И взвод пошел дальше, косясь на комбрига и механика.
- Командир БЧ-5 подводной лодки "К-247" капитан 3 ранга такой-то.
- Покажите носки.??? Механик поставил правую ногу на носок, приподнял штанину.
- Почему в фильдеперсовых носках при партикулярном платье?!
??? Непродолжительная немая сцена. Но механик был не из тех, кого легко можно чем-то ошарашить.
- Виноват, товарищ капитан 1 ранга!
- То-то, устранить.
???? Есть, товарищ капитан 1 ранга! Разрешите идти?
- Идите.
Строй с нетерпением ждал своего лидера перед камбузом.
- КГДУ-раз, покажите носки!
- ???? Вот совканолевые, уставные.
- Хм, как у меня. Комдив-раз, почему у вас КГДУ-1 в фильдеперсовых носках при партикулярном платье? Безобразие, устранить!
- Есть устранить. Разрешите после обеда?
- А как будешь устранять?
- Сменю носки или платье. А это комбриг так спросил? - прозрел интеллектуал КГДУ-1.
- Ну, да.
- Ну, гигант! Ну молодчина! - зауважали офицеры комбрига-самодура еще больше.
Мертвая хватка
Взялся за гуж - не говори, что не дюж.
(пословица)
Плавно Амур свои воды несет… а по нему вниз по течению столь же плавно несет необычный водный караван морской буксир, совершенно не напрягаясь, тащил открытый док типа "Амур", в котором было что-то старательно спрятано под маскировочными сетями. В корме дока ютился небольшой речной буксир.
Заканчивался сентябрь. Вода в реке и нерест лосося пошли на убыль. Было пасмурно, прохладно и пустынно. Иногда на берегу появлялся лось, иногда хозяин тайги медведь, а иногда - и сам хозяин округа, нанаец. Поглазев на непривычную картину, каждый из них величаво удалялся по своим делам: "Поздновато будет, однако…"
На плавучем же острове жизнь шла своим чередом, только в более быстром темпе, и центром ее был док и то, что в нем было спрятано. А скрывался под маскировочными сетями головной заказ - ПЛА проекта 671ртм, это которая "Виктор-3" по НАТОвской классификации. Экипаж вместе со сдаточной заводской командой сплавляли его в славное Приморье для укрепления обороноспособности нашей необъятной Родины, тогда еще - Союза.
Закончилась суета и суматоха швартовых испытаний и такого серьезного дела, как "отход". Впереди - гонка и горячность ходовых и Государственных испытаний. А теперь, на речке - самое время передохнуть и расслабиться, но энергичные партполитработники старательно отрабатывали свой кусок хлеба с маслом и беспощадно терзали народ собраниями, совещаниями, политинформациями и прочей белибердой.
Но - супротив природы не попрешь. А природа: бескрайний простор, тишь, глушь, безлюдье - все настраивает на философский лад. От вселенской тоски страшно хотелось чего-нибудь выпить. И заводская сдаточная команда глушила вовсю - благо спирта немеряно. Экипажу оставалось только облизываться. Правда, заслуженных подводников - командиров боевых частей и дивизионов - сдаточники с удовольствием приглашали в гости, и те оттягивались в меру сил и возможностей.
Командир второго электротехнического дивизиона, старый и утомленный службой капитан третьего ранга, бывалый подводник, вылез через люк своего отсека, уверенным движением поправил пилотку и сигарету за ухом и подозрительной походкой отправился в корму. Группа лейтенантов в курилке правой башни дока с любопытством наблюдала за действиями скитальца подводных орбит.
- Наверно, забыл, что мы не на плаву, и пошел в корму по малой нужде!
- Наверно…
Комдив тем временем перешагнул через закрытый кормовой люк, с тоской потрогал сигарету за ухом (курить на надстройке лодки не позволял этикет) и глянул за борт.
Перед глазами разверзлась бездна! Вместо водной глади у ног внизу смутно просматривалась гладкая стапель-палуба дока - с десятиметровой высоты…
От неожиданности комдив пошатнулся, его качнуло вбок, наклонило вниз, он взмахнул руками и…
Нет, трагедии не произошло. При взмахе хилые руки подводника наткнулись на натянутую сверху маскировочную сеть и вцепились в нее мертвой хваткой. Ноги в кожаных тапочках скользнули вниз по резине корпуса, и командир дивизиона уверенно повис на маскировочной сети, как флаг в мертвый штиль на кормовой надстройке. Причем, все происходило в абсолютном безмолвии: ни оха, ни аха, ни вскрика, ни мата. Через несколько секунд, сбросив оцепенение, группа лейтенантов через пожарный трап бросилась к комдиву. Но корпус лодки круглый, и до повисшего комдива просто так не дотянуться.
- Держитесь!.. Сейчас… Пояс страховочный принесем!..
Колебания висящего каскадера давно затухли, комдив с жутким спокойствием висел над пропастью, и на голосовую связь не выходил.
Через полчаса появился с трудом найденный и не менее трезвый боцман с цепями и страховочными поясами. Дотянувшись, одели страховочный пояс на комдива, а цепи пристегнули к страховочному устройству.
- Все, отпускайте руки! Слышите?
Слышать-то, вроде, слышит, да не отпускает. Держит! Подергали - зашатались стойки, поддерживающие маскировочную сеть. Не отпускает! Что делать? Самым сообразительным оказался командир электротехнической группы, он же - первый заместитель комдива в бою и труде. Сбегал за ножницами дотянулся кое-как, и вырезал дырки в сетке. Поймали комдива, а он в обморочном шоке, отнесли и уложили в каюте, установив наблюдение. Пальцы разжались и выпустили обрезки сети только через полтора часа. Проспал каскадер глубоким сном больше двенадцати часов - до следующего подъема Флага. Проснулся, как ни в чем ни бывало. А на восторженные рассказы о выдержке своей и выносливости небывалой отвечал небрежно и неподражаемо: "Да ты что? Ни хрена себе…"
У-у, коммунистка! или монголо-советский инцидент
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
(большевистский лозунг)
- Ну, твою мать, только этого мне не хватало на мою седую голову!
Командир кривил душой. За долгие годы подводной службы волосы начисто покинули командирскую голову, так и не успев поседеть. Правда, лысина слегка прикрывалась "вороньим гнездом" - этакой прической, где волосы для маскировки брались с висков и затылка. Командир экипажа атомной ПЛ возвращался в свой спальный вагон с пол-бутылкой водки, изъятой у матросов. Экипаж следовал на межпоходовую подготовку железнодорожным транспортом из Владивостока в Обнинск. Такое "счастье" свалилось на седую голову впервые. Обычно летали с Камчатки самолетом. А тут экипаж с головной лодки застрял в Приморье в Большом Камне. Наступил долгожданный отпуск, а за ним пришла директива, в которой вид транспорта смутно угадывался в лаконичной формулировке: "экипаж отправить в полном составе установленным путем… срок прибытия…" - поездом, короче.
Транссибирский экспресс "Россия" проносился по безлюдным Забайкальским просторам. Суматоха и неразбериха сборов, посадки и отправления позади. Подводники от души отметили отъезд, опохмелились и приутихли - пить больше нечего. Можно бы расслабиться и командиру - так нет, где-то в Улан-Удэ села в поезд(до Урала) женская делегация соцстран, возвращавшаяся из Монголии, и именно в тот СВ, где ехал командир. Расслабляйтесь, товарищ!
Отношение к женскому началу Инь у командира было достаточно своеобразным, что-то среднее между любовью и ненавистью. Причем, если первое чувство было несколько вынужденным, то второе - почти искренним. Слишком быстро взрослеющая дочь, Родина, Партия, жена, теща… все они постоянно требовали этой самой любви, заботы, внимания, долга и самоотдачи. С возрастом неумолимо наступал дефицит искренности, и чувства самопроизвольно превращались в прямо противоположные (закон единства и борьбы, помните?)
Командир был одет по форме - китель на тельняшку. Вызывал начальник поезда. Какая наглость! Наверняка там до этого успел побывать замполит и настучал о "слабостях" экипажа. А сам, как верный слуга партии - в кусты. Вот и пришлось выслушивать от этого паровозного извозчика о долге, чести, достоинстве и хороших манерах. Оказывается, эти бабы-коммунистки будут ходить в вагон-ресторан через вагоны с экипажем лодки. Потому надо принять меры… Тьфу.
Командир прошелся по вагонам и проинструктировал экипаж - всем сидеть в своих купе, носу не казать, не выглядывать даже. Нашел у матросов и изъял пол-бутылки водки, пригрозил арестом. Со смурным настроением и невеселыми мыслями вернулся в свое купе спального вагона. Ехал один.
В составе женской делегации были представительницы соцлагеря и стран социалистической ориентации - всего около пятнадцати единиц. Руководителем этой женской комсексбанды, естественно, была наша коммунистка - бой-баба лет сорока (коня на скаку остановит, в горящую избу войдет). Вынужденное соседство ее тоже озадачило. Знаем мы этих подводников! Как ни крути - мужики-то одни… А у нее контингент противоположного пола от тридцати до сорока, и тоже не железные пролетарки, из Монголии возвращаются. А ну как… соединятся?! Во избежание неожиданностей тоже сходила к начальнику поезда, познакомилась с подводницким замом и тоже проинструктировала своих комтеток. От такого сообщения азиатки - корейка, вьетнамка и камбоджийка-кампучийка - только робко глаза опустили; у монголки в зрачках застыли ужас и недоумение. А вот европейские "демократки" не испугались вовсе, и даже наоборот, оживленно галдя, начали краситься и ажурные колготки напяливать - мол, ничто человеческое нам не чуждо… Вот ведь стервы!
Время - почти к обеду.
Командир решил переодеться в спортивный костюм и… и черт знает, что делать дальше. В портфеле третий день томилась и прела "Пшеничная" с салом, огурчиками и прочими яствами. Опять, что ли, чай с пирожками-булочками? От безысходности засосало под ложечкой. А может, предать "Пшеничную" и просто поесть сала с хлебом, похрустеть огурчиком, острой корейской капусткой… и чаем запить? Но это кощунство, святотатство!!! Командир был глубоко русским человеком.
В такой вот рассеянной задумчивости он начал переодеваться, не застопорив дверь в купе. Поставил на пол изъятые пол-бутылки, расстегнул китель, почти спустил брюки, вспомнил про ботинки и, прислонившись задом к двери, наклонился и начал их расшнуровывать.
Руководительница делегации постучала в двери купе своей комсексбанды и, когда все вышли, возглавила строй. Тетки отправились в вагон-ресторан: старшая, за ней накрашенные европейские "демократки", затем Азия. Испуганная монголка в своей национальной одежде затесалась в Европу, чуть опередив польку и чешку.
Когда предводительница поравнялась с дверью командирского купе, поезд слегка ускорился и, чтобы сохранить равновесие, она инстинктивно ухватилась за дверную ручку, дернув таким образом на себя. Дверь отодвинулась, и из нее "почти бесшумно" выпал командир атомной подводной лодки в расстегнутом кителе, с полуспущенными брюками.
- Ой! - вскрикнула от неожиданности коммунистка-руководительница и отступила полшага назад.
Вместе с командиром выкатилась злосчастная пол-бутылка матросской водки, и пряная лужица оросила коридор.
- Ой… - еще раз молвила коммунистка, не отступив больше ни шагу назад.
- …твою в Бога душу мать!!! - закончил за нее командир.
Накрашенные "демократки" в ажурных колготках слегка попятились, руководительница же почти овладела собой. Командир, закончив спич, не вставая пытался натянуть и застегнуть брюки.
Окончательно овладев собой и ситуацией, руководительница обернулась к своей оробевшей комсексбанде.
- Сибирь - холодно - водка - все нормально. Вперед! - и сделала решительный шаг через командира.
ЧЕРЕЗ КОМАНДИРА!!!
Командир атомной подводной лодки проекта первого РТМ перейден. И кем?! От такой борзости единоначальник потерял дар речи и попытался вскочить, но поезд снова качнуло, и он опять опрокинулся на спину, закатив глаза в бессильной ярости. Рука наткнулась и сжала бутылку опрокинутой водки, длинные пряди волос с разоренного "вороньего гнезда" упали на пол. Между делегацией и руководительнецей ширилась и росла пропасть. Рубикон перейден, мосты сожжены и обратной дороги нет. Так думал(и действовал) Юлий Цезарь, так же думала и действовала коммунистка-руководительница.
- Вперед, смелей! - потребовала она. И "демократки" пошли на зов старшей сестры.
- Ой, - и немка перепорхнула через командира.
- Ой! Ой! - и почти все "демократки" с плохо скрытым удовольствием перешагнули через повергнутого оккупанта, демонстрируя тому свои ажурные колготки вместе с содержимым. Остались полька и чешка, которым мешала переступить через лежащего командира насмерть перепуганная монголка. От такой эротики командир окончательно потерял рассудок.
- Вперед, смелей! - внушали одичавшей монголке спереди.
- Шибче, холера, - подталкивала полячка сзади.
Задрожав от ужаса и зазвенев национальными украшениями на национальной одежде, монголка сделала нерешительный шаг вперед.
- У-у, коммунистка! Попалась! - зарычал командир и ухватил своей лапищей еще не переступившую ногу монголки.
- У-у-у-у!!! - жалобным воем заблудившегося в степи шакала возопила та и бессильно села на грудь командира, укрыв ему лицо полами своей монгольской национальной одежды (сокращенно - МНО).
- …………расселась, стерва!!! - заорал командир и начал рвать и метать в буквальном смысле этого слова, яростно отбиваясь от такого монгольского насествия. Легкая эротика превращалась в стриптиз и насилие.
Азиатские делегатки, которым мы всегда безвозмездно оказывали братскую помощь, смотрели на происходящее спокойно и с пониманием - наверное за долги, за иго монгольское. В европейском стане началась легкая паника.
- Ой, цо бэндзе, цо бэндзе… - пятилась назад полячка.
Наша предводительница, спасая положение, ринулась останавливать коня на полном скаку.
На мгновение командиру удалось высвободить лицо из-под подола МНО.
- …Устроили кордебалет, б…(не балерины, конечно).
- Отпусти, алкаш! - решительно рявкнула руководительница, ухватилась за верхнюю часть уже бездыханной монголки и потянула на себя. Но кони, когда их останавливают на скаку, иногда становятся на дыбы(о чем умолчал поэт Некрасов). Командира понесло - вернулись мужество и воинственность. Также сказывался дефицит чувств к началу Инь.
- Я вас научу Родину любить!!! Здесь вам Сибирь, а не Польша!!! - орал он, терзая женщину в МНО. В Польше как раз происходили конфликты и события, связанные с "Солидарностью".
- О, матка босска, и тут нема спокою, - сквозь слезы запричитала польская коммунистка и перекрестилась на католический манер. Командир на генетическом уровне был глубоко православным человеком.
- А по вашим ксендзам!!! С "Солидарностью"!!! Давно Сибирь!!! Плачет!!! - командир был взбешен всерьез.
Остальные демократки, вслед за полячкой, тоже быстро поняли, где находятся и готовы уже были выпрыгнуть из поезда на ходу. Конфликт разрастался и постепенно приобретал международный и затяжной характер.
На поднявшийся шум выходили из своих купе пассажиры спального вагона, проводник вызвал начальника поезда.
Инцидент разрешился довольно естественно. Невинная жертва, очередной раз придя в себя, от обильных переживаний слегка облегчилась через МНО прямо на командира. Командир был мужик сообразительный и сразу понял, чем дело пахнет.
- Зассали, демократки! - это были последние слова командира в конфликте. Он брезгливо отшвырнул монголку, зашел в свое купе, закрылся и запил по-черному, на три дня.
Заминать конфликт досталось все же замполиту. Говорят, пришлось лечь бедняге "на амбразуру" до самого Урала… Зам был разведенный смазливый мужчина лет 35. Что ж, кто на что учился. Осиротевшие демократки оделись поскромнее и не выходили из купе до самого конца следования. Экипаж был предоставлен сам себе и старпому, как положено. А поезд мчался все дальше и дальше, поспевая за расписанием…
Взрыв в 0,5 алкотонны
"А путь и далек, и долог, и нельзя
повернуть назад…"
муз. Пахмутовой, сл. Добронравова
Поезд прямым отрезком уже четвертые сутки лежал на бесконечно прямой, самой протяженной железнодорожной магистрали "Владивосток - Москва". На самом деле он, конечно, двигался: вагоны подпрыгивали и раскачивались на стыках рельсов, колеса отстукивали свой ритм, день сменялся ночью, а в вагонах жизнь текла своим чередом. Вообще ехать поездом очень скучно, особенно, если это поезд дальнего следования.
А теперь представьте себе транссибирский экспресс "Россия" с экипажем атомной подводной лодки, следующим на межпоходовую подготовку из Большого Камня в Обнинск. С края света к столице через глухомань. Вокруг простиралась необъятная страна, утомленная бесконечным строительством светлого будущего. Энтузиазм первых пятилеток иссяк, а обещанный поток благ все никак не попадал на многострадальные головы трудящихся. Пресса и телевидение вели бодрые репортажи с ударных строек коммунизма, о которых поэты и композиторы слагали песни, но из окошек вагонов ничего не было видно, хотя уже с полстраны отмахали с востока на запад. Видели паровозные кладбища ("в коммуне остановка!"), танковые свалки и штабеля. Полтайги заштабелировано. Проезжали узловые станции БАМа, но везде было как-то тихо и сонно, совсем не так, как в репортажах. Надвигался пресловутый застой с катастрофическими последствиями; страна продолжала устало дремать…
Советский человек, сев в поезд, тут же соображает поесть-попить, а заодно завести знакомство и побеседовать по душам. Ну там выспаться впрок - это само собой, это дело святое: путь дальний, суток двое-трое… А тут - целая неделя! Да и знакомиться не с кем. Экипаж сформирован три года назад и сохранил основной костяк почти без изменений, так, что каждый друг друга знал как облупленного. Сменился только первый призыв матросов, ну несколько мичманов-залетчиков, да минер со штурманом. Ну, кутнули в первый день следования, кутнули на всю катушку, еще раз познакомились поближе.
Дело в том, что зам со старпомом сделали ход конем, заранее расписав офицеров по купе, исходя из научных соображений. Наука та называется "психология отдельных микрогрупп в воинском коллективе". Разумеется замполит - этот хренов "инженер человеческих душ", вывернул всю науку наизнанку и сделал все наоборот. Еще в учебном центре, на заключительном этапе обучения, проводилось психофизическое обследование экипажа, где, в частности, выявлялись эти самые микрогруппы. Чтобы стало совсем понятно - с кем бы ты хотел жить в одной каюте, а с кем бы не хотел. Ну и, естественно, расписали так, как никто не хотел, даже в кошмарном сне. Ответный ход воинского коллектива тоже был вполне предсказуем - напились вьетнамской и корейской водки до немоги. Эта восточная водка была "платой за братскую помощь", как ее называли.
Эффект от ответного хода не вписывался ни в какие прогнозы, если не считать головной боли. Непримиримые, кто терпеть друг друга не мог, на время пути примирились, подружились, сплотились и спаялись. В общем, жизнь вполне укладывалась в рамки марксистско-ленинского ее понимания как "белковая форма существования материи, способная к самоорганизации".