* * *
Гистан удивился, когда к нему пришла служанка и пригласила его в покои Антиохи.
– Моя госпожа хочет спросить у тебя совета по очень важному делу,- сказала рабыня с поклоном.
"Странно, что Антиоха хочет посоветоваться именно со мной",- размышлял евнух, шагая дворцовыми переходами на женскую половину.
При юном и бесхарактерном царе, после того как царица Лаодика перебралась в Амис, Гистан чувствовал себя полновластным властелином во дворце и городе. Он заранее догадывался, о чем может пойти речь.
Интуиция не подвела его: Антиоха действительно заговорила с ним о желании царя Митридата сделать ее своей женой.
– Как мне поступить, Гистан?- спрашивала Антиоха.- Мой брат пылает ко мне самой необузданной страстью и грозится сжить меня со света, если я не отдамся ему. Он – царь, а я почти пленница. Без твоей
помощи, Гистан, я не смогу противостоять Митридату. Ты единственный имеешь влияние на него.
– Ты не хочешь выходить за него замуж?- осторожно спросил евнух.
– Прежде всего я не хочу быть игрушкой в его руках,- сказала Антиоха, тряхнув неприбранными волосами: она недавно встала с постели.- Сегодня Митридат желает сделать меня своей супругой, добиваясь единственно моего тела, но где уверенность, что если я уступлю ему, он не откажется от своих слов завтра? К тому же все вокруг говорят, будто ты, Гистан, намерен сочетать браком моего непутевого братца с Роксаной и Нисой, с обеими сразу. Получается, я лишняя.
Антиоха стояла перед Гистаном полуодетая, уперев руки в бока. Склонив голову набок, она ожидала от него ответа. Гистан негромко прокашлялся в кулак и заговорил:
– Царь не может быть без супруги, тем более такой, как твой брат. Извини, Антиоха, но все его мысли заняты женщинами, вернее, определенной частью их тела. Однажды я застал Митридата за таким занятием: он облизывал у Нисы ее детородные органы… То же самое он вытворяет и с Роксаной, евнухи и служанки несколько раз заставали их вместе. Стоит мне не доглядеть, и Митридат живо лишит своих младших сестер девственности, вот я и решил…
– А если женой Митридата стану я, одна я? А, Гистан?- перебила евнуха Антиоха.- Я стану держать его в руках и отучу шляться в комнаты сестер. В конце концов, у меня есть свои чары, и я сумею приучить Митридата только к своему ложу, можешь мне поверить. Но при этом я хочу быть единственной супругой Митридата и иметь в тебе, Гистан, надежного союзника. Я ведь знаю, что на самом деле царством правишь ты, а не мой глупый брат.
Евнух пристально посмотрел Антиохе в глаза, стараясь понять, куда она клонит. Он нисколько не сомневался в том, что она хочет стать царицей и помыкать своим братом, но ему не верилось, что Антиоха при этом желает иметь его своим союзником.
"Она определенно чего-то недоговаривает, – думал Гистан, хотя на его непроницаемом лице не отражались никакие мысли.- И совершенно определенно что-то замышляет. Моя помощь ей нужна лишь на какое-то время, это очевидно. С этой мегерой надо быть начеку!"
Гистан решил притвориться, что симпатизирует Антиохе и готов оказать ей поддержку, дабы не отпугнуть от себя и постепенно выяснить ее замыслы.
– Если ты станешь женой Митридата, тогда, конечно, Нисе и Роксане можно будет подыскать мужей из синопской знати,- сказал евнух.- Только и мне, прекрасная Антиоха, хотелось бы с самого начала выдвинуть свое условие, чтобы в дальнейшей мы могли доверять друг другу. Обоюдная выгода есть основа любого тайного союза. Антиоха лучезарно улыбнулась, сверкнув белыми зубами.
– Ты необычайно проницателен, Гистан. Я слушаю тебя.
– Поскольку я евнух, то мое место не на троне, а рядом,- продолжил Гистан,- однако у меня достаточно власти, чтобы влиять на того, кто в данный момент занимает царский трон. Так было при царице Лаодике, и так продолжается при ее сыне Митридате. Я хочу, чтобы ты сразу поняла, Антиоха, что все решения буду принимать я. Ты будешь царствовать лишь в своем гинекее. У тебя и твоего мужа будут все почести, у меня- вся власть. Если ты попытаешься ограничить меня, значит, я подыщу Митридату другую супругу. Если ты попытаешься убить меня, тогда умрешь сама. Ты можешь подумать, прежде чем дать ответ. Если ты не примешь моего условия, я помогу тебе вернуться в Амис и обещаю, что твой брат ничем не потревожит тебя в течение одного года. За этот срок ты должна будешь либо выйти замуж, либо навсегда покинуть Понтийское царство.
В возникшей долгой паузе царская дочь и желтолицый евнух молча сверлили друг друга напряженным взглядом.
– Я принимаю твое условие, Гистан,- наконец сказала Антиоха покорным голосом.- По мне лучше царствовать и не править, чем жить и не царствовать.
– Сказано мудро,- улыбнулся Гистан и, желая ободрить девушку, великодушно добавил:- Если мы поладим, то какие-то решения станем принимать вместе.
В следующий миг Гистан заметил неприязненный огонек в синих девичьих глазах, который сразу погас под опущенными ресницами. Но и этого краткого мига было достаточно Гистану, чтобы понять- в сердце Антиохи столько ненависти к нему, что дорвавшись до власти, она непременно постарается его уничтожить.
– Предлагаю выпить вина в ознаменование нашего союза,- с лукавой улыбкой предложила Антиоха и, не дожидаясь ответа Гистана, отошла к столу, на котором стояли чаши и сосуд с вином.- Присаживайся, Гистан, где тебе удобно,- разливая вино в чаши, сказала Антиоха.
Она стояла вполоборота к Гистану, который, садясь на стул, успел заметить краем глаза, что Антиоха бросила какой-то белый порошок в одну из чаш. Движение девичьей руки было не суетливое, но все-таки довольно поспешное, и оно сразу привлекло внимание подозрительного евнуха.
"Так вот какие мысли ты лелеешь, коварное создание!- гневно подумал Гистан.- Вздумала избавиться от меня, еще не став царицей! Я знал, что доверять тебе нельзя. Я уничтожу тебя, глупая, твоим же оружием".
Антиоха приблизилась к Гистану и подала ему чашу с вином. Другую чашу она поставила на низенький столик возле кресла, куда намеревалась сесть сама.
– Я, наверно, такая растрепанная,- неожиданно смутилась Антиоха, поймав на себе пристально-ухмыляющийся взгляд евнуха.- Подожди, друг мой. Сейчас я приведу себя в порядок.
Уйдя в глубину комнаты, где за кисейной занавеской стояло взбитое ложе, Антиоха отыскала на сундуке среди разбросанных одежд круглее бронзовое зеркало на тонкой ручке и костяной гребень. Глядя на себя в зеркало, девушка торопливыми и вместе с тем плавными движениями стала расчесывать свои спутанные после сна локоны.
Она стояла так, чтобы видеть в зеркале, что делает Гистан у нее за спиной.
Евнух, полагая, что за ним не наблюдают, быстро и ловко поменял чаши: свою поставил на столик возле кресла, а чашу Антиохи взял себе. Благо, чаши ничем не отличались одна от другой.
Антиоха предстала перед Гистаном тщательно причесанная и неторопливо опустилась в кресло, слегка обнажив свою правую ногу. Хотя лицо ее было спокойно, в душе у нее бурлила мстительная торжествующая радость, ибо она знала, что перехитрила Гистана.
– За наш союз,- подняв чашу, произнес евнух и медленно стал пить вино, полагая, что все сделал правильно и ему ничто не грозит.
– И мое царствование,- негромко добавила Антиоха и поднесла чашу к губам, не спуская глаз с пьющего Гистана.
Вкус вина и осознание собственного превосходства пробудили в Гистане чувство торжества над той, что сидела напротив и не спеша тянула вино из чаши.
Евнух, упиваясь своей изворотливостью, процитировал строфу из "Алкесты" Еврипида:
Многовидны явленья божественных сил; Против чаянья, много решают они: Не сбывается то, что ты верным считал, И нежданному боги находят пути…
Антиоха, допив вино, по памяти закончила отрывок: Таково пережитое нами.
– Прекрасно!- восхитился Гистан и поднялся со стула.- Я всегда восхищался твоей красотой и умом, Антиоха. Честное слово, мне жаль расставаться с тобой. Прощай, дитя мое!
Антиоха догадалась, что имел в виду евнух, говоря последние слова, и столь же едким тоном сказала:
– Прощай, Гистан. Мне тоже очень жаль.
Выйдя с женской половины дворца, Гистан зашагал в покои юного царя.
Он застал Митридата за завтраком. Тот лениво жевал финики и плевался косточками, стараясь попасть в круглое медное блюдо, стоящее на голове у Дитиса. Старый слуга сидел на полу в трех шагах от своего молодого господина.
– А, Гистан…- с безразличным видом промолвил Митридат, бросая в рот очередной финик.- Чего тебе?
– Когда вдоволь наиграешься, сходи попрощайся со своей обожаемой Антиохой,- небрежно сказал евнух и тотчас удалился, не вдаваясь в объяснения.
– Что?.. Почему?.. Как это понимать, Гистан?- кричал ему вслед встревоженный Митридат.- Разве Антиоха сегодня уезжает?.. Да погоди же!..
Понимая, что случилось нечто непоправимое, Митридат бросился вон из комнаты, чуть не сбив Дитиса, который с кряхтеньем встал на свои негнущиеся ноги.
Ворвавшись в спальню к сестре, Митридат застал ее нагой, исполняющей довольно непристойный греческий танец. Молодая рабыня-азиатка играла на свирели, другая- рыжеволосая фракиянка- ударяла в бубен.
Митридат застыл столбом в дверях, хлопая глазами и не зная, что сказать.
Антиоха же подскочила к брату и стала изгибаться перед ним, крутить бедрами, кусая губы и издавая страстные стоны, как изнывающая от похоти куртизанка.
– Ты чего?- пролепетал Митридат, пожирая сестру восхищенным взглядом.- Гистан сказал мне…
– Что мог сказать тебе этот глупец?- прервала Митридата Антиоха и, обвив руками его шею, приникла к нему жадным поцелуем.
Возбужденный долгим лобзанием, Митридат подхватил сестру на руки и, не обращая внимания на рабынь, перенес ее на ложе. Рывком избавившись от хитона, он навалился сверху на Антиоху, которая с готовностью приняла его на свое лоно.
Брат и сестра предались любви с таким остервенелым сладострастием, что ложе под ними ходило ходуном.
Рабыни, оставив бубен и свирель, поспешно покинули опочивальню.
* * *
Весь день Гистана. мучила жажда, и сколько бы он ни пил, она не отпускала его. Евнух исходил потом, он весь горел огнем, словно находился не в прохладном дворце, а в знойной пустыне. Страшная догадка осенила его, когда он, покончив наконец с делами, кое-как добрался до мягкой постели. У него начались страшные боли в животе, будто его внутренности наполнились раскаленными углями, к этому добавился сильнейший озноб. Все предметы расплывались перед глазами корчившегося в судорогах Гистана.
Евнух хотел позвать на помощь, послать за лекарем, но не смог добраться даже до двери, не смог крикнуть.
Проглоченный им яд был замедленного действия; проникая в кровь человека, он вызывал лишь жажду и жар. Однако с каждым часом действие зелья усиливалось, отнимая у больного все силы, наполняя его мозг галлюцинациями. Затем к жару добавлялась боль в кишечнике, жар сменялся ознобом, и вскоре наступила мгновенная смерть.
Утром слуги нашли старшего евнуха лежащим на полу возле ложа в луже собственных нечистот. Его мертвое посиневшее лицо было искажено гримасой боли и какого-то безнадежного отчаяния, высунутый лиловый язык был прикушен зубами.
В тот же день того, кто еще вчера мнил себя первым лицом в государстве, без особых церемоний погребли в некрополе за стенами Синопы.
Антиоха из злорадства повелела выбить на надгробии надпись: "Здесь покоится евнух Гистан, перехитривший самого себя".
Место главного советника занял вновь объявившийся в Синопе Стефан, доводившийся дядей Митридату и Антиохе.
Стефан с большой охотой согласился принять эту должность, которую до него занимали только евнухи.
На желание Антиохи и Митридата сочетаться законным браком Стефан смотрел как на некую блажь. Он не высказывался с явным одобрением за этот кровосмесительный союз, но и не выдвигал доводов против. Это был человек с гибким нравом и угодливыми манерами; все его суждения были тщательно взвешены, все доводы обтекаемы. Стефан не имел привычки навязывать кому-то свое мнение, за что был любим друзьями и родственниками. Свои отношения с придворным окружением он строил, исходя из сиюминутных настроений молодого царя и его царственной сестры.
Антиоха держалась со. Стефаном по-приятельски. Митридат в нем души не чаял. Оба звали его "милый дядя", отвечая на его угодливость самой нежной привязанностью и ласковым вниманием. Так натуры пылкие и непостоянные, часто обуреваемые взрывными страстями, проникаются почтительным смирением и умеряют свой непримиримый пыл, когда с ними обращаются без высокопарных нравоучений, без явного превосходства, потакая их мелким капризам.
Обожаемая сестра необычайно выросла в глазах Митридата, когда она поведала ему, как ловко разделалась со всесильным Гистаном.
– … А если бы Гистан, заметив, что ты бросила в вино какой-то порошок, стал обличать тебя в покушении на свою жизнь, как бы ты поступила тогда?- спросил сестру Митридат во время их откровенной беседы.
– Я выпила бы при нем отравленную чашу,- ответила Антиоха,- ведь я сыпала в вино толченый мел, причем так, чтобы Гистан заметил это.
– Как же ты подмешала яд?- удивился Митридат.
– Яд уже лежал на дне другой чаши,- улыбнулась Антиоха.- Я просто налила в чашу вина, и смертельное зелье было готово.
– Но зачем тебе понадобилось сыпать толченый мел, если Гистан и так не видел, что ты приготовила ему отраву,- недоумевал Митридат.- Дала бы ему чашу с ядом- и все.
– Гистан не доверял мне с самого начала, я видела это по его глазам,-терпеливо объясняла Антиоха.- Мне нужно было усыпить его бдительность. Сделать так, чтобы он сам залез в расставленные мною сети. Я разыграла перед ним наивное коварство, и наш многомудрый Гистан без колебаний решил избавиться от меня, как от злобной гидры. Он подменил чаши в то время, когда я причесывалась, и не догадывался, что я слежу за ним. В результате я выпила вино с мелом, а Гистан- вино с ядом. Дальнейшее тебе известно, братец.
– Так ты сама взяла себе чашу с ядом, а Гистану подсунула толченый мел в полной уверенности, что Гистан за твоей спиной заменит чаши,- восхищенно покачал головой Митридат.- Как все просто. Бедный Гистан недооценил тебя, сестра.
– Он сам выбрал смерть,- холодно промолвила Антиоха,- тем самым избавив нас от лишних хлопот. Скопец во главе государства- что может быть хуже и гнуснее!
– Во всяком случае, Антиоха, я благодарен тебе, что ты управилась с Гистаном без моей помощи,- сказал юный царь.- Сознаюсь, один его взгляд приводил меня в трепет.
Митридат, который всю жизнь был окружен евнухами, в отличие от своей сестры не относился с такой брезгливостью к людям подобного сорта. Однако высокомерие Гистана подчас сильно задевало его самолюбие, поэтому юнец не чувствовал сожаления или печали по поводу смерти вездесущего евнуха. Тем более что вместо него советником при нем стал дядюшка Стефан, обходительность и мягкость которого служили разительным контрастом вызывающей надменности почившего Гистана.
Глава восемнадцатая
ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН
Известие о поражении Мнаситея под Гимниадой в Синопу привез гаушака Гергис.
Стояли ветреные зимние дни; с небес, затянутых темными тучами, моросил дождь. На море бушевали штормы. По ночам грозный шум прибоя долетал до дворцовых покоев.
Антиоха с братом и дядюшкой Стефаном, сидя у пылающего очага в главном зале мегарона, слушали повествование Гергиса о злосчастном походе Мнаситея в земли скифинов.
Гергис живописал подробности кровавой битвы, свидетелем которой он был, рассказал о трудном отступлении войск Мнаситея, преследуемых дикими полчищами степняков.
– Сначала мы шли по голой и совершенно безводной местности,- говорил Гергис,- потом углубились в Армянские горы. У истоков реки Гарпас в каком-то мрачном ущелье воины Митридата настигли нас, пришлось сражаться… Мнаситей вел себя храбро и сумел до темноты отразить нападение врага. Проводники разбежались. Дальше шли наугад, держась на заход солнца. Дорог в тех глухих краях нет, лишь караванные тропы. Они-то и вывели остатки войска Мнаситея через селения колхов к городу Трапезунту,
– Значит, Мнаситеи жив, хвала богам!- воскликнул Митридат.
– Жив,- кивнул Гергйс.- но он заперт в Трапезуйте воинами твоего брата, который неотступно двигался по нашему следу, как волк за стадом оленей. Меня Мнаситеи морем отправил в Синопу, чтобы я сообщил об его бедственном положении, ему нечем платить наемникам, а осада предстоит долгая и трудная. Жители Трапезунта убеждают Мнаситея посадить войско на корабли и перебраться по морю в Керасунт или Котиору, ссьшаясь на то, что стены их города обветшали, а чинить их, когда враг стоит у ворот, нет никакой возможности. Мнаситеи не соглашается на это, поскольку выходить в это время года в море опасно да еще на перегруженных судах. Он намерен держаться до весны, а когда утихнут зимние штормы, покинет Трапезунт на кораблях либо попытается разбить Митридата в открытом сражении. Мнаситеи повелевает Диофанту собирать новое войско и по весне идти к нему на помощь.
– Милый дядя,- обратился к Стефану Митридат,- сегодня же извести Диофанта о повелении Мнаситея. И собери деньги для его наемников.- Затем царь вновь заговорил с гаушакой:- Друг Гергйс, что еще велел передать мне мой верный Мнаситеи?
– Мнаситеи хочет предупредить тебя, царь,- сказал Гергйс и как-то странно посмотрел на невозмутимого Стефана.
– О чем он хочет меня предупредить?- встревожился юный царь.
– Мнаситеи подозревает Стефана в измене,- медленно произнес Гергйс, не спуская подозрительных глаз с главного советника.
– Вот это новость, клянусь Зевсом!- нимало не смутившись, рассмеялся Стефан.- И на чем же основаны подозрения Мнаситея, любезный Гергйс?
– На том же, на чем основаны и мои подозрения, уважаемый,- с холодной учтивостью ответил гаушака.- Ты угодил в плен к Митридату вместе с Багофаном, но вскоре объявился в стане Мнаситея с каким-то молодым знатным персом, который якобы помог тебе бежать из плена. Этот знатный перс так складно рассказывал о трудностях, которые преследуют разношерстное войско Митридата-старшего, что Мнаситеи поверил ему и даже решился уничтожить самозванца одним решительным ударом. Спутник Стефана вызвался провести войско Мнаситея кратчайшей дорогой к городу Гимниаде, где и произошло печальное для нас сражение.
Кстати, этот молодой перс сумел скрыться от приставленной к нему стражи во время перехода по горам. Я уже тогда заподозрил неладное и советовал Мнаситею повернуть назад, но Мнаситей верил в свою удачу и не послушался меня.
– Но при чем здесь я?- пожал плечами Стефан.- Бежав из плена, я сразу же отправился в Синопу вместе с Диофантом. Мнаситей сам отпустил меня.
– Конечно, твоя роль была гораздо скромнее во всей этой истории,- с кривой усмешкой сказал Гергис.- От тебя требовалось лишь поведать о страданиях в плену несчастного Багофана и поддакивать лживым россказням того молодого перса, лицо которого я хорошо запомнил.
Юный царь переводил взгляд то на Гергиса, то на Стефана: он был в растерянности. Наконец Митридат обратился к сестре:
– Антиоха, что же ты молчишь?