в обиду. Я думал, что следует разнообразить веселье. - Он посмотрел на часы. - Еще нет и двух, и я предлагаю немного проехаться по морозцу…
Саламатин обвел взглядом собравшихся, силясь прочесть по лицам, какое произведет впечатление его необычная и нежданная выходка. Когда он ее задумал, она казалась ему удачной и смелой, но теперь он вдруг понял, что это было самоуверенно и нескромно и, будучи сделано без разрешения хозяев, ставит их в неловкое положение. Конечно, можно и отпустить эти тройки… Но ему было жаль.
- Господа! Разрешите вас пригласить сейчас же и всей компанией ехать ко мне для осмотра места постройки будущего театра, - вдруг найдясь, предложил Саламатин. - Я думаю, все немного устали от танцев.
Он не собирался до этого строить театр, но у него было затеяно угостить всю компанию необычайным зрелищем. Как же допустить, чтобы замысел не удался! Своео&ычный характер Саламатина не мог этого вынести, хотя он и понял свою бестактность. Он был скорее готов тут же всем обещать и даже действительно осуществить постройку театра. Причуда? Но здесь говорят о театре, здесь жаждут его? Что же… Пусть будет театр! - решил он под хмельком, почти как творец мира…
- Как мило! Как неожиданно мило! - воскликнула Рощина.
- Неужели уже задумано место?! - удивилась Наталья Федотовна.
- А где? Далеко ли? - спросил Горелов, который, как поверенный Саламатина, отлично знал, что разговор о театре - новогодний экспромт миллионера.
- У меня в саду. Там все подготовлено ко встрече гостей по поводу закладки театра. Сейчас только, половина второго. Умоляю вас, едемте. Никто не будет жалеть! Ведь на то новогодняя ночь! - уговаривал Саламатин, обрадованный поддержкой дам.
- И водка стоит?! Митрофанушка! Дай я тебя расцелую! Ты гений! - воскликнул Коростелев, которому надоело у Рощиных.
- Лошади у крыльца, места хватит на всех. Собирайтесь без промедления - и едем! - еще настойчивей уговаривал всех Саламатин.
Рощины оказались в затруднении.
- Право, едемте, господа! - предложил доктор Зотов. - Виктор Сергеевич, Анемаиса Адамовна!
- Серафима Викентьевна, уговаривайте родителей. Анна Федотовна! - просил Саламатин барышень.
Несколько минут еще шли перекоры и уговоры, но всем уж было ясно, что большинство на поездку согласно.
- Все же прорвался Тит Титыч из-под кембриджских лекций! - проворчал Лихарев, прощаясь с Баграмовым, который остался у Рощиных, ссылаясь на то, что ему по утру надо ехать на поезд.
Вася Фотин пошел провожать домой Фриду. Саламатин предложил довезти их на тройке. Анемаиса Адамовна остановила его, сказав значительно:
- Нет уж, вы им позвольте пройтись. Молодежи всегда приятней ночная прогулка.
Горелов, Коростелев, супруги Рощины, Зотовы, Фотины с дочерью и Родзевич с двумя сыновьями шумно уселись в сани.
Прощаясь со своими гостями, которые отказались ехать, Рощины испытывали неловкость. Вася с Фридой, конечно, от этого ничего не теряли и были рады остаться наедине. Доктор Баграмов - тот в самом деле хочет выспаться перед дорогой. А вот Лихарев - этот может обидеться… Но Саламатин все же очарователен и блестящ. Может быть, в этой выходке он и не очень тактичен и дерзок, как будто заранее понимал, что ему не откажут. Но ведь дело не в том, что богач! Нет, он право же просто мил! - думала Анемаиса Адамовна.
4
На трех санях, с веселым погромыхиванием бубенцов и бодрящим скрипом полозьев, промчались они по ночным улицам города и, обогнув несколько кварталов, остановились перед освещенным особняком Саламатина. Им отпер швейцар.
- Прошу дорогих гостей не спешить раздеваться, а следовать дальше за мной… ничего, ничего, в галошах и ботиках, кто в чем обут, - поощрил хозяин. - Всё готово, Петруша? - спросил он вполголоса молодого человека во фраке, вышедшего навстречу.
- Готово, Митрофан Прокофьич. Давно ожидаем-с! - с поклоном ответил тот.
Через просторные комнаты хозяин, вывел, гостей на балкон, выходящий в сад, где перед домом в снегу высилась украшенная игрушками и сверкающая "золотым дождем", при свете разноцветных фонариков, десятисаженная несрубленная ель. Под елью в стеклянном домике бегала в колесе белка. В другом подобном домике, больших размеров, жалась семейка "трусиков", а почти, рядом, возле другого дерева, гремя цепью, поднялся на задние лапы и приветствовал вошедших невнятным мычанием молодой медведь, который вызвал бурный протест коростелевского пуделя. Тот лаял и прятался между ног у Коростелева.
- Познакомьтесь, господа, мой приемный сынок Михаил Митрофаныч, - сказал Саламатин, обняв одной рукой медвежонка, другой же засунул ему в пасть какой-то гостинец. - Прошу всех сюда! - позвал он гостей. Оставив мишку, пошел он вперед по аллее и распахнул перед гостями дверь просторной восьмиугольной застекленной беседки, в которой стояли столы с закуской и питьем. - Господа, по стаканчику грога с морозца! Налей, Петруша.
И пока расторопный Петруша обносил всех стаканами и разливал горячий, дымящийся грог, заснеженный сад заиграл зелеными, фиолетовыми и красными отсветами, со всех сторон вспыхнули плошки с бенгальскими огнями. А на просторной поляне перед беседкой, разбрасывая цветные искры, завертелось огненное колесо.
Раздались восхищенные восклицания гостей.
Бац-бац-бац!.. - загремели выстрелы, и из купы молоденьких елок взлетели одна за другой ракеты и римская свечка, а с балкона дома загрохотал торжественным маршем граммофон. Ошарашенный всем этим, обалделый пудель снова отчаянно взлаял, и слышно было, как по городу его лай подхватили сотни собак.
Анемаиса Адамовна и Наталья Федотовна зажали в ужасе уши. Коростелеву пришлось отправить Мальчика в дом, под арест.
- Господа! На месте вот этой беседки, где вы находитесь, будет построен театр для публики! - провозгласил охмелевший хозяин. - Мы с Костей торжественно вам обещаем не щадить капиталов и сил для его скорейшего открытия. Вульгарно считать закладкой первый камень. Будем считать моментом закладки первый фейерверк!
- Тост за театр! - шумел Костя.
Прозвенело "ура", и под звон бокалов ударили выстрелы ракет, цветные огни которых рассыпались в новогоднем небе…
Гремела музыка. Было морозно, но от выпитого вина все разогрелись, горячий грог еще, всех подогрел. Никто не жалел, что поехал в этот праздничный зимний сад, никого не раздражала музыка граммофонных пластинок. И хозяин казался всем милым и остроумным, отнюдь не Тит Титычем. Все смеялись, шутили…
- Г…господа! Но дороге сюда Мит…трофан Прокофьич дал окончательное согласие п…приобрести печатное предп…приятие - нашу газету… За будущего издателя, господа! Возглашаю тост за будущего издателя! - бушевал Коростелев, суетливо наполняя бокалы. - Господа, подумай те только - Саламатин будет нас просвещать электричеством, газетой, те…те…театром! Наз…зовеем его Митрофан Па-апросветитель… З…за просветителя тост!
- А ты провокашка, Костя! - весело, без обиды сказал Саламатин.
- П…почему провокашка?! Нет, погоди-и! Нет, пого-ди-и! - задирался сильно нетрезвый Коростелев. - Ты мне дал согласие? Дал? Обещал?!
- Мы слышали, слышали - обещал! - воскликнула Наталья Федотовна. - Правда, Тосик? - обратилась она к мужу.
- Могу показать под присягой, - подтвердил доктор Зотов.
- Митрофан Прокофьевич, имейте в виду - устное обещание, данное в нетрезвом состоянии, юридически недействительно! - шутливо сказал Горелов.
- Значит, все - и театр и газета - всего лишь новогодняя шутка?! - разочарованно воскликнула Наталья Федотовна. - Вы над нами смеетесь, Митрофан Прокофьевич?
- Никогда, Наталья Федотовна, не позволю себе такого бесстыдного, коварства! Господин мой поверенный против газеты. Но Константин Константинович уговорил меня на газету, а вы - на постройку театра. А Аркадий Гаврилович не получал полномочий отменять мои обещания! - серьезно и громко сказал Саламатин, с неожиданной злостью взглянув на Горелова, и актерское лицо его вдруг стало жестоким и неприятным.
- Я же шучу, - поспешил уверить Горелов. - Шучу, Митрофан Прокофьич!
- Я тоже шучу, Аркадий Гаврилович, не примите в обиду, - насмешливо ответил Саламатин, заметив явное смятение Горелова. - А вот, господа, за что я еще с удовольствием подниму бокал - это за согласие Виктора Сергеевича стать редактором новой газеты, хотя он еще и не обещал… - Саламатин улыбнулся и стал снова очарователен.
- Избави бог, что вы, что вы! - с деланным испугом воскликнул Рощин. - Чую, это Костина несуразная выходка! Если уж пить еще, то выпьем за дам, за прелестных женщин и за радость людскую в наступающем новом году!
- За прелестных женщин! - выкрикнул совсем уже хмельной Коростелев.
Над морозным садом опять с разных сторон загорелись цветные огни, озаряя снег красными, синими и зелеными отсветами.
- Салазки, салазки! - воскликнул Коростелев. - Садитесь, Симочка, я повезу вас, как сивка-бурка!
Сима смутилась:
- Что вы, Константин Константинович! Я - толстушка.
- Садись, садись, - поощрил фабричный инспектор дочку.
И Коростелев побежал по дорожке, увозя Симочку.
- Господа, да здесь же отличная горка в саду! - вдруг вспомнил хозяин. - Идемте кататься на санках!..
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
- Извозчик! - позвал Володя под фонарем возле дома Рощиных.
Бойко взмахнув кнутом, от угла подкатил; скрипя санками по морозному снегу, извозчик. С деланной осанистостью, изображая лихача, он откинулся на облучке, будто не в силах сдержать бег застоявшегося коня, хотя и покрытая инеем мелкорослая лошаденка, и захудалые санки, и драная полость - все отнюдь не имело "лихого" вида…
- На Железнодорожную!.. То есть на Симоновку, - поспешно поправился Володя, с мыслью о том, что лишняя конспирация не повредит. В другое время Володя не заплатил бы таких сумасшедших денег, как запрошенный извозчиком двугривенный, но сегодня был особенный вечер, особая ночь - единственная в столетие, и он по-хозяйски откинул полость, садясь в санки. Приходилось ехать совсем в другой конец города. Ветерок ударил колючим снегом в лицо. Володя поднял жесткий, негреющий воротник гимназической шинели, думая о том, как будут рады ему в доме крестного.
Широкие сани, запряженные парой резвых коней, обогнали извозчика и остановились у освещенного подъезда дворянского собрания. С шумом и смехом выбиралось из саней какое-то веселое семейство с барышнями и офицерами.
- Господа! До встг'гечи осталось сог'гок четыг'ге минуты! - грассируя, выкрикнул мужской голос.
- Подстегни, - обратился Володя к извозчику.
Звуки духового оркестра вырвались из открытой фрамуги танцевального зала дворянского собрания. Именно здесь, в этом зале, в первый раз в жизни Володя видел встречу Нового года с высокой, горящей огнями нарядной елкой, украшенной золотыми шарами и звездами, играл духовой солдатский оркестр, танцевали разодетые дамы, офицеры и щеголеватые штатские господа…