2
Ох-ох-ох, грехи наши тяжкие…
Был готов красноярский обер-полицмейстер Воинов к тому, что банда Федора Рогожина прибавит ему хлопот. Однако с беглым каторжником да его подручными полиция все ж таки справляться обучена. И хотя давешняя операция ожидаемого успеха не имела, все-таки молодец Говоруха, не зря сыщицкий хлеб ест. Ловко все продумал, и главное – просто. А что пошло не по плану, так на то жизнь, всяко по-своему поворачивает.
Началось все с трактира на Александровской улице. Вернее, с Гаврилы, тамошнего полового. Начальник сыскной полиции Михаил Говоруха поднял на ноги всех своих агентов, сам, почитай, месяц не досыпал, супруга травы на ночь стала заваривать, для пущего эффекта вливая в отвар всякий раз щедрую порцию водки. Однако же к началу мая удалось нащупать ниточку к Рогожину – тот самый половой из трактира. Пришлось, правда, Михайле Савельичу заняться на досуге математикой. Только так и удалось высчитать связь между двумя крупными нападениями на золотые обозы, совершенными рогожинскими со времен памятного случая с рыжим англичанином и алмазами, и означенным трактиром.
Приказчики там частенько сиживают. Среди прочих – те, чьи хозяева имеют дело с золотом. По пьяному делу, вестимо, языки развязывают. А Гаврила, половой-то, словно невзначай рядом вертится. Кроме того, имеет ушлый парень страсть, вполне понятную для холостого мужчины – захаживает к срамным девкам в одно маленькое веселое заведение. И это ненаказуемо, вот только однажды Говоруха придумал сопоставить блудливые походы Гаврилы с датами ограблений.
Вообще-то, с самого начала именно Гаврилу никто специально не подозревал. Мало ли в трактире разной публики бывает! Однако, проверяя абсолютно все детали, агенты сыскной полиции выяснили: Лушка, рыжая бесстыжая девка, с которой чаще других забавляется трактирный служка, когда-то была марухой Васьки Щербатого. Перебралась в заведение под красным фонарем только после того, как ее милого выслали на каторгу. Так вот все разом и срослось у Говорухи.
Дальше – просто. Было устроено так, что в трактире один сильно пьяный посетитель из числа полицейских, которым тоже не чужды питейные заведения, проболтается якобы случайно о некоей хитрой операции. Мол, замучило всех начальство, когда ж изловите Федьку Рогожина, мать его через кочерыжку… Уже не знают чего делать, вот придумали: снарядят два каравана. Оба пойдут с прииска "Счастливый". Только один, ложный, прямо по тракту. С большой охраной. Другой, настоящий, окольным путем. А из охраны – всего два человека. Федька якобы решит: хорошую охрану зря не поставят. И налетит. Так на мякине и словится.
Расчет, как пояснил Воинову начальник сыскной полиции, самый простой. Гаврила новость передаст, Рогожин вскоре ее получит и решит напасть на якобы настоящий обоз. Тот, который с малой охраной. Именно его будет скрытно сопровождать взвод вооруженных полицейских. "Зажмем Федьку и его душегубов в капкан", – пообещал Говоруха. "Ладно, – согласился Воинов, – капкан – так капкан". Простенько, да только и Рогожин – не великий мудрец.
Ан нет! Вышло так, да не так: Федька, словно чувствуя что-то, пропустил обоз далеко вперед, но свою банду, как после понял Говоруха, разделил. Несколько самых сильных стрелков остались в засаде, и как только показались полицейские, стали палить по ним из тайги, будто по стае кабанов. Трое убитых, четверо ранены, только просчитался Рогожин в одном – неверно оценил численность противника. На сей раз силы против него бросили серьезные, массовой облавой решили задавить. Действовали наверняка, ведь точно же знали, где появится все рогожинская банда, оставалось лишь не упустить.
Упустили-таки. Не всех, конечно, только трое вырвались из засады. Савка Ноздря, Васька Щербатый, и, что самое плохое – сам Федор Рогожин. Среди убитых и тех, кого удалось взять живыми, главаря и двух его верных подручных не оказалось. Но нет худа без добра, рассудил тогда обер-полицмейстер. Соли на хвост Рогожину сыпанули основательно. И если он совсем не убрался подальше, за пределы родной и опасной для него губернии, то затаится надолго, раны ведь нужно зализать. Стало быть, передышку он как обер-полицмейстер получит, к тому же есть о чем докладывать выше: банда Федора Рогожина, как ни верти, уничтожена.
И тут – опять не слава богу!
Пришла срочная депеша из столицы. Да не от кого-нибудь, а лично от Самсонова Кирилла Прохоровича. Помощи просит в одном деликатном, хотя и важном для себя деле. Воинов признался сам себе по совести: будь депеша от кого другого, пускай хоть от самого – при этом покосился на портрет Его Величества, он нашел бы способ, как уклониться. Или же – смог бы оправдаться в случае неудачи. Савелий Кузьмич Воинов занимал свое место по праву, паркетным шаркуном не слыл никогда, но и знал толк в подобных играх. Вот только все, что прошло бы даже, прости господи, с государем, никак не может пройти, когда дело касается Самсонова.
Своим карьерным ростом и нынешним крепким положением в городе Воинов был обязан не в последнюю очередь семье Самсоновых. Лично Кирилл Прохорович много сделал для родной губернии, город Красноярск им тоже не обижен, а значит, отказать нельзя. Как невозможно не выполнить просьбу.
Всего-то ничего: девица сбежала. Амурные дела, рассудил обер-полицмейстер. Так и Говорухе пояснил, усмехаясь в усы. Дура девка, сразу видать – столичная штучка, барыня. Другая бы, здешняя к тому же, радовалась, ведь невеста самого Самсонова! Эта же фря сорвалась зачем-то из Петрограда в Сибирь. Благо Самсонов указал в депеше, каким поездом девица уехала. Сам прибудет вскоре, пока же просит дамочку на вокзале встретить, принять под белы руки, проводить в гостиницу. И до его приезда никуда не отпускать.
– Домашний арест или как-с? – осторожно спросил Говоруха.
– Как по мне, то да, Михал Савельич, – кивнул Воинов. – Только девице Потемкиной говорить этого не обязательно. Обращаться со всей деликатностью. А я ж этих политесов не люблю и не умею! Ох-ох-ох… Ладно. Захочет выйти – пускай гуляет. Твои агенты обучены следить, да и в Красноярске девица не у себя дома. Никуда не денется. Стало быть, путешествует наша барышня первым классом. Описание ее имеется. Встретим как положено.
– С оркестром-с?
– А это мысль! – Воинов неожиданно для себя оживился. – Молодца, Михал Савельич!
Разговор состоялся два дня назад.
Нынче же утром понял обер-полицмейстер: не все так просто, как кажется.
Потому что выстроился на платформе выряженный по такому торжественному случаю в парадную форму духовой оркестр пожарной части, грянули трубы марш, Говоруха лично подавал руку всем подходящим по возрасту пассажиркам, прибывшим с поездом из Петрограда, некоторым даже под вуалетку пытался заглянуть, за что даже чуть по лицу не схлопотал. Когда же вагон опустел, пассажиры разошлись и на платформе остался только наяривающий марши оркестр, которому никто не приказывал прекратить, до начальника сыскной полиции стало понемногу доходить: ведь, похоже, провели его. А в его лице – всю красноярскую полицию.
Не приехать беглая девица Потемкина просто не могла. Судя по всему, она выкинула какой-то хитрый кунштюк, задуманный еще дома, в Петрограде, перед самым отъездом. Сойти по пути – возможно. Только сейчас не думать, действовать надо. И в этом Говоруха с Воиновым полностью согласился.
Ох-ох-ох, хоть и обязан обер-полицмейстер Кириллу Самсонову лично, однако же не полиции это дело – сбежавших невест ловить. И все-таки действовать надо. Господин Самсонов будет в Красноярске через два дня. К тому времени барышню нужно кровь из носу сыскать. Что о ней известно?
Из депеши следует: девица Лизавета Потемкина, двадцати лет, возможно, станет добиваться свидания с неким преступником, осужденным на каторгу. Сейчас сей злодей пребывает в Красноярской пересыльной тюрьме, ожидает этапа, Говоруха подсуетился – мгновенно выяснил. Осталось негласно приказать: пускай примечают всякого, кто будет добиваться свидания с этим Берсеневым. Девица или кто другой – тут уж не важно.
Лучших филеров Говоруха поставить обещал. Ох, дай-то Бог, дай-то Бог…
3
А ведь получается пока постановка! Хоть любительский, а все ж таки – театр, верно тогда сказал Кречет. И самое ведь главное: здесь, в Красноярске, ничего подобного от Лизы Потемкиной никто не ожидал.
Пришлось девушке всю дорогу до места трястись из Петрограда не в первом, как, вероятно, полагали все, начиная с Кирилла, а в третьем классе. Написав бабушке слезную записку, Лиза, как и велел Антон, отправилась к нему на квартиру, сменив по дороге двух извозчиков. Там переоделась, превратившись в скромную неприметную мещанку, и всю дорогу молчала да слушала, выдавая себя в случае необходимости за гореванную вдову – тогда попутчики воздерживались от дальнейших расспросов.
Багаж свой она поручила Кречету, правда, долго решая наедине с собой, что же ей из гардероба будет необходимо в долгом путешествии более всего остального. С болью в сердце отказавшись от кучи нужных, как показалось девушке, предметов туалета, она ограничилась одним большим чемоданом, который поручик не просто доставил на место, но и умудрился отправить по адресу, где Лиза должна была жить. Флигель в Красноярске он снял довольно-таки быстро, управился за полдня – просто сказал Федотову, что пойдет прогуляется, город поглядит, а полковник и не вникал особо.
Потому-то на уставшую с дороги мещанку никто на красноярском вокзале внимания не обратил. Лиза же еле сдержала радость, заприметив, как суетятся по перрону полицейские в форме и мужчины в штатском, заговаривают с каждой пассажиркой ее возраста. Оркестр пожарных девушку вообще развеселил, даже задержалась немного, послушала: все-таки это, как никак, ее, похоже, встречают.
Кречет ожидал на привокзальной площади. Как и было условлено, уже сидел на козлах пролетки, переодетый ванькой – не поскупился, целых два рубля заплатил извозчику за то, что взял его лошадь, коляску и пальтишко попользоваться на три часа. Объяснил: друга надобно разыграть, а извозчику какая печаль, коли барин платит щедро… И все-таки Кречет предусмотрительно надел не форму, а штатский костюм, как знал, что пригодится.
Стремительное действие захватило Антона. Он уже упивался самим процессом, будучи уверенным: результат не заставит себя ждать. Целью же всего этого маскарада было не только обеспечить Лизе анонимное пребывание в Красноярске – она собиралась повидаться с Берсеневым. Единственное, что знал о судьбе друга Кречет: тот пока томится в пересыльной тюрьме, ожидая этапа. И дальше получить встречу с Алексеем будет сложнее.
Для чего Лизе эта встреча, что она даст обоим, поручик старался не особо вникать. Свидание с Берсеневым нужно Лизе Потемкиной. Оно непременно придаст силы Алексею Берсеневу. Придя к такому несложному выводу, Антон больше ничем себя не озадачивал. Встреча обязательно окажется важной для обоих его друзей детства, к тому же – любящих друг друга. Вот и все, нет для Кречета иной причины помогать девушке.
Однако же, отправляясь к зданию тюрьмы на разведку, поручик там же, во флигеле у Лизы, переоделся в офицерскую форму. Так его наверняка не погонят, с военными тюремные надзиратели стараются держаться уважительно. Вот только дальше дело не пошло. Добравшись на городскую окраину, обогнув массивное каменное здание с серыми стенами и поговорив с важным надзирателем у кованых ворот, Кречет понял: сложности только начинаются.
– Виноват, ваше благородие, – вины своей усатый стражник с покрытым оспинами лицом совсем не чувствовал. – У нас на пересылке такой порядок: личное свидание только близким родственникам. Жена, муж, отец, мать, бабка, дед, брат, сестра…
Спорить с ним Антону не хотелось. Инстинкты подсказывали: ему, офицеру царской армии, выполняющему особо важную миссию, вряд ли стоит добиваться свидания с государственным преступником официальным путем. Охранник же, весьма довольный тем, что его не перебивают, бубнил себе дальше. Слова его, совершенно ничего не значащие, пролетали мимо ушей Кречета. Поручик лихорадочно искал хоть какой-то выход, малейшую лазейку, позволяющую проникнуть за каменные стены легально и при этом – не особо выделяясь.
Вот тут-то Антон и увидел выкативший из-за стены экипаж (тут же отметив и непонятное оживление рябого стражника).
Очень скоро все прояснилось. Из коляски, придерживая подол совершенно, как показалось Антону, безвкусного в своей яркости платья, выбралась до вульгарности размалеванная девица. Заприметив молодого офицера, она открыто подмигнула ему, сложила пухлые губки бантиком, послав что-то вроде воздушного поцелуя, на что Кречет полушутя отдал ей честь, даже щелкнул каблуками начищенных сапог. Пройдя мимо Антона и обдав его совершенно уже неприличным амбре из дешевых духов, девица только чуть приостановилась возле рябого, сунув что-то в его протянутую руку. После чего тот сам распахнул перед ней кованые двери. При этом ни охранник, ни девица не обменялись ни единым словом. Экипаж между тем отъехал в сторону, по всему – ожидал возвращения девицы.
– Ух ты! – вырвалось у Кречета. – А это чья родня, братец?
– А это, ваше благородие, особая оказия, – хмыкнул рябой. – Девки срамные. Из салона мадам Купцовой, у нас это заведение всякий знает.
– Да вижу, что не монашки! Эти-то как сюда попадают и к кому?
– К кому – нам знать не положено, – охранник при этом зачем-то выпятил важно грудь. – А раз приезжают сюда и дают рублевую бумажку, значит, за этот визит уже договорено.
– С кем договорено?
– А с кем надо! – рябой напустил на себя еще больше загадочности. – И заплачено кому следует.
– И ты сам не спрашиваешь, какая к кому ходит?
– Не моя печаль. Наше дело, знаете, пропустить. Девицы там, – кивок на кованые двери, – сами говорят, к кому вести. Не стояли бы вы здесь, а, ваше благородие? Мне ведь и болтать с вами не положено.
– Чего ж болтаешь?
– Так вы офицер, – легко ответил стражник. – Да и скучно тут вот так все время.
Поручику теперь точно не о чем стало разговаривать с тюремным охранником. Он зацепился за некую идею, она уже вот-вот должна созреть в голове. Только вот здесь и произошло нечто странное и тревожное.
Рябой подал кому-то знак.
Он очень старался действовать незаметно. Именно потому получилось несколько неуклюже. Так, что от бокового зрения Кречета странный сигнал не ускользнул.
И низенький господинчик в цивильном, который стоял рядом с небольшой толпой желающих то ли проведать заключенных, то ли хоть что-то узнать о них, на сигнал этот отреагировал. Как бы невзначай отелился от остальных, прогулочным шагом двинул за поручиком.
Еще не зная точно, почему охранник указал шпику именно на него, Антон тут же понял, где нужно искать ответ на этот вопрос. Более того: у поручика возникала в этом острая необходимость. Тем более что сегодня он как раз и запланировал визит к человеку, который просто обязан уберечь его от подобного нежелательного внимания.
Решительно подойдя к экипажу, привезшему девицу, поручик сел в коляску, где еще остался резкий запах противных духов, и велел вознице тоном, не терпящим возражений:
– Полицейская управа! Гони живо!