- Князь лишь на словах обещает вам руку своей сестры, поэтому позволяет вовсю пьянствовать и беспутничать, принимая в этом деятельное участие и сам. Понятно, что свои оргии вы с князем предпочитаете устраивать подальше от штаб-квартиры. Почему бы вам не предложить Меншикову устроить сегодня очередную, тем более что подходящая компаньонка для этого есть - я. Князь занят подготовкой к предстоящему походу и, скорее всего, откажется, но вряд ли запретит развлечься вам. Мы отправимся ко мне и не вернемся.
- План недурен. Где вы обещаете мне неземное блаженство?
- Если под неземным блаженством вы подразумеваете счастливый миг вашей встречи с любимым дядюшкой, то первый шаг к нему мы совершим из фольварка пана Тенявского, у которого вы с князем не раз бывали с потаскушками, не забывая осчастливить одной из них гостеприимного хозяина.
- Но третьего дня я играл с этим скупердяем в карты, и он сообщил, что, опасаясь шведов, собирается покинуть фольварк.
- Пана Тенявского действительно нет в фольварке. Ну и что? Он оставил присматривать за фольварком управляющего, который сдал мне две пустующие комнаты с правом принимать гостей, чем я сегодня и воспользуюсь. К тому же вы собрались в фольварк не с визитом к хозяину, а... несколько с другой целью.
- Учли ли вы, что меня во всех поездках сопровождает конвой? При посещении фольварка он будет при нас непременно, а это два десятка мушкетов и шпаг в руках бывалых солдат. Кроме того, когда я останавливаюсь где-либо без князя, начальник конвоя принимает меры для пресечения попытки моего бегства, выставляя со всех сторон часовых якобы для моей охраны.
- Все это я учла. Я сняла комнатки на первом этаже фольварка в противоположном от парадного входа углу, их окна выходят в парк. Прежде чем начальник конвоя успеет оцепить фольварк часовыми, мы будем в парке, за оградой которого начинается лес. Предусмотрела я и возможные досадные случайности, которые могут иметь место во всяком рискованном предприятии. Моя прислуга состоит из трех переодетых гайдуками сердюков полковника Галагана, в кустах под моими окнами будет спрятан еще их десяток, а в лесном овраге сразу за оградой парка нас поджидает с лошадьми отборная казачья полусотня. Думаю, пана Анджея излишне убеждать, что сердюки личной охраны его дядюшки владеют мушкетами и саблями не хуже русских драгун.
- Вижу, дядя знал, кому поручить организацию моего побега - лучшего исполнителя он вряд ли мог сыскать, - заметил Войнаровский. - Что ж, теперь дело за мной. - Он протянул Марысе ее кубок. - За то, чтобы мой визит к князю Меншикову оказался успешным...
Оставшись одна, Марыся придвинула кресло поближе к дверце печки, сняла сапожки, с недопитой бутылкой вина и кубком забралась с ногами в кресло, свернулась калачиком.
Марыся была довольна собой - подготовка к бегству племянника Мазепы пока шла успешно, а оно было нужно Марысе не меньше, чем гетману. Полковник Скоропадский мог стать владыкой Гетманщины лишь при условии, что гетманская булава лишится сегодняшнего хозяина, а это могло произойти только в двух случаях - смерти Мазепы либо его измены Москве. Судя по энергии, которую Мазепа развил в последнее время, и его шашням с годившейся ему во внучки Мотрей Кочубей, умирать в ближайшие годы он не собирался, поэтому приходилось надеяться на его переход к королю Карлу. Но разве можно было хоть в чем-то, тем более в серьезном деле, полагаться на старого интригана-двурушника, у которого на неделе семь пятниц?
Значит, оставалось одно - заставить его изменить России, подведя к черте, когда измена, желай или нет он ее осуществить, окажется неизбежной. Бегство Войнаровского, пребывающего у князя Меншикова в заложниках, и должно было приблизить Мазепу к этой роковой для него и желанной для Марыси черте. Поэтому она почти без уговоров согласилась помочь гетману освободить племянника и намерена это сделать, несмотря ни на какие трудности.
Допив оставшееся вино и пригревшись у печки, Марыся задремала. К действительности ее вернул голос трясшего ее за плечо Войнаровского.
- Просыпайтесь, пани Марыся, я велел седлать нам коней.
- Седлать коней? - Марыся сбросила ноги с кресла. - Как понимаю, визит к Меншикову оказался успешным?
- Как сказать, - неопределенно ответил Войнаровский. - Если исходить из того, что князь отпустил меня до полуночи к вам в гости, - да. Если оценивать его по результату разговора с князем о причине его похода на Гетманщину, - нет.
- Меншиков не назвал причину или она показалась вам не совсем убедительной?
- Назвал, но она смехотворна. Видите ли, мой дядя - его старый друг, и узнав, что его готовят к соборованию, князь счел своим долгом навестить умирающего.
- И в качестве почетного эскорта прихватил четыре полка солдат?
- Этот вопрос задал князю и я, однако и на него был готов ответ. Гетман тяжело болен и неизвестно, выживет ли. Поэтому во избежание беспорядков черни и раздоров среди казачьих старшин в Батурине и Борзне необходима значительная воинская сила, способная удержать в повиновении население и подавить в зародыше возможный мятеж противников России, которых прежде держал в узде гетман.
- Объяснение складное. А какова истинная причина затеянного похода уже по-вашему?
- Русским каким-то образом стало известно о плане гетмана перейти к королю Карлу, и они решили сорвать его. Вначале была сделала попытка арестовать дядю без шума и крови, для чего я был послан несколько дней назад в Борзну с предложением гетману прибыть в штаб-квартиру Меншикова по каким-то важным делам. Однако дядя почувствовал подвох и отказался, сославшись на сильное недомогание. И вот теперь, якобы проявляя заботу о тяжело больном друге-гетмане и желая с ним проститься, Меншиков отправляется в Борзну с карательной экспедицией, чтобы разделаться с дядей любой ценой и удержать Гетманщину за Россией.
- Рада, что вы сами ответили на собственный вопрос, не тороплю ли я вас с бегством от Меншикова, навлекая на вашего дядю подозрения. Минута - и я готова в дорогу...
Фольварк пана Тенявского располагался на вершине холма, окруженного с трех сторон густым лесом. В заранее распахнутых воротах кавалькаду всадников встретили два Марысиных гайдука. Они помогли хозяйке и Войнаровскому слезть с лошадей и тут же повели их к парадной лестнице фольварка, где их поджидал третий гайдук.
- Быстрей, пан Анджей, быстрей, - прошептала Марыся, едва за ними захлопнулась входная дверь.
Чуть ли не бегом они пересекли вестибюль, промчались по длинному коридору, влетели за гайдуком в небольшую комнатку. Окно в ней было распахнуто, к подоконнику с наружной стороны приставлена лестница. Гайдук помог Марысе взобраться на подоконник, и та начала проворно спускаться по ступенькам. Не дожидаясь, пока она очутится на земле, за ней последовал Войнаровский.
- С благополучным возвращением, пани, - приветствовал Марысю появившийся из ближайших кустов полусотник сердюков.
- На коней! - скомандовала Марыся. - Мы должны как можно раньше предупредить гетмана о непрошенных гостях.
Она торопилась вовсе не для того, чтобы сообщить Мазепе о надвигающейся опасности. Она спешила известить есаула, командовавшего тремя сотнями оставленных под Батуриным реестровиков Скоропадского, что тот в ближайшее время может получить приказ гетмана прибыть к нему. Чтобы избежать этого, ему следовало незаметно отвести казаков от города куда-нибудь на дальний хутор и ждать прибытия полковника Скоропадского.
Мазепа набросил на голову башлык, прислушался к барабанившим по стеклам окна крупным каплям дождя.
Проклятая погода - вечером валил снег, ночью хлынул дождь, налетел северный ветер. Уж если в такую холодрыгу нелегкая заставила отправиться в путь, катить бы в карете с шубой на плечах, однако придется ехать на коне в обычном казачьем кунтуше и при всех гетманских регалиях. Иначе нельзя: он, гетман Мазепа, лично ведет казаков в поход, и они должны не просто знать, а своими глазами видеть, что он, вопреки разговорам о его немощи, в полном здравии, преисполнен сил и готов, как прежде, делить с казачьим войском не только славу, но и все тяготы и невзгоды походной и боевой жизни.
А их предстоит немало - внезапное выступление Меншикова с крупными силами на Борзну полностью разрушило план Мазепы дождаться шведскую армию в Батурине и встретить короля Карла хлебом-солью на вышитом рушнике в своей столице. Не прискакать к нему в качестве ищущего спасения беглеца, а именно встретить как полновластный хозяин Гетманщины, решительно отличающийся от другого союзника Швеции - польского короля Лещинского, не имеющего ни реальной власти, ни послушных подданных, ни настоящей армии, гоняемого русскими солдатами и мазепинскими казаками из одного конца Речи Посполитой в другой. Но, видно, ему предстоит уподобиться Станиславу Лещинскому: если тот - король без королевства, то Мазепа вскоре вполне может стать гетманом без Гетманщины.
Возможно, он драматизирует события, а они не столь опасны, как ему представляется? Почему бы князю Меншикову на самом деле не навестить его во время тяжкой болезни, причем, как дальновидному человеку, не взять с собой необходимое количество войск, чтобы не допустить на Гетманщине смуты и междоусобицы в случае возможной кончины Мазепы? Разве не собственным письмом он известил Меншикова, что не встает с постели, не надеется выздороветь и готовится к соборованию? Своей рукой писал это письмо и теперь пожинает плоды своего вымысла.
Плоды своего вымысла? А если его письмо лишь благовидный предлог, чтобы крупные силы русских войск появились в Борзне и Батурине, и, не будь этого письма, Меншиков для осуществления своего намерения воспользовался бы другим предлогом или придумал таковой сам? Пожалуй, прав сбежавший от русских племянник Войнаровский: царю из каких-то источников стало известно о замышляемом гетманом переходе к королю Карлу, и Меншиков имеет приказ либо арестовать Мазепу и навести железной рукой угодный Москве порядок на Гетманщине, как недавно это сделал на Дону князь Долгорукий, либо присутствием под боком у гетмана царских полков лишить Мазепу малейшей самостоятельности в действиях, превратив его в подобие правителя Гетманщины и исключив возможность его перехода к шведскому королю.
Но какую бы из этих целей ни преследовал Меншиков, движение его войск на Борзну требовало от Мазепы одного - покинуть ее, либо приготовившись к защите от русских в Батурине, либо примкнув к армии короля Карла. И нечего лицемерить, пытаясь убедить себя, что ничего страшного не происходит. Пора иметь смелость признать, что над ним нависла смертельная угроза и необходимо принимать самые срочные и решительные меры для ее предотвращения, чего ему, предпочитающему наблюдать за войной между царем и королем со стороны и действовать по собственному плану, так не хочется. Однако его желания - это одно, а реальная ситуация - это другое, и именно правильное ее осмысление должно лежать в основе его решений и поступков.
Итак, что ему выгоднее предпринять - затвориться в Батурине и отбиваться от русских либо соединиться со шведами? Штурмы отряда Меншикова он отобьет - у того для взятия такой крепости, как столица Гетманщины, слишком мало сил и полностью отсутствует осадная артиллерия. Но как в таком случае будет выглядеть Мазепа перед королем, ждущим от него давно обещанной помощи, а вместо этого вынужденным выручать новоиспеченного союзника из беды? Не заслужит ли он репутацию второго Станислава Лещинского и не снизит ли свои шансы в предстоящем соперничестве с ним за трон короля будущей польско-литовско-казачьей державы?
Наверное, предпочтительнее будет поступить по-другому: действовать согласно своему ранее разработанному плану, внеся в него поправки, вызванные неожиданным походом Меншикова. Он собирался приветствовать короля в своей столице Батурине, явив этим себя владыкой Гетманщины? Что ж, он и явит себя таковым, однако встретит Карла теперь не в самом Батурине, а на подходе к нему, что объяснит знаком уважения к королю, и пригласит в свою столицу. Если за время его отсутствия город осадит Меншиков, у коменданта Чечеля хватит сил продержаться несколько суток, и когда на выручку Батурина двинутся объединенные силы Карла и Мазепы, русские будут вынуждены отступить, не приняв боя.
Это решение хорошо еще тем, что позволит ему собрать под свою булаву казаков, которых он заблаговременно под всевозможными предлогами смог вытребовать из полков и разместить между Батуриным и Борзной, объяснив это царю и Меншикову заботой о сохранности размещенных в своей столице складов и желанием обеспечить спокойствие в тылу русских войск. Явиться к королю Карлу лишь с шестьюстами сердюков Галагана - несолидно, зато несколько тысяч казаков во главе с Мазепой произведут на шведов нужное впечатление. Но если он отправит командирам отдельных сотен и куреней приказ прибыть к себе через гонцов, неизвестно, как те поступят, зная к тому времени о действиях Меншикова и Мазепы и, возможно, имея тайные распоряжения своих полковников, не желающих до поры до времени открыто поддерживать изменившего Москве гетмана. Но если он отдаст приказ лично, имея за спиной полк верного Галагана, сотникам и куренным придется его выполнять, независимо от собственных убеждений или воли своих полковников.
Немаловажно и то, что его даже кратковременное пребывание в Батурине покажет Чечелю, что он не забыт гетманом, даже в столь тревожной обстановке не бросившим своих сторонников и не ускакавшим искать спасения у шведов, а оставлен выполнять ответственное поручение - стеречь столицу Гетманщины от русских, покуда Мазепа не возвратится в нее с королем Карлом, навстречу которому отправился. Конечно, в преданности Чечеля он не сомневается, но почему лишний раз не показать тому свое благорасположение, тем более что посещение Батурина не связано с риском. Как бы ни спешил Меншиков, половину его отряда составляла пехота, и он успевал к Борзне или Батурину уже после отъезда из них Мазепы.
Решение принято - вначале он собирает под свое командование казаков, что сейчас разбросаны между Борзной и Батуриным, затем встречается с Чечелем и посвящает его в свой последний план, после чего отправляется к королю Карлу, чтобы пригласить его лично как союзника и покровителя Гетманщины в ее столицу и свою резиденцию. И никаких больше раздумий и сомнений - время, когда он мог их себе позволить, прошло, наступила пора действий.
Мазепа проверил лежавшие перед ним на столе два пистолета, сунул их за пояс рядом с булавой и твердым шагом направился к Двери.
Пламя свечей было едва различимо в облаках табачного дыма, шум голосов и выкрики пирующих заглушал вой ветра на Улице, от топота ног выплясывавших казачка старшин дрожали в окнах стекла.
Сегодня утром к Стародубу, гарнизон которого выдержал три штурма шведских войск генерала Лагеркрона, подошли русские подкрепления, и уже в полдень противник отступит от города. А вечером у полковника Скоропадского собрались на дружеское застолье старшины его полка и русские офицеры.
Сам полковник и командир прибывшего отряда бригадир русской службы барон фон Клейст разместились во главе стола, справа от Скоропадского сидела его жена Настя Марковна и полковой хорунжий, слева от бригадира - командиры его полков.
- Конечно, ваши мужественные казаки достойны уважения, - говорил заплетавшимся языком барон. - Отбить три штурма такого неприятеля, как шведы, имеющие огромный опыт взятия первоклассных европейских крепостей, - это настоящий подвиг. Но еще большего уважения заслуживаете вы, господин полковник, благодаря уму и находчивости которого героизм защитников города не пропал напрасно, и он устоял. Ведь не обхитри вы генерала Лагеркрона и не выиграй у него двое суток, мой отряд запоздал бы с помощью, и сейчас вместо Стародуба была бы куча развалин и тлеющих головешек.
Бригадир поднял со стола стоявший перед ним кубок с вином, обнял свободной рукой Скоропадского за плечи.
- Я восхищен, как вы, русские, быстро перенимаете опыт своих врагов. Царь Петр взял из-под Нарвы опыт короля Карла и разбил недавно под Лесной лучшего его полководца графа Левенгаупта. Вы, полковник, повторив хитрую уловку графа при форсировании им Днепра, подославшего к русским лазутчика с ложной вестью о месте переправы своего корпуса, сумели подсунуть генералу Лагеркрону проводника, который повел шведов к Стародубу самой дальней и трудной дорогой. Я хочу выпить за ваш ум и изобретательность, господин полковник!
- Господин бригадир заблуждается, считая, что пан полковник в случае с проводником перенял опыт шведского генерала Левенгаупта, - заметил полковой хорунжий. - У нас, казаков, такого опыта хоть отбавляй. Известно ли господину бригадиру, что в мае 1648 года казак Никита Галаган, будучи проводником польского отряда, навел его прямехонько на засаду запорожцев гетмана Хмельницкого?
- А еще раньше отряд опять-таки поляков завел в непроходимую, ставшую для них могилой трясину русский крестьянин Иван Сусанин, - вступил в разговор командир одного из русских полков. - Не оскудела подобными героями Русская земля и ныне. В июне 1701 года поморский лоцман Иван Седунов посадил на мель под огонь орудий Новодвинской крепости шведскую эскадру, за что Государь Петр Алексеевич пожаловал ему звание "первого лоцмана и первого матроса Российского корабельного флота".
Скоропадский не слушал разговора: спавший несколько последних суток урывками, не имевший все это время возможности ни разу нормально поесть, вконец уставший, однако пивший сейчас наравне с русскими гостями, он прилагал все силы, чтобы не уснуть прямо за столом. Неожиданно прозвучавший над ухом голос заставил его встрепенуться, поднять голову.
- Пан полковник, вести от есаула Скибы, - повторил нагнувшийся над ним бунчужный в мокром насквозь кунтуше и полном боевом снаряжении.
Это был один из вернейших казаков, осуществлявших связь между ним и оставленными под Батуриным тремя сотнями стародубского полка. Однако бунчужный должен был прибыть завтра, и если Скоропадский видит его раньше условленного с есаулом срока, значит, в столице Гетманщины произошли важные события.
Извинившись перед бригадиром, Скоропадский поднялся из-за стола и, провожаемый недовольным взглядом жены, вышел с гонцом во двор.
- Сначала письмо от пани, - потребовал он, нетерпеливо протягивая руку к бунчужному.
Записка от Марыси заставила его мигом отрезветь. Та сообщала, что Мазепа наконец-то изменил царю и отправился навстречу войскам короля Карла, в связи с чем Скоропадскому необходимо со всей возможной быстротой прибыть к своим сотням под Батуриным и действовать согласно разработанному им с ней плану. Дважды прочитав записку, Скоропадский обратился к бунчужному:
- Что передал есаул?
- На Борзну с двумя конными и двумя пехотными полками идет князь Меншиков. Гетман с сердюками Галагана оставил Борзну, присоединил к себе квартировавших близ нее и Батурина казаков разных полков, погостил примерно сутки у Чечеля, после чего переправился через Сейм и двинулся к Коропу.
- Мазепа присоединил к своим сердюкам встреченных казаков-реестровиков? Надеюсь, есаул Скиба умудрился не оказаться в их числе?
- Пани Марыся своевременно предупредила нас о подобных действиях гетмана, и пан есаул отвел сотни в лесной хутор подальше от Батурина.