* * *
И вот наступил день, которого Лаодика ждала с трепетной радостью и вместе с тем с какой-то непонятной тревогой. Войско ее старшего сына подступило к Амису.
В ранней предрассветной мгле серого зимнего утра конные и пешие отряды растянувшегося змеей войска заполнили дорогу, ведущую к Амису с юго-востока. За городские стены долетал рев верблюдов и ржание степных коней; громыхали по камням повозки обоза.
Там, откуда двигалось грозное воинство, вздымали свои вершины седые горы Париадра, над которыми уже показался краешек восходящего солнца.
Смятение, наполнившее дверец, подняло с постели и царицу Лаодику.
Она взошла на башню цитадели прямо под пронизывающее дыхание северо-западного ветра. С высоты ей открылись поля и рощи, белые домики далеких усадеб, разбросанные по всей равнине. Ветер трепал Лаодике волосы и края плаща, но она не чувствовала холода, вглядываясь в ощетинившуюся копьями пехоту, в идущую на рысях конницу, более похожую отсюда, с высоты, на быстротекущую рыже-бурую реку, вышедшую из берегов.
Наконец она увидела всадника на белом коне, которого сопровождали около десятка конников. При его появлении по плотным воинским колоннам прокатывался приветственный клич. Это был ОН!
Глава девятнадцатая
КРОВАВЫЙ ПИР
Лаодика столь тщательно готовилась к долгожданной встрече с сыном, что вконец измучила прислуживающих ей рабынь. То ее не устраивали уложенные завитые локоны, то тени для век казались тусклыми, и она требовала найти другие, поярче. Царица перебрала все свои наряды, не зная, что надеть, чтобы выглядеть стройнее. Она только сейчас с ужасом обнаружила, что располнела больше, чем ей казалось. Из-за этого самые любимые платья теперь были узки.
Служанки, как могли, успокаивали свою госпожу, предлагая ей всевозможные ухищрения, чтобы скрыть полноту. Они, кажется, не понимали, что царица желает понравиться не сыну, но мужу и любовнику.
Наконец Лаодика нашла выход. Она решила надеть тот самый пеплос, в котором Митридат видел ее на празднике Диониса в Синопе. "Боги! Как давно это было!.."
Лаодика была уже почти готова, когда к ней вбежала Антиоха, роскошно одетая и благоухающая благовониями.
– Мама, ты скоро?- нетерпеливо спросила дочь.- Зря ты надела этот пеплос, у него такой унылый цвет! Ну да ладно, пора идти. Слуги сообщили мне, что Митридат и его военачальники уже спешиваются у входа во дворец. Вот-вот они будут здесь!
Лаодика, огорченная замечанием дочери, даже забыла припудрить себе щеки. Она раздраженно прикрикнула на служанку, укладывающую ожерелья из крупных жемчужин у нее на груди, последний раз взглянула на себя в зеркало и поспешила за Антиохой, нетерпеливо ожидающей ее в дверях гинекея.
По пути в тронный зал Лаодика украдкой бросала завистливые взгляды на Антиоху. Как она стройная! Сколько в ней грации! И как идет дочери дорийская прическа! Может, и ей следовало сделать такую же?.. Нет, что ни говори, а молодость не заменят ни ожерелья, ни румяна, ни белила…
Садясь на трон из слоновой кости, Лаодика пропустила мимо ужей восторженные замечания относительно ее красоты из уст дворецкого. Не обратила внимания на комплименты Стефана, стоящего позади трона с опахалом в руках, и Дионисия, раскатывающего ковер перед троном, сочтя это грубой лестью.
Антиоха устроилась рядом с матерью на стуле без спинки.
Стефан, обмахивающий царицу опахалом из страусиных перьев, стал обмахивать и ее.
Свита царицы расположилась по бокам от трона.
Все пребывали в нетерпеливом ожидании; о чем-то шептались Гергис с Дионисием.
Наконец двери в зал распахнулись и Лаодика увидела Митридата. На нем был панцирь из воловьей кожи, на ногах бронзовые поножи, на плечах красный плащ, у пояса висел меч. Он шел к ней через зал уверенной поступью победителя. Пышные золотистые кудри обрамляли мужественное загорелое лицо с орлиным носом. Солнечные лучи отражались в голубых глазах, устремленных на нее.
Позади Митридата шли еще какие-то воины в шлемах и панцирях, но Лаодика видела только сына. Как он возмужал! Неудивительно, ведь ему уже двадцать один год. А вот ей уже сорок четыре…
Остановившись в нескольких шагах от трона, Митридат отвесил матери поклон. Вместе с ним поклонилась и вся его вооруженная свита.
После приветственных слов Митридата Лаодика не выдержала, вскочила с трона и прижала сына к себе. Ее душили слезы.
Помпезной встречи не получилось: Лаодика просто увела Митридата в свои покои, оставив приближенных в легком замешательстве.
Антиоха нервно кусала пунцовые губы: брат даже не обратил на нее внимание! А она-то старалась, чтобы понравиться ему!
Однако предаваться отчаянию было не в характере Антиохи. Сев на трон, она громко объявила:
– Ввиду того, что царица недомогает, ее заменит царская дочь. Разговаривать с вами буду я.
Военачальники Митридата нисколько не огорчились такой замене и охотно поклонились Аитиохе. В отличие от своего предводителя на них произвела впечатление дивная красота девушки.
* * *
Оставшись наедине, мать и сын дали волю чувствам, наслаждаясь объятиями и поцелуями. Их лобзания, поначалу суетливые и неумелые, становились все смелее и жарче. Соединив наконец уста, как в незабвенную пору тайных встреч, любовники дали волю нетерпеливым рукам, возбуждая друг друга самыми смелыми прикосновениями.
Ничего не видя и не соображая, мать и сын продолжили предаваться сладострастию с такой дикой жадностью, с какой изголодавшийся набрасывается на пищу.
Лаодика едва не лишилась сознания от блаженства, чувствуя изнутри накатывающиеся сладостные волны. Нет, она принадлежала сейчас не сыну и не любовнику, но богу любви!
Царица пришла в себя от громких протяжных стонов, которые вырвались из груди Митридата. Сын повалился рядом с ней на ковер, вспотевший и опустошенный.
Лаодика блаженно закрыла глаза, но тут же открыла их, услышав звук открывающейся двери и торопливый топот ног. Прямо над собой царица увидела встревоженное лицо Тирибаза и обнаженный меч у него в руке.
– Митридат, ты жив?- окликнул военачальник ее сына. Поскольку Митридат не отозвался, Тирибаз преклонил колено и тряхнул его за голое плечо.
– Ты невредим?- вновь спросил он.
– О боги!- простонал Митридат, приподнимаясь на локте и прикрывая неловким движением наготу матери.- Мне надоела твоя опека, Тирибаз! Я невредим и прекрасно себя чувствую. Ты успокоился теперь?
– Вполне,- невозмутимо ответил Тирибаз, убирая меч в ножны.- Развлекайтесь дальше, я ухожу.
Стараясь ступать бесшумно, Тирибаз удалился.
– Извини его,- прошептал Митридат, ткнувшись носом в материнскую щеку.- У Тирибаза один недостаток- он никому не доверяет.
– По-моему, это величайшее достоинство,- заметила Лаодика.- Такой друг и телохранитель поистине бесценен, невзирая на ту бесцеремонность, с какой он исполняет свой долг.- Царица улыбнулась и добавила:-Я велю поставить в свою спальню еще одно ложе… для Тирибаза. Хочешь взглянуть на мою спальню, вернее, на нашу спальню?
– Хочу,- ответил Митридат,- но сначала я хотел бы увидеть своего сына.
Махара привела за руку пожилая служанка.
Мальчика, по-видимому, подняли с постели, так как он выглядел заспанным и недовольно тер глаза кулачком.
Увидев мать, малыш подбежал к ней и обнял ее колени.
Сидевшая на стуле Лаодика указала пальцем на сидевшего напротив Митридата.
– Посмотри, сынок, это твой отец.
Застывшая у дверей служанка умильно улыбалась, глядя, как Митридат берет малыша на руки, целует его.
Ребенок серьезными глазами глядел на мускулистого рослого воина с золотистой вьющейся шевелюрой, который подбрасывал его на руках.
– Осторожнее!- беспокоилась Лаодика.- Не испугай его.
– Мой сын ничего не должен бояться,- смеясь, говорил ей Митридат.- Он и не думает плакать. Гляди, какой он невозмутимый! Сколько ему лет?
Лаодика молча показала два пальца и негромко добавила:
– И два месяца.
– Ты останешься у нас?- наконец вымолвил мальчик, обхватив ручонками крепкую отцовскую шею.
– Да,- кивнул сыну Митридат.
– Насовсем?- уточнил ребенок.
– Насовсем.
После этого детское личико впервые озарилось улыбкой, счастливой улыбкой ребенка, не ожидавшего, что у него такой красивый и молодой отец.
* * *
Ночью, нежась в мягкой постели, мать и сын делились пережитым за почти трехлетнюю разлуку, задавая друг другу множество вопросов.
– Я слышала, Статира родила тебе дочь?
– Да. Апаму.
– Теперь у тебя есть сын и дочь, рожденные от матери и сестры.- Царица печально вздохнула.- Все это чудовищно, конечно. Хочется надеяться, что Судьба будет милостива к этим детям, зачатым в кровосмесительных браках.
– У меня есть еще одна дочь от другой жены,- признался Митридат.- Эта женщина- дочь Маргуша, царя скифинов. Ее зовут Олдуз. Дочь очень похожа на нее. Я дал ей имя Орсабарис. Вернее, так пожелала назвать девочку Олдуз.
– Она, наверно, своенравна, эта Олдуз?- спросила Лаодика.
– Этого у нее не отнимешь,- усмехнулся Митридат.- Зато Олдуз прекрасно ездит верхом и бьет из лука. А ее приданое- пять тысяч всадников- очень мне пригодилось в моих походах.
Лаодика помолчала, потом спросила:
– А кем буду я, Митридат? Твоей женой или наложницей? Роль матери мне уже как-то не подходит, не находишь?
– Ты будешь моей женой, причем самой любимой,- без раздумий ответил Митридат.
– Отрадно слышать,- прошептала Лаодика, прижимаясь к сыну.- О Гера, как далеко я зашла! Не осуждай и не казни меня за это, о светлоокая супруга Зевса.
– Не тревожься, моя любимая.- Митридат провел ладонью по волосам матери.- Я теперь властелин Понта и могу делать, что захочу.
– Как ты поступишь со своим младшим братом?
– Я не причиню ему вреда, обещаю. Кстати, где он?
– Он здесь, во дворце. Прячется. Боится твоего гнева. После твоих побед его все бросили: Стефан, Дионисий, Гергис и бежали ко мне в Амис. Пришлось и нашему Добрячку перебираться ко мне под крыло.
Лаодика засмеялась.
– Я, пожалуй, оставлю его в Амисе, только приставлю к нему верных людей,- после краткого раздумья сказал Митридат.- Ты не против?
– Ты- царь, мой милый. Твоя воля- закон. В том числе и для меня.
Лаодика придвинулась к сыну, прикосновениями рук вновь призывая его к соитию. После стольких лет вынужденного воздержания в ней опять проснулась ненасытная жрица любви.
Митридат-младший предстал перед своим братом, трясясь от страха. Он бубнил что-то про то, будто его против его воли сделали царем и что он с радостью избавляется от царской диадемы.
– Полно, брат. Я не держу зла на тебя. Митридат-старший обнял своего брата-тезку и усадил рядом с собой.
Находившаяся при этом Лаодика лучезарно улыбнулась и сказала:
– Ваш отец оставил вам обширное царство, дети мои. Вам обоим хватит дел и забот для того, чтобы сделать Понт процветающим. Первый шаг к этому- прекращение вражды между вами.
– Мать мудро говорит,- произнес Митридат-старший, протянув брату руку.- Давай же поклянемся при ней в вечной дружбе. Что может быть прекраснее такого союза между двумя братьями!
Митридат-младший охотно согласился с этим.
Он без колебаний произнес нужную клятву и долго тряс руку старшего брата. В его лице не было ничего, кроме радости, что все так счастливо для него разрешилось.
В тот же день Лаодика устроила во дворце пиршество в ознаменование примирения своих сыновей.
Кроме знатных граждан Амиса на пир были также приглашены военачальники из войска Митридата.
Столы были накрыты в тронном зале, стены которого были расписаны в греческом стиле сценами из Троянской войны, а мозаика на полу была выложена разноцветными камешками в виде цветов и виноградных лоз.
На фоне строгих греческих гиматиев одеяния скифинов, штаны и короткие замшевые куртки с нашитыми на них серебряными бляхами выглядели немного чудаковато. Длиннополые кафтаны персов поражали яркостью расцветок и широкими в сборку рукавами.
Каждый стол был рассчитан на трех пирующих; столы были расставлены по обе стороны зала.
Три стола стояли на небольшом возвышении, там, где обычно стоит царский трон, но сейчас его не было. За центральным столом восседала Лаодика и оба ее сына. За одним из боковых столов сидела Антиоха и с нею военачальник Диофант и дядюшка Стефан. За другим – Сузамитра, Фрада и Артаксар. Таким образом, все занимающие места на возвышении были царского рода.
Антиоха была в длинной столе вишневого цвета с вызывающе открытыми плечами и полуобнаженной грудью. Столь же вызывающе она накрасила губы и подвела зелеными тенями глаза. Благодаря алебастровому порошку ее лицо выглядело бледным. Это только подчеркивало синеву ее глаз и яркость напомаженных губ.
Девушка ревниво поглядывала туда, где сидели и о чем-то шептались ее мать и старший брат.
Стефан, отчаявшись разговорить замкнутую Антиоху, завел беседу с Диофантом, который охотно ее поддержал. Оба были людьми образованными и достаточно остроумными, поэтому легко нашли общий язык.
На царице было облегающее египетское платье из белого виссона. Золотые браслеты украшали ее руки от кисти до плеча, на груди лежали яхонтовые и лазуритовые ожерелья. Голову Лаодики покрывал пышный черный парик, какие носили знатные египтянки. Поверх парика была надета диадема из тончайших золотых пластинок с мизинец шириной, спереди диадема была украшена головой сокола.
Золотая птичья головка находилась как раз посередине лба царицы на одной линии с носом. Эта, казалось бы, столь незначительная деталь придавала лицу Лаодики в обрамлении иссиня-черных волос какое-то благородное очарование.
Антиоха злилась на мать за ее умение всегда выглядеть необычайно привлекательной и моложавой. Вот и сейчас, видя, что греческий пеплос не красит ее, как прежде, она раздобыла где-то наряд египтянки вместе с париком и украшениями. Белый цвет, как известно, скрашивает полноту, тому же способствует густой парик, ровно подстриженный у самых плеч. Особенно злила Антиоху золотая диадема с соколом.
"Даже мне не показала ее, хотя я заходила к ней перед выходом на пир!- негодовала Антиоха.- И чем это. они так увлечены с Митридатом?"
Дело было в следующем.
Митридат снял с себя плащ, поскольку в зале от множества людей и курящихся в жаровнях благовоний было довольно душно. Лаодика увидела у него под плащом пояс с мечом.
– Ты что же, мне не доверяешь?- шепнула сыну царица, сделав изумленное лицо.
– Это Тирибаз принудил меня взять меч,- прошептал в ответ Митридат с виноватой улыбкой.- Не сердись.
– Я постараюсь,- чуть слышно промолвила царица и под столом ущипнула сына за ногу.- Может, следовало посадить твоего Тирибаза с нами за стол? Ты скажи, если я сделала что-то не так.- И царица ущипнула сына еще раз.
Митридат-младший был слегка чем-то озабочен и беспокойно поглядывал по сторонам. На вопросы матери, чем он встревожен, тот твердил, что с ним ничего не происходит, просто он разглядывает зал и гостей.
Но, если приглядеться, можно было заметить, что сидящий в зале Гергис- за одним столом с Дионисием- раза два ободряюще подмигнул младшему сыну Лаодики.
Первая смена блюд, объявленная дворецким, состояла из рыбы и прочих морских продуктов, столь любимых эллинами.
Скифины, более привычные к мясной и молочной пище, с очень подозрительным видом пробовали крабов и устриц, неумело выковыривали из зубов рыбьи кости. Иные, попробовав морскую капусту, тут же выплевывали ее изо рта, морщась и ругая эллинов, дающих им "лошадиную еду".
Глядя на варваров, ничего не смыслящих в изысканных кушаньях, знатные амисены лишь презрительно усмехались да перебрасывались негромкими колкими замечаниями.
Чтобы развлечь гостей, в пиршественный покой пришли музыканты и танцовщицы в греческих хитонах с волосами, убранными сзади в хвосты. Начались танцы под мелодичные переборы арф и кифар, под переливы флейт и свирелей.
Скифины, забыв про еду, таращились на изгибающихся в танце юных дев, на их гибкие руки и стройные ноги, мелькающие в разрезах хитонов. Некоторые из скифинов, восхищенные танцем, бросали танцовщицам золотые перстни, полагая, что девушки будут их подбирать и благодарить за такое проявление внимания. Но танцовщицы, к удивлению и разочарованию скифинских вождей, проявивших щедрость, протанцевав несколько танцев, тотчас покинули зал, не подняв с полу ни один из брошенных подарков.
Вошедший дворецкий объявил вторую смену блюд.
Расторопные слуги унесли рыбные объедки и поставили на столы блюда с дымящейся бараниной только что из котла, зажаренные на вертеле окорока быков. Все это было приправлено душистой зеленью. Виночерпии принялись разливать гостям виноградное вино.
В зале произошло заметное оживление. Персы и скифины с большим аппетитом набросились на жаркое и ароматный хмельной напиток бога Диониса. У скифинов, как и у персов, на поясе висели акинаки, которые они пустили в ход, разрезая ими жареные туши.
И опять жадность варваров произвела на греческих вельмож отталкивающее впечатление, о чем можно было судить по кривым ухмылкам и перешептываниям.
Митридат все замечал и хмурил светлые брови.
С этими грубыми людьми он прошел через многие битвы и лишения, а что сделали эти утонченные эллины, чтобы помочь ему- законному наследнику!- вернуть отцовский трон?
– Сколько надменности и спеси на лицах у амисенов,- процедил сквозь зубы Митридат, – можно подумать, они служат образчиком вкуса для всего мира!
– Эллины действительно служат образчиком вкуса для всей Ойкумены, сын мой, – мягко промолвила Лаодика.- Не только персы, фригийцы, сирийцы и египтяне многому научились у них, но даже македонцы и римляне. И те, и другие, покорив Элладу, тем не менее вынуждены были признать культурное превосходство эллинского народа.
– Может, эллины и в постели превосходят нас, персов?- обратился к матери Митридат, нарочно делая акцент на последнем слове.