- Я хочу сказать то, что ты уже не маленькое положение занимаешь. Командир полка, да и чин солидный! Может, скоро полковником будешь…
- Не может, а точно, - приосанился Константин. - Я верю, что при своих способностях и большего достигну.
- Уж не серьезно ли ты имеешь в виду стать генералом? - засмеялась она.
- Плохой тот солдат, который не мечтает стать генералом, - рассмеялся и Константин.
- Ох ты, мой генерал! - похлопала она его ладонью по щеке. - Из тебя выйдет такой же генерал, как из меня полководец…
- Нет, ты не смейся, - сказал он серьезно. - Сейчас наступил именно такой момент, когда умные люди могут многое сделать… Милочка, - привлек он ее к себе, целуя. - Верь своему Косте. Клянусь тебе всем для меня дорогим на свете, - страстно проговорил он, - я добьюсь многого в жизни. Очень многого!.. Сейчас в мутной водичке много рыбки можно поймать… Я ведь знаю, о чем ты сейчас хотела говорить…
- А ну-ка?
- О том, чтобы нам занять в обществе подобающее положение. Не так ли?
- Ох ты! - изумилась она. - Я не предполагала, что ты такой проницательный. Ты, пожалуй, мои мысли можешь читать. Надо тебя остерегаться…
- Так вот, милочка, не беспокойся. Ты займешь в высшем свете подобающее положение, в этом будь уверена. Я добьюсь этого. С Константином Ермаковым будут считаться… Митрофан Богаевский ведь тоже был учитель, как и я. А вот, однако, он у атамана Каледина был правой рукой, заместителем войскового атамана… Это, девочка моя, не шутка. А чем, спрашивается, я хуже его?.. Ораторскими способностями меня тоже бог не обидел… Да и здесь есть, - похлопал он себя по лбу. - Только надо уметь приспособиться и использовать как надо надлежащий момент. Пойми, глупышка!..
Константин замолчал. Глубоко задумавшись, он несколько раз прошелся по комнате, затем снова подошел к жене.
- Знаешь что, Веруська, давай вместе добиваться своего счастья… Ты такая красивая, обаятельная, просто прелесть… Давай так уговоримся, когда это надо в интересах нашего общего дела, - ты флиртуй, околпачивай дураков, на которых я тебе буду указывать… Иногда влюбленный становится глупее идиота. Поняла? Только, флиртуя, слишком далеко не заходи. Ты уж у меня кокетка, умеешь великолепно за нос глупцов водить…
- Ну хорошо, а ты ревновать не будешь?
- Так зачем же ревновать, когда ты с моего ведома все будешь делать?.. Так что у нас с тобой все еще впереди… Одного только не хватает, - с грустью произнес он.
- Ты опять о ребенке? - спросила Вера.
- Да. Хочу ребенка.
- Нет, Костенька, - решительно заявила она. - Только не сейчас. Только не сейчас… Я терпеть не могу маленьких детишек…
- Верусик!..
- И не говори!.. Я хочу пожить для себя… Я еще молода… Костенька, - ласкаясь к мужу, продолжала Вера, - ты теперь большой человек, и мне, твоей женушке, неудобно в такой гадкой квартире жить. Надо квартиру сменить, найти где-нибудь на центральной улице… Да как-нибудь получше ее меблировать… А то ведь какого-нибудь видного гостя и пригласить некуда.
- Все будет сделано, милая, - весело сказал Константин. - Я знаю одну неплохую квартиру… В ней жил большевистский доктор. Его вчера расстреляли, а семью надо выгнать… В квартире, говорят, прекрасная мебель, она нам останется.
Едва только Константин закончил хлопоты с переездом на новую квартиру, как получил предписание командующего Донской армией выступить со своим полком снова в сальские степи на подавление оперировавших там многочисленных красных партизанских отрядов.
VII
Станица погружается в темноту. Все вокруг смолкает, словно прислушиваясь к чему-то таинственному, загадочному… Вдруг где-то возник столб пыли. С шумом и свистом пробежал он по улице и, так же, как и возник, неожиданно исчез в гущине рощи. Деревья в саду взволнованно зароптали, покачивая вершинами. С яблонь, как хлопья снега, посыпались бело-розовые лепестки цветения.
- Ванятка!.. Леша! - беспокойно закричала с крыльца Анна Андреевна внукам, с хохотом гонявшимся за дворовой собакой - лохматым Полканом.
- Кому я сказала! - повелительно кричала бабка, видя, что внуки и внимания не обращают на ее зов. - Идите зараз же, негодники, в хату. Смотрите, вот-вот дождь хлынет!.. Так потоком вас и унесет куда-нибудь в буерак…
Последние слова бабки подействовали на ребятишек. Хотя было и непонятно, какой это поток унесет их в буерак, но все же угроза устрашила ребят, и они послушно взобрались на крыльцо.
- Луша! - гладя ребят по голове, закричала старуха снохе, вышедшей из летней саманной кухни, - загони телка-то в хлев!
Василий Петрович, обтесывая грядушку к арбе, то и дело посматривал на разгневанно рычавшую тучу. Звякнув еще раз топором по слеге, откалывая кудрявую стружку, он отнес слегу и топор в сарай.
Порыв ветра зашумел и унесся прочь. Старая верба, стоявшая у ворот, как в ознобе задрожала. Сверкнула далекая молния. Грохнул гром с такой силой, словно туча раскололась пополам.
- Бабуня, - пропищал маленький Леша, прижимаясь к бабкиным ногам. Кто это там так страшно гремит?
- Илья пророк на огненной колеснице поехал.
- Это он колесами стучит?
- Да, внучек, колесами.
- А-а, - сообразил мальчик. - Это он, бабуня, должно, по мосту поехал…
- Верно, деточка, верно.
- А куда он поехал?
- К богу, внучек.
- Зачем?
- Рассказать богу, как мы тут, на земле, грешные люди, живем.
Мальчик задумался.
На мгновение в природе вдруг снова все замолкло. Наступила настороженная тишина. Лишь откуда-то справа слышался нарастающий шум. Сначала по двору застучали редкие крупные капли дождя, потом хлынул ливень. Все торопливо побежали со двора в сени. Крутившийся у крыльца пес, сопровождаемый хохотом ребятишек, ошалело помчался под сарай. Взволнованно хлопая крыльями и встревоженно кудахча, суетливо забегала по двору наседка с цыплятами. С отчаянным писком они катились за ней желтыми клубочками…
Наконец наседка забежала под сарай, уселась в Гнездо и, не переставая кудахтать, гостеприимно и широко, как бурку, распахнула крылья. Птенцы с писком покорно юркнули под теплые материнские крылья. Но один цыпленок отстал от наседки. Отчаянно попискивая, он тщетно метался в поисках исчезнувшей матери и, не найдя ее, захлестнутый дождем, слабо трепыхая крылышками, присел у кочки.
- Матерь божья! - всплеснула руками Анна Андреевна. - Цыпленок-то!
И, повязав крепче платок, она решительно ринулась на помощь злополучному птенцу.
- Куда тебя нелегкая понесла? - проворчал Василий Петрович.
Анна Андреевна, бережно подхватив цыпленка, отнесла его к наседке и сунула ей под крыло.
- Божья тварь, - прошептала она. - Жалко…
Дождь шумел, лил потоками. Семья Ермаковых в дверях сеней с радостным любопытством наблюдала за ливнем:
- Боже ты мой, благодать-то какая! - с восторженным изумлением глядя на разразившуюся стихию, шептал Захар.
Василий Петрович внимательно посмотрел на сына. В глазах Захара блестели слезы. Старик покачал головой.
- Немножко запозднился дождичек-то, - сказала Лукерья. - Пораньше б…
- Ничего, - проговорил Василий Петрович. - И этот дождь кстати, на пользу пойдет… Особливо для огородов.
Анна Андреевна, успевшая уже переодеться в сухое, вышла из хаты.
- Что ж, отец, - взглянула она на Василия Петровича, - будем вечерять, что ли?
- Можно и повечерять, - согласился старик. - Пойдемте.
Все вошли в хату, вымыли руки, помолившись богу, чинно расселись за столом. Все делалось без лишней суеты, молча, спокойно. Сам хозяин садился за стол последним. Он, по обыкновению, долго и набожно молился перед иконами, шепча молитвы, крестясь и низко кланяясь.
Василий Петрович с детства был религиозным. Он считал необходимейшим условием своей жизни соблюдать все церковные и домашние обряды; в таком же духе воспитывал и свою семью. Василий Петрович верил в существование божественных сил, в загробную жизнь, страшно боялся попасть в ад, а поэтому старался жить праведной жизнью, меньше грешить, соблюдал посты, не сквернословил, даже не курил. Единственной слабостью его было - иногда любил выпить. Но это он не считал за большой грех.
- Сам Иисус Христос в Кане Галилейской пил вино, - оправдывал он свою слабость.
…Бурная ночь спустилась над станицей. Старая верба у ворот, раскачиваемая порывами ветра, жалобно стонала, скрипела. Потоки воды хлестали в окна. Семья Ермаковых молча сидела за столом, ужинала. Маленькая пятилинейная лампа, свисавшая с потолка, тускло освещала сосредоточенные лица.
В хату вошла Лукерья, вся вымокшая, посиневшая от холода. С нее ручьями стекала вода.
- Мамаша, - сказала она, передавая свекрови ведро только что надоенного парного молока. - Возьмите вот, процедите, а я пойду в чуланчик переоденусь…
Пока семья готовилась ко сну, Василий Петрович ушел в горницу и, опустившись на колени, стал молиться, глядя на образа, перед которыми горела лампада.
- Батя, не помешаю вам? - сказал Захар, осторожно войдя в горницу.
Василий Петрович не ответил, продолжая молиться (не любил он, когда его прерывали на молитве). Захар покорно затих у двери. Дочитав молитву, старик, не поднимаясь с колен, повернул голову к сыну:
- Ну, что?
- Кто-то стучится в дверь, вас спрашивает, - сказал Захар. - Я побоялся открывать. Зараз такое время, еще прибьют…
- Меня спрашивают? - изумленно протянул старик и живо поднялся с пола. - Ну-ка, пойдем. Возьми на всякий случай что-нибудь в руки… шашку, что ли…
В сопровождении вооружившегося шашкой Захара Василий Петрович вышел в сени.
- Кто там? - крикнул он строго.
- Открывай, хозяин, - послышался из-за двери тихий голос. - Вымок весь… Мне надобно Василия Петровича.
- Ну, я - Василий Петрович. А что тебе?
- Открой, хозяин. Чего боишься? Ведь я один.
- А все же, чего Тебе надо-то от меня, а?
- Вот открой, тогда и скажу, - а потом, снижая голос почти до шепота, добавил: - От сынка твоего, полковника Ермакова Константина Васильевича, вестку принес… Открой!
"Ого! - радостно подумал Василий Петрович, - уже полковник. Надысь видал его войсковым старшиной, а ныне уже полковник".
- Зараз открою, - весело сказал он и откинул у двери засов.
Сверкнувшая молния осветила намокшую фигуру на крыльце, закутанную в брезентовый плащ.
- Входи! - коротко сказал старик.
Человек в плаще перешагнул порог, вошел в сени и сбросил с себя плащ.
Василий Петрович повел его в горницу, зажег светильник, закрыл плотно дверь на кухню и оглянул незнакомца.
Это был небольшого роста, лет тридцати, смуглолицый коренастый казак. На нем была надета защитная суконная гимнастерка с погонами приказного. Широкие синие с красными лампасами брюки были вобраны в добротные, сильно выпачканные в грязь сапоги.
- Садись! - указал старик на стул.
- Спасибочка, - кивнул казак, причесываясь перед кривым зеркальцем, висевшим на стене. - Промок. Ну и погодка разыгралась… Может, конешное дело, и на урожай… Вам, старым людям, виднее…
- Должон быть урожай, - коротко сказал Василий Петрович. - Ну, сказывай, за чем хорошим пожаловал ко мне?
Казак сел на стул и вынул из бокового кармана гимнастерки конверт.
- Вот, сынок письмо тебе пишет, почитай.
Василий Петрович надел очки и, придвинув светильник, разорвал конверт, развернул письмо.
Константин просил отца связать посланного им казака Котова с Максимом Свиридовым, и только.
- За каким лядом тебе понадобился Свиридов? - строго посмотрел старик на казака.
- Надобно, хозяин, - уклонился от ответа казак.
- Нет, ты уж брось, не вывернешься, - сказал Василий Петрович. - Если уж сын доверил мне тайну, как связать тебя с Максимом, так, стало быть, ты и должон мне сказать, за каким таким делом Свиридов тебе понадобился… Говори.
- Не могу, отец, - отказался казак.
- Не можешь? - переспросил Василий Петрович. - Ну и иди тогда к лешему. Не позову Свиридова…
- Да как же так? - взмолился казак. - Да ежели я не повидаю Свиридова, так меня ж полковник могет за невыполнение приказа наказать. Нет, ты уж, папаша, будь добрый, позови его…
- Ежели скажешь зачем - позову. Не скажешь - не позову.
Вспотевший казак, видя упрямство старика, вынужден был кое-что сказать ему. Из его слов Василий Петрович понял, что Константин с полком находится сейчас недалеко от станицы. Не ныне-завтра он предполагает произвести налет на нее и захватить врасплох красных, находящихся в станице.
- А при чем же тут Свиридов? - спросил старик. - Ведь он же председатель ревкома у большевиков.
Казак снисходительно усмехнулся.
- Надо ж понимать, отец, он хоть и у большевиков служит, а душой-то наш. Мне надобно с ним обязательно повидаться. Ради бога, позови его. Да молчи о том, что я тебе говорил… А то ж, как прознает полковник, что я тебе сказал, так и мне и тебе будет на орехи…
- Ладно, не скажу, - проворчал старик и задумался.
Василий Петрович понял, для чего понадобился Котову Свиридов. Видимо, Свиридов здесь выполняет роль шпиона и сообщает Константину сведения о силах красногвардейского отряда, находившегося в станице. Одним словом, содействует его разгрому… Но командиром этого отряда ведь Прохор!.. Знает ли об этом Константин?..
Тут есть над чем призадуматься старику. На его глазах должна разыграться трагедия - битва между его сыновьями. Как же тут быть? Чью же сторону поддерживать? Кому сочувствовать?
Старик думал: "Константин - полковник. Чего доброго, генералом еще будет. Ведь это же наша гордость, гордость ермаковской семьи! Константин умный человек. Он за восстановление справедливости пошел. За благородных людей стоит, за генералов, за помещиков… А Прохор?.. Тьфу! Нечистый дух! - закипая злобой против младшего сына, мысленно ругается Василий Петрович. - Отцеотступник!.. Ишь, собрал голь перекатную и хочет с ними свою власть установить… Наказать!.. Наказать надо такого своевольника!.. Ишь ты, ведь связался с большевиками… Нет такому сыну прощения… Пусть с ним расправится Константин."
- Так что ж ты молчишь-то, хозяин? - спросил казак. - За Свиридовым, говорю, надо послать…
- Зараз пошлю, - сказал Василий Петрович и, встав, решительно вышел на кухню и послал Захара за Максимом Свиридовым.
IX
Рождался великолепный солнечный день. Воздух после дождя чистый и прозрачный, как хрусталь, был недвижим. Капли на листве переливались всеми цветами радуги. Уличные лужи курились лиловыми струйками пара. Пахло прогорклым кизячным дымом - бабы затапливали печи. С ревом и мычанием шла на пастбище скотина. По ясному небу торопливо куда-то мчались позолоченные, белые, как клубы свежего снега, пушистые и воздушные облака. Ныряя в облаках, радуясь солнечному обилию, с резким звоном резвились, кувыркались птицы.
У школы выстраивались красногвардейцы. За станицу выезжали в разъезды кавалеристы. Шли пехотинцы в заставы.
Отогнав коров на пастбище, Надя несмело подошла к школе. Она остановилась в нерешительности, оглядывая чужие лица красногвардейцев, разыскивая брата. Но среди них Прохора не было видно.
- Эй, девонька! - озорно закричал ей молодой казак, сидя на лошади. Иди, голубенок, ко мне… Посажу тебя к себе на коня и умчимся в далекие края… Будем поживать да детей рожать…
- Не дури, Мишка, - осадил его второй казак постарше. - Это ж сестра нашего командира.
- Ну? - смутился парень. - Да я будто ничего плохого ей не сказал. Я так это, шутейно…
- Гляди, а то он те даст - шутейно… - усмехнулся его товарищ и крикнул девушке: - Эй, барышня, тебе кого надобно?.. Не брата ли?.. А то позову…
- Да, - ответила Надя. - Мне надо увидеть братца Прохора Васильевича.
- Вот писарь его идет, - указал казак на спускавшегося по ступеням крыльца школы молодого темноволосого парня. - Эй, Шушлябин!
Юноша взглянул на казака. Тот кивнул на Надю.
- Командир вон ей нужен. Позови!
Шушлябин взглянул на девушку. Лицо его просветлело. Придерживая шашку, висевшую у него на боку, он подбежал к ней:
- Надюшка, милая!
- Митенька, - нежно взглянула на него Надя. - Позови брат. Нужен мне…
На лице Дмитрия промелькнула тень разочарования.
- Я думал…
- Да я и к тебе тож, милый, - ласково шепнула она. - Шла и думала о тебе… Думаю, хоть одним глазком бы увидеть… И вот, видишь, довелось…
Дмитрий заулыбнулся:
- Ишь, хитрая ты какая… Зачем тебе Прохор Васильевич?
- Надо, Митенька, надо.
- Секрет, что ли?
- Пока - да.
- От меня-то? - обиделся парень.
- Ну, подумаешь, какой ты обидчивый, Митенька, - снова нежно взглянула девушка на него. - Батя послал меня за ним…
- Твой отец? - изумился Дмитрий. - Да ты что?.. Они ж в ссоре?
- Ну, вот не знаю. Велел позвать.
- Ладно, сейчас позову, - сказал Дмитрий и, озираясь на казаков, прошептал: - Где ж, Наденька, с тобой ныне встретимся?
- Приходи вечерком к нашему саду, - также прошептала девушка, словно их кто-то мог подслушать, хотя близко никого не было.
И снова, придерживая шашку, чтоб не мешала, Дмитрий легко взбежал по ступеням и исчез в дверях школы.
Появился Прохор. Он был перекрещен ремнями: на одном боку висела шашка с серебряным эфесом и темляком, на другом - кобура с наганом. Увидев сестру, он кивнул ей, улыбнулся… Гремя ножнами шашки, сбежал по ступеням.
- Ты чего, сестричка?
- Батя велел зараз же прийти.
- Да мне уже Митя об этом сказал, - усмехнулся Прохор. - Удивительное дело, чего я ему понадобился!.. Ведь он даже видеть меня не хотел…
- Не знаю, братец. Велел беспременно прийти. Будто дело у него к тебе серьезное есть… Пойдем, Проша, а то он меня изругает…
Прохор, в недоумении пожимая плечами, раздумывал над тем, стоит идти к отцу или нет, все же решил пойти.
- Ладно, сестричка, пойдем. Подожди только - я тут распоряжения кое-какие отдам…
Он быстро сходил в школу, и они направились к своему дому. Дорогой Надя, взяв с брата слово, что он об этом никому не скажет, рассказала ему о незнакомом казаке, который вечером в грозу к ним приходил и с которым отец долго о чем-то разговаривал в горнице.
- А потом отец посылал братца Захара за Свиридовым, - продолжала рассказывать Надя. - Как пришел Свиридов, так они сейчас же куда-то ушли с тем казаком…
- Что ты говоришь? - поразился Прохор. - А ты не знаешь, как зовут того казака?
- Слышала, будто Свиридов называл его Котом, - усмехнулась Надя. - А может, Котовым…
- Котов? - перебирал в своей памяти Прохор. - Что за Котов?
Он вспомнил, что Котовы жили в хуторе Бураковском. Было их два брата - Фома и Михаил. Фома служил в Красной гвардии, в охране Ленина. Когда в январе Прохор был в Петрограде, у Ленина, он встречался с Фомой. А вот что касается второго брата - Михаила, то Прохор не знал, где он.
- Какой он из себя, Надюша? - спросил Прохор.
- Кто?.. Котов, что ль?
- Да-да.
- Да я и не помню… Мельком видела… Кажись, маленький такой, чернявенький…
- Точно, - сказал Прохор. - Он… Михаил… Интересно, зачем он к отцу приходил?..