Обо всем этом аккуратная домоправительница в тот же вечер отписала в Петербург его графскому сиятельству, благодетелю и другу Алексею Андреевичу.
"При осмотре конторского сундука, находившегося в комнате зарезавшегося слуги вашего сиятельства Егора Воскресенского, денег, каковые должны были быть по книгам, более тысяч рублев, не найдено".
В следующем за этим рапортом вторичном письме Настасья Федоровна, касаясь этого вопроса, не без гордости писала: "Недаром я, батюшка, ваше сиятельство, вас против него упреждала, чуяло мое вещун-сердце, что хотя тихоня он был, царство ему небесное, а вор".
V
В ПЕЩЕРЕ МАСОНОВ
Наступил, наконец, день, назначенный для принятия Николая Павловича Зарудина в масоны.
Это было в половине октября месяца.
Андрей Павлович Кудрин привез его в шесть часов вечера в ложу вольных каменщиков и, введя в небольшую комнату, оставил одного.
Там Зарудин дожидался более часа, пока окончился обряд принятия другого профана.
Наконец, в комнату вошел человек, одетый просто во фрак. Он завязал ему глаза и повел через большой ряд комнат, но вдруг остановился. Зарудин услышал гром запоров, заскрипели двери, и они переступили через порог.
Провожатый посадил его на стул и сказал:
- Когда я уйду - скиньте повязку и углубитесь в книгу, которая развернута перед вами.
Скрип двери и гром запоров возвестил его об удалении провожатого.
Николай Павлович снял повязку.
Черные стены мраморной пещеры окружали его; при слабом свете лампады, висевшей над ним, глаза его встретили мертвую голову и близ нее развернутую библию на бархатной голубой подушке, обшитой золотым галуном. Вверху темное мерцание изображало также мертвую голову с двумя внизу накрест костями и надписью: "Memento mori".
Зарудин взял библию и стал читать ее про себя.
Через несколько минут двери снова отворились и явился человек с обнаженным мечом; на шее его висела широкая голубая лента с золотым треугольником, такой же треугольник, но только гораздо менее, на алой ленте, с серебряными каймами, украшал левую сторону его груди.
Он важно спросил Зарудина по-французски:
- Какое намерение ваше, вступая в собратство вольных каменщиков?
Тот, заранее подготовленный к ответам, отвечал:
- Открыть вернейший путь к познанию истины.
- Что такое истина?
- Свойство той первоначальной причины, которая сообщает движение всей вселенной.
- По силе и возможности дастся вам понятие о тех путях; но теперь следует вам знать, что послушание, терпение и скрытность суть главнейшие предметы, которые требует от вас в начале общество, в которое вы вступить намерены. Чувствуете ли вы себя способными облечься сими первоначальными добродетелями?
- Я употреблю к тому все свои силы, но знайте также, что меня привлекает не любопытство к наружным обрядам общества; я хочу увериться в том, чего жаждет, но не постигает душа моя; хочу иметь средства утвердиться в добродетели и усовершенствовать те, которыми обладаю, хочу знать, бессмертна ли душа моя?
- Можно ли сомневаться в том? Ничто не исчезает в мире.
- Но будучи часть предвечной души мира сего, каким образом душа человеческая, оскверненная пороками, соединится с чистейшим источником своим? - спросил Зарудин.
- Ищите и найдете, толкните и отверзется, - отвечал ему вошедший, - но начните повиновением.
Затем, позвав брата-прислужника, он приказал ему снять с Николая Павловича мундир, жилет и сапог с левой ноги, перевязать ногу крепко платком выше колена, завязать глаза и, спустив с левого плеча рубашку, обнажить грудь. Вывел его, приставя обнаженный меч к груди, из мрачного убежища.
VI
ПОСВЯЩЕНИЕ
Долго он с Зарудиным делал различные обороты по комнатам, не переменяя позы и, наконец, остановясь, сказал:
- Ударьте три раза кольцом.
Он положил на это кольцо руку Николая Павловича.
Последний исполнил.
Через минуту за дверями послышался голос.
- Кто нарушает спокойствие беседы братской?
Путеводитель Зарудина отвечал:
- Профан, он желает вступить в члены священного братства.
- Не тщетное ли любопытство влечет его к тому?
- Нет, он жаждет озариться светом истины.
- Какое имя его? Звание, лета, месторождение?
Со стороны путеводителя последовали надлежащие ответы. По окончании этого допроса двери отворились, и Зарудин переступил порог, все еще имея на глазах крепкую повязку. Важный, тихий голос спросил его:
- Настоятельно ли желаешь ты, профан, вступить в священное сословие братства?
- Да! - отвечал Николай Павлович.
- Имеешь ли довольно твердости, чтобы перенести испытания, тебе предлежащие?
- Да.
- Брат-учредитель порядка, начни испытания, соверши с ним путь продолжительный и трудный, - воззвал тот же голос.
Тогда брат-учредитель порядка, приставя меч к груди Зарудина и взяв другою его за руку, начал исполнять повеление.
Он начал с Николаем Павловичем путь с востока на запад и тихо малыми шагами продолжал водить его, и говорил громко и внятно о жизни и смерти; потом остановился, потрепал его по плечу и воскликнул:
- Venerable! Профан сделал первое испытание, твердость его подает надежду к перенесению дальнейших испытаний.
Эта речь была повторена двумя голосами, и голос повелевающего сказал:
- Начни второй путь.
Когда и он был окончен, так как и третий, когда брат-наблюдатель порядка поставил Зарудина на место, потрепал по плечу и отдал отчет; когда тоже повторили два голоса, то голос тихий, сострадательный произнес:
- Возлюбленные братья! Профан окончил с похвалою испытания свои, он достоин вступить в общество наше, позволите ли ему приобщиться к лику вашему?
Глухое рукоплескание братьев изъявило согласие; Зарудину велено было приблизиться, его повели прямо, направляя его ноги, чтобы он ступал на известные места; взвели на ступени, поставили коленом на подушку и положили руку на Библию и меч.
Кто-то положил на нее свою руку и повелел клясться в сохранении тайны, потом задом отвели его на прежнее место.
Тогда кто-то возле него сказал:
- Выстави язык! - и приложил к нему какое-то железо.
В то же самое время послышался голос:
- Да спадет повязка с глаз его, да удостоится видеть свет лучезарный!
Она упала.
VII
БЕЗ ПОВЯЗКИ
Огонь вспыхнул перед глазами Николая Павловича и исчез, и он увидел перед собою в освященной круглой зале около сорока человек, сблизившихся в полукружии к нему с устремленными прямо против него мечами.
За ними в возвышении, на престоле под зеленым балдахином, усеянном звездами, стоял великий магистр. По его мановению сонм братьев занял свои места. Все они были покрыты шляпами и имели лайковые передники; но одни просто белые, другие обшитые розовыми и голубыми лентами, по степеням своих достоинств. По степеням же их достоинств были они украшены различными знаками, повешенными на голубых или красных с серебряными каймами лентах, на шее и в петлицах. Великий магистр был в шляпе с такими же знаками, но только кроме треугольника отличался угольником, висящим на голубой ленте.
Перед ним находился стол, покрытый до самого пола. На этом столе возвышались три подсвечника на трех углах стола и лежали на подушках библия, меч, циркуль, треугольник и белый молоток.
Когда все заняли свои места, великий магистр велел подвести Зарудина к своему престолу. Посреди зала лежало изображение храма Соломонова, через которое Николай Павлович проходил с завязанными глазами. Теперь он мог видеть, что ноги его переставляли для того, чтобы ступать на изображения, последовательно на те места, которые ведут постепенно к святилищу.
Вступив на ступени и подойдя к налою или столу, он преклонил колено Великий магистр взял циркуль, поставил его на обнаженную грудь и ударил молотком три раза.
Зарудин почувствовал боль и увидел, что из-под его груди отнесли чашу, орошенную кровью.
По окончании этой церемонии великий магистр велел ему одеться. Он был выведен в другую комнату, оделся там и снова вернулся в ложу.
Венерабль велел представить его и другого посвященного с ним брата к престолу, и когда они подошли, он начал речь:
- Любезные братья! Все, что вы ощутили и видели есть иероглифы таинственной существенности: повязка на очах, темная храмина, умственные углубления, ударение кольцом, пути с востока на запад, шествие по изображению храма Соломонова - все это есть не что иное, как разительные черты того, что может возбудить в душе вашей мысли о ничтожности мира, возбудить желание к отысканию истины: ищите и обрящете; толкните и отверзится. Мы уверены, что довольно было бы единого слова вашего к сохранению тайны, но мы ведаем также и слабость сердца человеческого и потому, над священною книгою религии, наполняющею сердца всех нас, приемлем, для обеспечения себя, клятвы ваши, связующие вас посредством сей священной книги с нами: для того требуем мы клятвы к хранению тайны, дабы профаны, не понимающие цели братства, не могли издеваться над оною и употреблять во зло. Свобода и равенство царствуют между нами; под именем вольных каменщиков мы будем стараться вкупе о восстановлении здания, основанного на краеугольных камнях, изображенных в сей священной книге.
Он правой рукою указал на библию.
- Для того-то, любезные братья, облекаем вас, подобно каменщикам, запоном и вручаем кирку.
Он подал им лайковый передник и маленькую серебряную кирку.
- Примите также сию безделку, знак братского союза нашего, и носите на груди вашей всякий раз, когда посетите общество.
Он подал им по алой ленте с серебряною каймою, прорезной золотой треугольник, на сторонах которого было изображено: "Les amis reunis", a в середине две соединенные руки.
- Примите сии перчатки в знак сохранения чистоты ваших деяний! - продолжал великий магистр. - Примите женские для подруги жизни вашей! Прекрасный пол не входит в состав нашего общества, но мы не нарушаем устава Творца и натуры. Добрая жена есть утешение в ужасных испытаниях мира сего; но да будут они чисты и невинны в деяниях своих.
И та, и другая пара данных великим магистром перчаток были из батиста.
- Примите, наконец, сей меч, которым должны отсекать страсти ваши, и ведайте, что общество соединенных братьев, в которое теперь вступили вы, есть ничто само по себе, если не устремите воли своей к отысканию истины; послужите преддверием в пути, который жаждет открыть пробужденная совесть падшей души.
По окончании этих слов великий магистр велел учредителю порядка облечь в знаки вольных каменщиков и поучать предварительным иероглифам.
Так как братья имеют различные степени и Зарудин и другой новичок облечены были еще первою - Les Apprentis (ученики), то знак их есть прикосновение правой руки к шее, а затем перенос руки на правое плечо и, наконец, опущение вдоль по бедру. Знак для познания брата есть пожатие руки таким образом, чтобы большой палец одного подавил руку другого вдруг два раза с малою остановкою, а в третий гораздо сильнее. Слово для у знания масона есть Saquin, и говорится так после пожатия руки: "скажи мне первое слово - я тебе скажу второе"; другой произносит "s", первый: "а"; другой "q" и так далее. Слово священное tuboleain. Все эти слова и иероглифы имеют свое значение, но не открываются первой степени.
Когда новопосвященных научили этим знакам, то навязали запоны, повесили на пуговицу кирку, а в петлицу треугольник, дали в руки обнаженные мечи, велели надеть шляпы подобно всем братьям и указали место, где должно сесть.
Обряд принятия в масоны окончился.
VIII
ПЕРЕМИРИЕ
С томительным однообразием миновал для Натальи Федоровны Аракчеевой зимний сезон, наступил май месяц 1807 года.
Граф Алексей Андреевич предложил своей жене отправиться на лето в Грузино, куда сам рассчитывал наезжать лишь изредка, занятый множеством государственных дел, осложненных все еще продолжавшейся войной с Наполеоном на прусской территории.
Графиня безропотно согласилась, ей было все равно, где влачить свою одинокую жизнь, ее даже радовала поездка, так как общество "бедного Миши", к которому она успела привязаться своим любящим, но волею рока замкнутым для всякой иной любви сердцем.
Просьбу ее относительно этого ребенка граф исполнил; он приобрел для него дворянство, что при тех известных исключительных обстоятельствах, при каких произошло рождение мальчика, представляло большие затруднения. Но граф достиг того, чего желала его жена, а главное, чего желал он сам, окончательно простивший Минкину за обман и привязавшийся не на шутку к ребенку. В Литве и Польше в то время существовала самая широкая фабрикация фальшивых дворянских бумаг. В городке Слуцке, Минской губернии, находился адвокат Томшевский, который за сорок или пятьдесят рублей давал какие угодно документы на дворянство. Аракчеев послал в такую обетованную землю генерала Бухмейера, который и привез оттуда бумаги дворянина Михаила Шумского.
Столкновений с Настасьей графиня не опасалась; она слишком хорошо поняла ее и знала, что эта женщина, в силу своего врожденного ума и такта, будет, как и в прошлое лето, искусно избегать ее.
Да и, кроме того, Наталья Федоровна за последнее время как-то совершенно окаменела - для нее все казалось безразлично. С некоторой душевной тревогой следила она за известиями с театра военных действий, и эта тревога увеличилась, когда вскоре после битвы при Прейсиш-Эйлау получено было известие о выступлении гвардии, в рядах которой служил Зарудин, в Юрбург под начальством великого князя Константина Павловича, а затем и сам государь поехал в лагерь.
Тяжелое известие о неудачной для нас битве при Фридланде, происшедшей 27 июня, получено было графинею в Петербурге, когда она уже возвратилась из Грузина, где почти не расставалась со своим любимцем Мишей. Грузинская жизнь текла ровно и тихо. В Минкиной Наталья Федоровна не ошиблась, ее как бы не существовало в Грузине в присутствии ее сиятельства.
Графине нравились тишина и однообразие деревенской жизни, она жила какою-то чисто растительною жизнью, без дум, без надежд, без опасений за будущее.
В Петербург графиня переехала внезапно, по случаю болезни своей матери, оказавшейся, впрочем, непродолжительной и неопасной; проведя в столице более двух недель, графиня уже решила ехать обратно в Грузино, но судьба решила иначе.
Графиня никогда более не была в Грузине. Но не будем спешить, все расскажется в своем месте.
Петербург с отъездом государя опустел, в нем царила какая-то тягостная тишина.
Главнокомандующий армией Бенингсен донес императору о поражении нашей армии под Фридландом на другой день после битвы; в конце донесения он намекал на необходимость перемирия, с целью выиграть время и вознаградить наши потери.
Александр Павлович согласился на переговоры о перемирии с тяжелым чувством. "Вверив вам армию прекрасную, - писал он Бенингсену, - явившую столь много опытов храбрости, весьма удивлен я был ожидать известий, какие вы мне сообщили. Если у вас, кроме перемирия, нет другого средства выйти из затруднительного положения, то разрешаю вас на сие, но с условием, чтобы вы договаривались от имени вашего. Отправляю к вам князя Любанова-Ростовского, находя его во всех отношениях способным для сих скользких переговоров… Вы можете посудить, сколь тяжело мне решиться на такой поступок".
В день подписания перемирия 10 (22) июня Наполеон пригласил князя Лобанова к себе на обед. "В продолжении стола, - доносил он императору, - Наполеон спросил шампанского вина и, налив себе и мне, ударились вместе рюмками и выпили за здоровье вашего императорского величества. По окончании стола, почти до 9 часов вечера, оставался я с Наполеоном один. Он был весел и говорил до бесконечности, повторял мне не один раз, что он всегда был предан и чтил ваше императорское величество, что взаимная польза обеих держав всегда требовала союза и что ему собственно никаких видов на Россию иметь нельзя было. Он заключил тем, что истинная и натуральная граница российская должна быть река Висла".
После ратификации перемирия, Наполеон через Дюрока поздравил государя императора Александра Павловича с прекращением военных действий и предложил ему свидание.
IX
ТИЛЬЗИТСКОЕ СВИДАНИЕ
Знаменитое Тильзитское свидание произошло 13 июня.
На середине Немана, то есть на самой демаркационной линии Наполеон приказал соорудить два павильона на плотах: один большой и красивый для государей, другой - попроще, для их свиты. На одном фасаде большого павильона было огромное изображение буквы N, на противоположном такое же А, у берегов стояли большие барки с гребцами.
Тильзит был в это время переполнен войсками, толпами жителей и любопытных, желавших видеть торжество свидания.
По сторонам главной улицы от ее сгиба до берега была выстроена старая гвардия, а с другой стороны ввиде конвоя стояли полуэскадрон кавалергардов и эскадрон прусской конной гвардии, правым флангом к реке, а левым к полуразрушенной усадьбе, где должен был остановиться император Александр. Около 11 часов утра государь с королем прусским и цесаревичем отправились в коляске по тильзитской дороге к реке. Генералы свиты в полной парадной форме скакали верхом по сторонам коляски.
Александр Павлович был в Преображенском мундире, с аксельбантами на правой руке, но без эполет, которых тогда не носили; в белых погонах и коротких ботфортах, на голове высокая трехугольная шляпа с черным султаном на гребне и белым плюмажем по краям. Шпага, шарф вокруг талии и андреевская лента через плечо. Государь и все другие остановились в уцелевшей комнате усадьбы и в продолжение получаса сидели молча. "Я не спускал глаз с государя, - говорил адъютант Багратиона Давыдов, - мне казалось, что он прикрывал искусственным спокойствием и даже иногда веселостью духа различные чувства, его обуревавшие и невольно обнаруживавшиеся в ангельском взгляде и на его открытом, высоком челе".
Через полчаса дежурный флигель-адъютант быстро отворил дверь в комнату и произнес:
- Едет, ваше величество!
Александр Павлович встал со стула, взял шляпу и перчатки и медленно вышел из комнаты.
В это время Наполеон, окруженный громадною свитою, скакал между рядами своей старой гвардии, которая приветствовала его оглушающими криками восторга.
Оба государя вступили на барки и отплыли от берега одновременно. Наполеон стоял впереди своих сановников: Мюрата, Бертье, Дюрока и Коленкура, в мундире старой гвардии, с лентой Почетного Легиона через плечо и в известной всему миру шляпе, скрестив руки на груди, как его и тогда уже изображали на картинках. Барки причалили к плоту одновременно, но Наполеон успел раньше взойти на паром и сделать несколько шагов навстречу Александру.
Они подали друг другу руки и рядом вошли в павильон. Беседа их длилась около двух часов. Свиты обоих государей остались на плоту и знакомились, пока не были призваны государями и отрекомендованы.
Наполеон говорил дольше других с Бенингсеном.
- Вы были злы под Эйлау, - сказал он ему между прочим и заключил разговор словами: - Я всегда любовался вашими дарованиями, еще более вашею осторожностью.
Свидание кончилось тем, что Александр проводил Наполеона до барки и тем как бы отплатил ему по этикету за его вежливость при встрече.