– Почему ты решил, что я захочу тебе помочь? – негромко спросил Самсонов. – Кто тебе вообще дал право приглашать меня сюда, в эту дыру? Как ты мог поселить здесь Лизу? Как у тебя хватило наглости втягивать ее во всю эту грязь? – с каждой фразой его голос становился громче. – Послушай, Берсенев, помогать тебе у меня нет ни малейшего желания. Зато я знаю, как помочь Лизе. Ты беглый преступник. Она – жертва твоих козней. Если я тебя сейчас и здесь застрелю, как собаку, меня оправдает любой суд. А Лиза Потемкина будет считаться спасенной. Я скажу сейчас, чего смогу добиться: тот обряд венчания, который над вами провели, после приложения некоторых усилий сочтут недействительным. А ты уйдешь из нашей жизни навсегда!
– Вашей? – вскинул брови Алексей. – Лизу ты спросил об этом? Она согласна?
– У нее не будет иного выхода, Берсенев… И хватит, времени, правда, мало. Не желаю тебе больше ничего объяснять.
– То есть ты готов меня убить? Прямо здесь?
– Да, готов.
Рука Самсонова снова потянулась за отворот фрака.
Но вдруг повисла в воздухе. Медленно опустилась. Кирилл замер, однако показная воинственность вдруг начала куда-то исчезать.
– У тебя там револьвер? – спокойно спросил Берсенев. – Валяй, доставай. Как-то наш разговор должен закончиться.
– Ну, так я и знал!.. – послышался вдруг новый голос.
Прозвучал он из-за спины Самсонова, из узенькой прихожей. А затем появился и сам говоривший – высокий, почти вровень с Кириллом, только в плечах поуже. На ходу снял и отшвырнул в угол ненужный уже маскарад – кожаный шлем механика-водителя и очки. Затем легко освободился от кожаной куртки, под которой оказался синий жандармский мундир.
– Он увел у вас женщину, Самсонов! – насмешливо сказал Высокий. – А вы не решитесь никак продырявить ему брюхо?! Даже револьвер не достали! Я был о ваших способностях лучшего мнения, каюсь.
– Прочь! – гневно выкрикнул Кирилл, обернувшись к Высокому всем корпусом. – Мы еще не закончили!
– А вы и не начинали! Чистоплюи! Придется, как обычно, делать всю грязную работу за вас…
Высокий спокойно достал из кобуры свой револьвер, нацелил на Берсенева, при этом жестом веля Самсонову отойти. Но, похоже, Алексея и это не выбило из колеи.
– Вы меня так застрелите или все-таки арестуете сначала как беглого преступника? А, господин Хватов?
3
План Кирилла был довольно-таки простым: сообщить в Охранное отделение, полковнику Хватову, с которым он был знаком лично, о том, что есть возможность поймать беглого преступника Берсенева. В обмен на это Самсонов хотел гарантий, что у Лизы не будет неприятностей и о ее участии в той странной истории с побегом забудут. Хватов дал ему гарантии, а затем – выдал оружие. Объяснив Кириллу: для всех будет лучше, если Берсенев не попадет в руки властей живым. Если уважаемый господин Самсонов хочет гарантий для госпожи Потемкиной, он сам должен застрелить преступника.
Не вышло. Не сработало. Видимо, расчет все-таки не тот оказался…
– Вижу, вы узнали меня, Берсенев, – проговорил Хватов, держа ствол револьвера точно на уровне его груди.
– Мы ведь с вами встречались, господин полковник. Вы занимались моим делом. Только не важно, что вас узнал я. Много важнее, что вас в этой форме увидел в окно и узнал Борис Полетаев. Вы руководили арестом Боевого Отряда лично. А Полетаев представления не имел о том, что приказы ему отдает ненавистный "синий мундир". И сразу многое понял.
– Что он мог понять? – вскинул брови Хватов.
– Хотя бы то, что жандармы, Охранное отделение – всегда провокация. Для таких, как он, по крайней мере. Потому и решил в ваши игры больше не играть. Если бы не сложилось так, что Борис погиб, вы бы его вряд ли когда-нибудь увидели.
Самсонов, со своего места имевший возможность наблюдать за обоими, перестал что-либо понимать.
– Какого черта здесь происходит? – попытался вмешаться он.
– А, вы… – Хватов вдруг словно вспомнил о его присутствии. – Кирилл Прохорович, вы, как я убедился, человек не достаточно сильный для того, чтобы убить другого человека. Пускай даже своего врага. Только вы человек умный, иначе я не сделал бы на вас такую высокую ставку. Берсенев тут пытался призвать вас разоблачить некоего таинственного господина, отдававшего приказы террористам. Думаю, вам уже понятно, кого он имел в виду…
По тону полковника Берсенев понял – сейчас Хватов стрелять не станет. Он держал себя как победитель, выигравший сложную, требующую приложения огромных усилий партию. И теперь просто не мог позволить себе молчать.
Его несло. Его, как очень долго и тщательно скрывавшего истинные намерения, так и распирало от желания рассказать о своем успехе хоть кому-нибудь. А тут – сразу двое благодарных слушателей.
– Вы… – у Самсонова слова застряли в горле.
– Я, – просто ответил Хватов. – Именно так – я! Мои подопечные любят порассуждать о роли личности в истории. Только за этими их интеллигентскими словесами ничего не стоит. А я, господин Самсонов, собственным примером доказываю, какую роль личность способна сыграть в истории на самом деле.
– Да, хотелось бы поподробнее, – проговорил Алексей.
– Вам-то зачем? В могилу унести? – полковник осклабился. – Ладно, поскольку вы, Берсенев, как раз не личность, а скорее разменная пешка, поясню по возможности коротко. Как разумно заметил Кирилл Прохорович, времени мало. Но если учесть, что этого немного осталось до радикальных изменений в нашей многострадальной России – есть смысл их хотя бы очертить. Итак, есть данные, которые подтвердят: премьер Штюрмер начал осторожные переговоры с Германией. Кайзеру нужен сепаратный мир, на любых условиях. Особенно – после успешных действий генерала Брусилова на фронте. Но… – Хватов выдержал короткую многозначительную паузу. – России сейчас более выгоден тесный союз с Британией. Британский военный заем поможет нашей армии, особенно в ситуации, когда сама Германия выжата войной, как лимон. Однако в обмен на это Британия хочет, чтобы российское правительство возглавлял не потенциальный предатель и закостенелый монархист Штюрмер. Нужны молодые лица, более современные, прогрессивные люди. Таким я вижу вас, господин Самсонов.
– Что-то я вас не пойму…
– Вам предлагают пост главы российского правительства. Куда уж понятнее!
– Вы наивный человек! – Кирилл не сдержал смешка. – Все ведь решается не так!
– В России – именно так! Вы разве не замечаете, Кирилл Прохорович, что нынче министров снимает и назначает неграмотный мужик – Григорий Распутин? Я попытался сделать ваше назначение мирным – не рассчитал. Мужик испугался и сбежал. Потому сегодня Штюрмер будет убит террористами.
– Сегодня? Но ведь сегодня он будет в театре, на премьере?
– А для чего, по-вашему, Леопольд Ренкас так долго и настойчиво его туда приглашал?
Опять воцарилась звенящая тишина.
– Лео… – выдавил из себя Самсонов. – Значит, он… Так нельзя…
– Можно! – отчеканил Хватов. – Пустить кровь – вот давний и действенный метод! И чего вы девицу изображаете, наследник миллионов? Миллионы-то ваш батюшка зарабатывал, переступая через более слабых. Мы с вами сейчас делаем то же самое. К тому же Россия ведет войну, а война – это тоже кровь, кровь миллионов. Хотите, скажу, что будет дальше? Вы примете активное участие в поимке террористов, и здесь вот этот болван, – полковник указал дулом на молчавшего Берсенева, – сослужит своей смертью добрую службу. Очень кстати он появился, скажу я вам. Общественное мнение уже готово к тому, что вы, Самсонов, лучший кандидат на премьерское кресло. Тут, конечно, британские связи помогли, англичане – сторона заинтересованная. Император окончательно деморализован терактами, а вы на посту премьера готовы быстро стабилизировать ситуацию. Это государю дадут понять. Далее – необходимый заем. Вместе с британским львом русский медведь давит Германию. Войне конец. И дальше можно строить самые смелые планы в отношении Европы. Неужели вам не хочется писать историю нового века?
– Поверить не могу… – встряхнул головой Самсонов. – Послушайте, Хватов, вы это всерьез?
– А вы, Самсонов, разве не поняли до сих пор, что страну нужно спасать? Я уверен, у вас, как у каждого умного человека, есть свой план реформ в стране. Вот вы и получите возможность его воплотить. Самые смелые фантазии, Кирилл Прохорович! У вас будет небывалая доселе поддержка, вот увидите. Осталось только попробовать, рискнуть, а вы ведь часто рисковали…
– Но не людскими жизнями, – жестко ответил Кирилл. – Позвольте узнать, а себе вы в этом ближайшем будущем какую роль уготовили?
– Пока – Министерство внутренних дел. Должен же кто-то следить за порядком в огромной стране. И будьте покойны, у меня получится.
– А потом?
– Давайте с чего-то начнем. А потом, господин Самсонов, будет видно.
Берсенев внезапно рванулся с места.
Но не ринулся на Хватова – наоборот, резким движением кинулся к ближайшей стене, уходя от направленного в грудь ствола. Полковник отреагировал мгновенно, нажал спуск, выстрел грянул в маленькой комнатушке громом, но пуля все равно не достигла цели. А Берсенев, оказавшись у стены, сразу же осел на пол, опасаясь следующего выстрела.
Хватов успел бы пальнуть – только в ту же секунду дверь в соседнее помещение, куда удалилась Лиза, распахнулась от удара изнутри. И теперь уже на полковника глядели два револьверных ствола.
Один сжимал в руке Антон Кречет.
Другой держал лично начальник Охранного отделения Петрограда, генерал-майор Константин Иванович Глобачев. Несмотря на резкое, не в его пользу, изменение ситуации Хватов невольно отметил: сколько работает под началом Глобачева, ни разу не видел шефа жандармов в гражданском костюме.
– Бросайте оружие! – приказал Глобачев. – Признаться, мне порядком надоело стоять за дверью и слушать ваше пустое бахвальство.
Полковник не двинулся с места. Только медленно опустил руку с револьвером.
– Поручик! – отрывисто велел Глобачев.
Не задавая ненужных вопросов, Антон спокойно подошел к пораженному Хватову, легко взял оружие из его руки.
– Я долго не верил в рассказ поручика Кречета. Слишком красиво все выглядело, чтобы быть правдой. Но когда нашли труп Ренкаса, все встало на свои места.
– Труп? – попытался вмешаться Самсонов. – Почему труп?
– Это долгая история, господин Самсонов. Позже вы непременно узнаете подробности. Пока же с вас хватит и того, что ваш друг Лео Ренкас – совсем не Лео Ренкас. Как его настоящее имя, сейчас пытаются выяснить в военной контрразведке. Однако факт, что этот господин был действующим резидентом германской разведки, сомнений уже не вызывает. А убил его Хватов. Который, как я понимаю теперь, работал на Ренкаса. Но в какой-то момент решил начать свою игру. Суть ее мы, господа, только что услышали. Хватит, подробности полковник расскажет нам не здесь. Действуйте дальше, Кречет.
Поручик, чей румянец, казалось, запылал еще ярче, достал из нагрудного кармана свисток, подошел к окну, широко распахнул обе створки, высунулся чуть не по пояс, разливисто засвистел.
– Лихо… – криво усмехнулся Хватов. – Вот Кречета я как раз проглядел. Поверил в его арест, а выходит, зря.
– Не зря, Хватов. Я сам поверил поручику не сразу, как вы уже слышали… Мне нравится, как вы держитесь, полковник.
– Чего вы ожидали, ваше превосходительство? Истерик, покаяния – чего?
– На крушение надежд, даже самых безумных, большинство тех, с кем приходилось иметь дело за год службы, реагируют иначе.
Со стороны входных дверей послышался отдаленный топот множества ног.
– Кто говорит о крушении надежд, Константин Иванович? Вы до сих пор не поняли ничего?
Тон Хватова насторожил не только Глобачева. Напрягся Кречет, отстранил Лизу Берсенев, даже Самсонов почуял неладное.
– Что я должен был понять? – быстро спросил начальник Охранного. – Говорите, раз начали.
– Вы поймали меня. Мне не повезло на сей раз. Только это ничего не меняет. Штюрмер все равно будет убит. И место освободится. Так что террор, господа, все равно способен радикально изменить историю. – Хватова, похоже, снова распирало и неудержимо несло. – Что вы знаете об "адских машинках", господа? Одна такая как раз установлена под днищем авто Штюрмера. Он ведь поедет в театр на автомобиле, верно? Как только его механик заведет мотор, "адская машинка" придет в действие! И стоит автомобилю остановиться у театра, как его разнесет на куски! Тут же! Бабабах! – полковник изобразил мощный взрыв и скрестил руки на груди.
Шаги тем временем застучали совсем рядом. А затем комната как-то сразу заполнилась жандармами. Хватов позволил себя заковать и вообще не собирался сопротивляться. А остальные переваривали услышанное, на лице Глобачева впервые за все это время читалась растерянность, и первым из короткого ступора вышел, как ни странно, не начальник Охранного отделения: Кирилл Самсонов снова достал из кармана фрака брегет.
– Господа, Штюрмер должен был выехать пятнадцать минут назад. От силы – двадцать.
– И что? – быстро спросил Глобачев.
– Если он едет из дому… А он, вероятно, таки едет из своей резиденции… Словом, господа, я знаю, где живет господин Штюрмер. Был зван к нему, еще когда он не получил свое нынешнее кресло. И если совсем коротко – когда едешь от его дома на моторе, нет более удобного пути, кроме как вдоль Екатерининского канала! У меня автомобиль внизу, господа! Успеем перехватить, если сейчас…
– Так чего молчал, орясина! – гаркнул Кречет, швыряя в угол ненужный свисток. – Почему не я это придумал! Алешка, бегом!
Глобачев так и не успел вмешаться. Да и надо ли… Успеют, не успеют, все равно конных жандармов здесь сейчас нет.
Встретился взглядом с самодовольным Хватовым. Ох, дай-то Бог успеть…
4
На лестнице Самсонов, прыгая через три ступени, легко обошел Кречета с Берсеневым.
У входа топтались еще жандармы, но никто даже не пытался задержать троицу бегущих. Только сели в авто, Кирилл прежде, чем запустить мотор, выхватил из кармана плоский тупорылый карманный браунинг, которым так и не воспользовался, протянул Алексею.
Поехали.
В своем автомобиле Самсонов сейчас был уверен, как никогда. Специально приобрел модель, позволяющую участвовать в заездах, и авто могло по хорошей ровной дороге развить до восьмидесяти верст в час. Правда, по центральным городским улицам с такой скоростью Кирилл предпочитал не ездить, считая такую демонстрацию пижонством и лихачеством. Только сейчас не думалось об этом: из "самохода" Самсонов старался выжать по максимуму.
Кречет поначалу пытался направлять водителя. Но Берсенев быстро одернул его – чего под руку говорить, да и знает Кирилл проезжую часть Петрограда все лучше, чем поручик-кирасир. Антон согласился, крепче сжал рукоятку револьвера, другой рукой пытался удержать фуражку, чтоб ветром не сдуло, но быстро бросил глупое занятие, даже скинул ее себе под ноги.
Рулил Самсонов уверенно, выбирая самый короткий путь из возможных, но все-таки боялся. Вдруг его расчет где-то оказался не совсем верным, что как Штюрмер поедет к Театральной площади другой дорогой? А если… Нет, гнать надо такие мысли, гнать подальше!
Выехав наконец к Екатерининскому каналу, Самсонов, а за ним – Берсенев с Кречетом не сдержали по-мальчишески радостного крика. Было еще достаточно светло, чтобы увидеть приближающийся с противоположной стороны черный автомобиль, который Кирилл сразу узнал. Не так уж много самоходов в городе, пускай и столица, да еще в вечернее время.
– Пропускай! Не тормози! – заорал Кречет ему в ухо.
– Без тебя знаю! – огрызнулся Самсонов, поехал навстречу, держась правой стороны.
Но стоило премьерскому авто поравняться с ним, как Кирилл развернулся, пускай неуклюже, сбавив при этом скорость, зато – ловко. После чего сразу наддал, быстро догнал черный автомобиль, поравнялся с ним.
– Не тормозить! – завопил Антон, размахивая револьвером. – Не тормозить! Не смей тормозить!
– Кирилл, ближе! Держи ближе! – теребил Алексей.
Самсонов, поняв, очевидно, смелый замысел Берсенева, взял чуть правее, и теперь автомобили ехали вдоль канала на глазах изумленных прохожих, почти вплотную прижимаясь друг к другу бортами. От разгулявшихся не на шутку автомобилистов шарахались извозчики.
– С дороги! С дороги, вашу мать! – не переставал орать и размахивать оружием поручик.
Водитель, сидевший за рулем авто Штюрмера, прокричал в ответ:
– Какого лешего! С ума посходили! Не видите, кто…
– Видим! В машине бомба! Сюда! Перелезайте сюда! Я помогу!
– Механик, ты не тормози! Прыгай! – вторил Кречет.
Видимо, пассажир черного автомобиля понял: такая ситуация просто так не возникает. Тем более что премьер уже узнал Самсонова, и даже, не зная толком, как себя разумнее повести, помахал ему рукой.
А затем Кирилл принял немного влево, давая возможность водителю открыть дверцу со своей стороны, пропуская премьера к выходу из автомобиля.
Кречет решил дверцу их машины не открывать, крикнул только:
– Помогай, Алешка! Взяли! – и, выбрав момент, когда Самсонов снова сблизил их автомобили, подхватил Штюрмера под руку. Берсенев, изловчившись, – под другую.
Рывок – и вот уже господин премьер-министр вместе со своими спасителями перевалился за открытый борт автомобиля Самсонова.
Кирилл тут же убавил скорость, давая возможность опасному черному авто отдалиться, Кречет в который раз проорал вслед:
– Прыгай!
А для острастки пальнул-таки в воздух.
Над набережной повис крик прохожих, люди шарахнулись в разные стороны, и правильно – пропустили зеваки да случайные зрители момент, когда напуганный донельзя механик Штюрмера отчаянно выкинул себя на мостовую, сбавив при этом скорость.
Он успел-таки вскочить на четвереньки и отбежать на безопасное расстояние, когда под автомобилем рвануло…
Эпилог
Уж бабушке-то в ноги Лиза кинулась!
Настасья Дмитриевна, конечно, растаяла, увидев непутевую внучку живой и здоровой, долго просить себя не заставила, хотя Берсенева с Кречетом в доме у себя по-прежнему видеть категорически не хотела. Оттаяла окончательно, узнав: дело Берсенева прекращено, оба они – герои, приняты при дворе императрицей Александрой Федоровной – царь в это время занят в Ставке, недосуг государю, газеты трубят об успехах русской армии на германском фронте.
Там-то, в Царском Селе, поручик Берсенев набрался наглости – как-то умолил государыню лично просить у княгини Потемкиной позволения на его брак с Лизой. Уж коли повенчались, так чего уж… Теперь-то благословить можно. "Ну, – проворчала Настасья Дмитриевна, – разве что из глубочайшего уважения к государыне: так тому и быть".
Свадьба обещала быть скромной. Сославшись на занятость, не смог присутствовать Кирилл Самсонов – после происшествия на набережной они виделись лишь мельком. Бабушка все поняла, да и Лиза искренне расстроилась. Видно, так тому и быть.
Месяц отпуска Берсенев собирался сделать поистине медовым. Лиза с бабушкой давно хотели в Париж. Ну а после – снова на фронт, Берсенев ведь человек военный.
А вот с Кречетом – не слава богу. Все сетовал, что великий князь теперь уж точно его на фронт не отпустит. "Я же, – ворчал Антон, – знаменитость. А вдруг меня убьют…"