* * *
...Мануэлла спасла Марию, но как только исцеление было завершено и счастливые сестры обняли друг друга, дверь в комнату распахнулась. Мануэлла обернулась и, увидев отца-инквизитора Антония, поняла все.
Портниха, давно затаившая обиду на девушку, ибо прочила свою дочь – ровесницу Мануэллы – в невесты Родриго Сантосу, поспешила донести на нее святым отцам. Она, как и многие другие, подозревала, в чем заключается истинная причина отказа Мануэллы от своего дара.
Девушку повели в подземелье, где содержались приговоренные к смертной казни. Судьба распорядилась так, что свадебный убор девушки должен был стать ее погребальным нарядом.
В темной сырой каморке, где постелью служила полуистлевшая солома, Мануэлла усердно возносила к небу горячие мольбы.
Наконец, силы оставили девушку, и она упала на солому, погрузившись в тяжелое забытье.
Во сне Мануэлла увидела ту самую старуху, которая несколько лет назад подарила ей монетку.
– Утешься, дитя, мое, – сказала она, глядя на девушку добрыми глазами, – ты будешь спасена. Но тебе необходимо избавиться от подарка, которым я тебя наделила. Утром за тобой придут стражники и поведут тебя к отцу-инквизитору. До этой минуты ты должна спрятать мой подарок за камень в стене, под потолком.
Мануэлла открыла глаза. Она не могла понять, что это было, сон или видение. Вскочив на ноги, девушка начала лихорадочно ощупывать стены – было так темно, что по каморке можно было передвигаться только на ощупь. Поиски продолжались очень долго. По временам Мануэлле казалось, будто это был просто сон, и никакого выдвигающегося камня здесь нет. Тогда она прекращала поиски и в изнеможении опускалась на солому. Но потом снова вскакивала и начинала искать, видя в этом свое единственное спасение.
Внезапно в конце коридора послышалась тяжелая поступь стражей. Мануэлла сразу поняла, что это идут за ней. А она так и не обнаружила в стене тайника.
"Все кончено!" – подумала она, сжимая в вспотевшей ладони злополучную монету.
Тут, словно какая-то сила заставила ее подняться, Мануэлла бросилась к стене и стала снова ее обыскивать. Шаги раздавались все ближе, Мануэлла с ужасом понимала, что она не успеет спрятать монету.
Когда шаги смолкли у самой двери, ее рука нашарила небольшой, неправильной формы камень, который легко выдвигался из стены...
Глава 4
Самое удивительное, что наш с Евой поступок не повлек никаких неприятностей. Журавлева сказала, будто так получилось, потому что мы с ней и так уже достаточно натерпелись страхов, пока бродили по эскуриалу. Что правда, то правда, попереживать пришлось больше, чем достаточно.
У меня сложилось такое впечатление, что все эти чудеса, которые происходили во дворце, были связаны с той самой монеткой, которую я там нашел. Как только она оказалась у меня в кармане, все прекратилось. Я поднялся к Еве, которая ждала меня у входа. Странно, почему она не заметила, что дверь открыта? Я так и спросил ее:
– Смотри, дверь приоткрыта.
Ева недоверчиво посмотрела на меня, но все-таки повернулась к двери и попыталась толкнуть ее без всякой надежды. Но дверь поддалась.
– Ой! – то ли удивленно, то ли испуганно воскликнула Журавлева. – И вправду открыта! Чудеса!
– Пойдем отсюда, – сказал я ей, – мне эти все чудеса уже порядком приелись.
Не помню, где я оставил фонарик, только когда мы вышли из дворца, его у меня уже не было.
Журавлева возражать не стала. Мы вышли из дворца и направились к автостраде, где благополучно погрузились в сразу же подъехавший автобус и вернулись в гостиницу.
– А знаешь что! – воскликнула Ева, когда мы поднимались на свой этаж.
– Что?
– По-моему, я поняла, почему эскуриал был таким странным.
Я с интересом посмотрел на нее.
– И почему?
– Да потому, – с торжеством произнесла Журавлева, – что это был никакой не эскуриал!
– Как это?
– Мы попали в какой-то совсем другой дворец. Та женщина, которая привела нас к остановке, не поняла, куда мы хотим попасть.
Объяснение показалось мне вполне правдоподобным.
– Наверное, ты права, – сказал я.
– Конечно, права! Эскуриал не мог выглядеть так странно, – убежденно ответила Ева.
Я промолчал. Мне почему-то больше не хотелось обсуждать происшедшее с нами. Не знаю, по какой такой причине, но у меня не было никакого желания рассказывать Еве о своей находке. Я сам тогда ничего не понимал, и не знал, как буду рассказывать ей о женском голосе, услышанном в подземелье и о наваждении, которое заставило меня рыскать по душной темной каморке в поисках неизвестно чего. Я решил, что расскажу ей об этом как-нибудь в другой раз, когда наше путешествие в Испанию окончится и мы вернемся домой. Ева и не досаждала мне расспросами, ей и в голову не могло прийти, что я мог найти в сыром подвале что-нибудь стоящее.
Журавлева вообще пока не очень охотно вспоминала о нашем посещении дворца, видно, оно оказалось совсем не таким приятным, как она ожидала.
Не знаю, права была Журавлева, когда уверяла меня, что попали мы вовсе не туда, куда собирались, или нет, но я, да и она сама, продолжали по-прежнему называть тот странный дворец эскуриалом. Ведь правду нам все равно не удалось выяснить.
После обеда наша делегация вернулась в гостиницу.
– Почему вас не было с нами? – сходу напустилась на нас Зоя Александровна.
Я так прямо и ответил, что у меня нет никакого желания торчать на семинарах.
– А у меня сильно голова разболелась, – сказала Ева.
Зоя Александровна внимательно посмотрела на нее и отстала – Журавлева и впрямь выглядела неважно.
– Но больше я такого безобразия не допущу, – сказала напоследок директорша.
Так что на два остальных семинара нам-таки пришлось пойти.
Но вообще-то они были довольно интересными, а вовсе не занудными, как я себе представлял.
* * *
Вот и пришел день, когда мы вернулись в Москву. Конечно, я бы с большим удовольствием побыл в Испании еще недельку-другую или даже больше, но моего мнения никто не спрашивал. Все были немного грустными. Да и чему тут удивляться, если из солнечной теплой страны мы попали в сырую Москву, где моросили холодные дожди и дул пронизывающий ветер. Глаза за эти две недели так привыкли к яркой зелени, что вид желтеющих засыхающих листьев нагонял тоску.
В Пскове погода была не лучше. На вокзале московский поезд, который привез нас домой, встречало полгорода. Еще бы! Ведь пришли все родители, и другие родственники, друзья, одноклассники и даже соседи. Местное телевидение снимало наш приезд, и мы чувствовали себя настоящими героями.
Поздоровавшись с родителями, я стал искать глазами Антона Красильникова, мне хотелось поделиться с ним своими впечатлениями о поездке. Но его нигде не было.
"Может, он заболел", – подумал я, так как по-другому не мог объяснить его отсутствия. Но когда мы с родителями вышли из переполненного здания вокзала, я увидел Антона, стоявшего на привокзальной площади. Он помахал мне и быстро приблизился.
– Ого! Ну ты и загорел! – сказал он после того, как мы обменялись приветствиями.
– Еще бы! Чай со Средиземного моря сюда пожаловал, – ответил я.
– Ну рассказывай, как провел время.
Родители тоже выжидающе на меня посмотрели. Я начал долго и обстоятельно рассказывать о том, в каких городах мы побывали и что посмотрели. Я и сам не ожидал, что мой рассказ получится таким долгим и красочным. Когда мы дошли до моего дома, Антон оттянул меня в сторонку и сказал:
– Зайди ко мне, как отдохнешь с дороги. Я буду ждать.
– Ладно, – пообещал я, и мы расстались.
Красильников, как настоящий друг, сразу понял, что я не договариваю всего. Ему первому я хотел рассказать о своем приключении в эскуриале. Я знал точно, что он один сможет понять меня правильно, не поднимет на смех и не скажет, будто у меня крыша съехала.
Вечером, когда родители наконец удовлетворили свое любопытство, я выбрал подходящий момент и пошел к Красильникову.
Тот ждал меня.
– Ну давай, рассказывай, – сходу сказал он, как только я вошел к нему в дом.
– А с чего ты взял, что я тебе не все рассказал? – спросил я на всякий случай.
– Я это сразу понял по выражению твоего лица.
– Да? – я очень удивился. – Вообще-то, ты прав, я и в самом деле кое-что утаил.
Мы поудобней устроились в его комнате, и я начал рассказывать о том, как мы с Евой ходили в эскуриал. Честно говоря, я немного опасался, что Антон воспримет мои слова как бред сумасшедшего. Наверное, на его месте, я отнесся бы к такому рассказу именно так. Но Красильников выслушал меня очень внимательно и вполне серьезно. Когда я закончил, он некоторое время молчал, переваривая мои слова.
– Знаешь, – задумчиво сказал он, – я с самого начала думал, что эта поездка – не случайность.
– С чего ты это взял?
– Сам не знаю, – Антон пожал плечами, – но у меня было стойкое ощущение, что с вами, точнее, с тобой, в Испании обязательно должно произойти нечто особенное.
– Почему именно со мной?
– Не знаю, – снова ответил Антон, – может, это интуиция.
– А почему же тогда ты сам не пытался поехать с нами? Ведь если бы ты захотел, у тебя скорее всего получилось бы.
– Да, наверное, но мне не хотелось. Я же говорю, что мое предчувствие касалось тебя.
– Странно!
– Конечно, странно, но разве я был неправ?
– Кто его знает? – ответил я, подумав с минуту.
– Ты говоришь, что сразу согласился пойти с Евой осматривать эскуриал, а ведь тебе никогда не нравилось ходить по музеям. Так?
– Ну, так.
– Дальше, когда вы пришли туда, тебе почему-то захотелось спуститься в подвал. Именно тебе, а не Журавлевой. Так?
Я кивнул.
– Ты спустился туда и услышал какой-то голос.
Не дожидаясь, пока Антон произнесет свое дурацкое "так", я снова кивнул.
– Нормальный человек должен был со всех ног убежать оттуда, а ты, вместо этого, продолжал идти вперед.
– Почему убежал? – не согласился я. – Просто мне пришло в голову, что может там кто-нибудь потерялся, так же, как и мы с Евой...
– Это все отговорки, которыми ты сам пытался логически объяснить свой непонятный поступок.
Я молчал. Мне подумалось, что в словах Антона есть доля истины.
– Так вот, ты продолжал идти и нашел комнату, из которой доносился женский плач, и что же ты сделал?
– Как что? Я же говорил тебе – открыл дверь.
– Угу, – промычал Антон, – и что же ты сделал после того, как в каморке никого не оказалось?
– Слушай, мне эта твоя игра надоела! – возмутился я. – Ты и так прекрасно знаешь, что я сделал.
– Я это к тому говорю, – начал объяснять Антон, – что хочу доказать тебе иррациональность твоих действий. – И где он только слов-то таких набрался. Видно, пока меня не было, над книжками умными корпел. – Другой человек на твоем месте обязательно бы унес скорее оттуда ноги, а ты остался и продолжал экспериментировать.
– Ну если ты это так называешь... – я почему-то почувствовал себя обиженным.
– Да ты не дуйся! – Антон хлопнул меня по плечу. – Я хочу, чтобы ты понял, что твоими поступками руководила какая-то сила. Со мной было нечто похожее, когда я исследовал бабушкин дом и помнишь, чем это кончилось?
– Да, мы нашли ту странную доску...
– Извини, но не мы, а я нашел. Ты очень помог мне, без тебя я, наверное, не справился бы, но нашел ее все-таки я.
Я не стал спорить, потому что не был уверен, как все было на самом деле – прошло уже много времени, и некоторые моменты стерлись из моей памяти.
– Пойдем дальше, – продолжал Антон, – в следующий раз странные события стали происходить с Журавлевой.
Я вспомнил, что еще несколько месяцев назад, Ева стала вести себя довольно странно. Мы с Антоном хорошо знали, что ей пришлось многое пережить в тот период. Теперь она не любила вспоминать о нем.
– Отсюда логически вытекает, что следующим должен был быть ты, – решительным тоном заявил Антон. – Ведь именно ты спустился в этот подвал, зашел в камеру, стал шарить по стенам и – что самое удивительное – нашел монету. То есть, твои труды не были зряшными, понимаешь? Такое ощущение, что кто-то все это подстроил. Вспомни: фонарик на лестнице, сами собой закрывающиеся и открывающиеся входные двери, женский плач и все остальное. Неужели ты можешь сомневаться, что все это – просто цепочка совпадений?
– Не понимаю, почему с нами обязательно должно что-то происходить? Что в нас такого особенного?
– Значит, что-то такое есть. Я и сам еще не могу докопаться до причин, но я на все сто уверен, что все это не случайно.
Не слишком ли много случайностей для обычных подростков вроде нас? У меня уже давно зародились такие подозрения. Я ждал, когда ты вернешься, чтобы подтвердить или, наоборот, опровергнуть их. И вот, все подтвердилось, – торжествующе закончил он.
От его слов мне стало как-то неуютно. Если идея Красильникова окажется верной, то нам троим придется привыкать ко всяким фантастическим происшествиям. Но оспорить его слова я не мог – действительно, на обычные совпадения это было не похоже.
– И что же теперь делать? – растерянно спросил я.
– Жить так же, как и раньше. Я уверен, что в свое время все выяснится.
– Что выяснится?
– Почему с нами все это происходит. Кстати, покажи мне эту монету, – сказал Антон.
Я достал из кармана бумажник, с которым не расставался во время поездки, и вынул из него монетку. Она была небольшая, размером с нашу, ту, что достоинством в пять рублей, но гораздо тяжелее. Хотя я не особо разбираюсь в монетах, но мне казалось, что она была старинной.
Антон долго с интересом рассматривал ее, поднеся к электрической лампочке.
– Вот тебе и еще одно подтверждение, – сказал он мне.
– Какое? – не понял я.
– Эта штука наверняка представляет собой историческую ценность. А тебе безо всяких проблем удалось провезти ее через таможню. Разве это не странно?
– Скорее всего. Когда мы ехали через границу, я напрочь забыл о монете. Вспомнил только, когда мы уже были в Москве и садились в поезд.
– Это не могло быть случайно, – уверенно произнес Антон и снова углубился в изучение монеты.
– Наверное, серебряная, – предположил я.
Антон со мной согласился.
– По-моему, тут изображен какой-то рисунок, только он плохо виден, – сказал он, – нужно взять лупу.
Красильников достал из выдвижного ящика большущую лупу и снова начал рассматривать мою монету. Я присоединился к нему.
– Кажется, на ней чья-то фигура.
Я пригляделся повнимательнее. На одной стороне монеты была сделана какая-то надпись на неизвестном мне языке. С помощью лупы мне удалось разобрать, что на другой ее стороне изображен мужчина в индейской одежде – в юбке из перьев, а на его голове красовался огромный шлем, который, без всякого сомнения, был сделан из металла.
– Странно! – Антон хмыкнул. – Это похоже на индейца, но почему на нем шлем викинга?
– А ты уверен, что это шлем викинга?
– Да! Я видел точно такие на иллюстрациях в моей книге об Эрике Рыжебородом. Хочешь, сам посмотри.
Антон снял с полки здоровенную книгу, перелистал ее, открыл на нужной странице и показал мне.
– Сравни.
Я переводил взгляд с монеты на книгу и обратно.
– Да, это точно такой же шлем, – наконец согласился я. – Слушай! А может, это не индеец, а шотландец – они ведь тоже юбки носили.
– Нет, – Антон решительно покачал головой, – это явно индеец. Посмотри, у него татуировки на голом торсе, а шотландцы не ходили по пояс раздетыми. И еще, мне кажется, что у него в ушах огромные серьги. Посмотри, как оттянуты мочки.
С большим трудом мне удалось разглядеть, что в ушах у мужчины и в самом деле висели длинные, большие серьги.
– Мне кажется, что неплохо было бы снова задействовать Еву, она, как никак, специалист по культуре Средних веков, – произнес Красильников.
– В нумизматике она вроде не разбирается, – с сомнением ответил я и тут же добавил:
– Но вообще, я не против. Пусть она тоже будет в курсе.
А про себя подумал, что Журавлева, как пить дать, обидится, что не рассказал ей об этом сразу, еще в Испании.
Так оно и вышло.
* * *
– Почему ты молчал, как партизан? – напустилась на меня Журавлева, когда я на следующий день рассказал ей о монетке.
– Да понимаешь, – начал я оправдываться, – я тогда не придал ей никакого значения, а потом и совсем забыл о ней.
Вспомнил только вчера, когда Антону рассказывал о том, как мы с тобой ходили в эскуриал.
Ева с подозрением на меня посмотрела, но ничего не сказала.
Несколько минут она внимательно разглядывала мою монету.
– Я, к сожалению, помочь ничем не смогу, потому что почти не разбираюсь в этом. Нужно обратиться к какому-нибудь нумизмату. Кстати, а вы не пробовали перевести надпись? – спросила она.
– А как же! – ответил Антон. – С этого мы и начали. Как я понял, она на латинском сделана. А у меня уже есть опыт перевода с латинского.
– Да, я помню, у тебя неплохо получилось перевести строчки из книги твоей бабушки, – сказала Ева, – так что же тут написано?
– За точность перевода, конечно, не ручаюсь, но примерно что-то вроде этого, – Антон торжественно продекламировал:
– Стань великим, будь всесильным.
– Может быть, это девиз какого-нибудь короля? – предположила Ева.
– Сколько я ни читал исторических книг, ничего подобного не встречал, – ответил Антон.
Я не мог участвовать в дискуссии, так как очень слабо разбираюсь в таких вопросах.
– И все-таки нужно показать монету специалисту, – повторила Журавлева.
– Эта идея мне не нравится, – возразил Антон, – не стоит вовлекать в наши дела посторонних, тем более, что за вывоз этой вещички из Испании по головке кое-кого не погладят.
– Но я могу сказать, что ничего не знал о ее ценности!
– Ага! Я – не я, и лошадь не моя! – насмешливо проговорил Красильников. – Они же не дурачки какие-нибудь, а ты не пятилетний ребенок, чтобы отделаться словами: "я не знал".
– Ты прав, наверное, – согласился я.
– Нет, ребята, – снова заговорил наш идейный вдохновитель – Антон, – давайте постараемся обойтись своими силами и не будем никого вмешивать. Можно походить по библиотекам, взять нумизматические книги, журналы – наверняка таких полно. И потом, у нас есть интернет.
– Это может затянуться на несколько месяцев, – сказала Ева.
– А что, ты куда-то торопишься? – парировал Красильников.
– По-моему, времени у нас хватит.