Никаких голосов не было слышно, ничего иного, чтобы могли мы принять за звук человеческого голоса, не звучало, только слышен был шедший на нас мерный шум воды. И я начал кричать, кричать, стараясь подняться выше по ускользающей из-под моих сапог земле, стараясь как можно выше держать нос и губы над поверхностью воды.
Я кричал имена своих товарищей, с которыми делил западню третьего уровня, выкрикивал куски их историй, их стыда и унижений, их надежд и их поражений, их снов и их тяжелых будней, я кричал и кричал, а вода все наступала: густая, тяжелая. И она тоже кричала – кричала писком мокрых крыс. Я чувствовал их укусы, которые не имели смысла уже, но воля к жизни заставляла крыс кусать меня, даже если этот укус заливал их глотку водой вернее, чем моей кровью.
Я почувствовал, что все вокруг меня сжалось в одном продолжении крика: шум воды, писк и грызня крыс – все длилось и длилось. Я потерял представление о времени и пространстве, существуя в этой капсуле крика. Оказавшись в этом плену, я понял, что невозможно даже представить, что где-то есть другие звуки, кроме этого общего крика. Не было ни отдельных звуков моих товарищей по несчастью – никто не бил руками по воде, сбрасывая с себя крыс, никто не выкашливал из легких воду. Не было ничего, ничего не было. И в последнем вздохе, за мгновение до того, как болотная гуща вперемешку с моей кровью и кровью мертвых крыс, которые умирали, сомкнув маленькие челюсти на моем теле, хлынула мне в легкие, я понял, что никого никогда и не было со мной здесь, на третьем уровне.
Я понял, что все звучащие разные голоса – это был я. Я. И только я: выдуманные голоса и настоящие воспоминания, пусть и не всегда мои, но ставшие моими. Воспоминания, в которые я сбегал от страха, от неизвестности, от сумасшествия.
Здесь во мраке третьего уровня я все время был один. Совсем один. И здесь в этом мраке я умираю сейчас также – один. И пока мои легкие заполняла полная шлака вода, я умирал. Я единственный, я настоящий, такой настоящий, каким человек бывает всегда только в момент смерти, и мне было жаль, что со мной умирают все мои истории, тонут в воде и мраке. Легкие мои заполнила вода, мертвые крысы, умирая рядом со мной одной смертью, всех нас объединяющей смертью, разжали свои маленькие челюсти, еще работало сердце, но все медленнее и медленнее, мыслей – не было, боли – не было, все закончилось. Вода меня, мертвого, покрытого землей и тушками крыс, приняла и понесла как часть себя.
Я наконец-то освободился от страха и страданий, стыда и разочарований, от своих и привитых мне жизнью чужих воспоминаний. И я был благодарен воде, что она меня отрезала от мира здесь, на третьем уровне, и дала мне достаточно времени, чтобы вглядеться в темную пропасть собственной души и дать мне возможность умереть без вечного утешительного самообмана. Поскольку все истории, даже если и случились не со мной – были моими. И я был благодарен ей за то, что в последний момент я понял, кем я был.
Вода, темная, густая и холодная, несла меня далеко, и я, мертвый, колыхаясь в русле подземной реки, в которую превратился третий уровень, двигался вперед во мрак. Мрак, который вечно будет окружать меня. Мрак вечный и бесконечный. Я, вода, крысы и тишина. Мрак.
Интервью с автором
Имя: Александр Вулин
О нем: писатель, министр, лидер партии "Движение социалистов Сербии".
Искусство разговора принадлежит прошлому. Лишь в древности умели разговаривать без суеты, спокойно: уважая собеседника, наслаждаясь диалогом как хорошим вином, которое (кстати сказать), прибавляло диалогу остроты и пикантности, превращая мерное нанизывание слов в отменную шахматную партию. Я не люблю частицу "не", когда она делает человека слабым.
Стратегию и тактику разговора время изменило необратимо. Внесло современную экспрессию и динамику.
Наше время – это время интервью.
Откровенно говоря, интервью – тоже диалог.
Хотя и интервью вести иногда очень сложно.
Меньше всего для интервью подходят писатели: "Но я ведь уже всё сказал в своих книгах!".
И философы – "Отойди, ты заслоняешь солнце!"
Вопросы тяжело составить…
Ответы тяжело растолковать…
Но всё-таки, начнем банально – Е2-Е4…
Итак,
Вопрос 1 (философский) – БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
Быть. Обязательно быть. Не быть – легко. Не быть, не творить, не бороться, не участвовать, не ошибаться, не страдать, не находить. Если частицу "не" убрать, то любой глагол требует действия. Требует старание, требует усилия. С частицей "не" ничего не требует. Полная апатия. Я не люблю частицу "не". Но с другой стороны: не бояться, не сдаваться, не предать!
Вопрос 2 (литературный) – ПИСАТЬ ИЛИ НЕ ПИСАТЬ?
Писатель ответит – писать. И не писать – тоже ответ писателя. Иногда не писать – сложнее, чем писать. Ныне в литературе заметен кризис перепроизводства: текстов много, жизнь постоянно выдает на-гора новые и новые тексты. Человек может еще читать и успевает, но вчитываться – уже нет времени. Поэтому хоть писать нужно вдумчиво, не торопясь. И о главном. О насущном.
Вопрос 3 (геостратегический) – ЗАПАД ИЛИ ВОСТОК?
Ну, для Балкан, это скорее деление на Север и Юг. Умный, правильный, все знающий и прагматичный Север и мы – южные славяне. Упрямые, своенравные, любящие свободу больше собственного благополучия. А Восток и Запад для нас – это всегда тот перекресток, на котором мы и расположены – на одной стороне Рим, на другой – Царь-град. Белград – это единственная столица, где граница между империями, между Западом и Востоком, проходила по территории города – с земунской стороны – Австро-Венгрия, с белградской – Оттоманская империя.
Вопрос 4 (прагматичный) – ДУХ ИЛИ МАТЕРИЯ?
Духовная материя. Дух – это не бесплотное нечто. Не дуновение ветерка, не дыра в пространстве. Дух – вполне весомая вещь. Человеческий дух меняет мир вокруг нас, делает невозможное возможным. Дух толкает нас на ошибки. Но мы, даже ошибаясь, должны уметь подняться, взять себя в руки, перевести дух и начать все с начала. Для этого требуется дух. И когда мы преодолеваем себя, то в состоянии создать такую материю, от которой дух захватывает.
Вопрос 5 (читательский) – ЧИТАТЬ ИЛИ НЕ ЧИТАТЬ? И ЧТО ЧИТАТЬ?
Читать книги. Обязательно хорошие. В последнее время люди внимательно следят за своим питанием, стараются не есть фастфуд, знают все о том, каким должен быть рацион здорового человека. А вот читают разную ерунду. Забивают голову таким вздором, что легко может приключиться заворот мозгов. И считают это совершенно нормальным явлением. Думаю все же, если мы начали беречь свои желудки, то когда-нибудь настанет время, когда мы начнем беречь свои мозги.
Вопрос 6 (политический) – РАДИКАЛИЗМ ИЛИ ТРАДИЦИОНАЛИЗМ?
Я политик. Любой политик начинает как радикал, а потом становится консерватором. Любой политик обязательно должен пройти путь от революционера, который расшатывает основы, до государственника, который основы формирует. Если он этот путь не проходит, то он тогда болтун и популист, который умеет только бунтовать. И на этом делать имя. Созидать не умеет, поскольку нет идеи. Политиков, которые ничего не производят, кроме выхлопных газов, часто видно: клубы дыма, крик, литавры. На самом деле, идея бунта хороша как стартер для машины. Но далее машина должна работать, должна что-то делать, должна производить. А не просто трястись на месте в экстазе, травя окружающих угарным газом протеста.
Вопрос 7 (жизненный) – В КАКИХ ОТНОШЕНИЯХ НАХОДЯТСЯ ПИСАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР ВУЛИН И ПОЛИТИК АЛЕКСАНДР ВУЛИН?
В политике как и в литературе главное иметь свою идею, свой взгляд и уметь передавать его так, чтобы людей сделать своими единомышленниками. Ну, например, из слов жизнь, доверие, мир, надежность можно сделать и политическую программу, а можно составить текст, который вас заставить смеяться или плакать, или просто перелистнуть скучную страницу. В литературе для меня главное – это не описание каких-то явлений посредством рассказа, а именно возможность вызвать эмоции. А это очень сложно.
Вопрос 8 (мрачный) – ЧТО ТАКОЕ МРАК?
Это очень простая история с очень простой моралью. История о жизни, которая заканчивается смертью. Это пять фрагментов, пять вариантов простой и именно поэтому трагической человеческой жизни. Это пять картин периода трагического балканского двадцатилетия: смена власти и капитализация страны, югославские войны и проблемы беженцев, косовский конфликт, проблема изменения социальных ценностей.
Сейчас редко пишут романы на социальную тему, считается, что читатель избегает такие произведения, мол, слишком мрачные. Я же сознательно утрировал мрак романа, сознательно сделал его беспросветным. Мне кажется, что именно тогда, когда мрак станет совсем густым, появится желание идти к свету. Вот об этом переломном моменте я и пишу. Моменте, когда с человека снимаются слой за слоем всяческие ярлыки, и он остается один. Голый человек на голой земле… И тогда ему дается надежда.
Вопрос 9 (пророческий) – ЕСТЬ ЛИ ВЫХОД ИЗ МРАКА?
Есть такой фильм Луиса Бунюэля "Скромное обаяние буржуазии", который заканчивается потрясающей сценой. Там террористы врываются в зал, где обедают респектабельные граждане и начинают их расстреливать. И даже в момент расстрела, забившись под стол, глядя на уже убитых знакомых, на кровь, на убитую жену, даже в этот момент человек ест. Ест, торопливо глотает, жует, тянет в рот бесплатную еду. Нынешнее общество, общество потребления, если продолжит в этом направлении, то его всегда будет ожидать мрак и крысы. И неизбежная смерть. Человек не крыса. Он должен иметь мечту. И она не должна измеряться мечтами из скучных реклам. Человек достоин большего, чем просто новые хорошие кроссовки, которых он тоже, кстати, достоин.
Вопрос 10 (перспективный) – А ЧТО НАС ЖДЕТ ЗА МРАКОМ?
Сейчас готовится русское издание моего романа "Красота". Роман это существенно отличается от романа "Мрак". Но и он – о жизни и смерти. И о том, что только смерть – реальная, жутко некрасивая, болезненная и живая – способна породить из себя смысл жизни. Роман "Красота" – это довольно большой исторический текст. Для героев этого романа жизнь – это главная ценность. Он живет только тогда, когда она имеет смысл. Мои герои живут жизнью сильных эмоций, эффектных жестов, великих падений и великих взлетов. Понятие добра и зла того времени радикально отличается от нашего. Мне было интересно описать это время. Это, можно так сказать, некая эпопея, рассказывающая не столько даже о таком эпохальном явлении как падение Константинополя в 1204 году, но о людях, которые одновременно были и субъектами и объектами истории, и ее творцами и ее жертвами. Сербские правители Вукан и Стефан, Бонифаций Монферратский, венецианский дож Энрико Дандоло, Балдуин Фландрский – это лишь малая часть исторических имен, которые в романе действуют наряду с реальными личностями.
Вопросы задавала Ирина Антанасиевич
Перевод Екатерины Пеховой