- От сестры госпожи Тухер, которая живет в Брюсселе. Мы позвонили ей и спросили, не к ней ли уехала Биргит. Со вчерашнего дня эта женщина донимает нас телефонными звонками. Ну, не хочу вас дольше задерживать, мой последний вопрос: а кто, собственно, находится с ребенком в настоящий момент, а также тогда, когда вы в школе?
- Мой спутник жизни, - сказала я.
Это гордое слово впервые сорвалось у меня с языка, и на слух оно звучало очень хорошо.
Дома дверь мне открыл Мануэль еще до того, как я докопалась в сумке до собственного ключа. Он широко улыбнулся и прижал палец к губам.
- Ты умеешь молчать как могила? Тогда я дам тебе глянуть кое на что уморительное!
В своей комнате он провел меня прямо к компьютеру. И там запустил видеоклип из Интернета. Нашего директора Пижона тайком сняли на мобильник - как он во время урока истории бомбардирует мелом заснувшую школьницу. В титрах было написано: "Лучше бы наш доброхот съел этот мел".
Мануэль хихикал себе в кулак. А мне было не до смеха.
- И кто же это сделал? - строго спросила я.
Мануэль не знал или не хотел говорить.
- Слово "доброхот" в основном употребляется пейоративно, - изрекла я.
Мануэль глянул на меня вопросительно, он не знал, что такое "пейоративно".
- Если понятие со временем приобретает все более уничижительное значение, это означает пейорацию, - взялась я за поучение. - Например, в детстве у меня была кукла негритянка, и никто не находил в этом ничего дурного. Но сегодня, пожалуй, такую куклу называли бы цветной или африканской…
Мануэль дурашливо заткнул уши.
Из спальни Патрика доносилось пение. Мой славный спутник жизни пытался убаюкать малыша балладой Леве. Я беззвучно приоткрыла дверь, Патрик выскользнул наружу.
- Ну, что было у легавых? - шепотом спросил он.
- Все расскажу, как только мы сядем на террасе с бокалом вина, - сказала я. - Но будь готов к тому, что здесь объявятся люди из органов опеки и попечительства.
Патрик поспешно сбегал в подвал за бутылкой вина, и я начала свой рассказ.
- Отдел опеки и попечительства! Подумаешь! - легкомысленно отмахнулся он. - Пусть еще скажут спасибо, что Виктору у нас вполне хорошо. Но ты мне не рассказала, почему Штеффен оказался в клинике.
- Авария на дороге. К сожалению, забыла расспросить о подробностях. И в какую больницу его отвезли, тоже не узнала. Ты мог бы представить, что он нарочно врезался в дерево?
- Но я же его совсем не знаю, - сказал Патрик.
Тут появился Мануэль, отпил глоток из отцовского бокала и спросил его:
- А ты вообще в курсе, что такое пейорация?
Патрик бросил на меня беспомощный взгляд.
- Вероятно, это противоположность мелиорации, - сказал он, - но я по твоему коварному взгляду вижу, что ты хочешь выставить меня дураком.
Предварительно позвонив, нас посетила дама из отдела опеки и социальных проблем.
- Вы хотите забрать малыша прямо сейчас? - взволновалась я.
- Хотя в таких случаях право родительской опеки отходит к нам, однако изъятие необходимо только в том случае, если благополучие ребенка под угрозой, - заученно ответила она.
Потом она проинспектировала нашего Виктора и осталась удовлетворена осмотром, ведь он был сытый, мытый и довольный. Она не имела абсолютно ничего против того, чтобы он оставался у нас до тех пор, пока ситуация не прояснится.
- Сестра госпожи Тухер из Брюсселя не может взять малыша к себе, у нее трудная профессия, требующая полной самоотдачи. Сестры и братья господина Тухера тоже не рвутся забрать племянника. Кроме того, ребенку, я думаю, так хорошо в настоящий момент, что еще одна смена места не окажет на него благотворного воздействия, - сказала она.
- Правда, есть одна небольшая проблема, - сказал Патрик. - Было бы нерационально на короткое время все закупать для ребенка. Нельзя ли изыскать возможность забрать из родительской квартиры кроватку, коляску и дополнительную одежду? У нас от их квартиры нет ни ключа, ни полномочий туда входить.
Эта разумная женщина ответила, что можно решить вопрос без проволочек и бюрократии: поскольку полиция собирается обыскать квартиру Тухеров, она попросит сотрудницу полиции заодно забрать детские вещи.
- Предстоит обыск квартиры? - с удивлением переспросила я.
- К этому я вообще не имею отношения и не знаю, можно ли это назвать обыском, - сказала она. - Но я бы тоже сочла, что осмотр имеет смысл: иногда по состоянию квартиры можно заключить, что кто-то, например, собирался сжечь все мосты. Или отыщется что-то вроде прощальной записки.
- И что тогда, если Биргит Тухер и впрямь решила свести счеты с жизнью? - спросила я.
- Тогда у ребенка, к счастью, остается еще отец, - ответила она, поднялась и похвалила нас за образцовый уход за младенцем. И, повернувшись к Патрику, добавила: - Сразу видно, что у вас уже есть опыт.
Оставшись одни, мы пожали друг другу руки, точно сообщники.
- Мануэль, конечно, обрадуется, - сказал Патрик. - Разница в возрасте между ним и Виктором настолько велика, что ему и в голову не придет ревновать. Кстати, ты еще не вынула почту из своего ящика…
В основном в почтовый ящик суют счета и рекламные проспекты, подруги и мама предпочитают звонить по телефону. На сей раз там оказался и конверт без обратного адреса с пометкой "Строго секретно", который разбудил мое любопытство и который я решила открыть лишь у себя в квартире. То был результат анализа из лаборатории, на банковский счет которой я уже довольно давно перевела ощутимую сумму. Первым делом я прочитала окончательный вывод: "Отцовство можно исключить со 100-процентной вероятностью".
Почему-то я испытала облегчение. Мне всегда было неприятно представлять, что я кормлю и нянчу, лелею и нежу, как назло, сыночка Гернота. Итак, отец Виктора остается неизвестным, но это в любом случае ребенок Биргит. С этим я готова примириться, даже испытываю моральное удовлетворение, а к моей бывшей подруге - нечто вроде жалости. Ведь ей пришлось столько месяцев мучиться неизвестностью, от какого отца ее ребенок. Лишь при очень большом везении он мог оказаться ребенком Штеффена, но она, судя по всему, путалась и с другими мужчинами. Ненависть, которую я питала к Биргит весь последний год, постепенно испарилась, и осталась лишь память о тех часах, когда мы вместе хохотали и дурачились.
Маленький Виктор между тем, крепкий мальчуган с отличным аппетитом, которым он наверняка обязан своей маме. Просыпаясь после продолжительного сна, он не плачет, а вертится и разглядывает свои ручки или довольно гулит. Он хорошо чувствует себя у нас и показывает это своим веселым писком. Только в первый вечер он так ужасно кричал, что я чуть не свихнулась. С тех пор он хотя и дает при случае о себе знать могучим голосом, но на то всегда бывает причина: голод, полный памперс или боли в животике - вот три проблемы, которые можно быстро устранить.
До летних каникул оставалось совсем недолго, в программе теперь стояли аттестационные конференции, летние праздники и экскурсии. У наших учеников большие планы, многие едут с родителями за границу, а некоторых для усовершенствования языка отправляют на чужбину совсем одних.
Мануэль получил от матери предложение, над которым раздумывает. Во время театральных каникул она как певица получила ангажемент на круизном теплоходе и хочет взять с собой сына.
- Это будет смертельно скучно, - сказал Патрик, - на теплоходе класса люкс вряд ли у него будут ровесники. Большинство пассажиров - старые денежные мешки.
- А с другой стороны, - подсказываю я, - когда еще прокатишься вдоль норвежского побережья до мыса Нордкап? Я бы не заставила просить себя дважды!
- Вот сама и езжай с Изой, - сказал Патрик.
Сегодня Мануэль после долгих колебаний согласился.
- Я еду только для того, чтобы провести социологическое исследование, - заявил он. - Когда еще у меня будет возможность наблюдать высшие классы. А если мы потерпим крушение на необитаемом острове, у меня есть айпод.
Итак, мы с Патриком останемся дома: нянчиться с Виктором. С грудным ребенком вряд ли есть альтернатива, но мы не жалуемся. Да и по дому дел хватает.
Вишни давно созрели. Пока их не склевали птицы, мы - к сожалению, без помощи Мануэля, который опять куда-то исчез на несколько часов, - набрали две корзины. Патрик хочет сварить варенье, кроме того, от французских друзей у меня есть отличный рецепт клафути, фруктового десерта, который я хочу приготовить на пробу.
Патрик положил Виктора на лоскутное одеяло, которое, видимо, осталось еще от его собственных детей, я следила за тем, чтобы на нежную детскую кожу не падали прямые солнечные лучи. Потом мы сидели рядом на садовой скамейке и выплевывали вишневые косточки на траву, босые ноги были перепачканы землей, а пальцы и губы - вишневым соком. Какой-то птенец скакал за своим отцом и выклянчивал у него червей. Настроение было такое расслабленное и рассеянное, что я впервые осмелилась спросить у моего партнера о его маленькой дочери. Отчего Ленора так рано умерла?
- У нее был врожденный порок сердца, - сказал Патрик и подал Виктору погремушку. - Нужна была операция, но ее можно было провести, только когда ребенок окрепнет. Мы ужасно боялись операции, риск был очень высок. А без операции прогнозируемая продолжительность жизни была очень короткой, так что мы стояли перед тяжелым выбором и все время находили все новые причины, чтобы отодвинуть срок. Против воли моей жены я, в конце концов, отвез нашу Лено в Лондон в специализированную клинику, то был ее единственный шанс. Наша дочка умерла во время операции, и Иза так и не смогла мне этого простить.
18
Сотрудница полиции позвонила нам по телефону сообщить, что во второй половине дня она будет в доме Тухеров и лично проследит за тем, чтобы нам вручили все необходимое для Виктора. Поскольку мне нужно было на учительскую конференцию, поехать к Тухерам намеревался Патрик, а Мануэль в это время должен был присмотреть за Виктором.
На обратном пути из школы мне примерещился запах мочи моей бабушки, больной сахарным диабетом. Это был неприятный обман чувств, поскольку через открытое окно веяло ароматом цветущих лип, который я всегда так любила. Мне вспомнилось чудесное стихотворение Ины Зайдель под названием "Отрада", мама часто читала его наизусть.
Безумный запах лип…
Чего боишься ты?
Умрешь, и скроются в пыли
Шагов твоих следы.
А лето будет в синеве тонуть
И овевать твою подавленную грудь.
Откуда ты, не знаешь?
Надолго ль в гости прибыл?
Чем ты повелеваешь?
Безумно пахнут липы.
В наши дни поэтесса почти забыта. Не разобрать ли эти строки на каком-нибудь уроке? Пожалуй, не стоит, ведь поэтесса своей роковой близостью к Третьему рейху стала персоной нон грата. Учительница литературы всегда остается учительницей литературы, корю я себя. А ведь в жизни, пожалуй, важнее совсем другие вещи. Чем я повелеваю? Что от меня зависит? Если у меня не будет потомства, то и после моей смерти не останется никакого следа…
Вернувшись домой, я обнаружила в прихожей добротную, дорогую детскую коляску. Судя по всему, Патрик все сумел запихнуть в свою машину, только кроватку в течение дня доставят на "черном воронке". Кроватке мы радуемся больше всего, потому что Виктор уже почти не умещается в бельевой корзине. Я глазам не могу поверить - столько пакетов с детскими вещами громоздится в спальне Патрика! Что ж он сразу не прихватил целиком весь пеленальный комод?
- У меня было не так много времени, можно было только быстро похватать все вперемешку в детской комнате, при этом полицейская дама не отступала от меня ни на шаг. Правда, она притащила мне из ванной пластиковую ванночку для купания. Уходя, я видел, что в кухне собрался целый наряд полиции, и фотограф, и женщина в белой защитной спецодежде. Во всей сцене было что-то нереальное, почти как в фильме. Три патрульные машины с синими мигалками на улице, и по всему периметру дома натянута красно-белая пластиковая лента, на которой написано ПОЛИЦЕЙСКОЕ ОГРАЖДЕНИЕ, - жуть берет.
- Они не сообщили ничего нового?
- Разумеется, нет. А впрочем, полицейская сказала, что теперь развернется самая большая поисковая операция, потому что была найдена машина Биргит.
- Что значит "самая большая"? - спросила я.
Патрик и сам не знал. Может, со служебными собаками, предположил он. Ему казалось, что Биргит давно уже нет в живых. И он считал, что нам пора подумать о том, хотим ли мы оставить Виктора у себя навсегда. Он смотрел на меня вопросительно.
- А ты разве этого хочешь? Чисто теоретически это возможно, - сказала я, несколько растягивая слова, - если его родные не предъявят на него права и если один из нас какое-то время не будет ходить на работу.
- Разумеется, - сказал Патрик, - это очевидно. У тебя, в отличие от меня, работа надежная.
Сегодня облачно и, несмотря на это, жарко как в инкубаторе, в воздухе нависла гроза. Может, поэтому у меня неустойчивое давление и глаза на мокром месте. Я поглядываю в небо и надеюсь на дождь, уповаю на небесные потоки.
- Я всегда хотела ребенка, - сказала я после долгой паузы, - но своего!
- Да ради бога! В этом доме хватит места на всех, - сказал Патрик и обнял меня.
Несколько секунд у меня было только ощущение защищенности и чистого счастья.
Несмотря на это, ночью меня мучили кошмары. Мне точно в сказке явилась Биргит и спросила: "Как там мое дитя, как там мой олененок?" Я проснулась, и подушка моя была мокрой от слез. Она умерла, и это на моей совести. Если бы я то и дело не донимала Штеффена и если бы не ткнула его носом в генетический тест, она была бы жива и здорова.
Кстати, о доказательстве отцовства. Не обнаружили ли полицейские при обыске и письмо из лаборатории? Штеффен наверняка сохранил его где-нибудь в ящике стола. Тогда, выходит, полиции уже известно, что он не является отцом ребенка.
Когда в тот же вечер полицейский завез нам детскую кроватку, он протянул нам еще и желтую тетрадь, в которой отмечались прививки Виктора и сроки профилактических осмотров у врача, - скоро уже предстоял очередной осмотр. И это доказывало, что обыскали они все основательно.
Невыспавшаяся и изможденная, я отправилась в школу. Единственное утешение, что завтра начинаются каникулы. В учительской царило веселое оживление, все что-то возбужденно обсуждали, и несколько коллег накинулись на меня: почему я никому не сказала, что ребенок Биргит находится на моем попечении? И хотя было непонятно, откуда они об этом узнали, деваться некуда, пришлось рассказать правду.
По случайности учитель математики увидел в Интернете объявление региональной полиции о розыске и распечатал эту страницу. Тут постепенно выяснилось, что и другие коллеги - так же, как и я, - были допрошены в полиции. Просто они не хотели трещать об этом на каждом углу.
- Они называют это опросом социального окружения, - просвещал нас стажер.
- "По состоянию розысков на сегодняшний день…" - прочитал вслух Ансельм Шустер.
Я вырвала газету у него из рук.
"Фамилия: Тухер
Имя: Биргит Маргарете
Возраст: 38 лет
Разыскивается с: 4 июня 2007 г.
Цвет глаз: зеленый
Цвет волос: каштановый
Одежда в день исчезновения: джинсы и черная майка
Курит голубой "Голуаз" без фильтра
Обширные поисковые мероприятия до сих пор не дали результата. Легковой автомобиль пропавшей 23 июля был извлечен водолазами из Альгейского озера. Следы крови в настоящий момент еще исследуются. Можно предположить, что Биргит Тухер стала жертвой уголовного преступления. Ее муж лежит в реанимации после автомобильной катастрофы с тяжелой черепно-мозговой травмой в состоянии искусственной комы".
У меня закружилась голова, буквы поплыли у меня перед глазами, я уже не могла разглядеть, как называется специальная комиссия, которая занимается расследованием.
Мать Природа усадила меня на стул.
- Черт возьми! Девушка в обмороке! - ахнула она и приказала остальным: - Скорее стакан воды для Ани!
От волнения она чуть не назвала меня на "ты".
Прозвенел уже второй звонок, и она спросила:
- Ну как, уже лучше?
Я кивнула.
- Мне пора в класс, - сказала Мать Природа. - А вы пока немного посидите. Кстати, я навещала коллегу Тухер, когда младенцу было около двух недель. Для меня было полной неожиданностью, что она уже снова курит! И она не показалась мне такой уж счастливой матерью, производила впечатление скорее павшей духом. Правда, у нее как раз начинался жуткий грипп, возможно, это и было причиной. Надеюсь, с вами дела не так плохи! Сегодня же сходите к врачу!
Разумеется, я и двух минут не оставалась в учительской, а пошла, повинуясь долгу, к ученикам: сегодня я должна была раздать табели с оценками и попрощаться, потому что в следующем году я уже не буду их классным руководителем.
Когда я с деланой бойкостью вошла в класс, Мануэль бросил на меня понимающий взгляд. Должно быть, понял, что я вот-вот разревусь. Но я мужественно держалась, пока не отпустила своих учеников на каникулы, а потом - совершенно подавленная - направилась к парковке.
К моему удивлению, передо мной внезапно возник Юлиан, староста класса.
- Госпожа Рейнольд, - проговорил он сочувственно, не давая мне сесть в машину. - Не горюйте так! Для нас вы - лучшая в мире учительница литературы. А после каникул вы будете зато нашей француженкой! Так что прощанье - не навсегда!
Внезапно со всех сторон набежали ученики моего класса.
- Сюрприз! - крикнул Мануэль.
И только после того, как каждый протянул мне по цветку, я дала волю слезам.
Видимо, это Ансельм Шустер отрепетировал с ними песню. Немного не в лад, но зато с полной страстью они грянули: "Belle qui tiens ma vie captive dans tes yeux…"
Они пропели даже вторую строфу, хотя уже начинал накрапывать дождь, в конце концов все мы промокли и поспешили по домам.
Патрик был не в своей квартире, а валялся вместе с Виктором на моем просторном диване.
- Смешная у тебя софа, - сказал он. - Не это ли называют оттоманкой, госпожа учительница? У моей бабушки была кушетка, но выглядела она по-другому. А какие у тебя планы на маленькую комнату? Я имею в виду ту, где стены выкрашены в оранжевый цвет?
- А что?
- А ты не догадываешься?
Конечно же, я догадывалась. В мою будущую библиотеку придется поставить детскую кроватку, а скоро и манеж.
- Виктор тебе надоел?
- Ну да, - сказал Патрик. - Раз уж у тебя теперь каникулы, хотелось бы разок-другой выспаться.
Маленький ребенок еще как может помешать в интимные часы. Когда я лежу у Патрика в спальне, Виктор - постоянный свидетель нашей любви. А если Патрик у меня наверху, то его терзает тревога, услышит ли он в случае чего крики Виктора, поэтому спим мы отдельно.