Когда мы приехали на Шефферштрассе, она с удивлением обнаружила:
- Надо же, какое совпадение, что ты живешь как раз в доме Берната! Как дела у Мануэля? Его папе наверняка достается с ним.
Мартина - родственница Берната, троюродная сестра, как она мне объяснила. Конечно же, мне не терпелось узнать о нем побольше.
- Его жена хотя и не бог весть какая звезда, но сейчас получает главные роли - такие, как Октавиан в "Кавалере розы" и Керубино в "Фигаро". Певица! Патрику это совсем не подходит, мы всегда так думали, поэтому спокойно отнеслись к тому, что Иза отчалила с одним коллегой в Копенгаген. Оба получили там ангажемент в Новой опере. Она хорошо зарабатывает, надо отдать ей должное. Ах, какая же это чудесная профессия, маленькому сопрано из любительского хора об этом можно только мечтать!
- И твой кузен находится в полной финансовой зависимости от жены?
- Не думаю, - сказала Мартина. - Год назад он еще работал в фармакологическом концерне и при увольнении получил компенсацию. Теперь он пишет статьи для одного научного журнала.
Мы распрощались; я была ей очень благодарна и за транспорт, и за информацию.
Готовить - не самое мое любимое занятие, можно обойтись и готовыми продуктами, они совсем не обязательно должны быть неполноценными. Например, здешний мясник продает эльзасский салат с колбасками превосходного качества. Накрывать стол я не стала, потому что мне требуется только вилка, чтобы опустошить пластиковое корытце. Я уже почти сыта, когда начинается обозрение дневных новостей. Я возлежу, как какая-нибудь римлянка, на диване и поедаю виноград, и в этот сладчайший момент раздается звонок телефона. Наверняка это мама, только ей одной удается звонить мне в самые неподходящие минуты и портить мне всякую радость.
- Аня, это Гернот. Не бросай, пожалуйста, трубку, в конце концов, ведь мы взрослые люди! Ты в мое отсутствие забрала кое-какую мебель и телевизор, на что, конечно, ты имела полное прав. И речь пойдет совсем не об этом, а о папке-регистраторе с бумагами. Мне срочно нужны страховые полисы…
Должно быть, я громко сглотнула. Еще до переезда я намеревалась отсортировать весь бумажный хлам Гернота и снова вернуть все на место во время его отсутствия. Но так этого и не сделала. Несколько смущенно я сказала:
- Ах, видишь ли, это все на совести моей матери. Это она организовала всю экспедицию и лично позаботилась о транспорте. Она ведь не могла точно знать, где чья папка.
- Если ты не против, я через десять минут буду у тебя!
Для меня это было слишком неожиданно, пришлось прибегнуть к спасительной лжи: якобы меня ждут, и я уже стою в дверях в пальто.
Мы условились на следующий день.
Я лихорадочно принялась просматривать черные папки. Какие фотографии я хочу непременно оставить у себя, а какие мне не полагаются? Когда мы познакомились, Гернот выглядел очень хорошо со своей белокурой кудрявой головой - стройный, спортивный мужчина, на которого заглядываются женщины. К сожалению, он уже давно укрощает непослушные волосы особо сильным гелем. Да и я была недурна собой в девушках, только он об этом мне никогда не говорил. Неужели мне придется расстаться со всеми фотографиями, на которых мы сняты вместе? Может, он и сам не захочет их брать.
Я по-настоящему боялась прихода Гернота, поскольку не могла решить, как мне себя держать. Заговорить ли с ним про его отпуск? Скорее всего, лучше просто отдать ему быстренько все папки и даже сесть не предложить. Я надеялась, что у него будет мало времени и вся процедура пройдет быстро.
Разумеется, Гернот явился пунктуально, ничего другого я и не ожидала. Его старые вельветовые брюки выдавали, что перед этим он уже побывал дома и скинул с себя офисный костюм. И даже нашел время воспользоваться своей ароматной туалетной водой после бритья.
- Поздравляю! Красивая квартира! Рад, что ты так хорошо устроилась, - сказал он, протягивая мне несколько жалких хризантем из нашего сада.
Эти стойкие цветы явно пережили недостаток ухода. Я смущенно пробормотала:
- Спасибо. Ну, и как дела?
- Хорошо, - сказал он и без приглашения плюхнулся в плетеное кресло. Взгляд его не без интереса скользил по моей новой обстановке и потом задумчиво остановился на плазменном экране телевизора, который был нашим последним совместным приобретением.
Вместо того чтобы безобидно болтать о счастливом случае, благодаря которому мне досталась эта квартира, я задала заведомо бессовестный вопрос:
- Как провел отпуск? Наверняка снова был во Франции?
- Совсем недолго, - сказал он. - Ехал-то я на Лигурийское побережье. Надо ведь и что-то новенькое попробовать.
Ах так, подумала я, "что-то новенькое"! И вдруг потеряла над собой контроль и расплакалась.
Гернот встал и принялся утешать меня, гладя по голове, чего я и подавно не могла вынести.
- Аня, мне очень жаль, что ты страдаешь. Я знаю, что очень ранил тебя. Но посмотри, я-то ведь тоже все еще зализываю свои раны…
Он задрал толстовку и показал мне голый живот, на котором еще были видны обширные красноватые проплешины, следы ожогов. Он, пожалуй, не хотел меня обидеть, но я почувствовала себя униженной, и при виде его обваренной кожи мне сделалось по-настоящему дурно. Я разрыдалась так, что Гернот с жалостью обнял меня.
Как я тосковала по такой минуте, как мне не хватало Гернота, как одиноко мне было в моей широкой кровати! Однако двоякие чувства, к которым примешивалась ярость, мешали сближению. Мне срочно требовался платок, и я высвободилась из его объятий.
- Ты вообще-то поддерживаешь отношения со Штеффеном и Биргит? - спросила я и основательно высморкалась.
Гернот смотрел в окно.
- Время от времени мы со Штеффеном и его другом играем партию в скат, - уклончиво ответил он. Но тут до него что-то дошло: - Ах вон оно что, вот почему слезы! Видимо, ты еще раньше меня узнала эту грандиозную новость, - сказал он, - ты ведь видишься с Биргит каждый день.
- Я ничего такого не знаю, - сказала я. - Даже не догадываюсь, на что ты намекаешь.
- В самом деле, Аня? Хотя это полагается пока что сохранять в тайне, но Штеффен все же выдал мне ее. Наш славный Штеффен горд, что твой Оскар. После стольких лет у них наконец-то будет ребенок! Я хотя и рад за него, но мне немного обидно!
У меня потемнело в глазах. Я стала глотать ртом воздух.
- Ради бога, Аня! Сейчас принесу тебе стакан воды! Или, может, лучше чаю?
9
- Где кухня? - спросил Гернот.
Я махнула в неопределенном направлении, и он сразу бросился туда. Одумавшись, я пустилась за ним вдогонку, от горячего чая мне хотелось бы отказаться. А то вдруг ему придет в голову воздать мне тем же - по принципу "долг платежом красен".
Но Гернот попал почему-то в спальню, с любопытством посмотрел на широкую кровать и тихонько присвистнул, однако от комментариев воздержался.
- Чаю мне не надо, - сказала я, шмыгая носом. - Но если хочешь, можешь проинспектировать все комнаты.
Иронии он не почувствовал и без промедления двинулся в кабинет, примыкающий к спальне.
Я предусмотрительно распахнула и дверь кухни, поскольку в четвертую, выкрашенную в оранжевый цвет, комнату мне не хотелось его пускать. Там все выглядело временно, на окнах засохла грязь, для запланированной там гостевой комнаты с библиотекой не хватало как спального места, так и благородного белого стеллажа во всю стену. Большинство своих книг я по глупости оставила в домике. Следовало бы, наверное, попросить Гернота привезти мне хотя бы нескольких классиков.
При виде моего кухонного буфета Гернот разинул рот и выпучил глаза, приблизительно так же, как это сделала мама.
- Стол, стулья и вся обстановка достались мне от старушки, которая жила здесь до меня, - сказала я.
Гернот не осмелился раскритиковать эти предметы мебели. Для него, всегда ценившего шикарные и функциональные кухни, это, должно быть, стало шоком, с другой стороны, ему ли не знать, сколько стоит дизайнерский проект. Он без слов взял с посудной сушилки стакан из-под горчицы и налил в него воды из-под крана, что я могла бы сделать и без него.
- Папки уже лежат приготовленные, - сказала я, чтобы уже наконец от него избавиться.
К счастью, он сразу все понял, подхватил большие пластиковые пакеты, в которые я все погрузила, и распрощался.
Короткий визит Гернота еще долго не шел у меня из головы. Наверняка он не поверил, что моя мать забирала из домика вещи без моего участия. Штеффен тоже мог ему рассказать, как помогал мне вывозить телевизор. Вообще-то мне следовало сегодня вернуть Герноту ключи от дома, но он явно помнил об этом так же мало, как и я. К тому же ведь неизвестно, не понадобятся ли они еще когда-нибудь.
Кроме того, мои мысли неотрывно вертелись вокруг беременности Биргит. По крайней мере, я правильно истолковала приступы ее тошноты. Судя по всему, Штеффен пока не сомневается, что ребенок от него. И если бы Гернота мучила совесть из-за того, что он тоже мог быть отцом ребенка, он вообще не упомянул бы об этой сенсационной новости. Что же мне думать? Если Биргит в одно и то же время спала и с мужем и с любовником, она и сама не может в точности знать, кто отец. Или все-таки может?
Когда она в следующий раз попадется мне на глаза, непременно заговорю с ней о ее беременности.
Случай поговорить с глазу на глаз представился только в конце октября. Случайно я застала Биргит в учительской одну, она проверяла тетради. На ней были джинсы и коричневый мохеровый пуловер, на лице было недовольное выражение.
Она явно меньше всего ожидала моего приближения, потому что вздрогнула, когда я направилась прямиком к ней.
- Это правда? Ты беременна? - спросила я без обиняков.
Она покраснела.
- Не в моих привычках болтать в учительской о личных делах. Пока что никому не следует об этом знать…
- Но почему? Рано или поздно ты все равно не сможешь это утаить!
- Критический срок еще не миновал, и о таких вещах не трезвонят с высокой колокольни. А ты вообще откуда знаешь?
- Гернот сказал по секрету, а он узнал от Штеффена, - ответила я. - Мы-то всегда считали, что вы не хотите детей.
Биргит нервно заерзала на стуле, скривилась и в конце концов затолкала тетради в папку.
Она растеряла всю свою жизнерадостность, отметила я.
- Ну хорошо, - начала она. - Вообще-то это исключительно мое личное дело, но, пожалуйста, если хочешь, я расскажу тебе все с самого начала. В юности из-за инфекции мне удалили одну маточную трубу, левый яичник и часть правого. Врачи тогда сказали, что вряд ли я когда-нибудь смогу иметь детей, оставался лишь очень маленький шанс. Так что довольно рано мне пришлось настраиваться на бездетную жизнь. И я никогда ни с кем не предохранялась.
В этом можно было бы и признаться друзьям, подумала я. Операция - в этом ведь нет ничего постыдного.
Биргит продолжала:
- Штеффен считал, что об этом никто не должен знать. Чтобы избежать расспросов, мы уверяли всех, что не хотим детей…
- А теперь? Почему же вдруг после стольких лет все-таки получилось? - спросила я.
- Это одному Богу ведомо, - сказала Биргит, - но эта беременность сопряжена со всякими рисками. Меня постоянно обследуют ультразвуком, чего мне только не приходится глотать, и по настоянию Штеффена мне даже пришлось сделать анализ околоплодной жидкости, что само по себе небезопасно.
Поскольку я в таких вещах не разбираюсь, она мне объяснила, что ее возраст - 38 лет - сам по себе уже связан с известным риском. А посредством амниоцентеза можно своевременно распознать генетические отклонения.
- К счастью, результат оказался нормальным. Заодно мы узнали, что это мальчик.
Биргит вдруг улыбнулась мне. Кажется, она понимает, насколько сильно ее беременность напоминает мне о моих тщетных надеждах и потому огорчает; может, только по этой причине она так долго меня избегала.
К сожалению, я и в самом деле не могла ей этого простить. Жизнь просто несправедлива. Люди, для которых это не имеет никакого значения, плодятся как кролики. А другие, которые так тоскуют по материнству, остаются ни с чем. Немного пристыженная, я прошептала:
- Но вы хотя бы рады?
Она еще боится радоваться, призналась Биргит. После того как она двадцать лет думала, что никогда не станет матерью, теперь ей приходится привыкать к другой мысли. И кроме того, надо еще ждать да ждать, пока ребенок родится.
- Да кроме того, я еще и чувствую себя неважно. Посмотри на мои волосы, они вдруг стали засаливаться. А кожа, из-за которой мне все завидовали! Впервые в жизни у меня красные пятна на лице! Судороги в икрах, и спина болит! А ночью то и дело бегаю в туалет. Но Штеффен просто счастлив. Ведь он вырос в большой семье, и у всех его четверых братьев и сестер тоже помногу детей. Недавно он сказал, что поначалу считал совершенно нормальным, что останется без потомства, зато, мол, у нас будет больше времени друг для друга. Но с годами эта ущербность становилась все более и более ощутимой, за моей спиной он заглядывал в чужие коляски…
После такого горячего монолога Биргит примолкла. Поняла, видимо, по моему страдальческому выражению лица, каково мне это выслушивать. Внезапно она обняла меня. Ненавистный запах ландыша так и хлынул мне в ноздри.
- Мне надо идти, звонок уже прозвенел, - сказала она. - Всего тебе хорошего. Может, ты скоро встретишь подходящего человека и тебе тоже посчастливится. Чего не чаешь, то и получаешь!
Неужто можно так притворяться? Штеффен, который знает свою жену лучше, твердо верит в ее честность. Может, и мне тоже простить коллеге ее толстый живот, откуда бы он у нее ни взялся.
Пока не наступила зима, я хотела бы купить себе машину. Я посоветовалась с Мануэлем, ведь мальчики в его возрасте знают о машинах больше, чем о Гете и Шиллере.
Он выказал заинтересованность.
- Кабриолет в вашем возрасте уже не очень подходит, хотя, может, я и ошибаюсь. В какую сумму вы хотите уложиться? - спросил он и пообещал пошарить в Интернете и навести справки у торговцев подержанными машинами.
Через два дня он принес мне каталоги нескольких торговых домов. Раньше он часто бывал на втором этаже, ведь тут до самой смерти жила его бабушка. Я показала ему все свои комнаты. Он был первым, кому понравился мой кухонный буфет.
- Вау! Вот это да! - сказал он. - По сравнению с этим у нас просто унылое дерьмо.
- Ах, вот почему вы прячете от меня вашу кухню, - сказала я.
В качестве ответного визита мы отправляемся вместе с ним на первый этаж. Патрика Берната дома нет, и его сын ведет меня в неприбранную кухню-столовую, в которой так и стоят с обеда тарелки с недоеденными остывшими спагетти. Выглядит приблизительно так, как в моей давней студенческой норе, разве что электроника современнее, а некоторые измерительные приборы попали сюда, несомненно, прямиком из лаборатории.
К дверце холодильника приклеено звездное фото красивой женщины. Вид немного экзотичный - с ее темными глазами и длинными черными волосами, к которым приколота огненно-красная роза. На плечи накинута кружевная мантилья.
- Это мама в роли Кармен, - сказал Мануэль не без гордости.
- Круто, - ответила я, исполненная восхищения. - Но ты скорее похож на отца. Скучаешь по матери?
- Не знаю, - сказал Мануэль. - "De temps en temps!"
- О, да у тебя превосходный французский! - с удивлением воскликнула я.
Мануэль сказал, что он очень благодарен Биргит, как-никак она подтянула его с низшего балла до тройки. И уроки господина Шустера теперь почти доставляют ему удовольствие.
Это показалось мне чудом, поскольку названный им коллега слывет снотворной таблеткой, к тому же у него ужасный швабский акцент.
У Мануэля зазвонил мобильник, и он отошел для разговора в дальний угол.
- Позже, - тихо сказал он в трубку, - я перезвоню. Патрик сегодня и завтра в Мюнхене, так что лучше было бы здесь, у нас.
Мой любимчик Мануэль никак запланировал на сегодняшний вечер оргию? Должна ли я присмотреть за малолеткой? Но тогда его отцу следовало бы заранее поставить меня об этом в известность.
- А свою комнату покажешь? - спросила я, но он, слегка смутившись, отрицательно покачал головой: мол, в другой раз, там не прибрано.
Никто не поймет это лучше, чем я.
- Когда я была в твоем возрасте, у меня всегда царил полный кавардак. Ведь я тоже росла единственным ребенком, - призналась я. - Тут поневоле становишься избалованным. Но лучше бы у меня были братья и сестры.
- А у меня по-другому, - сказал Мануэль. - У меня ведь была младшая сестра, но она, к сожалению, умерла. Сначала она, потом бабушка, а двоюродная бабушка перебралась в дом престарелых, последней уехала моя мать. Мы все время надеялись, что она вернется, поэтому два года не сдавали второй этаж. Но мы-то с Патриком - сыгранная команда, понимаем друг друга с полуслова.
Столько добровольных, печальных и столь личных признаний я никак не ожидала от своего ученика; мне захотелось обнять его, как маленького мальчика, но это было бы наверняка неуместно и неправильно. И я сердечно поблагодарила его за доверие и пообещала взять с собой в качестве консультанта, когда отправлюсь покупать машину.
Не только Мануэль, но и другие ученики относятся ко мне с полным доверием. Недавно Пижон коротко уведомил меня, что старшеклассники хотят устроить школьный бал. Они попросили, чтобы ответственной за подготовку, с кем они могли бы контактировать, была я. Конечно, это означает для меня дополнительную работу, но я чувствую себя польщенной. В профессии я не пустое место.
Позвонила мама.
- Что-то от тебя давно нет никаких вестей. Что у тебя происходит? - спросила она полусердито, полутревожно.
- Времени нет, - соврала я.
- Эта отговорка не принимается. На короткий звонок матери время найти можно! Но уж такая ты была всегда… - И вдруг произнесла на пфальцском диалекте: - "Седни нэ прыду, прыду завтре!"
Я рассмеялась.
- Я по уши занята тем, что ищу подержанную машину. А кроме того, мои ученики выбрали меня доверенным лицом для организации большого празднества!
Это пришлось ей по вкусу, ненавидит она лишь бездействие. Я заслужила похвалу и обещание подбросить мне денег на покупку машины.
На огромном плацу автоторговца я снова столкнулась со Штеффеном. Первым делом я отметила, что его щетина соломенного цвета за это время полностью отросла. Он сказал, что хочет продать машину, поскольку в скором времени ему понадобится семейный экипаж. Он весь так и сиял от радости.
Я оглянулась: Мануэль был далеко и не мог ничего услышать.
- А ты уверен, что это не яйцо кукушки? - спросила я и тут же готова была откусить себе язык.
- Аня, ты переходишь все границы, это уже не шуточки! Ты чуть было не заразила меня своими дурацкими подозрениями, но, к счастью, своему чутью я доверяю больше, чем твоему коварному злословию. Оставь уже наконец свои приступы ревности и прими как данность то, что мы ждем ребенка.
Какая несправедливость! Не он ли сам недавно выведывал у меня сведения о любовной жизни Биргит. А теперь сам же и негодует. У меня от возмущения чуть слезы не брызнули. Но Мануэль не должен видеть меня такой, и я взяла себя в руки.