- Да это ж Андрюха. - Видя, что отец не очень понимает пояснил: - ты его нашёл. Помнишь, у той землянки?
- Андрюха! - отец подскочил к нему и тоже обнял.
Такое чувство чужого человека расстрогало Андрея.
- Не узнал, не узнал, - Отец вновь окинул его взглядом снизу вверх. - Ну, садитесь да разбайся, сынок, как живал.
Андрей всё рассказал. Когда поведал о пленении, батяня вскочил:
- Пошли к атаману!
Еремей встретил батяню хмуро. Хотя казак и был вольной птицей, но атаман любил, кто жизнь отдавал казачеству. А тех, кто скакал, как кузнечик, в душе он если и не презирал, то не уважал. А батяня бегал с Хистом.
- Сидай, - вместо приветствия сказал атаман, кивая на сиделец. Батяня сел, но такая суровая встреча как-то сбила его с толку.
- Да я... пущай Митяй...
- Пущай, - коротко бросил Еремей.
В это время в землянку набивались казаки. По привычке на новичка кидали недоверчивые взгляды и присаживались где могли. Митяй, порой сбиваясь, стал рассказывать об их похождениях. Когда он дошёл до рассказа о том, как Андрей устроил побег от татар, атаман поднял руку и сказал Митяю:
- Обожди. Иди-ка сюда, - и пальцем поманил Андрея.
Парень подошёл.
- Так было? - зачем-то спросил у него Еремей.
Тот кивнул.
- Ну-ка! - атаман посмотрел на батяню.
И он понял, что ему надо освободить сиделец. Батяня поднялся и смешался с толпой казаков.
- Сидай! - пригласил он Андрея.
Парень сел.
- Кто ты будешь? - глядя на него в упор, спросил атаман.
- Я? - смешался парень. - Да я... холоп, - пробормотал он, опуская голову, - князя... Стародубского.
- Василия?
Этот вопрос очень удивил Андрея: "Ты смотри, знает. Как же быть?" Но атаман, не спуская глаз, ждал ответа.
- Нет, Фёдора.
- Что сталось?
- Да... князь Фёдор уехал в монастырь на лечение, а князь-то Василий вместе с княжичем Дмитрием убили бр... княжича Ивана. Да подожгли хоромы. Ну, а на меня всё свалили. Мол, я это сделал. Мстил, мол, княжичу. Ну, я... и убёг.
- Сюда?
- Да не. На Хиста набрёл.
Атаман ухмыльнулся.
- А прорыв татар сам придумал или знал?
Андрей даже выпрямился:
- Сам, - обиженным голосом ответил он.
- Молодец! - И атаман потрепал его по голове. - Ну что дальше было-то?
Андрей рассказал, как их повязали сонных.
- Эх вы! - Атаман с укоризной посмотрел на Андрея, потом на Митяя.
Неожиданно Митяй заявил:
- Атаман, в том моя вина. Я... заснул. Андрей не виноват.
- Эх ты! А знаешь, что у нас, у казаков, за это полагается?
- Знаю, - опустив голову, ответил Митяй, - в мешок и в реку.
- Правильно. Учти и ты, - он посмотрел на Андрея, - а как выбрались?
Андрею пришлось рассказать и это.
- Удалец ты!
- Да он и татарина повязал, мы его сода привезли, - сказал Митяй.
Землянка оживилась.
- Где он? Где он? - голоса заполнили землянку.
- Да там, - Митяй махнул рукой в сторону двери и пояснил, - на коне.
Несколько человек ринулись наружу. Вскоре казаки внесли не очень лёгкую ношу. Когда распутали, открыли, действительно оказался татарин. Курень весело зашумел. Пленный жалко улыбался: не то был рад освобождению, не то удивлён, видя вокруг своих врагов. Еремей хорошо знал татарский и спросил:
- Кто ты будешь?
Татарин вдруг встал в гордую позу и ответил:
- Я... Чанибек.
Казаки хорошо знали сыновей хана Узбека. Чанибек был младшим, а Инсанбек старшим. Когда они услышали это имя, курень наполнился криками удивлённой радости. Громко крича, казаки, толкая друг друга, полезли к Андрею. Многие целовали его, называли казаком. И было за что: надо же! Захватить царевича! Невиданное дело. Скажи кому, не поверят.
Но радость многих не разделял атаман. Ему не хотелось ссориться с самим Узбеком. А если тот, прознав, двинет на них свою рать! Одно дело - мелкие стычки, покусывание друг друга. А тут! Что же делать? И он решил собрать есаулов, старых казаков и с ними думу думать. А пока... Он встал и поднял обе руки. Все поняли, что атаман хочет говорить. Когда стихло, он обратился к казакам:
- Други мои верные! Послушайте своего атамана. Не за себя боюсь я. Вы меня знаете. Свою жизнь я не берёг и не берегу. О вас печусь я! Не к делу нам ссориться с ханом. Примем его сына как гостя дорогого, а сами думу думать будем.
- Любо! - враз взорвался курень.
- Если любо, - сказал атаман, - отведём гостя в курень наш светлый. Приставим к нему казаков, чтоб и ночь, и день служили ему.
- Любо!
Слышится смех: поняли казаки и мысль своего атамана - служить царевичу! Да чтоб не сбег он. Раздаётся зычный голос атамана:
- Где Иван Водолага?
- Я, атаман, здесь! - раздался густой басок с задних рядов.
- Ты верши дело, - приказал Семён.
- Понял, атаман!
Сквозь толпу казаков протиснулся крепкий казачина, грудь колесом.
- Пошли! - потянул он царевича.
Тот испуганно взглянул на атамана. Еремей на татарском языке сказал ему:
- Иди, не бойся, ты мой гость.
Услышав такие слова, царевич в знак благодарности склонил голову.
С уходом Водолаги народу в землянке поубавилось. Атаман опять обратился к Андрею, а глаза его стали такие добрые, даже радостные. Знать, крепко понравился ему этот парень.
- Андрей, ты слыхивал, что они, - он кивнул на толпившихся казаков, - тебя уж казаком нарекли. А хочешь ли ты им быть? Ты знаешь, что такое казак?
Андрей кивнул.
- Нет, ты ещё не знаешь. Казак - это тот, кто хочет за веру христианскую быть посажен на кол, кто хочет быть четвертован, кто готов претерпеть всякие муки за святой крест, кто не боится смерти. Не надо её бояться, от неё не убежишь. Коль готов на это, приставай к нам. Такова казацкая жизнь, - атаман не мигая смотрит на Андрея.
- Я... Я готов! - твёрдо произнёс Андрей.
Казаки зашумели:
- Казак!
- Тихо! - рявкнул атаман, - ишь, какие вы быстрые. Аль забыли, что казак ещё должон? Вот ты. Сыч, орал: "Казак!", а знаешь ли ты, как он дружен с оружием, владеет конём? Лихость да ловкость, я чувствую, в нём есть. А? - и посмотрел на Сыча.
- Давай, атаман, проверим.
- Давай проверим. А ну пошли на воздух.
Когда они вышли, атаман тазами поискал кого-то в толпе, поманил пальцем:
- Иди-ка, Сыч, сюда.
Он подошёл.
- Дай-ка ему свою саблю.
Тот послушно подал её рядом стоявшему Андрею.
- Расступись, други! - весело крикнул атаман, обнажив оружие.
- А ну давай сразимся, - глядя на Андрея, сказал он.
Андрей удивлённо посмотрел на атамана, потом на казаков.
- Давай, давай, не бойся! - понеслись со всех сторон подбадривающие крики.
"Легко сказать: "Не бойся". А если тебя почти не учили этому? Отец, правда, кое-что показывал, да в основном Егор. Вот и все". Сжал Андрей саблю. Взмахнул атаман. Чувствуется, осторожно. Андрей отбил.
- Молодец! - орут, уверенность вселяют казаки.
Начал смелее наседать. Да только не дал атаман ему баловать, а то подумают, что взял быка за рога. "Раазз!" - и выбил из его рук саблю.
- А теперь коня давайте.
Кто-то кинулся за лошадью. Недолго ждали лошадиного топота.
- Вот, атаман, коняга! - сказал наездник, соскакивая с лошади.
Еремей критическим взглядом окинул её.
- Пойдёт! Теперь разгоните её по кругу.
Казаки поняли, чего хочет атаман.
- А ну пошла, пошла! - раздались понукающие крики.
Конь помчался по кругу. Раз промчался мимо, второй... На третьем круге атаман вдруг ловко на ходу вскочил на круп коня. Проскакав по кругу, не останавливая коня, спрыгнул на землю.
- А теперь ты! - он подмигнул Андрею.
Так Андрей не смог.
- Ну, Сыч, - усмехаясь, атаман смотрит на казака, - что молчишь?
Кругом хохот. Сыч прячется за спины казаков. Атаман переводит взгляд на Андрея. По лицу видно, что сильно расстроился парень. Атаман подошёл к нему и положил руку на его плечо:
- Не печалься. И я таким был. Да добрые люди научили. Вот и тебя научат.
Сказав, он оглянулся и крикнул какому-то казачку:
- Эй, сбегай-ка за Курбатом. Пускай ко мне идёт.
Курбат был казак лет семидесяти, невысокого роста, суховат. Некогда чёрные волосы теперь перемешались с сединой. Длиннющие усы ниспадали на грудь. Смугловатое лицо с тёмными, ещё не выцветшими глазами, говорило о его не совсем русском происхождении. Степенно подойдя к атаману, спросил:
- Зачем, Семён, кликал?
Еремей обнял его за плечи и, повернув к Андрею, попросил:
- Сделай из него казака.
Курбат окинул парня с ног до головы, прищурил один глаз, как бы оценивая.
- Породный, - неожиданно сказал он и подошёл к Андрею.
Резким, коротким ударом двинул ему по животу. Андрей только крякнул. Курбат, повернувшись к атаману, сказал:
- Не квёл. Добрым будет казаком. Беру к себе.
И вдруг Андрей запротивился:
- Один не пойду. Только с Митяем.
Курбат с Еремеем переглянулись. Атаман улыбнулся, а Курбат спросил:
- Это дружок твой?
Андрей кивнул.
- Пущай, - согласился атаман.
В землянке Курбат занимал почётное место - около печи. Ребят он провёл в конец землянки и указал их места. В это время раздались какие-то непонятные звуки, словно кто-то колотил в железный лист. Митяй шепнул Андрею:
- На еду зовут.
Курбат посмотрел на них и сказал:
- Пошли!
И Курбат привёл их на поляну, где были разосланы кошмы, конские и воловью шкуры. Рядом насланы доски, на них хлеб и деревянные солонки. Тут же рядом в огромных казанах что-то булькало, а на вертелах жарились туши кабанов. Всё это издавало умопомрачительный запах, который обострял свежий воздух.
Неторопливо подходившие казаки рассаживались кругами. Место Курбата было рядом с атаманом, по левую руку. А атаман всегда садился лицом на восток. Их наставник провёл парней дальше и указал места. Перед уходом сказал:
- Не торопитесь, ждите своей очереди.
Андрей заметил, что у каждого казака было своё место. Они садились, скрестив ноги, доставали ножи и лёжки, обтирали их кто о траву, кто о штаны. Усы закидывали за спину или поднимали кверху.
Вот все расселись. Атаман, а за ним все остальные стали креститься на восход солнца. Откуда-то появился почти лысый, худой казак с ножом, на лезвии которого играло солнце. Он подошёл к хлебу, наметил на нём крест, потом начал резать на большие ломти. В это время кухари разливали из казанов уху в большие деревянные миски. Начинал еду атаман. Он зачерпывал из миски уху, чинно нёс её ко рту, поддерживая ложку куском хлеба. Медленно жевал хлеб, медленно опрокидывал уху в рот. Затем медленно, рукавом, вытирал усы и снова кусал хлеб. За ним начинал еду Курбат. Он делал точно так, как атаман. За Курбатом - следующий казак... Казацкие ложки ходили вокруг миски с востока на запад, как ходит солнце.
Кухари зорко следили, если у кого опорожнялась миска, они тотчас наливали в неё ухи. Еда была обильной. После ухи кухари приносили жареных кабанов. Рубщики их рубили на куски, солили. Атаману преподнесли сердце животного, чтоб он добрым был для своих и горячим для врагов. Всем остальным давали по кусочку лёгкого, чтоб бегали легко. Затем все ели мясо. Насытившись, запивали ключевой водой. После такой обильной еды шли спать, кто где. Кто оставался прямо на месте.
Андрей и Митяй пошли к себе. Вечером Курбат сказал Андрею, чтобы он завтра на заре пошёл к кухарю, он даст ему работу. Митяй, когда они остались одни, сказал Андрею:
- Он хочет, чтобы ты прошёл с низов казацкий уклад. Завтра тебя кухарь заставит или дрова рубить, иль воду носить.
Андрей поднялся до зари. Когда пришёл на место, ещё никого не было. Он так торопился, что не надел поддёвку. Поднявшийся туман принёс прохладу. Чтобы согреться, он прыгал и махал руками. Его остановил чей-то голос:
- Эй, ты чего?
Андрей оглянулся на голос.
- Да... Курбат меня прислал.
- А! Замёрз? Бери топор и руби дрова.
Так началась для Андрея казацкая жизнь.
Андрей в охотку нарубил столько дров, что кашевар сказал ему:
- На сёдня хватит. Иди к своему Курбату.
Когда он явился и объявил о решении кашевара, тот усмехнулся, потом сказал:
- Ну чё! Будем с тебя казака делать! Начнём с малого.
Он взял нож, и они вышли на улицу.
Что-то им задуманное, по всему было видно, он проделывал не в первый раз, ибо уверенно направился к одиноко стоявшей берёзе. Не доходя пару десятков шагов, вдруг метнул нож и попал точно в место, где был когда-то сучок.
- Принеси, - бросил он на ходу.
Парень побежал и принёс ему нож. Он отвёл его руку и предложил:
- А теперь попробуй ты.
Андрей встал, примеряя, как лучше взять нож: за рукоять или лезвие. Решил - за рукоять. Но он не попал даже в дерево, и ему пришлось порыться в траве, прежде чем отыскал его. Курбат взял нож и сказал:
- Вначале научись кидать так: лезвие ложь на ладонь, а большим пальцем его придержи. Целься, как стреляешь из лука. Понял? Нутро твоё должно подсказывать, как его кинуть.
Андрей всё сделал, как тот учил. На этот раз он попал в дерево, но не в сучок.
После нескольких удачных бросков Андрей заметил, что Курбат был доволен его успехами. Тогда он набрался смелости и спросил:
- А зачем мне это?
Тот усмехнулся:
- А затем, чтобы спасти свою жизнь. Мы, казаки, поборники православия и свободы. Наше православие неугодно татарам, а свобода - князьям. Ну и чего греха таить, мы же не земледельцы, а жить-то надо. Приходится всё защищать и добывать оружием. Для нас, казаков, смерть не страшна. Но она не должна быть глупой. Я многим об этом говорил. Они соглашаются, но... не то лень-матушка, не то наша "авось", не хотят этому обучаться. Сколько добрых казаков погибло на моих глазах. А могли бы ещё жить да жить. Так вот, Андрюха, мотай на ус, - сказав, улыбнулся, ибо усы у парня ещё не отросли.
Это наставление подействовало на Андрея. Нож он не выпускал из рук, используя каждую возможность потренироваться. И вскоре с гордостью показал учителю, что не хуже его попадает в сучок.
- Теперь, - сказал тот, - дело за саблей. Принеси-ка свою.
Андрей вернулся из землянки с оружием. Курбат взял саблю, оглядел её, ногтем попробовал лезвие.
- Хороша! Где взял-то? - любуясь ей, спросил он.
- Алим подарил, - ответил Андрей.
- Алим! - воскликнул Курбат от удивления. - Ещё жив старина?
- Жив и скажу, отменно здоров.
- Добрый казак, но не захотел здесь оставаться. А я... вот живу, - он вздохнул. - Ладно. Давай начнём. Главное, запомни: её, матушку, - он погладил лезвие, - правильно надоть держать. До боя держи свободно, чтоб рука не устала. А уж в бою... сжимай так, чтобы ни одна вражина её не выбила. А врага нутром чуй, опережай его в мыслях, как он хочет ударить. Ну, становись...
Курбат и на саблях оказался отличным бойцом. Много показал разных хитрых приёмов. А тут ещё Андрей увлёкся и кулачным боем. Казаки, чтобы потешить себя, сбросить жирок, по воскресеньям устраивали коллективное мордобитие. Неопытному Андрею первое время крепко доставалось. Опять же, видя его синяки да ссадины, помог Курбат. Не поленился, тряхнул стариной и кое-чему научил Андрея. Теперь редкий боец мог устоять против него.
Так втягивался он в казацкую жизнь, и с каждым днём она ему всё больше нравилась. В походы, которые регулярно совершали казаки, они пока его не брали. Андрей не мог понять, кто его оберегает. Это раздражало парня. Одно успокаивало, что он ещё не был принят в казаки. И Андрей с нетерпением ждал этого времени. Чтобы потренироваться в езде на лошадях и быть таким же ловким, как атаман, он напросился в ночное.
ГЛАВА 11
Тверской князь Александр собирался в очередную поездку в Сарай. Настал срок выплаты дани, а тут уж без подарков не обойдёшься. Полюбили ханские жёны русскую одежду. Лучшие мастерицы шили им шубы, сорочки, блузы, ткали цветастые убрусы, золотые пояса украшали жемчугом и каменьями. Для татар - радость, а для княжества - разорение. А иначе приставка "Великий" вмиг отлетит, не дай бог, к Ивану. Тут как не постараться. Даже дань на себя повышенную наложишь. Только вот карманы пусты остаются.
Как клокотала в его груди ярость, горело желание пойти с мечом на супостата. Вот если бы Иван пособил! Но Иван даже намёка не даёт. Побаивается и Александр предложить ему такой поход. Вот и приходится трястись за тысячу вёрст разлучаться с любимой женой. А взять её с собой - может случиться непоправимая беда: вдруг она приглянется хану? Всё, считай, жизнь погублена. Заберёт он её к себе, даже глазом не моргнёт. Вот и провожает она его в таких поездках до полпути. Так было и на этот раз.
Александр, в отличие от других князей, не плавал до Сарая по Волге. Он побаивался воды. К тому же считал, что такая поездка занимает гораздо больше времени. Весенняя распутица прошла, дороги установились. Хорошие лошади скорее довезут до нужного места. Для такого путешествия он приобрёл карету венгерских мастеров. Пригодна она была и для путешествия зимой. Переставь на сани и... в путь.
Правда, отец его, князь Михаил, враждуя с Московией, выбирал путь по Волге. Хоть и долга была эта дорога - через Ярославль. Кострому, Нижний Новгород, но она обходила ненавистные ему земли Московского княжества. Александр же радовался. Установив мир с Московией, он теперь намного сокращал путь, который шёл через Клин, Волок-Ламский, Звенигород, Перемышль, Серпухов до Задонья. Там он прощался с дорогой женой, держа путь на Ряжск, Осино-Гай....
Вот и сейчас, достигнув Московии, они остановились на ночлег в Саввино-Сторожевском монастыре, благо игумен Амвросий был когда-то тверским послушником и хорошо знаком князю. Игумен встречал князя за воротами монастыря. Александр выпрыгнул из кареты и, подойдя к настоятелю, преклонил колено и поцеловал руку. Поднявшись, сказал:
- Рад видеть тебя, батюшка, во здравии.
- Да хранит тебя Бог, - сказал в ответ Амвросий, крестя князя.
После ужина он и Анастасия, выйдя за крепостные стены и дойдя до крутого спуска, были поражены той красотой, которая развернулась перед ними. Алый закат золотил убегающую вдаль, иссиня-чёрную громаду леса, разрезанную серебристой рекой на две половины, которые казались могучими крыльями какой-то невиданной птицы. От такого видения захватывало дух. Какой могучей, какой сильной показалась им природа в этот вечер.
Неслышно к ним подошёл игумен в чёрном клобуке и рясе с позолоченным крестом на груди.
- Красив закат? - спросил игумен, повернувшись к князю.
- Очень, батюшка! - восторженно ответил тот.
- Я здесь пребываю уж многие годы, но не могу налюбоваться этим божьим даром, - промолвил игумен и перекрестился.