Нищенку Самсонов отметил, прежде всего, по той причине, что попрошайки его вообще раздражали. Он был глубоко убежден, что люди просят милостыню либо потому, что это и есть их профессия, либо от лени. В первом случае он не собирался давать им заработать таким способом, а второго как человек, сызмальства привыкший трудиться, вообще не признавал. Поэтому, когда бродяжка, прикрывая лицо, быстро засеменила ему наперерез, Кирилл ускорился, спеша к парадному. Как на грех, механик задерживался, оставлять же авто среди улицы без присмотра, пусть даже вокруг светло, не хотелось. Бродяжка же оказалась на удивление шустрой, подбежала, цапнула за локоть.
– Пошла прочь! – поморщился Самсонов. – Нет у меня ничего!
И вдруг замер – услышанный совсем близко голос он ни с чьим другим перепутать не мог.
– Кирилл!
Он обернулся, ища ее глазами, но рядом никого, кроме бродяжки, не было, и, всмотревшись в скрытое под несвежим цветастым платком лицо, Самсонов даже отшатнулся от неожиданности.
– Лиза… – пробормотал он. – Господи, Лиза! Так не бывает… Ведь ты… Почему?..
– У меня мало времени, Кирилл, – быстро и негромко проговорила Лиза Потемкина, глядя ему прямо в глаза. – Молчи и слушай. Нас ищут. Мы живы и скрываемся в Петрограде…
Услышав "мы", Самсонов почувствовал, как удивление, смешанное с радостью, быстро меняется на гнев. Он резко вырвал локоть из руки бывшей невесты и процедил, смотря на нее сверху вниз.
– Вы, стало быть… Как я полагаю, господин Берсенев тоже здесь?
– Да. Мы в Петрограде уже со вчерашнего…
– И вы обвенчаны? Деревенским священником? – резко прервал ее Кирилл.
– Да, это правда. Алексей мой муж, мы…
– Я убью его! – рявкнул Самсонов, теперь уже не сдерживаясь. Благо в это время вокруг не было прохожих, иначе эта странная пара у автомобиля наверняка привлекла бы внимание посторонних.
– Мы любим друг друга, Кирилл, – твердо сказала Лиза. – Прости, я виновата перед тобой. Но это все, что я могу тебе сказать. На колени не встану, если тебе вдруг такое взбредет в голову. А что касаемо венчания… Не перед деревенским священником мы муж и жена, Кирилл. Даже не перед тобой. Мы повенчаны перед Богом. Ты даже не спросишь, что с нами случилось?
– Твой Берсенев меня абсолютно не заботит, Лиза. Он вообще больше интересует полицию как беглый преступник.
– Пусть так, – легко согласилась девушка. – Спрошу тогда иначе. Тебе не интересно, что случилось со мной?
– Знаю только одно: ты помогла беглому каторжнику. Преступнику.
– Алексей не преступник. Он невиновен. Чтобы получить тому доказательства, мы прошли через ад. Я не преувеличиваю, Кирилл. Ты должен понять и простить нас.
– Что я еще должен? – сухо спросил Самсонов. – Ты ведь для чего-то пришла ко мне, вырядившись черт знает во что…
– Нам больше не к кому обратиться, – просто пояснила Лиза. – Прошу тебя – помоги. Если согласишься, спасешь не только невинного человека. Ты тем самым много сделаешь для России.
– Лиза, прошу тебя, без громких слов, – вздохнул Кирилл. – Ты еще ни о чем меня так и не попросила.
– Прошу – выслушай Алексея. Вам нужно встретиться. Самое позднее – завтра. Ты можешь не поверить ни единому его слову. Но у тебя есть огромные связи, и ты сам поймешь, кому передать услышанное. Извини за, может быть, действительно громкие слова, но повторю их снова: от этого впрямь зависит ближайшее будущее страны.
– А сейчас и здесь ты сама не хочешь мне это пересказать?
– Нет, – Лиза покачала головой. – Такие новости лучше узнавать из первых рук. К тому же я в этой истории – человек случайный. Я всего лишь люблю Алексея и потому была с ним в трудное время.
– Хорошо. Я выслушаю твоего Берсенева. Когда?
– Хоть сейчас…
– Нет, – поспешно ответил Самсонов. – Тогда уж лучше завтра. В семь вечера я должен быть на премьере. Как много моего времени вам нужно?
– Думаю, хватит получаса. Как только ты все услышишь и поймешь, сам не захочешь откладывать дело в долгий ящик.
– В таком случае завтра, в пять часов. Где?
– Я дам знать, – Лиза отстранилась от него. – Завтра, в половине пятого жди меня в своем авто недалеко от Апраксина Двора. И прошу тебя, пока не говори ничего бабушке.
Привстав на цыпочки, Лиза быстро чмокнула Кирилла в щеку и сразу поспешила прочь – как раз появился механик.
Самсонов задумчиво смотрел ей вслед. Ни ситуация с Лео, ни даже завтрашняя премьера уже не занимали его мыслей.
Лиза жива…
Берсенев в Петрограде…
Кажется, он знал, что со всем этим делать. Потому и взял время до завтрашнего вечера…
4
Когда Глобачеву доложили, что в приемной – поручик Кречет и требует немедленно принять его, он не поверил своим ушам.
Поистине, стоило только ввязаться в историю с алмазами и привести в движение нужные механизмы, как Константин Иванович открыл в себе давно подзабытую способность искренне чему-либо удивляться. И до этой минуты полагал, что неожиданная связь его личного эмиссара, поручика Кречета, с находящимся в розыске государственным преступником Алексеем Берсеневым – самое, пусть неприятное, но все же удивительное обстоятельство.
Теперь же он изменил мнение: на его памяти еще ни один человек, совершивший то, что сделал Кречет, не шел на свою казнь так уверенно.
Вряд ли поручик не отдает себе отчета в происходящем, такую мысль начальник петроградского Охранного отделения тут же отбросил. Нет, Кречет прекрасно знает, в чем замешан. И если лезет в петлю, не допуская даже мысли, что о его проступке узнали в Петрограде, значит, Глобачев ошибался в нем: поручик либо самонадеян, либо глуповат. Впрочем, одно не исключает другого, даже дополняет отчасти…
Увидев Кречета, начальник Охранки узнал его только по неизменно румяным щекам. Ладно сидевший кирасирский мундир теперь висел мешком, лицо исхудало и вытянулось, появившаяся борода делала поручика чуть старше, и Глобачев не сдержался:
– Могли бы побриться, поручик. Сапоги, вижу, надраили.
– Виноват, ваше превосходительство, – отчеканил Кречет, щелкнув каблуками, и при этом чуть поморщился.
– Признаюсь, поручик Кречет, я не ожидал вас увидеть… Почто рожи корчите?
– Был ранен, ваше превосходительство. Долго заживало, не имел надлежащего медицинского ухода. Какой уход в тайге, не медведей же звать! Я, признаться, сам не думал, что выживу, ваше превосходительство.
– Ранены?
– Так точно. Попал в переделку. Но об этом, если позволите, изложу отдельно в рапорте. Именно по причине ранения так задержался, Константин Иванович. Главное – алмазы в Сибири найдены! Месторождение, похоже, крупное, хоть я в этих делах не разбираюсь. Имеются образцы, они будут сданы по описи и приложены к представленному полному письменному отчету. Я вот написал… – рука Кречета коснулась нагрудного кармана. – Правда, выглядит не ахти, почти как каракули в дневнике того англичанина, Даймонда…
– Да, я прочту, – сдержанно сказал Глобачев. – Если там, в отчете, все, что вы должны мне доложить.
– Виноват, ваше превосходительство – о чем вы?
Поднявшись из-за стола, Глобачев пересек кабинет, остановился в шаге от поручика.
– Уже поздний вечер, Кречет. И я слишком устал, чтобы играть с вами. Алмазы, без сомнения, важны. Но не менее важно другое, поручик. Мне известно, что среди участников вашей экспедиции оказалась некая Елизавета Потемкина. Зная, что ее разыскивает полиция, вы взяли девицу под свою защиту и помогли ей скрыться.
Кречет, казалось, не слишком удивился осведомленности Глобачева. Чуть прикусил губу, явно готовя подходящий ответ, и Константин Иванович жестом велел ему помолчать, сам же продолжил:
– Более того, поручик. Барышня, с которой вы с детства знакомы, в свою очередь помогла бежать из тюрьмы вашему другу, Алексею Берсеневу. У меня есть все основания полагать, что вы, Кречет, помогли скрыться и этому государственному преступнику. Воспользовавшись положением, которое занимали. Что скажете?
Кречет сглотнул, кадык на его шее вздернулся.
– Ваше превосходительство… – слова словно застряли в горле, он снова сглотнул, прокашлялся. – Ваше превосходительство, я готов все объяснить! Я для того и явился к вам сам, чтобы…
– Вот и прекрасно, – Глобачев снова прервал поручика. – Это объяснение будет считаться чистосердечным признанием. Вот единственное, что я могу для вас сделать.
Пока Кречет лихорадочно соображал, как нужно вести себя дальше, Глобачев вернулся к столу. Взял стоявший там колокольчик.
Позвонил.
По сигналу в кабинете сразу появился полковник Хватов. С ним – двое вооруженных жандармов: это адъютант выполнил распоряжение, отданное Глобачевым на всякий случай. Начальник Охранного не особо надеялся на такое вот появление Кречета у себя в приемной. Однако же предупредил на всякий случай: если поручик вдруг все-таки даст о себе знать, адъютант должен не подать виду и предупредить Хватова. А тот, в свою очередь, обеспечить конвой.
– Вы арестованы, поручик Кречет! – объявил полковник. – Сдайте оружие!
Взглянув на него, поручик покорно вытащил из кобуры револьвер.
Только не Хватову его протянул. Выдержав взгляд полковника, повернулся, вытянулся перед Глобачевым – и отдал свое оружие ему.
Глава вторая. Петроград, Июнь
1
Не объявился Лео Ренкас и в день премьеры.
Только Кирилла Самсонова странное исчезновение театрального антрепренера по-прежнему мало беспокоило. Даже не появление, фактически – воскрешение из мертвых Лизы занимало его не столько, сколько предстоящая встреча с тем, кого Господин Медведь считал главным виновником всех своих бед. Он даже успел предпринять кое-какие шаги, которые показались ему верными, и уже не мог дождаться назначенного Лизой накануне времени.
Самсонову хотелось увидеть Берсенева.
Что будет дальше – бог весть. Да, Кирилл кое-что задумал, вот только удастся ли ему совершить задуманное, и как к этому отнесется Лиза… Впрочем, так или иначе, сегодняшний вечер неожиданно становился самым решающим в его жизни. Премьера, возвращение той, которую он по-прежнему любил, встреча один на один с главным обидчиком, с тем, кому удалось унизить самого Господина Медведя, кто довел его, Кирилла Самсонова, до жуткого, непотребного, бабского состояния…
Да, сегодня воистину важнейший вечер.
Оделся Кирилл, как положено для похода в театр. Фрак пошит специально для премьеры, подогнан по фигуре, отутюжен горничной и сидит идеально. Даже пижонская белая роза в петлице нынче уместна. Он, Самсонов, сегодня – кругом победитель. По его расчетам, все кончится очень скоро, через какой-то час, не позже.
Этим вечером за рулем автомобиля сидел механик. Лицо закрывали очки-консервы, голову – кожаный шлем. На Апрашке, у недавно только возведенной Всехсвятской часовни, Самсонов велел ему остановил автомобиль, оглянулся, поискал глазами Лизу. Сразу же узнал давешнюю нищенку: то же мешковатое платье, тот же цветастый платок. Вот только сама она никак не реагировала на появление авто, наоборот – засеменила за молоденьким купчиком, направляясь в противоположную сторону. Пока Кирилл пытался сообразить, что к чему и какой фортель беглецы опять выкинули, услышал за спиной:
– Вы ждете кого-то, господин Самсонов?
Резко обернувшись, он увидел Лизу – только уже совсем не ту, давешнюю. Неброское платье мещанки, скромная шляпка с вуалеткой, маленькая сумочка в руке, даже перчатки телесного цвета, несмотря на довольно-таки теплое лето.
– Ты? – Самсонов даже машинально глянул на удаляющуюся нищенку.
– Обознался? – Лиза обозначила улыбку уголком губ. – Или все-таки не меня ожидаешь?
Спохватившись, Кирилл открыл дверцу, выбрался из авто, подал Лизе руку, помогая сесть в салон. Сам устроился рядом, на заднем сиденье с откидным верхом. Лиза улыбнулась чуть шире.
– Что-то не так? – Самсонов вскинул брови.
– Мы смотримся сейчас комично. Расфранченный великан и невзрачная барышня, – не дожидаясь ответа, тут же сменила тему, убрала улыбку: – Спасибо, что откликнулся, Кирилл.
– Пока не за что благодарить. Так где твой Берсенев?
– Мы сняли комнату в доходном доме, в Никольском переулке, в самом конце.
Снова это проклятое "мы". Самсонову стоило огромных усилий удержать себя в руках.
– Вот так вот прямо и сняли… На какие шиши, хотелось бы знать?
– Не ворчи, Кирилл. Время дорого.
– Да, ты права. Поедем, чего уж тянуть.
Самсонов, чуть подавшись вперед, тронул механика за плечо. Мотор завелся – тронулись.
До самого места не разговаривали. Не о чем, да и мотор ревел, не хотелось перекрикивать. Лиза сидела рядом, прикрыв глаза от ветра, от предложенной Самсоновым запасной пары очков отказалась. Водитель отгонял гудками клаксона извозчиков, заставляя их прижиматься к тротуарным поребрикам. Кирилл сидел ровно, смотрел прямо перед собой, надеясь, что его пассажирка тоже не станет вертеть головой.
Наконец въехали в Никольский переулок, показавшийся Самсонову сегодня каким-то по особому унылым. Лиза указала рукой на нужный дом. Перед тем как двинуться с места, Кирилл получил от девушки краткие инструкции, потому велел остановить автомобиль, не доезжая до указанного места, и, сопровождаемый Лизой, прошел за ней к черному ходу. Затем поднялся на последний – третий, этаж, встал у нее за спиной, держась почти вплотную. Такая близость неожиданно завела Кирилла, и он мысленно обругал себя, осадил: не о том думать надо, ей-ей не о том.
Лиза не стучала – достала из сумочки ключ, отперла дверь, кивком пригласила спутника войти. Переступив порог, Кирилл оказался в узкой, неуютной комнате, с выходившим куда-то в тупик единственным окном. Под потолком – электрическая лампочка, обои на стенах грязные и местами ободранные, из мебели – колченогий стол, стул с высокой спинкой, старая тахта, накрытая пледом. Взглянув на нее, Кирилл снова с трудом сдержал эмоции, появившиеся у него, как только представил, что вот здесь, на этом ложе, его бывшая невеста и этот… Отбросив мешающие мысли, Самсонов перевел наконец взгляд на того, кто поднялся из кожаного кресла к нему навстречу.
На Алексея Берсенева.
Одет как босяк: штаны заправлены в сапоги, толстовка, поношенная чесучовая жакетка. Лицо обрамляла густая и плохо, явно своими руками постриженная борода. И тут уж Кириллу надоело сдерживаться:
– Не идет тебе, – сказал он, коснувшись рукой своего подбородка. – Что пакля.
– Верно, – охотно согласился Берсенев. – Маскировка, всего-то. Как только все решится, сбрею, слово даю. Да, вот еще что… Не время для обид, Кирилл. Я должен сказать что-то важное. Лиза, будь добра, оставь нас.
Только когда девушка кивнула и выполнила просьбу, Самсонов обратил внимание – здесь ведь еще одна дверь, ведущая в соседнюю комнату. Туда Лиза и удалилась, плотно заперла за собой дверь.
Теперь мужчины остались одни.
2
Вряд ли Кириллу Самсонову сейчас интересно послушать о том, как они добирались до Петрограда.
Для самого Алексея Берсенева эти недели тянулись, как годы. Сперва несколько дней в лесной избушке, где на первых порах было относительно безопасно. Туда и так нечасто доходили, а после того как люди, отправившиеся к Медведь-горе, стали чаще пропадать – и подавно. Однако решение сниматься с места и двигаться дальше на плоту вниз по реке все-таки ускорила Лиза: после пережитого ей становилось с каждым днем все тяжелее находиться рядом с местом, где убили Федотова и могилу которого видно, стоит лишь выйти из заимки. Потому рискнули, все-таки рана Кречета затягивалась плохо. Выручили тунгусы – их стойбище встретилось ниже у реки, аборигены не задавали лишних вопросов, видимо, повидали в тайге всякого народу и со всеми предпочитали жить в согласии. Несколько следующих дней раной Антона занималась сухонькая и сморщенная старуха, которую все вокруг уважительно называли Птицей, и вскоре лучча – так тунгусы именовали всех троих гостей, хотя каждый и сказал свое имя, – почувствовал себя значительно лучше. Когда Кречет сказал, что уже сможет нормально передвигаться, тунгусы показали путь к проезжему тракту…
И стоило лишь Алексею после долгих скитаний ступить на вокзальную платформу, как все, что случилось не только за эти недели, но и за эти месяцы, осталось позади, как события, пролетевшие стремительно, растянувшиеся в один бесконечный день. Конечно же, он ничего не забудет, из памяти не сотрет. А только глубоко внутри что-то подсказывало: прошлое это все, прошлое.
Настоящее – Кирилл Самсонов, которому, похоже, абсолютно все равно, о чем с ним собирается говорить человек, уведший его невесту. Видимо, он давно уже принял для себя какое-то свое, неведомое пока Алексею решение. Потому обещание выслушать Берсенева его заметно тяготило: ему самому имеется чего сказать.
Сунув руку за борт фрака, Самсонов извлек из какого-то кармашка золотой брегет, щелчком откинул крышку, взглянул на циферблат, повернул его к Берсеневу.
– У тебя пять минут.
Сказав это, Кирилл вернул брегет обратно, выжидающе посмотрел на Алексея.
– Как скажешь, – согласился Берсенев. – Ты волен не верить, только я уважал и по-прежнему уважаю твои чувства к Лизе. Если бы не обвинение в убийстве и связи с террористами, я ушел бы на фронт, Кирилл. И кто знает, как сложилась бы моя судьба, да и твоя тоже. Но случилось то, что случилось…
– Четыре минуты.
– Хорошо, ближе к делу. То, что сейчас называют "делом Берсенева" – провокация. И я готов это доказать. Провокация организована по приказу некоего господина, который таким образом собирался запутать следы после разгрома группы Бориса Полетаева. Не буду объяснять подробно, ты прекрасно знаешь, о чем речь. Известный боевой отряд был создан этим же человеком. Не знаю, может, за ним стоял кто-то еще. Но приказы, как и деньги, Полетаев получал через него. Так случилось, что Полетаев умер фактически у меня на руках…
– Три минуты.
– А больше и не понадобится. Полетаев перед своим арестом совершенно случайно понял, кто этот пресловутый благодетель. И назвал мне его имя. Я уверен, что это провокатор все еще активно действует. И у тебя, Кирилл, наверняка есть нужные связи и возможности, чтобы поставить в известность власти. Думаю, за провокатором стоят еще более важные люди, следы поведут далеко. Прости, ни к кому другому я с этим обратиться не могу.
Самсонов по-прежнему ел Берсенева глазами, и тут Алексей наконец понял – его слова отскакивают от широкой груди Кирилла, как теннисный мячик от каменной стенки.