- А я сильно постараюсь! - упрямо выкрикнул Серик, и, развернувшись, погнал коня в ворота.
Князь был еще на торжище, о чем-то толковал с купцами и именитыми горожанами. Серик не решился подъехать прямо к нему, остановил коня за спинами купцов, и сидел, раздумывая, как бы приблизиться к князю. Но князь сам подозвал его:
- Эгей, Серик, поди сюда!
Соскочив с коня, Серик подошел, сквозь расступившихся купцов. Тут был и Батута. Машинально Серик отметил, что Батута в именитые помаленьку выбивается… Князь тем временем спросил строго:
- Тебя, буйная головушка, я уже знаю, а что за человек этот Горчак?
Серик пожал плечами:
- Хороший человек, верный… Я с ним дочку купца Реута сопровождал в пустынь, сегодня только вернулись, как раз к веселью.
- Что он там болтал про Мараканду?
- А он не болтал, княже, он, и правда, там был, а потом прошел аж до Индии и страны серов в караванной страже. Нынче осенью только вернулся с сурожанами. Его-то и пытались зарезать Рюриковы дружинники возле нашего двора… Потому как поняли, что он всему Киеву расскажет, где был, и что делал князь Рюрик.
- И что он там делал?
- Перво-наперво плащ, обшитый крестами надел, потом вино пил с графами и герцогами, а потом пошел с ними на сарацин. Один его дружинник, который моему брату меч заказал, как раз сарацинским серебром и дал задаток.
- Та-ак… Занятно… - протянул князь задумчиво.
Серик, наконец, решился:
- Княже, ты с войском, я слышал, пойдешь в поле печенегов бить? Возьми меня в войско!
- Нашто ты мне? - не выходя из задумчивости, бросил князь. - Тебя ж еще строю лет шесть-семь учить надо. Под ногами мешаться? Так ведь, ты в строю еще и слабым звеном будешь… Будешь сидеть на стенах, на случай, если мне не удастся побить печенегов в поле…
- Княже! - в отчаянии выкрикнул Серик. - Я стреляю знатно; и из лука, и из самострела. Мне брат самострел нынче осенью сделал, не хуже ромейского!
- Стреле-ец, говоришь, знатный? - оживился князь. - Хорошие стрельцы мне нужны… Благо, строю их учить не обязательно, лишь бы под ногами копейщиков не путались… Ладно, выступаем после завтра, а завтра найди сотника Гнездилу, он тебе покажет место в строю…
Домой шли с Батутой. Держась за стремя, Батута шагал рядом, и осуждающе качал головой. Наконец, заговорил:
- То ты не хочешь в дружинники, то в войско тебе припекло идти… Какой из тебя воин?!
- Воин, как воин, не хуже других… - проворчал Серик. - Ты лучше скажи, как с князем договорились?
- Справедлив наш князь - пополам расходы. Купцы и ремесленные люди, что дают снаряжение, лишь половину даром отдают, за вторую князь платит сполна.
Расседлав коня на подворье, Серик послал с ним Прибытка на санях, с наказом привезти оставленное у купца Реута остальное снаряжение, да и волчьи шкуры заодно. Серик успел и напариться в бане, и всей семьей уже сидели за столом, когда, наконец, явился Прибыток. Не увидев в окно обоза со шкурами, Серик грозно вопросил:
- Где мягкая рухлядь?!
Прибыток растерянно протянул кошель, сказал:
- А купец все шкуры купил…
Серик распустил завязки, и ахнул; он думал, в кошеле будет серебро, а он оказался полным золота!
Батута заглянул в кошель, прошептал потрясенно:
- Это ж сколько возов ты набил волков?!
Серик растерянно пробормотал:
- Да всего три воза шкур было…
- Щедр купец Реут… - покачал головой Батута. - Какие-то виды он на тебя имеет… Что поделать, купцы завсегда стараются к себе на службу татей привлечь… Потому как сами тати и есть…
Как ни тянуло Серика спать после дальней дороги и бани, но он принялся деятельно готовиться к предстоящему походу; собрал все наконечники стрел, какие были у Батуты, все стрелы для самострела, которые Батута наковал между делом за время Серикова отсутствия.
Батута ворчал:
- Да дадут тебе стрел в войске, сколько душе угодно…
Серик отмахнулся:
- Знаем, эти дармовые наконечники… Стрелы от кожаной рубахи отскакивают…
Наутро, чуть свет, помчался на княжье подворье. От воинов было уже не протолкнуться; стояли и на княжьем подворье, и на боярских, и просто на улице, вдоль тынов. Сотника Гнездилу он нашел на боярском подворье, где стояла его сотня. Гнездило придирчиво проверял снаряжение своих воинов, построив сотню в боевой порядок. На просторном дворе красиво перестраивалась сотня. Серик залюбовался. Вот она стоит в шесть рядов; первый ряд держит короткие копья, следующие все длиннее и длиннее. В заднем ряду богатыри держат уже копья в семь шагов длинной, следует команда:
- Копья… опустить!
Копья стройно, ряд за рядом опускаются, и вот уже перед строем непроходимый вал стальных наконечников!
- Стрел… береги-ись! - копья приподнимаются, и перед строем уже непробиваемый вал из конских хвостов, привязанных к копьям под наконечниками.
- В три ряда… перестройсь! - короткий лязг, и вот уже строй растянулся вдвое.
- Тыл… береги-и! - снова лязг, и вот уже строй стоит в шесть рядов, но три ряда повернуты спиной к другим.
Следует необычная команда:
- Атака… с чела! - короткий лязг, и строй замер в шесть рядов, и перед ним стальной вал наконечников.
Серик поежился, представив, что на каждого всадника, атакующего такой строй, направлено, по меньшей мере, дюжина копий. Сотник раздраженно повернулся к замершему перед строем Серику:
- Чего тебе?
Серик встрепенулся:
- Князь стрельцом прислал в твою сотню…
- А-а… Ну, эт, хорошо-о… Поди сюда…
Серик заметил, что не все промежутки между копейщиками заняты стрельцами.
Гнездила подвел его к пустому промежутку, ухватив за плечи, поставил в строй, проворчал довольно:
- Как тут и был…
Зато недовольны оказались два матерых, дюжих воина. Покосившись на Серика, один сказал другому, через голову Серика, будто его тут и не было:
- Это ж надо, всем стрельцов, как стрельцов, а нам безусого сосунка…
- Да-а… Чего-то разлюбил нас Гнездило… - протянул второй.
Гнездила ухмыльнулся в усы, проговорил:
- Это вам за то, что прежнего не уберегли. Если и этого не убережете - хрен вам вместе с редькой, а не стрельца!
- Дак ведь, кто ж знал?! Самострельные стрелы иногда пролетают сквозь завесу. Это ж не лучные…
- Щитом надо было прикрыть! На завесу понадеялись… - обратившись к Серику, сказал: - Князь говорил, у тебя самострел есть? Значит, со вторым самострелом я пришлю к тебе отрока из младшей дружины, будет у тебя заряжающим и оруженосцем. Из самострелов стрелять, когда еще враг далеко будет. Как только подскачет шагов на сто - переходи на лук. По пехоте вообще бестолку из лука стрелять. Сади только из самострела…
Оба копейщика разом охнули:
- Ох… Он даже этого не знает… Ну, наплачемся, придется копьями работать за четверых…
Серик помалкивал; дела убеждают, а слова вызывают недоверие. Гнездила еще немного поупражнялся со своей сотней, остался доволен. Кое-кому приказал получить новый щит, или копье. Гнездила ушел, а сотня разбрелась по двору, кто-то сидели кружком, прямо на утоптанном снегу, о чем-то беседовали. Серик было, вознамерился податься домой, но суровый копейщик, один из тех, меж которыми он должен будет стоять в бою, коротко рыкнул:
- Сиди, и жди… Гнездило сказал, оруженосец должен прийти. Тебе надобно еще с ним познакомиться… А то будете завтра бегать, друг друга искать… А от нас ты на походе ни на шаг не отставай. Потеряешь место в строю, перед боем искать некогда будет.
Вскоре пришел отрок из младшей дружины. Подойдя к суровому копейщику, спросил:
- Где тут стрелец меня дожидается?
- А вот он… - кивнул головой на Серика дружинник.
Отрок, который оказался чуть постарше Серика, изумленно воскликнул:
- Тю-ю… Стрелец… Стрелец… Да он же младше меня!
Серик и сам уже обратил внимание, что все стрельцы были в годах, многим приближалось к сорока, другим - явно за тридцать. И то сказать, Серик сам помнил, каково научиться стрелять из лука. Он сам за год обучения истер штук шесть защитных рукавичек, и штук тридцать наперстников, для защиты пальцев. При отпускании, тетива жжется, будто гадюка! Он проворчал благодушно:
- Ладно, давайте знакомиться… Меня Сериком прозвали…
Копейщики быстро переглянулись, один спросил:
- Уж не тот ли ты Серик, что буйствовал осенью с Шарапом и Звягой?
- Тот самый… - Серик ухмыльнулся.
Копейщик покачал головой:
- Ну, достался подарочек… Буйствовать по пьянке - дело не хитрое… Ладно, зови меня Щербак, а это - Ратай. Сам понимаешь, за просто так такие прозвища не дают… А тебя, отрок, я не знаю…
- Котко меня зовут… - и отрок потупился.
- Еще один подарочек! - хлопнул себя по бедру рукавицей Щербак. - За что ж тебе такое прозвище дали?
- А за хитрость… - обронил отрок.
- А не за вороватость?.. - прищурился Ратай.
- Нет, не за вороватость, - отрок открыто глянул ему в глаза.
- Ну, ладно, познакомились… А вон и Гнездило идет…
По двору раскатилось:
- Ста-анови-ись!
Казалось, миг - и воины разобрались в три ряда. Один Серик замешкался. Когда он встал в свой промежуток, Котко уже стоял там. Оглядев Серика, Гнездила ухмыльнулся в усы, проговорил:
- Молодцы… Кроме Серика… Выступаем завтра, на рассвете. Пешцы поедут на санях, трое в сани. Стрельцы - тоже на санях. Своих коней не брать. Налегке пойдем, овса будет в обрез. Разойдись!
Смеркалось, когда Серик добрался до дому. Но все уже было собрано, только мать что-то увязала в узелок, и тайком сунула в мешок. Привычный уже к опасностям, Серик спал без задних ног, намаявшись за день.
Наутро он обвесился оружием, взвалил на плечо мешок с припасами, и пошел в войско. Он не видел, как мать тайком перекрестила его с крыльца. Серика немножко тревожило, что забыл вчера сказать Гнездиле, что у него только щит для конного боя, пехотного нет. Он шел вдоль длинного обоза, стоящего на улице, а до княжьего подворья было еще далеко. Наконец он спросил первого попавшегося ратника:
- А где сотня Гнездилы?
Тот махнул рукой в переулок:
- А вон, на соседней улице стоит.
Серик прошел переулок, и сразу же наткнулся на Гнездилу, который прохаживался вдоль длинного ряда саней, с запряженными в них парами лошадей. Увидев Серика, ткнул пальцем в сани, стоящие за трое саней от него:
- Туда иди. Там уже оруженосец твой сидит. Все у него есть; припас хороший, три сотни стрел лучных, да сотня самострельных…
- А я еще и своих прихватил, - похвастался Серик.
- Ну, это, ты молоде-ец… Вечно так; набираешь, набираешь стрел, а их все равно не хватает… Ну, в обозе еще двойной запас имеется…
- Только, щита пехотного у меня нет… - покаянно сообщил Серик.
- А он тебе и не к чему. Как ты со щитом стрелять-то будешь?
- Ну, с коня-то я стреляю…
- Пехотный щит тяжелее конного… Вот и прикинь, после скольких выстрелов твоя рука опустится и больше не поднимется, если на ней еще и щит будет висеть?
- А как же?..
- Пешцы оборонят. Ты ж для них, как батя родной. Для тех, у кого хороший стрелец стоит, сила конного удара вдвое уменьшается… Ну, иди в сани, сейчас тронемся. Вон, уж и князь со старшей дружиной к воротам проскакал…
В санях и тулупы были припасены на всех. Закутавшись в тулуп, Серик улегся рядом со своим оруженосцем. Возницей сидел Щербак. Оглядев оружие Серика, проворчал:
- Неплохо на татьбе летом разжился, а?
Серик хмуро ответил:
- Оружие и кольчугу брат делал. Может, слыхал? Батута…
- Слыхал… Как не слыхать? Сам у него еще позапрошлым летом меч заказал. Хоть и заплатил за него серебром, да быстро уверился, что меч золота стоит.
Откуда-то донеслось:
- Сотня Гнездилы-ы… Тро-огай!
Войско в удивительном порядке вытягивалось из города; не было ни шума, ни толчеи. Только снег зло визжал под полозьями тяжело нагруженных саней. Так же без суеты разобрались в длинную вереницу на дороге. Ехали три дня, все дальше на полдень от Киева, по льду Днепра. На стоянках по стану гуляли слухи; будто бы лазутчики доносили, что впереди так и идет Рюрик, со своей дружиной. Но на третий день он резко свернул, и выбрался на левый берег. Дружинники вздохнули с облегчением; значит, не на соединение с печенегами он шел. Что ж, полегче будет… Коней обихаживали по очереди, о еде можно было не беспокоиться; как только останавливались, кашевары тут же разводили костры под огромными котлами, и варили густой, наваристый кулеш. Хлебали прямо из котлов, а потом на дне котла каждому оставалось еще по куску мяса с кулак. "Да на такой кормежке - любого печенега в бараний рог согнем" - хлебая кулеш, посмеивались воины. После пускались в воспоминания, в каких походах собственных коней съедали, а в каких - и до сапог добирались. На пятый день свернули в Рось. Заночевали в Корсуне. Хоть и остановились в городе, а все равно пришлось спать в санях; потому как в избах все равно места на всех бы не хватило. Наутро выступили с присоединившейся к войску корсунской дружиной, и еще ехали день по Роси.
В полдень проехали мимо небольшого городка. На стенах мелькали пестрые платки баб и девок - они плескали на стены воду. Мрачная крепость уже превратилась в сказочный ледяной город.
Щербак проговорил:
- Бывалый тут воевода - печенеги придут ли, нет, а он стены загодя приказал полить… Еще ночку польют - и столько наморозят льда, что ничем уже стен не возьмешь. Это будет покрепче каменных, царьградских…
На следующий день потянулся обрывистый берег. Выбравшись на берег, встали станом на узком промежутке между лесом и обрывом.
Оглядываясь по сторонам, Щербак протянул:
- Доброе местечко… Здесь и побьем печенега…
- Чем же оно доброе? - удивился Серик.
- Князь худого не выберет…
- А почему это печенеги именно тут должны пройти? - скептически протянул Серик.
- А потому, что они Бугом идут, и тут единственное место на Рось спуститься и коням ноги не переломать.
Обоз отвели в лес, и тут же по опушке встали станом, задымили костры под котлами, Серик спросил Щербака:
- А если печенеги загодя дым увидят?
- А пусть видят! Боя им уже не избежать…
Тут же и заночевали, завернувшись в тулупы. Ночь прошла спокойно, утром тоже было тихо, только ближе к полудню прискакал отрок, без кольчуги, в коротком полушубке, с кривой саблей на поясе и с саадаком у седла. Промчался к шатру князя, и вскоре загнусавил сигнальный рожок. По полю поскакали бояре, выкрикивая команды. Один подскакал, закричал:
- Сотня Гнездылы - в шесть рядов, сразу после сотни Дулебко! - и умчался.
Гнездила построил сотню, и не торопясь, повел ее на поле, без спешки и толчеи втянулись на свое место в строю, а по рядам все еще неслись команды. Серик изумленно спросил:
- Ба-а… А почему все в шесть рядов стоят, а сотня с левой руки, что в обрыв упирается, всего в три?
- Ох, хо-хо-о… - протянул Ратай. - Смертники… Мало кто уцелеет… Князь мешок устроил. Пройди в тыл строя, и погляди; там как раз к нашему строю три ряда пристраиваются…
Промежуток между копейщиками был неширок, но пройти было можно, не особо-то и стесняясь. Серик обошел Котко, и прошел в тыл строя. И точно, под прямым углом, прямо к спине сотни Гнездилы, уже пристроился трехрядный строй, и воины все сплошь могучие, матерые. Дальше, у конца этого строя, в неглубокой балочке, только по копьям угадывалась конная дружина.
Из переднего ряда донеслось:
- Иду-ут!..
Серик бегом вернулся на свое место, приготовил самострел. Из-за дальнего леса катился снежный вал. Коней и всадников пока видно не было. Щербак протянул мечтательно:
- Вот бы одна конница, без пехоты…
- Ага… Разевай рот пошире… Нашел дураков… Когда это они без пехоты ходили? Это первый наскок; на прочность наш строй проверяют, как всегда…
Откуда-то сбоку донесся голос Гнездилы:
- Стрельцам бить по уверенности!
- По чьей еще уверенности? - изумился Серик.
Щербак покачал головой, какая уж там гримаса у него была под личиной, не рассмотреть, проговорил мрачно:
- По своей уверенности бить, что попадешь… Вот достался подарочек…
- А, по своей!.. - радостно воскликнул Серик и вскинул самострел, как только разглядел в клубах снежной пыли всадника.
Хорошо бить атакующих в лоб; не надо прикидывать, сколько упреждения взять, стрела сама встретит.
Ратай вздохнул:
- В белый свет…
Серик не глядя, протянул разряженный самострел за спину, он как бы сам собой исчез из руки, и тут же в ней оказался другой. Серик поймал на острие стрелы следующего, снова щелкнула тетива.
- В белый свет… - снова вздохнул Ратай.
Серик стрелял и стрелял, и вскоре ему стало казаться, что бьет он в накатывающийся морской вал, и стрелы без следа тонут в нем. Ему ни разу не удалось разглядеть, попала стрела в цель, или нет. По бокам уже вовсю щелкали тетивы других стрельцов. И вот уже вместо самострела в руку ему Котко сунул лук. Серик и забыл, что после ста шагов, уже надо переходить на лук. И он принялся стрелять с той же быстротой, с какой волков стрелял. Щербак с Ратаем уже не перешучивались; припав на колено, воткнув нижний острый край щита в снег, они уперли свои короткие копья в землю, выкопав лунки в снегу, на их плечи положил копья второй ряд, тоже уперев их в землю. И вот морской вал налетел, нависли оскаленные конские морды, широкие, сверкающие наконечники копий… Но, к удивлению Серика, всадники осадили коней прямо перед строем, и с той же быстротой, что и атаковали, помчались прочь, завесив спины щитами. Серик разинув рот, смотрел им вслед. Рядом послышался надоевший уже голос Щербака:
- Чего рот разинул?! Стреля-яй!..
Спохватившись, Серик успел пустить шесть стрел из лука, на сей раз увидел, как двое завалились в седлах. Тут же услышал и брюзгливое замечание Щербака:
- Ну, в спину бить - дело не хитрое…
Прицеливаясь уже из самострела, Серик проворчал:
- Ну, Щербак, на тебя не угодишь…
Он успел ссадить с коней еще двоих, прежде чем печенеги ускакали за лес. Некоторое время в строю царила мертвая тишина. Наконец, кто-то смачно выругался, кто-то засмеялся. В задних рядах вдруг разом заговорило несколько человек, шумно обсуждая атаку. Ратай медленно считал, вглядываясь из-под ладони в поле:
- Один, два, три, четыре, пять… - вскоре потрясенно выдохнул: - Дюжина-а!.. Щербак, там правда дюжина лежит, или мне мерещится?
- Там побо-оле дюжины… - медленно выговорил Щербак. - Ну, парочка не его, кто-то по запарке, поди, залез… Да-а, Ратай, такое жбана франкского вина стоит…
- Два жбана, Щербак, два! На такое был способен только Свиюга. Помнишь его? Позапрошлым летом на покой ушел…
- Кто ж его не помнит?.. Уж не Свиюга ли тебя обучал, а, Серик?
- Я даже не знаю никакого Свиюги… - пробормотал Серик. - Сам обучался.
Щербак сказал:
- Ага, вон идут…
Серик вгляделся. Из-за леса выдвигалась неправдоподобно ровная глыба. Даже лес длинных копий, казалось, не колыхался над головами. За спинами полка правой руки клубилась конница.