Коломба. Нет-нет. Почти совсем задаром. Я нашла тут одну портниху, которая делает мне скидку и шьет в кредит. Впрочем, знаешь, я теперь много зарабатываю. Могу даже тебе переводить небольшие суммы, чтобы ты в Шалоне немного покутил. А ты пропьешь их с девочками! Знаем мы вас! Мужчины потому так и дорожат военной службой, что могут избавиться от нас. Твой Дерулед, который требует увеличения сроков военной службы до трех лет, очевидно, ужасный бабник, хуже всех других – вот в чем секрет!
Жюльен. В Шалонском лагере, знаешь ли, не так уж много девиц.
Коломба. Знаю. Знаю. Я нарочно наводила справки: вам иногда дают увольнительную на ночь. Воображаю, что вы там вытворяете! Уверена, что ты меня обманывал. И не говори нет, все равно солжешь.
Жюльен. Представь, нет. (Естественным тоном.) А ты, Коломба?
Коломба. Я, дорогой, я? Не смеши меня! У меня и времени бы не хватило! Знаешь, в новой пьесе у меня двадцать пять строк. Ужасно много работы. А ты пойдешь в зал, похлопаешь мне? Увидишь меня в костюме маркизы. И не узнаешь своей жены. Мне будет ужасно страшно, что ты в публике! О миленький мой, любимый, как хорошо, что ты приехал. А вид у тебя прекрасный.
Жюльен. Да.
Коломба (целует его и встает с его колен). А все-таки хорошо не видеться некоторое время, потом особенно приятно встретиться. Разреши, я переоденусь. Сейчас подымут занавес. Я опаздываю. (Скрывается за ширмами.)
По мере того как она переодевается, то и дело мелькает ее обнаженная рука, развешивающая одежду на ширме.
Голос Коломбы. А на сколько тебя отпустили?
Жюльен. На двадцать четыре часа.
Голос Коломбы. Только на двадцать четыре? А нельзя ли сказать, что ты опоздал на поезд?
Жюльен. Нет.
Голос Коломбы. Но, дорогой, это же ужасно! И как назло именно сегодня вечером меня пригласили ужинать очень влиятельные люди – они могут быть мне полезны, но сейчас это слишком долго объяснять, – а завтра днем у меня репетиция!
Жюльен. Не ходи с ними ужинать, чего же проще.
Голос Коломбы. О Жюльен, миленький, это невозможно! Речь идет о всем моем будущем!
Жюльен. И о моем тоже. А будущего солдату, да было бы тебе известно, отпущено немного.
Голос Коломбы. Не говори глупостей. Тебе еще дадут увольнительную, а мне, возможно, другого такого случая не представится. Речь идет об очень влиятельных людях, которые могут устроить мне контракт в "Фоли-Бержер". Там нужна молоденькая актриса моего амплуа, которая бы изображала налог на прибыль в ближайшем ревю… Но, милый, я буду совсем одетая, иначе я бы не согласилась даже попробовать. "Налог на прибыль", сам понимаешь, что это такое! Говорят, на меня наденут меха стоимостью в две тысячи франков, а обнаженной будет только нога. Нога – это же пустяки. Пойми, это не имеет ничего общего с девчонками, которых нанимают, чтобы они показывали груди.
Жюльен (встает и вдруг кричит). Не смей говорить обо всей этой грязи! Сегодня вечером, Коломба, мы пойдем домой.
За ширмами молчание.
Голос Коломбы (после паузы). Ну ясно, не успел вернуться и уже кричишь.
Жюльен (кричит). Кричу и буду кричать! Да, буду и вдобавок еще все разнесу, если понадобится. Но, клянусь, так это тебе не сойдет!
Коломба (выходит из-за ширмы полуголая, в панталончиках и корсете, и, скрестив руки на груди, невинно). Но в чем дело, дорогой?
Жюльен (кричит, он нелеп). Ты отлично понимаешь, что я имею в виду! Не разыгрывай оскорбленную невинность.
Коломба (ясно глядя на него). Да нет, милый, я ничего не понимаю.
Дюбарта полуодетый выходит из своей уборной и стучит в дверь Коломбы.
Дюбарта. Тук! Тук! Тук! Ты здесь, кошечка? Я хотел тебя предупредить, что надо быть очень осторожной. (Приоткрывает дверь и видит Жюльена.) О, простите!..
Жюльен. Пожалуйста.
Дюбарта. Ну как, удачно проводите отпуск?
Жюльен. Да.
Дюбарта. Браво! А ты знаешь свои куплеты, кошечка?
Коломба. Да, мсье Дюбарта.
Дюбарта. Браво! Браво! Браво! Посмотрим нынче вечером. (Уходит так же, как и вошел.)
Жюльен. Почему он зовет тебя "кошечка"?
Коломба. Не знаю. Потому что он очень любезный человек. Он мне много помог в работе над ролью.
Жюльен. И почему-то говорит тебе "ты"?
Коломба. В театре все на "ты". Не мне тебя этому учить. Он на "ты" также и с твоей матерью.
Во время их разговора появляется озабоченный и важный Дефурнет. Потихоньку стучит в дверь уборной Коломбы.
Дефурнет. Тук! Тук! Тук! Вы здесь, мышка?
Жюльен (ворчливо). Теперь уже мышка…
Дефурнет. Я только хотел сказать, мышка, что надо быть поосторожнее, потому что… (Открывает дверь и видит Жюльена.) О, простите!..
Жюльен. Пожалуйста.
Дефурнет. Простите, простите. Я пришел сообщить твоей жене одну вещь. Ну как твои дела?
Жюльен. Все благополучно.
Дефурнет. У тебя хороший вид.
Жюльен. Спасибо. Вы уже не первый мне это говорите.
Дефурнет. Я хотел вам сообщить, что сегодня начнем без опозданий, слышите, без опозданий! (Уходит так же, как и пришел.)
Жюльен. "Мышка"! Тоже мне! Старая калоша! Что за гадость!
Коломба. Ох, какой ты! Всюду видишь одну только грязь! Не хочешь, чтобы меня звали кошечкой, не хочешь, чтобы меня звали мышкой, а как прикажешь меня звать? В конце концов, не могу же я требовать, чтобы они величали меня мадам!
Жюльен. Как ты могла сдружиться с этими шутами?
Коломба. Вовсе я не сдружилась. Просто вижу их каждый день, работаю с ними. Не все могут позволить себе такую роскошь, как ты, – быть нелюбезным с целым светом. Сам видишь, к чему это привело. А почему? Потому что у тебя никогда не было друзей. И потом, с этими шутами, как ты выражаешься, мне весело. А до сих пор не так-то часто приходилось веселиться.
Жюльен (кричит). Неправда! Не может тебе быть с ними весело!
Коломба. А тебе откуда это известно?
Жюльен. Потому что я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь, Коломба.
Коломба (смотрит на Жюльена, жестким тоном). Ты в этом уверен?
Жюльен. Да. И, клянусь тебе, в конце концов ты станешь такой, какая ты есть, хочешь ты того или нет.
Коломба (глядит ему в лицо; она вся замкнулась, как враг. Шепчет). Бедный мой Жюльен!
Бесшумно в своих шлепанцах входит Жорж.
Жорж. Ну как, голубки, довольны, что повидались?
Жюльен (отходя от Коломбы). Мы в восторге.
Жорж. И впрямь славно повидать свою женушку, особенно если все в один голос твердят, что она прелесть и каждый хотел бы ее заполучить. Накось выкуси, она не для других. Комплименты – пожалуйста, сколько угодно, но и только. Бережет себя для муженька. (Оправляет на Коломбе юбку.) Вы посмотрите, какие у нас грудки, мсье Жюльен. Так и съела бы! Похоже, что эту моду на большое декольте, чтобы все было видно, специально для нее изобрели. А Нашей Дорогой Мадам приходится в лифчик железные полоски вшивать, чтобы держалось. А здесь бояться нечего: прямо пышки! Ну ясно, поэтому она на сцене такой успех имеет! Мсье Наш Дорогой Поэт думает, что публика его красивые стишки слушать ходит. Как бы не так! Только ему об этом не говорите – это чтобы на мадам Коломбу посмотреть, самые важные господа в очереди стоят за билетами! Женщины тоже. Им бы и не хотелось, да кавалеры их с собой тащат. Мы-то, костюмерши, все знаем, что в театрах говорят. По всему Парижу слух пошел, что есть, мол, такая многообещающая дебютантка! Только об этом и разговоров! Должно быть, вам приятно, мсье Жюльен, что у вашей женушки такой успех!
Жюльен. Я просто лопаюсь от восторга. Просто вне себя от счастья.
Жорж. Да еще денежки идут. В скором времени сможете себе сидеть и в потолок плевать, она всю семью прокормит.
В коридоре появляется Наш Дорогой Поэт.
Наш Дорогой Поэт (осторожно скребется в дверь). Тук! Тук! Тук! Вы здесь, волчоночек?
Жюльен (кричит). Да, я здесь!
Наш Дорогой Поэт (подскакивает, услышав мужской голос). Простите, простите! Тысячу раз прошу извинения! Я только хотел сказать, что надо быть начеку… (Спохватывается.) Да нет, нет, ничего. Сам не знаю, что говорю. Или, вернее, все это чисто нервное: в зрительном зале король Испании. Играйте сегодня вечером получше, дорогая мадам. И еще раз простите великодушно. Ухожу, а вы одевайтесь. (Уходит так же, как пришел.)
Жюльен. Теперь уже волчоночек! Так они всех зверей переберут. Просто басни Лафонтена. Как ты позволяешь этому шуту звать тебя волчоночком? Я же запретил тебе с ним разговаривать.
Коломба. Но ведь он автор пьесы!
Жюльен. А мне-то какое дело! Кошечка, мышка, волчоночек! А дальше как? И почему они все требуют, чтобы ты была начеку? Из-за меня, что ли?
Коломба (внезапно замыкаясь). Я не понимаю, на что ты намекаешь. Какой ты надоедливый, Жюльен!
Жюльен. И ты им улыбаешься, ты складываешь сердечком свои накрашенные губы, ты мурлычешь! Вытри губы. Немедленно вытри губы! Не могу я видеть тебя такой!
Жорж (удерживает его). Но, мсье Жюльен, вы же ей весь грим испортите! Такое уж у нее теперь ремесло – нравиться! Не запретите же вы ей в самом деле быть хорошенькой и улыбаться! Да еще заводите споры перед самым выходом на сцену; ведь у вас самого мамаша актриса. Посмотрите на нашего ангелочка… У нас уже слезки на глазах. Вот сейчас размажутся ресницы, веселенькая будет история! Да не слушайте вы его, мадам Жюльен, все мужчины одинаковы, разве они что понимают! Когда я начинала в театре в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году, то же самое было. Пригласили меня в "Комеди Франсэз". "Костюмерша? – это мне мой благоверный говорит: – А он, твой… ну, эта долговязая гадина, сам костюм надеть не может, что ли? Пойду и укокошу твоего директора!.." Да-да, мадам Жюльен, поверил сплетням! На что это похоже! Нашли бы в один прекрасный день несчастного мсье Кларети мертвым, и так бы он и не понял, почему и за что его убили, а ведь такой он всегда был вежливый, благородный!
Жюльен. А теперь оставь нас одних, Жорж.
Жорж. Дудки! Не пойду, а то вы ее до слез доведете. В конце концов, некрасиво вы поступаете, мсье Жюльен. Вы взгляните на этого херувимчика, да ведь ее хоть сейчас в рай; ничего худого она не делает, а вы ее как последнюю ругаете. Вот что я вам скажу: не заслужили вы такой женушки, мсье Жюльен. Слишком она для вас красива и добра!
Жюльен (хватая ее за руку, тащит к двери). Уйдешь ли ты, черт бы тебя взял, если я говорю!
Жорж (пока Жюльен волочит ее к дверям). Теперь уже и рукоприкладство пошло! Вот видите, мадам Жюльен, все они одним миром мазаны! Только и умеют, что драться. Разве они, мужчины, нас когда поймут!
Жюльен выставляет ее за дверь и поворачивается к Коломбе. Жорж подслушивает под дверью, и постепенно к ней присоединяются остальные, образуя у двери немую группу, – тут парикмахер , педикюршик, Ласюрет в костюме эпохи Людовика XV и прочие актеры.
Жюльен. Кто он?
Коломба. Да о ком ты спрашиваешь, мой дорогой?
Жюльен. О твоем любовнике.
Коломба (ясным взглядом смотрит на него). Ты бредишь, Жюльен, у меня любовника нет.
Жюльен (хватает ее за запястье и орет; он смешон). Я хочу знать его имя. Немедленно знать! Говори!
Коломба. Но, дорогой, как же я могу назвать тебе имя, если я сама его не знаю?
Жюльен. Бесполезно отрицать, Коломба. У меня доказательства на руках. Я знаю, у тебя есть любовник. Тебя видели, за тобой следили и… написали мне.
Коломба (вырывает руку и злобно кричит). Кто посмел тебе написать?
Жюльен. Вот видишь, ты испугалась. Смутилась. Незачем дальше разыгрывать удивление. В кармане у меня письмо, где все написано черным по белому. Признавайся же.
Коломба. Я хочу знать, кто тебе написал!
Жюльен. Это тебя не касается.
Коломба. Анонимное письмо, разумеется? В театре все друг друга ненавидят, все друг другу завидуют. Допроси их, как полицейский, раз ты уж вступил на этот путь, иди собирай сплетни у консьержки или за кулисами, и ты узнаешь обо мне еще многое, бедный мой Жюльен. Мне не одного, а десяток любовников припишут. Спасибо еще, если не обвинят во всех смертных грехах. Писание анонимных писем – это их любимое занятие в ожидании новой роли, которую им не дают. Ты с малых лет вертелся за кулисами, думаю, тебе следовало бы знать это самому. Но гораздо легче поверить любой грязной сплетне, чем собственной жене. Права всегда окажется первая попавшаяся злобная сплетница или первый попавшийся маньяк, сумевший возбудить твою идиотскую ревность и задеть твое самолюбие. Вот кому верят, если даже письмо не подписано. А не мне! (Меняет тон, в голосе слышатся слезы.) Ни те два года, что мы жили так счастливо, ни верность, которую я тебе хранила, когда ты был беден, а я мыла посуду, все это, понятно, в счет не идет. Неужели ты, дурачок, думаешь, что сейчас впервые за мной стали ухаживать? Неужели ты не знаешь, что когда я зимой, без перчаток, с тремя франками шла на рынок, на каждом перекрестке кто-нибудь непременно предлагал мне безбедное счастливое существование, платья, выезды – словом, все то, чего мне хотелось? Неужели ты думаешь, что если бы я намеревалась тебе изменить, мне нужно было ждать твоего отъезда? Я всегда умела за себя постоять, я хранила себя для тебя, даже когда дома у нас нечего было есть, а был только супчик для малыша, – и мы вместо обеда жались друг к другу, любуясь ласточками под застрехой. Забудь эти дни, забудь все и грязни меня. О боже, боже, как я несчастна! (Рыдая, падает в кресло.)
Жюльен (стоит неподвижно. Вид у него глупый; бормочет). Прости меня, Коломба.
Коломба (сквозь слезы). Прости, легко сказать, прости… Уже поздно. Я знаю, ты веришь любому, только не мне.
Жюльен. Я хочу тебе верить.
Коломба (сквозь слезы, равнодушным тоном). А письмо подписано?
Жюльен. Да.
Коломба. Назови мне имя этой дряни. Ох, если я ее поймаю, ее шиньону не поздоровится.
Жюльен. Мне писал мужчина.
Коломба (задумалась на мгновение, потом восклицает). Знаю, кто это! О подлец! Жалкий идиот! Неужели ты не понимаешь, что этот грязный тип написал тебе, чтобы мне отомстить, он делал мне грязные предложения, а я поставила его на место!
Жюльен (подскакивает от неожиданности). Кто делал грязные предложения? Кто? Сейчас же назови его имя! Я требую!
Коломба. Нет. Сначала ты скажи его имя, тогда я увижу, он написал или нет. Назови мне только первую букву, и я угадаю. Начинается на "П", верно?
Жюльен. Нет.
Коломба. Тогда значит, на "Р". Это он, он, я теперь точно знаю, писал этот противный верзила!
Жюльен. Ни на "П", ни на "Р".
Коломба (растерянно). Но ведь не на "В"? Он способен на все, особенно если женщина ему откажет, но слать письма ее мужу – нет!
Жюльен. Ни на "П", ни на "Р", ни на "В". Значит, существует трое мужчин, которые могли мне писать?
Коломба. Не трое, а все подряд, мой козленочек! Все, которых хлопаешь по рукам, когда они в коридоре пытаются обнять тебя за талию; все, которым смеешься прямо в лицо, когда они шепчут тебе на ухо разные гадости, уверяют, что страстно тебя хотят. Все мужчины подряд! Неужели ты воображаешь, что они могут оставить в покое молодую женщину, если она одна и к тому же хорошенькая?
Жюльен (рычит). Я хочу знать их имена! Знать имена всех! Я найду их и уложу всех до единого – одного за другим. А ну, называй имена, называй немедленно! Я требую!
Коломба. Но, бедняжечка мой, тебе понадобится алфавитный справочник! Все вы одинаковы! Все вы кобели, все бегаете за первой попавшейся юбкой. Кобели – те хоть довольствуются тем, что подымут у тумбы ногу. Зато мужчины… Не строй из себя святую невинность! Сам-то ты небось не слишком стеснялся! Когда ты ходил давать уроки музыки, я за тобой не бегала. Я стирала дома пеленки.
Жюльен. С тех пор как я тебя полюбил, Коломба, я ни разу не взглянул ни на одну женщину.
Коломба. Как бы не так! Все это говорят! А близнецы барышни Пэнтейль, когда они под твоим руководством разыгрывали в четыре руки вальс из "Фауста"?
Жюльен (пожимает плечами). Им же было по пятнадцать лет.
Коломба. Вот именно! Правда, черненькая косила, но вторая ломака с испуганной физиономией и бюстиком? Косенькая валяла что ни попадя, ты ее никогда не поправлял, зато вечно возился с другой, показывая, как ставить пальцы, наклонялся к ней. Не отрицай, не отрицай! Я в то время тоже получала письма, однако молчала.
Жюльен. Барышни Пэнтейль! Какая ерунда!
Коломба. А булочница?
Жюльен (тупо). Булочница?
Коломба. Да! Булочница! Не притворяйся, пожалуйста, что не помнишь! Ты никогда не желал ходить за покупками, только за хлебом всегда сам бегал. А она никому не отпускала товар в кредит, лишь одному тебе, когда мы сидели без денег. Такая жирная блондинка с огромными грудями! Ты мне отвратителен, Жюльен! Как я несчастна! Лучше бы мне умереть! (Рыдает, сидя в кресле.)
Жюльен безмолвно и ошалело стоит рядом. В коридоре понимают, что положение изменилось и настало время действовать. Жестами убеждают парикмахера, хотя он не особенно склонен их слушать, войти в уборную и положить конец сцене.