Раньше в первый день каникул я долго валялась в постели, а теперь пришлось проснуться уже в четыре утра. К счастью, Патрик научил меня заготавливать бутылочку еще с вечера. Сонная, я выбралась из-под одеяла, включила электроподогреватель и призадумалась: а так ли уж мне хочется иметь собственного ребенка?
С пяти до девяти царила тишина, потом Виктор снова напомнил о своих правах.
Патрик, кажется, упивался долгим сном без помех, с нижнего этажа не доносилось ни звука - ни от отца, ни от сына.
Когда Виктор - сытый и в свежем подгузнике - снова лежал в кроватке, я сварила себе кофе и принесла газету. Прямо на первой полосе я увидела небольшое фото мамы Виктора: "Видел ли кто-нибудь Биргит Тухер после 4 июня? Подробнее об этом читайте на 9-й странице".
На девятой странице было опубликовано фото крупнее, и я лихорадочно продолжила чтение: "Пользующаяся всеобщей любовью учительница Вайнхаймской гимназии имени Генриха Хюбша пропала с 4 июня…"
Это я давно знала и потому пропустила половину статьи.
"Вокруг Альгейского озера, в котором был найден легковой автомобиль пропавшей, до сих пор не смогли обнаружить никаких дополнительных следов. Рыбоводческие пруды и заводи в окрестностях были обысканы при помощи лесников и егерей. Планируется операция дежурных полицейских отрядов в составе ста пятидесяти человек с несколькими собаками-ищейками, натасканными на обнаружение трупов…
На банковском счете госпожи Т. с тех пор также не было никаких изменений…
…Разосланы телеграммы по всем полицейским участкам, а также в Федеральную криминальную службу…
…Тех, кто владеет какой-либо дополнительной информацией в связи с этим делом, настоятельно просим обратиться в ближайшее отделение полиции. Абсолютная секретность гарантируется".
Мне бросилось в глаза, что ни Виктор, ни - в первую очередь - Штеффен не были упомянуты ни словом. Продолжает ли он лежать в искусственной коме? Ясно, что он является главным подозреваемым. С другой стороны, ведь могло быть и так, что Биргит, ослепленная страхом, ринулась на машине прочь - и среди ночи у нее кончился бензин. Допустим, денег у нее при себе не было, тогда она, может быть, приткнулась на придорожной площадке, чтобы подремать в машине. И там на нее напал какой-нибудь серийный убийца, убил и увез на своей машине.
Или даже - а вдруг? - Биргит до сих пор жива? Что, если она уничтожила следы, чтобы где-то в другом месте начать новую жизнь? С французским любовником, например, где ребенок был бы для нее помехой? Мне трудно это представить, как все матери, она была привязана к малышу всем сердцем, неважно, кто был его отцом - Штеффен или кто-то другой.
Неважно? А если Виктор был плодом изнасилования?
Можно ли вообще любить такое дитя? Я читала, что многие боснийские женщины, которые забеременели в результате изнасилования военными и не имели возможности сделать аборт, после родов отказывались от этих детей и не хотели их никогда больше видеть.
Независимо от того, был ли убийцей муж Биргит или нет, больше всего меня волновало, что будет с Виктором. Официально его отец Штеффен, и родительские права у него.
После того как я трижды перечитала эту статью и подробно разглядела фото Биргит - снимок был сделан наверняка еще до беременности, - у меня зазвонил телефон. Это был Гернот. Он звонил из своего офиса.
- Ты уже читала газету? - нетерпеливо спросил он.
- Как раз читаю, - сказала я. - Мне хотелось бы сразу спросить тебя об одной вещи: тебя уже допросили в полиции?
- Давно уже, - сказал он. - Но я даже не заикнулся там о твоем абсурдном подозрении. Я не отец этого ребенка, и баста.
Это же написано у меня черным по белому, но я не выдала себя.
- Гернот, я никогда не сомневалась в твоих словах. Но знают ли уже полицейские, что ты прошлым летом ездил с Биргит во Францию?
- Стану я им об этом сообщать, как же, - сказал он. - И очень надеюсь, что ты тоже меня не подставила.
Насчет этого он мог быть спокоен. Но какой ему видится роль Штеффена во всем этом спектакле?
- Аня, слово "спектакль" тут совершенно неуместно. Тут разыгралась трагедия. Теперь, задним числом, я признаю твою правоту: Штеффен, вероятно, хотел меня убить, когда в тот вечер принес ребенка тебе.
Судя по всему, он уверен, что убийца - Штеффен. Мы распрощались на сей раз дружелюбнее и пообещав держать друг друга в курсе происходящего.
В одиннадцать утра Патрик наконец объявился у меня, все еще в пижаме и небритый. Чмокнул меня на ходу, спросил, как я провела ночь, и самодовольно улыбнулся, когда я демонстративно зевнула.
Виктор валялся на шкуре белого медведя, доставшейся мне от матери, и тут же потянулся ручками к главному персонажу своей жизни. Я протянула надувшемуся от важности Патрику газету и поставила воду для кофе.
С младенцем на руках Патрик читал новости и внимательно разглядывал фотографию Биргит.
- Не могу вспомнить, как выглядела репетиторша Мануэля, - сказал он. - Мне кажется, я видел ее только раз. Действительно хорошенькая женщина, но наш Виктор в любом случае гораздо красивее ее.
Я ощутила легкий укол: вот еще один, кому Биргит кажется особенно привлекательной. Я в сравнении с ней чувствую себя синим чулком. Вдобавок ко всему я сегодня - из страха, что Виктор меня перепачкает, - надела свой старый серый пуловер. И - как в каждые каникулы - на лбу у меня вскочил прыщ в связи с критическими днями.
- Что-то у тебя в последнее время глаза на мокром месте, - заметил этот засоня, протягивая мне чашку. - Наверное, пару дней отпуска тебе все-таки нужно дать.
Разумеется, поездка в отпуск была бы самой желанной. Но с младенцем, которому нужно давать бутылочку в четыре часа утра, ночлег в отеле превратится в поездку ужаса. Я бросила косой взгляд на нашего зеницу ока, который с ангельской миной невинности пускал слюну на мой диван.
- У него, наверное, режутся зубы, хотя ему еще рановато, - извинился Патрик за малыша, посадил его верхом на колено и стал его подбрасывать, насвистывая мотивчик из телесериала Бонанца.
- Кстати, надо принести из чулана лошадку-качалку и привести ее в порядок. На ней качался в детстве еще я сам. Лено, наверное, выросла бы настоящей всадницей, потому что она часами не слезала с этого деревянного коня и называла его Гоппо-попо.
Иногда не так просто любить мужчину с прошлым, но я питала надежду, что когда-нибудь Леноре его сердца найдется замена.
19
Недолго думая, сегодня утром я позвонила в полицию. Хотела узнать, в какой больнице находится Штеффен.
- Хорошо, что вы позвонили, - сказал комиссар. - Я как раз хотел с вами поговорить. Ведь у вас сейчас каникулы? Тогда, может, зашли бы к нам сегодня, по мне так хоть сейчас.
Чуть позже я уже сидела у него. Его могучие треугольные брови поразили меня еще при первом разговоре, теперь же я не могла отвести глаз от этих лохматых кустов, которые пребывали в непрерывном движении, когда он говорил:
- Господин Тухер лежит в Людвигсхафенской клинике неотложной помощи и уже пришел в сознание, вы можете ненадолго навестить его. Но есть одна проблема: он страдает ретроградной амнезией, а это значит, что он ничего не помнит.
- О боже, неужели он не помнит даже своего имени?
- Нет-нет, - сказал полицейский, - речь идет лишь об относительно коротком промежутке времени перед аварией. Он, например, уже не помнит, что передал ребенка вам…
- Может, это хитрость? - предположила я. - Или он стремится вытеснить из памяти то, что не хочет осознавать и не может вынести?
Мне пришлось вытерпеть долгий внимательный взгляд, а примечательные брови совсем поднялись вверх.
- Нам уже известно, что господин Тухер заказывал тест на отцовство и результаты анализа узнал 4 июня. Предположительно вечером, когда вернулся домой из банка. Уважаемая госпожа Рейнольд, Штеффен Тухер, несомненно, передал ребенка вам потому, что ребенок не от него. Вы утаили от нас этот важный факт. Поскольку вы близкая подруга его жены, господин Тухер наверняка хотел узнать у вас, кто может быть отцом ребенка?
Тут я покраснела, этот допрос стал для меня мучительным. Имеет ли смысл вообще что-то утаивать от полиции? К моральному облику учителя предъявляются, к сожалению, особенно высокие требования. Несмотря на это, я не хотела выдавать моего бывшего супруга, поскольку Гернот ведь и в самом деле не является отцом Виктора.
- Понятия не имею, - сказала я.
- О’кей, - согласился полицейский, - давайте оставим эту тему. Вы спросили, не может ли быть хитростью потеря памяти. Теоретически да, но, с другой стороны, этого не докажешь. Врачи утверждают, что такое явление после тяжелой черепно-мозговой травмы вообще не редкость. К счастью, во многих случаях память через некоторое время возвращается.
- И что вы намерены предпринять дальше? - полюбопытствовала я, хотя и не рассчитывала на ответ.
- Хотя господин Тухер теперь уже способен отвечать на вопросы, но кризис еще отнюдь не миновал, - уклончиво ответил комиссар.
- Насколько я понимаю, потом его переведут в следственный изолятор, - предприняла я еще одну попытку.
Он улыбнулся.
- Не ломайте себе голову вместо нас. Но, к сожалению, в самом деле есть признаки, что в доме Тухеров пролилась кровь. Не могли бы вы поточнее вспомнить, какое впечатление произвел на вас Штеффен Тухер, когда принес вам младенца?
- Я заметила несколько пятен на его рубашке, - сказала я. - И он признался, что побил жену. Ребенок кричал так, что смягчились бы камни, все это совершенно выбило меня из колеи. Штеффен был очень взволнован и в мгновение ока снова исчез. Как вы думаете, Биргит еще может быть жива?
- Почему вы спрашиваете? Ведь трупа мы до сих пор не обнаружили, - ответил он.
- А не могло быть, что авария Штеффена была попыткой самоубийства?
- Этого нельзя исключать.
- И что будет с малышом? - спросила я.
Он написал мне адрес и номер телефона сестры Биргит, и мы распрощались.
Недалеко от нашего дома мне встретился Патрик, он вез Виктора на прогулку. Я не могу себе представить, чтобы до такого снизошел мой папа тридцать девять лет назад, но в наши дни повсюду можно увидеть гордых отцов с колясками. Патрик и Виктор оба улыбались мне так радостно, что у меня зашлось сердце.
- За последние два года я постепенно превратился в подвид диванного картофеля. А с тех пор как у нас появилась коляска, я каждый день двигаюсь, - сказал Патрик. - И это очень благотворно действует как на меня, так и на нашего кукушонка.
- А где же коляска Леноры и ее кроватка? - спросила я.
- Все раздали, - сказал Патрик. - Смотри-ка, по случаю позднего лета магнолии зацвели еще раз!
В соседском саду стояло большое старое дерево, сквозь дремучую зеленую листву светились розовые, как фламинго, цветы. На какой-то миг я замерла как завороженная, потому что эта вторая весна заронила в меня надежду.
Мама узнала новость из газеты. Она встревожилась, хотела тут же поехать к нам и поддержать меня.
- В этом нет никакой необходимости, - нетерпеливо отрезала я. - Вся эта история меня совершенно не касается.
- Аня, что за глупости ты говоришь! Тебе на шею повесили ребенка, отец которого, может быть, убийца! Кто знает, какие чудовищные гены унаследовал бедный малютка Виктор!
- Штеффен, похоже, не может быть его отцом, - сказала я.
- "Быть или не быть, вот в чем вопрос", - продекламировала мама. - Но кто же тогда отец?
- Никто не знает, - ответила я, дав ей тем самым повод строить самые безумные предположения.
- По определению, друзья дома - это по большей части мужчины из ближайшего окружения, которых встречаешь часто и по первости без всякой задней мысли. Я не верю в любовь с первого взгляда. В основном это коллеги, детский врач, сосед, друг мужа и так далее.
- Откуда тебе все это известно? - съязвила я.
- Дитя мое, хочешь верь, хочешь нет, а у меня тоже есть какой-никакой жизненный опыт, - парировала она так же едко.
Но в одном пункте она, безусловно, права - любовник Биргит, то есть Гернот, был другом семейной пары, но ведь был еще и какой-то третий мужчина.
В Интернете я разыскала агентство по сдаче летних домиков, которое несколько лет назад бронировало для нас с Гернотом жилье в Драгиньяне, где мы провели потом наш отпуск. Доброжелательная сотрудница помогла мне в розысках и сообщила, что некая мадам Тухер прошлым летом арендовала жилье в Фиганьере. Французская подруга немки, дескать, подписала договор и заплатила вперед, должна была сохраниться даже квитанция, и если я подожду какое-то время, она эту квитанцию найдет. Через пять минут я узнала ее имя: мадам Уртьен, учительница из Драгиньяна. И после нескольких дружелюбных слов с моей стороны ("Прованс - самое красивое место во всей Европе"), потом с ее стороны ("Это редкий случай, чтобы немцы так хорошо говорили по-французски") она отыскала и номер телефона мадам Уртьен. Звали ее Франсуаза.
Я немедленно позвонила туда, и мы с первых же слов нашли общий язык. Франсуаза даже сказала, что наслышана обо мне от Биргит, которая всегда отзывалась обо мне очень тепло. После нескольких фраз у меня уже сложилось ощущение, что по многим пунктам я могу выложить ей правду. Естественно, Франсуаза ничего не знала об исчезновении Биргит и об ужасном подозрении, на которое я намекнула. Она познакомилась со своей немецкой коллегой еще в пору их учебы, позднее они предприняли совместное путешествие в Шотландию и с тех пор никогда не прерывали отношений. Первым делом Франсуаза захотела знать, как чувствует себя маленький Виктор.
- Он очень хорошенький и здоров как огурчик. Мой друг называет его Медвежонком, потому что у него темная шерстка. Я пришлю тебе фото по мейлу, - сказала я и постепенно стала раскрывать свои карты. Не было ли у Биргит пассии во Франции, говорила ли она вообще что-нибудь о своем браке и личной жизни?
Франсуаза поняла, что ее помощь может иметь решающее значение. Ей ничего не известно о французском любовнике, который к тому же смахивал бы на медведя. Правда, какой-то немец сопровождал Биргит по дороге туда, но, судя по всему, это был просто хороший знакомый, которому случайно было с ней по пути на юг. Франсуазу, по крайней мере, с этим попутчиком не познакомили.
- Это мой бывший муж, мы с ним в разводе, - сказала я, и она ответила лишь коротким "вот как!".
О’кей, Гернот, подумала я, судя по всему, ты и впрямь недолго пробыл в Драгиньяне и давно уже вышел в тираж. По крайней мере, ты врал мне не по всем пунктам.
- Почему мы, собственно, никогда не встречались? - спросила я. - Раньше мы несколько раз проводили отпуск в Провансе вместе с Биргит и Штеффеном.
- Очень просто, мы-то на летние каникулы, как правило, уезжаем в Бретань.
Тут Франсуаза немного замялась - судя по всему, она не знала, можно ли доверить мне одну очень личную тайну ее немецкой подруги.
- Биргит как раз предстояло принять одно очень тяжелое решение, - сказала она с некоторым колебанием. - Незадолго до поездки она сделала тест на беременность и хотела сделать аборт здесь, во Франции.
- Почему? В конце концов, ведь она замужем много лет.
- Она боялась, что отец ребенка вовсе не муж, - сказала Франсуаза. - Несмотря на это, я ей советовала его сохранить. Во-первых, сама я католичка, во-вторых, это был, вероятно, последний шанс Биргит, а в-третьих, дети - самое большое счастье в жизни. Как было бы безотрадно, если бы у меня не было моей Лилу!
- Неизвестный возлюбленный Биргит, скорее всего, был европейцем, брюнетом, это все, что можно сказать, судя по внешнему виду ребенка. Младенческим лицам можно приписать очень многое, Штеффен был даже убежден, что Виктор очень похож на него…
- Она несколько раз звонила отсюда своему Штеффену и была с ним особенно нежна, я даже подыгрывала ей. Но на самом деле она была в отчаянии. Ее супруг уж точно не был большим выигрышем в лотерею.
- Что же мешало ей давным-давно расстаться с ним?
- Биргит считала себя бесплодной. Из-за этого ее не оставляло чувство вины перед мужем. Сам же он, по ее словам, прочно верил в их взаимную любовь.
- Неужели она ничего не сказала тебе о возможном отце?
- Дай-ка подумать как следует. Да, один намек все же был. Мол, если все так, как она боится, то она ни при каких условиях не может поставить этого человека в известность об его отцовстве. Из чего можно сделать вывод, что он женат.
Пару секунд я раздумывала, не коллега ли это все-таки, но тут Франсуаза снова заговорила:
- С одной стороны, я горжусь, что маленький Виктор вообще есть, благодаря моему заступничеству. Но с другой, я себя спрашиваю, не было ли это для Биргит, может быть, ошибочное решение? Меня раздирают сомнения…
Мы обменялись электронными адресами и сердечно распрощались. Я пообещала держать Франсуазу в курсе дальнейшего развития событий.
Мануэль недавно сделал снимки Виктора, и я решила один из них тут же послать в Драгиньян. Но едва я села к компьютеру, как из Драгиньяна тоже пришел мейл с прикрепленной фотографией. То было летнее фото прошлого года: Биргит между прелестной Франсуазой и маленькой Лилу.
Француженка - бесшабашный, загорелый мальчишеский тип с очень короткими блестящими черными волосами. На ней спортивные закатанные брюки и синяя мужская рубашка. Рядом с ней поразительно бледная Биргит кажется почти скандинавкой. Одета она в цветное платье мини, глубокий вырез которого подчеркнут кулоном в виде раковины, который я уже однажды где-то видела. Правда, не у нее, а у бабушки Юлиана. Странно, ведь у этих женщин совершенно разный вкус.
Разговор меня взбудоражил, у меня даже разболелась голова. Связаться с сестрой Биргит я смогу лишь сегодня вечером и заранее этого боюсь. Я почти ничего не знаю об этой Кирстен, поскольку отношения между сестрами не были близкими.
Когда я спустилась вниз, чтобы взять на себя Виктора, Патрик испуганно потрогал мой лоб.
- Аня, у тебя жар? Ты вся горишь!
Так и должно было случиться. Приличные учителя никогда не пропускают занятия, но едва начинаются каникулы, они немедленно заболевают. Одни называют это депрессией расслабления, другие - синдромом перегрузки. У меня в настоящий момент сошлось и то, и другое.
Патрик поставил мне ушной термометр, известный своей неточностью, и уже через секунду установил, что у меня повышенная температура.
- Предоставь Медвежонка мне, - сказал он, - иначе ты его заразишь. Черт его знает, какой у тебя вирус!
- Ну, я еще не на смертном одре, - возразила я, но на самом деле с удовольствием бы устранилась, приняв аспирин.
Мануэль просунул голову в дверь.
- Я ухожу, к обеду меня не ждите, - сказал он. - Аня, что с тобой?
- У нее в виде исключения пропала охота к закаканным памперсам, - сказал Патрик. - Дадим ей провести часок на ее диванчике.
- Праздность - мать всех пороков, - объявил Мануэль и скрылся.