Она была первой, кто это заметил. В награду за успешный переезд мама потащила меня в дорогой Дом моды. Если бы она не настояла, я бы ни за что на свете не обзавелась этим воздушным платьем из шелкового креп-жоржета.
- Тебе уже скоро сорок, - строго сказала мать, - пора уже принаряжаться и приукрашиваться, а не ходить в сиротских обносках. Тебе очень идет красное в цветочек, сейчас же покупаем! - И требовательно добавила: - И носим!
Некоторое время она удовлетворенно оглядывала меня в моем воздушном платье, а потом продекламировала, совершенно ошеломив меня:
- Долина зеленеет ожиданьем счастья!
Я не находила слов. Почему она процитировала именно "Пасхальную прогулку" Гете, которую мне так отравили мои ученики?
- А если сначала? - испытующе спросила я.
Она забубнила: "От льда освобожденные ручьи", и ее уже невозможно было остановить. Видимо, она вообразила, что один преображенный внешний вид уже способен освободить мое сердце ото льда.
Еще мама нацеливалась на мой конский хвост. Но когда у тебя редкие прямые волосы, хвост - самое практичное решение.
Пижон стал директором всего полгода назад, и мы пока что не знали, что скрывается за его элегантным фасадом. Мы с Биргит явно не стали его официальными любимицами, потому что он уже не раз заставал нас за шушуканьем и хихиканьем и делал при этом не самое одобрительное лицо. Так что мы поспешили вернуться на свои места.
Я решила пристально наблюдать за Биргит и держать с ней ухо востро, но вести себя как обычно. Хотя мои подозрения скорее всего справедливы, она наверняка стала бы отрицать, что провела отпуск с Гернотом. После конференции она сразу исчезла, и мы не успели ни словом перемолвиться ни о чем личном.
Когда ближе к вечеру я свернула на велосипеде на Шефферштрассе, еще издали заметила машину Патрика Берната, припаркованную на обочине. Ну, торопиться не следует, подумала я, в конце концов, каждому человеку требуется целый день, чтобы несколько раз заполнить стиральную машину и отдохнуть с дороги.
В прихожей мне навстречу попался Мануэль и приветствовал меня явно радостным "Хай!".
Приятно, когда в учителе видят не только врага. Мальчик выглядит великолепно - загорелый, слегка одичавший и как-то повзрослевший, и голос стал ниже. Вот только черная майка с белыми костями и черепом вызвала у меня раздражение. Лишь присмотревшись, я обнаружила, что череп не сидит на двух скрещенных костях, а парит на крылышках. А внизу подпись: HELL WAS LULL. Чтобы не прослыть старой перечницей, лишенной чувства юмора, я хохотнула.
Но Мануэль, кажется, и сам не находил свою новую майку забавной.
- В шкафу не нашлось больше ничего чистого. Это мне подарила мама, наверняка считала, что это будет вещица на отрыв.
Хм, подумала я, да у нас никак схожие проблемы.
- Мне вот тоже моя мама купила это красное платье, еще и заставила надеть, - предательски пожаловалась я.
- Но вам в отличие от меня повезло, госпожа Рейнольд! - заявил искуситель.
Тут же подошел его отец, и мы пожали друг другу руки.
- Добрый день, господин Бернат, - сказала я. - Надеюсь, вы довольны вашим садом. У меня было не так много времени, но цветы я поливала через день!
Он поблагодарил меня и спросил, все ли получилось с польскими мастерами. И, немного поколебавшись, предложил мне выпить в саду по бокалу вина.
- За доброе жилищное товарищество! - сказал Патрик Бернат, и мы чокнулись, И Мануэль с нами. Если бы это мог видеть Пижон: школьник, которому едва исполнилось пятнадцать, как нечто само собой разумеющееся пьет алкоголь со своей учительницей. Он бы вышел из себя. Но этот приветственный бокал вина не имел ничего общего с пьянством до бесчувствия. Правда, к нам, учителям, подход более строгий, чем к представителям других профессий, и выйти для этой цели куда-то в общественное место нам было бы нельзя. Но здесь, в этом вечернем саду, так покойно и приятно, что я немного забыла про свою роль образца, подающего пример немецкой молодежи.
Мануэль рассказывал о Норвегии и об огромной рыбе, которую поймал сам.
- Да практически случайно, - сказал он, почти извиняясь. - Я только взял подержать удочку Патрика. Честно говоря, мне кажется, что рыбалка - это слишком жестоко! Уж не говоря о том, какие черви противные.
Его отец тихо улыбался и наблюдал за божьей коровкой, которая карабкалась вверх по его указательному пальцу. Жаль, что я не могла узнать, есть ли среди его колец обручальное.
Мануэль поднялся первым и направился в дом - вроде как позвонить другу.
Только теперь его отец налил нам по второму бокалу, что придало мне смелости задать один хитрый вопрос:
- И что, вашей жене нравится кочевая жизнь в жилом автомобиле?
- Честно говоря, не знаю, - ответил он.
Из этого я сделала вывод, что мать Мануэля не была с ними в путешествии, а осталась в Копенгагене. Почему-то меня это обрадовало. У меня так и вертелись на языке следующие бестактные вопросы, но я попрощалась, потому что становилось прохладно. Но едва я поднялась со стула, как меня ужалило звонко зудящее насекомое. Красное платье хотя и хорошо в качестве романтической приманки для глаз в теплые вечера, но от комаров не защищает.
Мой квартирный хозяин пообещал, что завтра почистит поилки для птиц и нальет туда свежей воды, потому что старая - идеальный инкубатор для разведения комарья.
На пороге моей квартиры лежало судоку. Надеюсь, Мануэль не будет ежедневно приносить мне в дар по головоломке, как это делала моя прежняя квартирная хозяйка с библейскими цитатами. Перед тем как лечь в постель, я еще раз вышла на балкон. К этому времени уже стемнело, светились только белые цветы на кустах, да свет моей лампы привлекал ночных мотыльков. Я увидела, как мой домохозяин убирает внизу бокалы и винную бутылку и тоже покидает сад. Симпатичный человек, подумала я, рухнула с судоку на матрац и начала заполнять цифрами сетку - вернее, эту сатанинскую сеть. Другое занятие в постели иной раз было бы мне гораздо предпочтительнее.
В эту ночь мне приснился странный сон. На похоронах моего отца появилась и моя кузина со своим младенцем; она передала его мне, чтобы бросить лопату земли в могилу. Едва очутившись у меня на руках, дитя голосом птички принялось умолять меня, чтобы я его не бросала. Эта просьба хотя и тронула меня, но я не могла иначе. Когда подошла моя очередь, я положила дитя на лопату и принесла его в жертву моему умершему отцу. По рядам участников панихиды пронесся крик, но, ко всеобщему удивлению, из кустов выскочил маленький фавн, прыгнул в разверстую могилу и спас ребенка целым и невредимым. Он передал его матери, которая билась в истерике, и поскакал прочь галопом, словно молодой козлик. Я проснулась вся в слезах. К сожалению, я ничего не смыслю в толковании снов и не знаю, помог ли бы в этом случае старина Фрейд.
Сегодня последний день каникул. Я встала рано, в доме полная тишина. Мануэль проспит до полудня, как у них и должно быть в этом возрасте. А его отец? Когда я, не умывшись, выскользнула на балкон, он уже сидел в саду с чашкой кофе и газетой. Я побыстрей ретировалась.
Позднее Патрик Бернат позвонил мне по телефону, при том, что мог бы просто постучать или позвонить в дверь. И сказал, что подготовил договор аренды, мол, не хочу ли я его прочитать и подписать.
Мы договорились на двенадцать часов.
Разумеется, мне было любопытно, как у них там все устроено на первом этаже. Я была пунктуальна; дверь мне открыл Мануэль, который к этому времени уже встал.
В гостиной Бернатов стоял концертный рояль, который вызвал у меня удивленное восклицание.
- Кто же здесь играет на рояле? - спросила я.
- Только моя мама, - сказал Мануэль.
- Профессионально? - никак не могла уняться я, и лучше бы мне было прикусить язык.
- Она певица в Новой опере в Копенгагене, - пояснил господин Бернат и предложил мне стул.
Распечатанный стандартный договор найма жилья можно было купить в любом приличном писчебумажном магазине; я не увидела никаких специальных условий, на которые следовало бы обратить внимание, так что я подписала его сразу же. И с любопытством огляделась, пока господин Бернат скреплял договор в свою очередь собственной подписью.
В гостиной не было ни особого порядка, ни хаоса. Некоторые из темных предметов мебели перешли сюда, судя по всему, от дедушки и бабушки Мануэля, другие добавились после свадьбы Бернатов.
- Это дом ваших родителей? - спросила я.
- Да, я здесь вырос, - сказал он, - тогда здесь под одной крышей жили еще две мои тетки и бабушка, как раз в вашей нынешней квартире. Я рос среди сплошных женщин.
Не этим ли объясняется такое обилие колец у него на пальцах? За отпуск Бернат отрастил свои седеющие волосы и теперь убирал их в короткий хвост. Странным образом мы с ним носили одинаковые прически.
8
Одни только малыши-первоклашки еще радуются первому школьному дню, а остальные - и ученики, и учителя - не любят этот день. Единственно перспектива снова повидаться со школьными товарищами или - в случае учителей - с дружественными коллегами смягчает жесткое начало после долгого расслабления летних каникул. По крайней мере, мне достался мой прежний класс, так что не придется настраиваться на новые лица и имена. К счастью, в нашем классе не было по-настоящему проблемных учеников, не было конченых идиотов, чокнутых или отверженных. Не было девочек, которые вызывающе одеваются - или, точнее, раздеваются, - и не было мальчиков со склонностью к насилию. Это скорее пугливые, соблюдающие дистанцию, иногда скучающие, фрустрированные, незаинтересованные и мысленно отсутствующие дети, но разве сама я не была такой в этом возрасте?
Через две недели учебный ритм привычно установился, и тут я заметила, что Биргит старается меня избегать. Или это простая случайность? В прошлом учебном году мы довольно часто вместе проводили свободные часы в учительской. Может быть, в этом году наши учебные планы стали различаться сильнее? Но мне только на руку, что я вижу ее лишь изредка, поскольку я не уверена, смогу ли притворяться долго. Ведь в душе я желаю только неприятностей на ее шею, нагоняя со стороны Пижона, прыщей и бородавок или поцарапанного учениками автомобиля. Но только не развода, это ни в коем случае! Если Биргит въедет к моему Герноту в "наш домик", я сойду с ума.
Совершенно неожиданно я столкнулась с ней на большой перемене. Кажется, Биргит только что вырвало, потому что в точности так же, как тогда, на конференции, она снова вытиралась платком и была бледна как полотно. Пахло от нее чем-то кислым, что никак не похоже на ландыши. Во мне зародилось и стало расти страшное подозрение.
- Опять желудок бунтует? - спросила я, не добавив в свой тон ни нотки сострадания.
- Сама не понимаю, - выдавила она и поскорей покинула предбанник туалета.
"А что, если она в положении? - растерянно спросила я сама себя. - И если да, то кто может быть в этом повинен? Ведь она не хотела детей и неизменно убежденно это твердила. Если ее и впрямь обрюхатил мой муж, тогда потребуются более жесткие меры, чем кипящий чай!" При одной этой мысли я так разволновалась, что на свободный урок пришлось купить две сдвоенные брошюрки с судоку.
Но, наверное, я все-таки лишь жертва собственной фантазии. И неудивительно, ведь почти семь лет мои мысли каждые четыре недели вертелись вокруг одного: забеременела ли я наконец? И месяц за месяцем приносили мне только разочарование. Биргит и Штеффен никогда не говорили о возможности стать родителями и были таким образом почти единственными знакомыми, с которыми можно было говорить о чем-то еще, помимо детей. Строго говоря, это и был базис нашей дружбы, если само слово "дружба" не было ложью изначально.
Вновь и вновь я успокаиваю свои подозрения тем, что для дурноты и рвоты могут быть и другие причины - например, акклиматизация после путешествия, волнение, отравление, алкоголизм, рак…
Почему-то я делаю выбор в пользу рака желудка, но все равно искоса поглядываю на живот Биргит, как только завижу ее издали. Никакой округлости, к счастью, незаметно, она стройна как никогда, чего я ей тоже не могу простить. Давеча я смотрела из окна своего класса, как она стремительно несется через школьный двор, потому что было уже восемь часов пять минут. Разве может женщина бежать так спортивно, если она беременна? Или само опоздание причиной тому, что завтрак выблевываешь и после этого еще долго не можешь прийти в себя? Мне трудно об этом судить, у меня нет собственного опыта, и уши у меня сами по себе закупориваются, когда женщины с большими животами начинают болтать о странных прихотях, шевелении плода или о своем неустойчивом самочувствии.
Временами мне удается вытеснить эти опасения, но далеко не всегда.
Даже Мануэль заметил, что со мной что-то не так.
- Что-то вид у вас какой-то изнуренный, госпожа Рейнольд, - сказал он с сочувствием, когда мы случайно встретились, возвращаясь домой на велосипедах. - Все остальные могли на каникулах отдохнуть, а вы занимались переездом!
Я была тронута, что он вникает в душевное состояние своей учительницы словесности, и попыталась его успокоить:
- Ты ошибаешься. Переезд хоть и требует усилий, зато сколько удовольствия получаешь от того, что хорошо устроился! Наверное, я просто немного простудилась, ведь это не удивительно при таких внезапных перепадах температуры.
Некоторое время мы крутили педали молча; начал накрапывать дождь.
- Мерзкая погода! А почему у вас нет машины? - спросил Мануэль. - Ведь с ней было бы удобнее. А представьте себе, если бы у вас в рюкзаке были сейчас наши сочинения и они бы намокли!
- Следующим моим приобретением будет машина, и тогда ты в белых перчатках будешь распахивать передо мной дверцу. Это я тебе обещаю!
Мануэль с энтузиазмом отнесся к перспективе время от времени пользоваться попутным транспортом. Потом гордо сообщил:
- Отец в отпуске иногда давал мне порулить - разумеется, только в пампасах. Это в награду за то, что за последнюю контрольную по французскому я получил три с плюсом. Госпожа Тухер сказала, что в дополнительных занятиях я больше не нуждаюсь.
Госпожа Тухер, то есть Биргит. Я вздрогнула. Мне внезапно кое-что вспомнилось.
- Мануэль, ты как-то спрашивал у меня, как зовут мужа госпожи Тухер по имени. А зачем тебе это понадобилось?
Он только буркнул что-то, и мне пришлось из него вытягивать.
- Потому что она пару раз по телефону говорила сокровище мое. Звали этого типа точно не Штеффен, у него было какое-то редкое имя! Только, пожалуйста, не выдавайте меня! - воскликнул он, помахал мне и свернул в переулок.
Вообще-то я хотела еще спросить, уж не Гернотом ли звали то неведомое "сокровище", но тем самым я навела бы смышленого мальчишку на горячий след. К сожалению, из суммы мелочей мне становилось все яснее, что связь у Гернота с Биргит уже давняя и рак желудка моей коллеги все-таки, скорее всего, не что иное, как эмбрион.
На лестничной площадке пахло исключительно аппетитно, Патрик Бернат готовил обед. От Мануэля я знала, что кухня стала для его отца полноценной заменой прежней лаборатории. Я тут же почувствовала, как голодна. В моем холодильнике было самое большее пара яиц, которые в случае крайней нужды можно кинуть на сковородку, что я и сделала, потому что в такой холодный день надо было наконец съесть что-то горячее. А как было бы славно, если бы мой ученик внезапно предстал перед моей дверью и пригласил меня отобедать с ними. Например, под предлогом, что папа переборщил с порциями.
Из моего кухонного окна я вижу, что Мануэль как раз подгребает к дому, а с ним Юлиан. Кажется, он притащил к обеду друга. Интересно, что они там будут есть? Пахнет жареной грудинкой. Гернот любил приговаривать, что с салом, вином и сливками соус удастся кому угодно. Была бы корова да курочка, приготовит и дурочка. Как профи, он при случае добавлял туда пару лавровых листков, можжевеловых ягод или сушеных грибов. Я вспоминаю его рождественское жаркое из косули с клецками, и при одной мысли о нем у меня текут слюнки. Готовит ли Гернот теперь для Биргит?
Когда раздается звонок в дверь, мне мерещится, что это Гернот стоит на пороге, держа на подносе полспинки косули. Я и забыла, что на сегодня назначена доставка кровати, и я рада ей больше, чем любому жаркому. Двое крепких мужчин заносят по лестнице наверх эту чудесную вещь и за приличные чаевые относят в мансарду старый матрац.
Когда позднее я еще раз выхожу из дома, натыкаюсь на господина Берната, который выкатывает на улицу мусорный контейнер.
- Что же это было у вас сегодня на обед? - с любопытством спрашиваю я. - Так вкусно пахло!
- Ничего особенного, блины с грудинкой и зеленым салатом, - говорит он. - Мануэль брюзжал. Сало - это приманка для мышей, а не для избалованных подростков! Кажется, у моего сына сейчас рывок роста, потому что самый большой стейк ему все равно маловат. Надеюсь, запахи вам не досаждали?
- Наоборот, я тут же почувствовала голод и сделала себе глазунью из двух яиц. К сожалению, это было единственное, что хранилось у меня в холодильнике!
Он засмеялся.
- Так спустились бы! Лучшие ломти грудинки так и остались нетронутыми. Друг Мануэля вегетарианец, и это целая проблема - обеспечить его необходимыми протеинами. Я сделал для него омлет с соевым творогом.
Заботливый какой, подумала я и поехала на велосипеде в супермаркет, который, к счастью, совсем недалеко от моей новой квартиры. Мануэль прав: машина была бы гораздо удобнее, в том числе и для того, чтобы штабелевать запасы. Грудинка в первую очередь! Сливки, вино, хлеб, сливочное масло, сыр, ветчина, растительное масло, макароны, картошка, томаты, кофе - тележка для продуктов почти прогибается от тяжести. И вот я беспомощно стою у своего велосипеда, рюкзак уже полон, корзинка велосипеда - с горой. Придется подвесить на руль справа два пластиковых пакета, а слева - большую упаковку туалетной бумаги.
- Привет, Аня! Ты что, подалась в бродяги? - услышала я неожиданно. Одна из наших хористок стояла рядом и, качая головой, наблюдала, как я мучаюсь.
- Привет, Мартина! - сказала я. - Ну, как там пение?
- Мы как раз репетируем "Carmina Burana", - сказала она. - А у тебя нет желания снова к нам вернуться? Мы только начали, ты могла бы легко вписаться. Да что ты делаешь, ради всего святого, со всеми этими пакетами на велосипеде?
Я с радостью приняла предложение Мартины перегрузить все мои покупки в ее машину.
- Велосипед ты можешь забрать потом, - сказала она. - Где ты вообще живешь?