Однако сейчас это его знаменитое упорство играло злую шутку не только с ним самим, но и с обер-полицмейстером. Уважаемый в городе человек, опытный полицейский, занимающий свое место по праву, Воинов вынужден был стоически терпеть пьяные загибы другого, не менее уважаемого человека. Занятого – всего-то! – поисками сбежавшей чуть не из-под венца девицы. Которая к тому же оказалась той еще авантюристкой: сама влезла в скверную историю, замешанную даже каким-то боком на шпионаже, и теперь втягивает в эту пучину Самсонова. А тот, в свою очередь, невольно привлекает самого Воинова, которому чужие амурные приключения вообще малоинтересны, а нынче – подавно.
Догадываясь, что коли уж Кирилл Прохорович пьет не первый день, то и остановить его трудновато, обер-полицмейстер также отдавал себе отчет: молодой Самсонов только расходится. И просто так опохмелить себя да позволить увезти в гостиницу, отсыпаться в приготовленных апартаментах, он не даст. Объяснение такому поведению Савелий Кузьмич видел простое: Кирилл, привыкший всегда добиваться своего, после отказа невесты, и уж тем более – после ее бегства за этим каторжником в Сибирь, чувствовал себя униженным до глубины души.
"Ладно, пускай хоть ощутит себя в гуще событий, – решил Воинов. – Пусть увидит, как здешняя полиция трудится и над его личным делом в том числе". Потому после завтрака они вместе поехали в полицейскую управу.
Там-то Самсонов вновь зачудил. Уж как так получилось, что Кирилл разглядел в штатском, выходившем как раз из парадного входа, поручика Антона Кречета, обер-полицмейстер не понял. Это потом Воинов узнал и об убийстве геолога Караваева, и о том, какой у Говорухи к поручику появился интерес, да что уж – Самсонов не велел сидевшему на козлах полицейскому гнать за Кречетом только потому, что не сразу поверил своим глазам. Голова хмельная, увидел человека не лицом к лицу, переспросил, не ошибся ли. Когда же Савелий Кузьмич подтвердил, еще и сказал: не мог, дескать, подумать, что господин Самсонов с Кречетом знаком, даже знает, что это – офицер, поручик, хотя тот и носил цивильное, Кирилл крепко стиснул его локоть.
– Вы ничего не знаете разве?
– О чем? – осторожно поинтересовался Воинов.
– Мне его представляли. В доме Потемкиных. Это – еще один друг детства моей Лизы.
– И что с того?
Мозг обер-полицмейстера уже заработал в совсем неожиданном направлении. Воинов мгновенно вспомнил, как Кречет пытался добиться свидания с Берсеневым накануне появления девицы и, что более любопытно, незадолго до побега. Итак, поручик не просто, как вдруг выяснилось, знаком с авантюристкой. Он даже является ее другом детства. А появление такого количества близких друзей в одном отдельно взятом городе, тем более – в момент столь непростых событий, приобретало для Воинова новое значение.
Конечно же, о своих выводах Воинов решил Самсонову не говорить. Кречет появился в Красноярске неслучайно. Уж никак не в связи с любовными неудачами Самсонова и побегом из централа Берсенева с Полетаевым. Поручик выполняет секретную миссию, представил обер-полицмейстеру необходимые предписания, о нем Воинов был оповещен лично, так же, как и начальник жандармерии. Препятствий миссии Антона Кречета чинить строжайше запрещено. Того и гляди, прировняют к государственной измене, сейчас это быстро делается, никого не щадят, чины со званиями побоку. Стало быть, любые фантазии Самсонова в сторону поручика надо бы укоротить, да поделикатнее.
Нужда в том была: Кирилл Прохорович уже сделал свои выводы.
– Я допускаю, что Кречет как-то связан с Лизой! – проговорил он.
– Исключено, – спокойно ответил Воинов.
– Почему?
– Поручик стоит на квартире у одного моего доброго знакомого. Отставного офицера, человека крайне надежного. Кречет занят здесь другими делами, и вообще не сегодня, так завтра вместе с Федотовым покинет город. Или вы уже готовы считать моего товарища, Григория Федотова, тоже как-то причастным к, гм, вашим делам? К тому же, – обер-полицмейстер чуть повысил голос, – было еще одно обстоятельство. Некоторое время за поручиком Кречетом… скажем так, по служебной необходимости наблюдали полицейские агенты. Никаких встреч с посторонними не отмечено. Кирилл Прохорыч, поручик как раз на виду! Мало ли, кто с кем в Петрограде был когда-то дружен! Езжайте отдыхать, право слово…
– Поеду, – неожиданно согласился Самсонов. – Дадите мне адрес этого вашего Федотова, тогда и поеду.
– Хотите навестить Кречета? Тогда уж в приватном порядке, Кирилл Прохорыч! Не знаю, что вы там себе придумали…
– Мое дело, – твердым и совершенно трезвым голосом сказал Самсонов, достав из кармана записную книжку в дорогом кожаном переплете. – Пишите адрес, и не смею задерживать.
"Н-да… – подумал Воинов, записывая адрес на чистую страницу блокнота, – лучше бы Кречету поскорее уехать". Мысль о возможной причастности поручика к истории с девицей Потемкиной обер-полицмейстер уже откинул. Как же, вот только убедил Самсонова, да и себя заодно в обратном.
Кречет ведь впрямь на виду…
2
Появление Самсонова в доме у Федотова застало заговорщиков врасплох.
А ведь Антон искренне полагал, что день, начавшийся с тревог и взаимных подозрений, закончится хорошо. Вернувшись из полицейского управления, где дал плосколицему Говорухе исчерпывающие и полностью удовлетворившие его показания, Кречет застал дома у отставного полковника совершенно идиллическую картину: его словно одна большая семья встретила. Много времени для взаимных объяснений не понадобилось, после всего поручик готов был за Григория Лукича, если понадобится, голову сложить, и самое важное – друг от друга скрывать больше ничего не нужно. От вранья Антон порядком подустал, впервые за свою, как он сам назвал, "красноярскую кампанию" смог вздохнуть спокойно, и Берсенев с Лизой перестали бояться друг за друга.
Одно было ясно: выступать к Медведь-горе и начать выполнять миссию поручика Кречета сколоченная поневоле экспедиция должна как можно быстрее. Федотов сам нанял подводу с лошадью и, как опытный охотник, не раз проводивший время в тайге, снарядил экспедицию сухарями, крупой, солью, спичками и солониной. Рассчитывал так: завтра к утру выедут, к вечеру доберутся до деревни Даниловки, по такому маршруту и Даймонд с остальными уходил. Там заночуют, оставят подводу, разживутся еще какими-никакими харчами. Дальше, по прикидкам Федотова, два дня пути, теперь уже пешим ходом. Главное, рассуждал он, найти в Даниловке подходящего проводника. Экспедиция Даймонда, вероятнее всего, двигалась вслепую. И уже там, на месте, отыскалось капище, сведения о котором англичанин нехитро, но все же – с фантазией зашифровал в дневнике. Им же предстояла задача куда более простая: пройти по следу, оставленному Даймондом.
Знаток здешних мест, Григорий Федотов объяснил своим новым товарищам то, до чего никто никак не мог додуматься. Казалось бы, легенду о сокровищах, которые скрывает Медведь-гора, знают многие, особенно в окрестных деревнях. Дорогу к горе бывалые таежники тоже показать готовы. Однако почему-то желающих проверить правдивость легенды находилось среди местных не слишком много. Да, согласился Федотов, свою роль определенно играла недобрая слава, окутывающая гору. Но именно чужак, причем не просто чужак – иностранец, привыкший, судя по всему, мыслить рационально и не отягощенный бытующими в здешних краях суевериями, сумел найти вполне логичное объяснение тунгусской легенде.
Похоже, Генри Даймонд с самого начала искал место, которое считается у тунгусов священным.
Капище, возведенное на месте убитого медведя – Харги.
Место у подножия Медведь-горы, с которого смельчаку откроется сокровище. То самое место, отпугивающее суеверных людей и таким образом охраняющее подходы к месторождению, так интересующему просвещенного Даймонда, действовавшего по тайному поручению компании "Де Бирс".
Российский Клондайк, не иначе.
Ну, а когда знаешь, что искать, нужен человек, готовый указать такое место. Сам Федотов никакого капища у подножья Медведь-горы не знал. Зато о нем могли знать хотя бы даниловские мужики.
Эти планы четверо как раз обсуждали за столом, когда ближе к вечеру свалился, как снег на голову, Кирилл Самсонов.
Действовали все, правда, без паники. Когда незваный гость громко постучал в ворота с улицы, даже забор не смог укрыть этакого великана. Лиза скорее угадала, чем рассмотрела его из окна толком. Откуда Самсонов тут взялся и прочему появился именно у Федотова, решили подумать потом. Кречет велел Берсеневу с девушкой отправляться в подпол, Григорий Лукич тем временем пошел отворять.
Вопреки ожиданиям, выставить Кирилла оказалось достаточно легко. Антон ведь имел с ним действительно лишь шапочное знакомство, держался вполне естественно – как с человеком, который когда-то приглашал его на помолвку как друга семьи Потемкиных и более ничего в его жизни не значил. Ко всему, похоже, Самсонов успел перед приходом выпить, что дало Федотову как хозяину дома все основания просить Кирилла, с которым лично знаком не был, откланяться, так как у них с Кречетом важные дела. Тот же, в свою очередь, не имел чего предъявить Антону. Сказал, что, по его сведениям, Лиза Потемкина находится сейчас в Красноярске, спросил, не встречал ли Кречет ее здесь, получил вполне ожидаемый отрицательный ответ вместе с заверениями немедленно сообщить, если поручик чего узнает, потоптался немного на месте, да и ушел, не солоно хлебавши.
Дальнейшие события этот внезапный визит не ускорил – просто подстегнул: маленькая экспедиция выдвинулась из Красноярска не с рассветом, как намечалось ранее, а когда солнце еще не взошло.
Одежду для Алексея, подходящую для путешествия по тайге, отставной полковник подыскал. С Лизой пришлось помучиться – ничего похожего, по меткому выражению Кречета, на убранство амазонки в холостяцком доме Федотова не нашлось. В конце концов, привыкшая за последние годы обслуживать себя сама девица Потемкина вооружилась иглой, нитками и довольно споро подогнала под себя мужскую тужурку и штаны, которые потом заправила в сапоги с высокими голенищами, голову она повязала платком. Берсеневу, конечно же, такой наряд показался прекрасным, зато Кречет остался недоволен. По его разумению, так Лиза еще больше привлекала к себе внимание. Федотов успокоил Антона: в здешних краях последнее время стали появляться беженцы либо переселенцы, так что встречался и более пестрый народ.
Так и получилось. При выезде из города на прикрытую дерюгой бабу, спящую на подводе, жандармы, дежурящие тут после побега заключенных круглосуточно, внимания не обратили. Лицо Берсенева, успевшее зарасти бородой, до половины прикрывал козырек картуза. А документы Кречета, предписывающие оказывать ему всяческое содействие и не задерживать нигде, окончательно довершили дело.
К обеду, как и предполагалось, экспедиция въехала в деревню Даниловку…
3
– Медведь-гора, ваше благородие – место гиблое. А там, куда вы навострились, – особо. Тунгусы его давно прокляли. Сколь честного народу там пропало – не счесть…
Говоря так, Матвей Багров не переставал орудовать топором: тесал кол, чтоб укрепить ограду. Федотов и Кречет застали его именно за этим занятием.
Вербовать проводником этого человека отставной полковник решил по совокупности сразу нескольких причин. Поговорив с местными, Федотов достаточно легко выяснил – именно в избу Багрова, живущего на деревенской околице, забрел выбравшийся из тайги Генри Даймонд. К тому же фамилия мужика фигурировала в прочитанном Кречетом полицейском рапорте: тяжелораненый англичанин умер фактически у него на руках. Наконец, Матвей Багров отказался идти с предыдущей экспедицией проводником, узнав, чего они ищут. И вместо него подрядился другой местный мужик, Савелий Говоров, в результате сгинувший.
– Но ведь один-то вернулся? – напомнил Антон.
– Верно, господин хороший. Видал я его. Иноземец. Шел обратно, да не дошел все равно – пулю в тайге шальную схлопотал. Думаешь, такая уж она шальная была, пуля та? Не, проклятые места, поганые… Савка вон не вернулся. Чего с ним – хрен поймешь, тот рыжий по-нашему туго говорил. Раньше еще, в прошлом годе, сосед мой, Яков Шкворнев, тоже одного водил, за большие деньги.
– И чего?
– А того: вернулся, как без языка, колотило всего, лихорадка. Двух дней не продержался, отошел. Я таких случаев много знаю. Не, те места у нас обходить стараются.
– Ну, а если я сто рублей положу? – Антон уже узнал от Федотова, что у здешних мужиков жадность частенько бывает сильнее страха. – Договоримся?
Багров еще раз тюкнул топором. Потом прервал работу, оперся на кол, окинул Кречета с ног до головы внимательным взглядом.
– "Катеньку", говоришь?
Кречет молча кивнул.
– Верно ли, господин хороший?
– Да уж куда вернее.
Еще немного подумав, Багров, коротко замахнувшись, резким сильным ударом вогнал топор в большой пень, на котором тесал кол. При этом сам кол из руки не выпустил, зачем-то взвесил, кинул под ноги, вытер руки о штаны.
– Тогда, ваше благородие, деньги пожалуйте вперед. И айда в избу, потолкуем ладком.
Кречет пошел со двора, Лиза с Берсеневым ожидали на подводе неподалеку. Сам же Федотов, провожая молодого офицера взглядом и слушая одним ухом какую-то необязательную и неспешную болтовню только что нанятого проводника, раздумывал, когда нужно высказать Кречету и остальным одно свое сомнение. Да и нужно ли вообще его высказывать.
Как человека военного Григория Федотова слегка насторожил давешний разговор с даниловскими жителями. С одной стороны, они ничего, чего следовало бы опасаться, не сказали. Каждый, с кем они успели побеседовать, был уверен: вот еще одни, поверившие в тунгусскую сказку искатели сокровищ. Судя по всему, местных это не удивляло, что вполне объяснимо. Чуть встревожился отставной полковник по другому поводу: мужики и бабы говорили об алмазах не как об известной в округе сказке.
Они уверенно утверждали – где-то возле Медведь-горы действительноесть "камушки". И, следовательно, их экспедиция направляется туда не за мифическими, а за вполне реальными, настоящими сокровищами.
Этому Федотов также находил объяснение. Даниловские мужики, включая Матвея Багрова, своими глазами видели камни, найденные при умирающем Даймонде, и своими ушами слышали: камни – драгоценные. Учитывая, что рыжий англичанин оказался очередным бедолагой, вернувшимся от Медведь-горы, нетрудно понять, что дало повод даниловским сложить два и два. Нет, отставного полковника беспокоили не знания либо же подозрения местных жителей по поводу цели их путешествия.
Ему как военному человеку не слишком нравилось, когда маршрут и цели подобной операции известны всей округе. Равно как и боеспособность отряда, занятого подобными небезосновательными поисками.
Безоружными в тайгу Федотов своих товарищей, конечно же, не пустил. У отставного полковника, да к тому же охотника, имелся в запасе кое-какой арсенал. Берсенев получил "маннлихер", английский охотничий карабин, по иронии судьбы подаренный Григорию Лукичу к юбилею лично красноярским обер-полицмейстером. Как сказал тогда Воинов, в знак глубочайшего уважения. Этим оружием Федотов пользовался редко, предпочитая немецкий "ремингтон" – просто не хотел изменять устоявшейся привычке. Кречет решил ограничиться своим револьвером, потому гладкоствольную "тулку" после долгих переговоров все-таки отвоевала Лиза: ее мужчины поначалу совсем хотели оставить без оружия.
Однако Федотов понимал – захоти их кто прищучить в таежной глуши, оружие лихих людей не остановит. Возможно, при иных обстоятельствах, когда цель экспедиции не была ясна, Григорий Лукич не слишком бы волновался. Теперь же, когда, почитай, полдеревни знает, куда и за какой надобностью они отправляются, сложившуюся ситуацию отставной полковник все-таки считал небезопасной.
Особый интерес вызывала Лиза. Женщины и молодые девушки в здешних деревнях нередко ходили с ружьями, часто умели ими пользоваться не хуже бывалых мужиков. Вот только их спутница даже в мешковатой мужской одежде и совершенно бабском платке все равно выглядела барышней. И Багров спросил как бы невзначай, когда гости устроились ужинать:
– Барышня тоже пойдет? Негоже ей в тайгу. Сама намучается. Да и мы с нею.
– Лизавета Васильевна – геолог из Петрограда. Ученый человек, – строго ответил Федотов. – Ее нужно довести обязательно. И беречь в дороге.
– Так-то оно так… – Матвей привычно собрал щепотью с поверхности стола хлебные крошки, бросил в рот. – Только идти туда – не прогуливаться. Комары, болото, речка быстрая. Тут, скажем, мы все пособим. А коли, не дай господь, лихие ребята налетят? По тайге всякие бродят…
– Не надо меня разбойниками пугать! – вмешалась Лиза, которую уже порядком раздражало, что после всего пережитого ее по-прежнему не хотят принимать всерьез. – Я иду в компании четверых мужчин! Из них три…
Берсенев закашлялся. Лиза вздрогнула, перехватила его взгляд, быстро исправилась.
– …Два храбрых офицера! И вы, опытный охотник! Да и штатский инженер, – теперь она кивнула на Алексея, – достаточно сильный человек. Господа, с вами я ничего и никого не боюсь.
При этих словах Кречет поднял кружку, на дне которой еще плескался мутный и крепкий хозяйский самогон:
– Как говаривают у нас в лейб-гвардии Конном полку: "Кирасиры Его Величества не боятся вин количества"!
Разговор следовало увести в другую сторону. Все, кроме Лизы, дружно выпили, а Берсенев даже проделал этот простейший процесс с каким-то странным отчаянием, будто перед тем как вести солдат из окопа в атаку. Закусив хрустящим соленым груздем, обвел присутствующих внимательным взглядом, потом придвинулся к Лизе ближе, накрыл руку девушки своей, кашлянул:
– Простите, господа… Лиза… Знаю, что не время и не место… Только другого случая может не представиться.
– Вы о чем, Алексей Иванович? – осторожно спросил Федотов, даже и не зная, чего от Берсенева еще ожидать.
– Да, что случилось, Алеша?
– Матвей, – Берсенев повернулся к Багрову, – вы можете оставить нас ненадолго?
– Ваши дела, барин, – равнодушно пожал плечами хозяин, прихватил самодельный кисет с табаком и послушно вышел на двор.
Теперь на Алексея смотрели три пары глаз.
– Лешка, что снова не так? – поинтересовался Кречет, на всякий случай понизив голос.
– Господа… Лиза… – видимо, Берсенев все еще не мог решиться. – В общем… Спасибо вам за все. Из-за меня вы все влипли в историю. Которая еще не известно, как для вас закончится.
– На здоровье, Лешка, только мы все в одной лодке, – напомнил Антон. – Ей-богу, ты знаешь о нас ровно столько, сколько о себе.
– Да нет, Антон, со мной как раз все понятно. Обратной дороги для меня нет, и если не убьют при переходе границы…
– Почему у вас похоронное настроение, Берсенев? – вступил Федотов.
Алексей продолжил, не отвечая:
– Даже если мы уцелеем, то расстанемся надолго. Лиза… Елизавета Васильевна Потемкина, я хочу, чтобы мы расстались супругами. Здесь и сейчас я прошу вас стать моей женой!
Стало вдруг очень тихо. Казалось, смолк даже тонкий писк залетевших в избу комаров.
– Ну, вы нашли время и место, Берсенев, – проговорил наконец Федотов. – Скажите, вас вправду ничего другого сейчас не…