Что касается "Ромео и Джульетты", то лишь немногие английские шекспироведы помнят, что Шекспир заимствовал свое лучшее произведение у безвестного литератора Артура Брука под названием "Tragical Historye of Romeus and Juliet", изданное без всякого шума в 1562 году, на четвертый год царствования великой и блистательной Елизаветы I. А англичанин Артур Брук переложил на аглицкий язык того времени сочинение итальянца Маттео Банделло…
Но вернемся к нашим баранам. И баронам… Лермонты были не баронами, а барами. Официально были они не лордами, а лэрдами - помещиками. Столбовыми, но не титулованными дворянами - не баронетами, не барьнами, не эрлами, несмотря на их тесное родство с королями Шотландии. Увы, в Шотландии, как и повсюду, больше ценили монархи угодливость, пресмыкательство и подхалимство, слепую преданность, чем истинное рыцарство, славу, завоеванную отвагой, победами, кровью. При всех королевских дворах, увы, Их Величества больше ценили искателей, подхалимов, карьеристов. И чем бездарнее и глупее были монархи, тем глупее, лживее и опаснее для них самих была та толпа "надменных потомков известной подлостью прославленных отцов, Пятою рабскою поправшие обломки Игрою счастия обиженных родов!"
Как созвучны эти бешеные строки Джорджу Лермонту, племяннику бунтаря сэра Патрика Лермонта, героя Реформации. И как противны были они сэру Джеймсу Лермонту, который разорил свой род, польстившись на закрепощение, колонизацию кельтских племен, полудиких хозяев древней Каледонии, не покорившихся самому Гаю Юлию Цезарю!
А поэту Лермонтову пришлось стать и воином Российской империи при завоевании Кавказа…
Шотландцы были недовольны своим королем. Эдинбуржцы, чей город с переездом короля в Англию вдруг перестал в 1603 году быть столицей, жаловались, что с исчезновением королевского двора они лишились своей лучшей и наивыгоднейшей клиентуры. Бюргеры не могли не возмущаться тем, что Эдинбург стал вдруг и сразу заштатным городом. Дворяне негодовали на короля за то, что он, боясь вызвать недовольство лондонского двора и стыдясь втайне своих бедных придворных, взял с собой лишь самых сиятельных царедворцев, бросив на произвол судьбы всю дворянскую мелкоту. Мир с Англией лишил воинственное шотландское джентри всяких надежд на завоевание славы и богатства в войнах с южниками. В доброе старое время войны не заставляли себя ждать, и каждое очередное кровопускание освобождало страну от лишних ртов - теперь же многие сетовали на перенаселенность.
С тем большей Силой ощущали предприимчивые и неимущие мелкие дворяне тягу к военной службе на континенте, где, слава Богу, все шло по-старому и войны следовали одна за другой и конца им не было видно.
Путники в те беспокойные времена, отправляясь в мирное путешествие, вооружались, будто шли на войну, пистолями и кинжалами, надевали дедовские шлемы и панцири. В Пограничье можно было избежать встречи с разбойниками, лишь сбиваясь в большие отряды. За первые десять лет царствования Иакова, короля Шотландии и Англии, законность и порядок в северном королевстве лишь начинали укрепляться.
В пограничном краю Джордж шел с погонщиками скота, у которых была сильная охрана.
Хотя над всем островом Великобритании царствовал один король, под властью Иакова I Английского и VI Шотландского находились два отдельных королевства со своими конституциями и судебными законами. Все подданные первого короля обоих королевств знали, что в случае смерти двоих сыновей Иакова державы и скипетры этих королевств могут перейти в разные руки, чего искренне желало большинство вольнолюбивых шотландцев.
И шотландцы, и англичане не могли забыть вековую вражду и взаимные обиды. В Пограничье по-прежнему было неспокойно, не прекращались стычки и набеги. Южников возмущало то, что английская корона, которую подряд носили пять монархов династии Тюдоров, вдруг досталась Стюарту, королю шотландцев, коих они считали нищими бездельниками, дармоедами и нахлебниками. Негодовали они и на покойную бездетную Елизавету, утратившую в старости все свое былое величие и всю живость своего ума и до последних своих дней упрямо отказывавшуюся назвать своего наследника. Многие в Англии опасались, что Иаков станет мстить Англии за убийство его матери, будет стремиться, хотя он как будто и протестант, восстановить власть Папы Римского.
Опасения оказались напрасными. Иакова подкупало то, что в Англии его почитали как главу Англиканской Церкви, тогда как в Шотландии пресвитерианская церковь не оказывала ему никакого почтения.
- Капитан, - с вымученной смелостью обратился юный шкот к южнику Смиту, плававшему еще с сэром капитаном Вальтером Ролли и сэром Франсисом Дрэйком, - я Джордж, сын Эндрю Лермонта, который ходил с вами в Америку.
- Я помню его, - попыхивая трубкой, прогудел Джон Смит. - Добрый был шотландец. Но как же ты мать свою бросаешь?
- Премилостивый Бог будет ей опорой. Я тоже хочу быть моряком, сэр. Возьмите меня, сэр, на свой корабль! Заклинаю вас! Буду юнгой, буду делать все, что прикажете. Клянусь именем матери и честью отца, я оправдаю ваше доверие, капитан!
Капитан оглядел свой корабль. Сто один пассажир. Сорок восемь членов команды. Больше нет места даже для собаки или кота. Даже для попугая.
- Сколько тебе лет, малыш?
- Восемнадцать, сэр!
- Гм! Не могу, все равно маловато, сынок! Не повезло тебе. Судьба! Последнее место я отдал сегодня утром - помощнику повара.
Судьба! Из-за ничтожного опоздания сбежавший из родного дома Джордж Лермонт поплыл не в Америку, а в Европу, не в Новый Свет, а в Старый, где бушевала война. Видно, прав был Кальвин - что у кого на роду написано, тому и быть. Вот такой непреодолимый детерминизм! Будь он проклят!
Восславь, любезный читатель, волю Господню! Уплыви мальчишка Джордж Лермонт в Америку, не было у нас ни автора "Демона" и "Героя нашего времени", ни славных адмиралов шкотского происхождения!
В Лондон Джордж Лермонт пришел пешком почти за сто лет до постройки собора Святого Павла. Блуждая по узким и грязным улицам английской столицы, построенной на месте римской фортеции, Джордж Лермонт издали наблюдал блеск и великолепие ненавистного ему двора, Его Королевское Величество Иакова, монарха весьма недалекого, хоть и шотландца, но надменного, вздорного, презирающего права парламента, а еще более - земляков-шотландцев. Сын Марии Стюарт лишил своих родичей даже права на ношение кинжала!..
Первая неудача не обескуражила Джорджа. "Я мир, как устрицу, мечом своим открою…" Он своего добьется. Он завоюет славу и богатство и только тогда вернется к Шарон и к маме. Как он тосковал по ним! Проводив отца, мать пела ему песни моря и гор, песни кланов Лермонтов и Дугласов… А Шарон стала такой красавицей в шестнадцать лет…
На груди он носил в медальоне мамин локон и синий бисерный шнурок, украденный в детстве с шеи зазевавшейся Шарон… На левом мизинце - подаренное ею колечко с абердинским агатом, зеленым, как ее глаза. И конечно миниатюрный герб Лермонтов - три ромба (кольчужинки или брильянты на синем стропиле в золотом поле).
Лондон поражал многолюдьем, движением, суетой и пестротой. И уж конечно - толкотней. Перед громадиной Лондоном померк не только Абердин, который поместился бы в какой-нибудь лондонский пригород, но и "старая коптилка" Эдинбург.
Но до чего велик, многообразен и богат этот Лондон! Южники хвастали, что у них овсом питаются не люди, как в Шотландии, а лошади. Джордж помнил описание Лондона в романе своего предка о Тристане. Он немало не сомневался, хотя это и было поразительно, что Томас Лермонт ходил по этим самым улицам более пяти веков тому назад, смотрел на эти храмы, дворцы, на грозный и мрачный Тауэр, а город и тогда уже был древним, помнил даже Гая Юлия Цезаря и его легионеров, а вскоре после войны Малькома Большеголового и рыцаря Лермонта против Макбета нашествие бастарда Вильгельма Завоевателя, чьими вассалами оставались в Нормандии старшие дворяне рода Лермонтов…
Однажды ему поручили напоить лошадей у таверны "Русалка" в Чипсайде, и он подслушал разговор актеров, из коего следовало, что "Русалка" была любимым пристанищем Билли Шекспира в Лондоне, что в ней он читал друзьям из театра "Глобус" бессмертные строки "Гамлета" и "Ромео и Джульетты".
С сорокадевятилетним Вальямом Шекспиром юный Лермонт мог бы столкнуться и у входа в таверну "Энкр" ("Якорь"), что на Бэнксайде. Наверняка этот плебейский писака, не признанный современниками, был бы одет в старомодный костюм елизаветинских времен. К тому времени этот волшебник "Глобуса", провинциал из Стратфорда-на-Эвоне, напечатал шестнадцать своих пьес, но отнюдь не разбогател. Более двадцати пьес оставались не напечатанными, а было отмерено ему всего каких-нибудь три года жизни. Давно удалился на покой, поселившись в родном Стратфорде, но мог же этот маг и чародей приехать в Лондон, чтобы похлопотать, например, об издании собрания сочинений или посмотреть новую постановку какой-нибудь своей пьесы, а затем зайти со старыми дружками в "Русалку" или "Якорь", где столько было выпито и пролито в доброе старое время вина и пива. Да, Елизавету вспоминали со слезой, а Иакова ругмя ругали.
И у "Глобуса" Джордж мог увидеть Шекспира. Джордж узнал этот круглый театр по восторженному описанию отца и по вывеске над входом, изображавшей Геркулеса в роли Антея - с земным шаром на плечах. Вспомнил, конечно, что в театре этом не раз бывал покойный капитан Эндрю Лермонт, - защипало в глазах. Резануло по сердцу - ведь бросил он мать. Знал, что она, гордая дочь клана Черных Дугласов, никогда не обратится к ним за помощью…
В "Глобусе" шла пьеса Шекспира "Все истинно", прежде известная под названием "Генрих VIII". Лермонт мечтал скопить шиллинги на самый дешевый билет, да где там, так ему это и не удалось, на хлеб не хватало.
И еще одного великого поэта мог он встретить в Лондоне. Джордж Лермонт не мог знать, что на соседней с Чипсайдом улочке Бред-стрит (Хлебной) проживает в доме стряпчего с орлом на фасаде пятилетний близорукий мальчишка по имени Джонни Мильтон, и этому Джонни Мильтону суждено стать среди всех бывших, настоящих и будущих поэтов Англии на почти равную ногу с Вильямом Шекспиром и создать потрясающий образ Демона в своей неподражаемой поэме "Потерянный рай".
(Мог ли Джордж Лермонт представить себе, что его потомок создаст другой образ Демона, который сядет по праву на престол рядом с троном мильтоновского Сатаны?)
Самое сильное впечатление на Джорджа произвело Вестминстерское аббатство. Вот это храм! Подумать только: когда по Лондону расхаживал в 1056 году норманнский рыцарь Лермонт, этому зданию было уже лет четыреста. Построили его в VII веке, перестроили уже после рыцаря Лермонта в XIII столетии, вскоре после Томаса Лермонта Рифмотворца. В южном притворе храма Вестминстерского аббатства, сыром, холодном и мрачном, уже после Джорджа Лермонта появился "Угол поэтов" в скромном углу у двери.
Крепко сжав кулаки, стоял Джордж у гробниц английских королей - врагов его родины. Вот блистающая золотом, драгоценными камнями и мрамором гробница короля Генриха III. У подножия ее - гробница его снохи прекрасной Элеоноры, сопровождавшей своего мужа короля Эдварда I в Крестовый поход, а рядом под большой плитой без всяких украшений покоится прах заклятого врага Шотландии, трижды за десять лет ходившего на нее войной. Эдвард I умер седовласым стариком близ шотландской границы в 1307 году. На надгробной плите высекли латинскую надпись: "Edwardus primus Scottorum malleus hie est Pactum serva" - "Эдвард Первый, молот шотландцев. Будь верен".
В нескольких футах над священным для всех шотландцев камнем, захваченным Эдвардом, стоит построенный им трон. На камне том короновались в прежние времена все короли Шотландии. Теперь же его попирают английские короли при своей коронации. На камне высечена вещая надпись:
"If fate go right where’er this stone is found,
The Scots shall monarchs of that realm be crowned"
("Коль року угодно, где камень сей будет лежать,
Там должно королей Шотландии короновать").
Много было у Шотландии королей и королев, но самыми славными и любимыми героями ее были сэр Вильям Воллес и Роберт Брюс, кои дрались за свободу своей родины против английских захватчиков, предводительствуемых Эдвардом I в XIII и XIV веках. Баллады о Воллесе и его леди Марион, погубленных черной изменой, пели все шотландцы - суровые горцы и жители плодородных долин. Пленив Воллеса, жестокий король Эдвард потребовал под страхом смерти, чтобы тот признал его власть над Шотландией, но гордый Воллес выбрал смерть.
Казнь Воллеса, героя Шотландии, была ужасна. На место казни его везли связанного по рукам и ногам. Потом ему отрубили голову и, четвертовав, по обычаю того времени водрузили части его тела вместе с головой на железные прутья над Лондонским мостом. При одном воспоминании о казни Воллеса у Лермонта все загоралось внутри. Слух о его казни поднял всю его отчизну, и войско под началом Роберта Брюса разбило южников в великой битве при Баннокберне и изгнало врага из страны.
Все насмехались в тавернах и на улицах над его шкотской шапочкой и еще пуще над его пестроклетчатой юбкой, и скрепя сердце сменил он юбку, перешитую из отцовской, на презренные панталоны. Дворянин, потомок бессчетных славных поколений, он перепробовал, кажется, все самые низкие, самые ничтожные работы: махал метлой, мыл посуду, подносил вещи господ южников. И чем хуже ему было, тем с большей силой тянуло его обратно домой, в Абердин, к Шарон, к покинутой матери, к родному очагу. Он тосковал безмерно по пропавшему в океане отцу, вспоминал поездки с ним в древнее становище клана Лермонтов в Глен-море, откуда виднелись Грампиенские горы с вершиной Бен-Невис.
Горы, горы, горы!.. Может быть, тоска по ним, по Грампиенским горам древних скотов, пришедших сюда из Ирландии, смутно проснется, рождая бессмертные образы, в душе его русского потомка…
Парное козье молоко, мелодично бьющее в подойник. Духовитый овечий сыр. Радужный блеск плесков рек Тей и Клайд. Бурные каскады с форелью. Отец обещал взять его в Глазго, Денди, Инвернесс, Стирлинг и, конечно, снова в Сент-Эндрюс - столицу Лермонтов. И не успел, хотя успел многое в жизни. Стать мореплавателем, капитаном - вот голубая мечта Джорджа Лермонта! Можно, и пиратом вроде Ролли и Дрэйка.
В жилах его по женской линии бродила бунтарская, свободолюбивая кровь древних кельтов времен Оссиана. Каледонцы одни не поддались римским легионам Юлия Цезаря. Римским цезарям так и не удалось завоевать Каледонию - Кавказ Британии! Бешено дрались шотландцы с англосаксами и норманнами. С девятого века процветало их королевство. Богаче шотландцев были многие, но никто не был патриотичнее и горделивее. Каким блистательным парадом прошествовали, прогарцевали по средневековой истории ее короли Кеннет I, Дункан I, отважный, но коварный Макбет, свергнутый и убитый с помощью рыцаря Лермонта Малькольмом Большеголовым в 1058 году. Но Малькольм женился на английской принцессе Маргарите, а она со своим приданым привезла в Шкотию не только английский язык, но и англиканскую, епископальную веру. Потом пошли Стюарты и все английские короли… Отец говорил сыну, что никогда не попала бы Шкотия в ленную зависимость от английской короны, если бы не междоусобная вражда лэрдов.
Шотландцы, что греха таить, легкомысленно надеялись поживиться за счет богатых южников, чьим королем нежданно-негаданно стал Иаков и потому с ликованием встретили весть о восшествии Стюарта на престол Тюдоров. Увы, они скоро похмелились, поняли наконец, что обманулись в своих корыстных ожиданиях: король не собирался делиться поживой со своими бедными шотландскими подданными, совсем забыл о них, пируя и охотясь под Лондоном. Возмущенный все растущей толпой алчных искателей, саранчой, нахлынувшей к его лондонскому двору из Шотландии, оскорбленный и пристыженный диким и нищенским видом своих земляков на фоне пышных и расфранченных английских вельмож, неблагодарный монарх повелел Тайному Совету Шотландии всячески препятствовать этим просителям выезжать за пределы своей родины. И глашатаи Тайного Совета, встав под каменными крестами на всех ярмарочных площадях объявили народу, что всем шотландцам строжайше запрещается выезжать в Англию без особого разрешения Тайного Совета под страхом самого тяжкого наказания.
И все же многие знатные шотландские дворяне, лэрды, включая и родственников короля, эрлы, бароны, рыцари, служившие королю верой и правдой, члены королевской партии в году междоусобицы, королевские кредиторы, вдовы и сыновья его верных слуг пробивали себе путь в Лондон и осаждали там короля, добиваясь разных милостей и вознаграждения былых трудов и жалуясь на зловредных южников, которые распевали в насмешку над шотландцами издевательскую песенку:
В Шотландии родился
Оборванный босяк,
Нажрался и напился -
Он королю земляк!
На это выведенный из терпения король отвечал: "Погодите немного, и я, сделав англичан такими же нищими, как и вы, помирю вас с ними!".