11.
Они стали встречаться чаще. Друзья Тристана не могли понять, почему он продолжает встречаться с этой девушкой. Да он и сам не мог этого понять. Он помнил свой взгляд на ее обнаженное плечо в вечер их второй встречи. Это был всего лишь взгляд завоевателя, ничего более. Все, что следует за подобным взглядом, обычно заканчивается в спальне и с первыми лучами солнца рассеивается в воспоминаниях об "одноразовой" любви. Но она по-прежнему была рядом. Все время рядом. Однажды Николя посоветовал ему порвать с ней. "Эта девушка не для тебя! Ты не любишь ее!" В каком-то смысле Тристан расценивал его слова как проявление настоящей дружбы. Ведь если друг не осуждает женщину, есть риск, что он может ее увести.
- Почему ты считаешь, что я ее не люблю?
- Это же очевидно. Может, ты и испытываешь к ней нежность. Но нежность - это чушь, это ненадолго…
Амели все прочнее обосновывалась у него. Началось с нескольких безобидных вещиц: щетка для волос, книги, флакончик духов, баночки крема. Потом в гардеробе появились какие-то сменные вещи. А через несколько недель она наполнила своим присутствием всю квартиру.
Тристан молча сносил пытку. Каждый день он хоронил свои "потенциальные" жизни и вынужден был смиряться с их смертью. Его раздирали тысячи противоречий. Ему никак не удавалось понять, чего же он хотел на самом деле.
Много раз у него возникало желание все прекратить, объяснить ей, что он не создан для совместной жизни. Но все его намерения куда-то пропадали, стоило ему взглянуть на нее. Впервые в жизни он почувствовал себя слабым. Когда он начинал раздражаться, достаточно было, чтобы взгляд ее зеленых глаз дрогнул, и он кидался обнимать ее, начинал просить прощения, утешать. Он был пленен ее нежностью, и чем дальше, тем больше у этой нежности появлялось доказательств.
- Ты меня никогда не оставишь? - спрашивала она порой с раздражающей наивностью.
- Что?
- Пообещай мне, это важно.
И он обещал. А сам постоянно сгорал от желания встречаться с другими женщинами. Что в сущности мешало ему? Он не верил, что возможно утолить все желания с одним-единственным человеком. Он не придерживался никаких принципов. Единственное, что его сдерживало, - страх, боязнь сделать ей больно.
Ему вспоминалась легенда об Одиссее: предчувствуя, что не сможет устоять перед искушением сирен, он велел привязать себя к корабельной мачте. Тристан так же старался избегать всех, кто был способен пробудить в нем желание вновь стать свободным соблазнителем. Тристану стало казаться, что весь мир, являя таким образом присущую ему жестокость, похож на обнаженную женщину, которую категорически запрещено трогать, - этакая темница желания, узником которой он оказался, как Одиссей, повязанный по рукам и ногам, в своем неизбывном возбуждении.
Его бывшие любовницы никак не могли понять, чем вызвана такая перемена. Он не подходил к телефону, когда они звонили, он вел себя так, будто они вообще не существовали. В каком-то смысле Тристану было стыдно. Он даже решил поменьше общаться с Николя и остальными приятелями. Любовь - это одиночество для двоих. Всякий раз, выходя на улицу, он ужасался мысли о том, что может повстречаться с одной из своих подруг. На улице Амели часто смеялась, держала его за руку, как маленькая. Все его существо снедало желание разорвать эти "путы". Он знал: если кто-нибудь из его подруг увидит его вот так, вдвоем с Амели, она будет громко хохотать, и этот смех, даже воображаемый, был ему невыносим.
Он дошел до того, что все его мысли были заняты исключительно женщинами, их фантастическими телами. Порой наобум он начинал преследовать какую-нибудь, чтобы, как говорят, "порадовать глаз". Но этого удовольствия ему было недостаточно. Так что же? Означало ли это, что Тристан не любил Амели? Несомненно одно: нежность - это непризнанная форма ненависти к ближнему. Иногда он становился агрессивным. Зачем она явилась в его жизнь? Почему он не мог оставить ее, вновь зажить как прежде, той жизнью, которая была ему по душе?
Однажды они были в гостях у одного друга. Тристан немного выпил, утратил бдительность и сделал все, чтобы соблазнить рыжеволосую девицу, которая, впрочем, отнюдь не казалась ему какой-то уж особенно привлекательной. Амели все это заметила и захотела уйти. Тристан знал, что, если бы не Амели, он мог бы провести эту ночь с рыжей девицей. Женщина, с которой он жил, постепенно начинала мешать его счастью. Он дошел до того, что злился на нее за то, что она существует. В тот вечер они молча вернулись домой и, не сказав ни слова, легли спать.
Несколько дней спустя, как-то раз оставшись в квартире один, он неожиданно впал в бешенство. Он пошел в спальню, вышвырнул из шкафов все ее вещи. Его план был предельно прост: он сам упакует ее чемоданы. Амели вернется и найдет их у входа с запиской, в которой он попросит ее уйти. Вечером, когда он придет домой, ее уже не будет, - так и обретет он снова свою свободу и радость жизни.
Собрав ее вещи, он успокоился. Представил себе, как Амели, войдя, обнаружит их у дверей. И, ужаснувшись собственной жестокости, решил все вернуть на место.
У Тристана был неистовый, непредсказуемый нрав, и, поскольку обычно это заставляло окружающих безоговорочно ему подчиняться, он всегда воспринимал это как нечто должное, ничуть не сомневаясь в собственной избранности. И вот впервые он никак не может понять, чего же хочет, его самого терзают постоянные сомнения, и единственное, что он чувствует наверняка, - это нежность, которую сам он считает слабостью и которая по сути таковой и является.
Он говорил себе, что женщина попусту тратит время, пытаясь сделать из мужчины моногамное существо. Ужас заключался в том, что порой ей это стало удаваться. Он позволяет превратить себя в робкого ребенка.
12.
На улице его все сильней тянуло к проходившим мимо женщинам. Несбыточность непережитого лишь обостряла вкус запретного плода. Когда я представляю себе взгляд, который он устремлял на женщин, мне видится турист, осматривающий город. Согласно путеводителям, существует определенный "набор" мест, которые обязательно нужно посмотреть: разные памятники, фонтаны и прочее, что считается необходимым для получения общего представления о городе. Что касается меня, я решил больше никогда не посещать городов с экскурсиями. Это единственное, что я сумел придумать, дабы защитить себя от невыразимой пошлости туризма.
Экскурсия - это способ ужать место до самых анекдотичных размеров, не позволив проникнуться его тайной, его особенностью, его причастностью к вечности. Я недавно побывал в Риме и стал свидетелем сцены, которая, как мне кажется, прекрасно передает то, что читалось во взгляде Тристана. К Форуму подъехал туристический автобус. Оказавшись на площади, туристы неистово, с невероятной, пугающей быстротой бросились фотографировать, не успев даже выйти из автобуса. Что же они так боялись упустить, к чему такая спешка? В основе туризма заложен страх пропустить нечто важное, не оправдать своей поездки. Кстати, именно поэтому люди покупают путеводители, в которых точно указано, что непременно надо посмотреть. Они переходят от одного памятника к другому, отрешившись от каких-либо эмоций. Единственным жалким критерием оценки красоты становится факт упоминания в путеводителе. Дальнейшее сводится к накапливанию фотографий, которые становятся утехой микроскопического честолюбия, вещественными доказательствами, позволяющими заявить: "Я видел Рим". Десять фотографий. Чуть позже: "Я видел Италию". Пятнадцать фотографий. Такие люди напоминают мне тех, кто читает "всего Бальзака". Некоторые целый год работают, чтобы подарить себе подобное недоразумение.
Без всяких сомнений, самое лучшее - отдаться очарованию места, расстаться со страхом не увидеть то, что "необходимо посмотреть". В Риме я не посетил ни одной так называемой достопримечательности. Я знакомился с этим городом, полностью полагаясь на волю случая. Самые незначительные детали определяли мой путь: пустота площади, силуэт женщины, таинственность переулка. Именно так я надеялся постичь дух римской красоты.
Именно так Тристан встретил Амели. Эта встреча - исключительный случай, прямая противоположность банальности: однажды она появляется на улице и с тех пор пребывает здесь, в его жизни. Это приводит его в состояние удушающей ярости, которую трудно сдерживать. Он думает о том, чего лишен, оставаясь с ней, и страх лишиться этого навсегда читается в его глазах, когда на улице он смотрит на женщин. Это взгляд туриста. Его будоражит простое до вульгарности любопытство - он хочет увидеть их всех обнаженными. Хуже того, он хотел бы увидеть себя среди всей этой наготы подобно тому, как турист снимается на фоне памятника, на который в душе ему глубоко наплевать.
Означает ли это, что Тристан вульгарен? Я бы скорей сказал, что его прельщает своеобразная вульгарность, сознательно или нет, но явно сулящая "постель". Все чаще и чаще Тристан думал об историях без продолжения, историях, которые он запросто мог бы скрывать от Амели. Идея переспать с другой женщиной становилась навязчивой. В конце концов, все равно с какой, все равно "у какого памятника".
Его муки продолжались вплоть до того самого вечера, с которого могла бы начаться эта история. Амели на пару дней уехала в Рен, проведать мать. Тристан пригласил поужинать некую О., девушку, которую повстречал на вечеринке несколько дней тому назад. Она предложила сходить в хорошо ей знакомый итальянский ресторанчик.
За ужином они говорили о том, о чем следует говорить, чтобы вечер без ложной стыдливости закончился в постели. О реликвиях цивилизации. Казаться утонченным, нежным, умным. Я ненавижу свою эпоху.
Позже они оказываются у ее подъезда. Она еле заметно кивает ему головой - само собой, это приглашение. Она уже набрала код и вошла первой.
13.
Недели пронеслись стремительной лавиной. С тех пор как Тристан впервые изменил Амели, прошло уже более полугода. После О. были другие женщины. Он снова стал встречаться со своими прежними любовницами, зажил по-старому. Он учится врать той, которую любит, и с удивлением узнает, что нет ничего проще.
Однажды июньским днем, выйдя от одной из своих подружек, он шагает по залитой солнцем улице и ощущает себя абсолютно счастливым человеком. Ему кажется, что он нашел идеально подходящий для себя образ жизни.
Профессия адвоката отнимает у него много времени. Зато в общении с женщинами он не чувствует нужды никого соблазнять, такого рода удовлетворение ему сполна предоставляет профессия. С женщинами остается чистое наслаждение. И тут снова его профессия приходит ему на помощь. Он очень быстро уловил связь между женщинами и деньгами, которая, кстати, лежит на поверхности. Возьмите, к примеру, любую машину: чем она дороже, тем больше шансов обнаружить в ней красотку, вне зависимости от того, кто за рулем. Наше время все поставило с ног на голову: в XIX веке с помощью женщин можно было добиться и власти, и денег, сегодня, в известных случаях, именно власть и деньги позволяют добиться женского расположения.
С другой стороны, он отчетливо понимает, что отношения стали невыносимыми. Большинство людей будто задыхаются. Нам пришлось покинуть берега детства, погрузившись в ледяные морские воды. Конечно, сперва мы верили в то, что с той стороны тоже есть берег. Нам рассказывали истории про всяких исследователей, над которыми все потешались, но они, вопреки всему и вся, в одиночку продолжали свой путь в неизвестность. Именно так были открыты новые континенты. Мы захотели подражать им, выбиваясь из сил, плыть по бескрайним просторам. И в один прекрасный день мы понимаем, что впереди никогда не будет берега и нет никакой возможности вернуться назад, к счастливым дням детства. В этот день мы готовы к смерти. А в ожидании ее нам остаются лишь удовольствия.
Однако не одной лишь жаждой наслаждения объясняется его поведение, а скорее, предчувствием недостатка новых наслаждений. Как совместить это с семейной жизнью? Недалеко от работы Тристан снимает студию. Там время от времени он встречается с девушками. Но вообще предпочитает ходить к ним сам. Это дает ему возможность уходить когда захочется. Таким образом обе его жизни никак не пересекаются. Друг другу не мешают. Любовь напополам. Он считает, что прекрасно устроился.
Между тем спустя некоторое время у Амели начались боли в желудке. Однажды вечером, когда они были в театре, из-за приступа ей пришлось выйти из зрительного зала. Тристан прождал некоторое время в надежде, что она вернется, затем пошел посмотреть, что с ней. Сидящие рядом зрители заворчали - законная привилегия тех, кто заплатил.
В коридоре никого. Где же она? Он обегает весь театр, ее нигде нет. Некоторое время стоит у главного входа, затем обходит близлежащие кафе. Может, она решила посидеть подождать его в одном из них? По-прежнему никаких следов. На мгновение ему вдруг представилось, что она ушла и он больше никогда ее не увидит. При одной только мысли об этом у него аж помутилось в голове, ему даже показалось, что он не сможет этого пережить. Затем, уже взяв себя в руки, он сам удивляется своей реакции. В конце концов Тристан решает вернуться домой и там, на диване, находит стонущую Амели.
Она говорит, что у нее боли в желудке. С некоторым раздражением Тристан спрашивает, почему она ушла не предупредив его. Она ничего не отвечает, лишь закрывает глаза. "Хочешь я вызову доктора?" Она утвердительно кивает, вот и все.
Проходят недели, а боли в желудке становятся все сильней. Она почти не ест и не спит. Она ясно видит, что Тристан отдалился еще больше, чем прежде. Однажды она находит документы на снятую им квартирку. Она не решается попросить у него объяснений, самое страшное, как ей кажется, - это потерять его. Страх оказаться не на высоте, быть брошенной разрывает ей сердце. И желудок. Словно она все знала заранее.
14.
Однажды М. решила позвонить Тристану прямо домой. Вообще, ей было позволено звонить только на мобильный, но никак не домой. Она прекрасно понимала, что превышает права случайной любовницы, но именно по этой причине она набрала его номер, желая отомстить ему за перемену в отношении к ней. Тристан действительно изменился. Они продолжали встречаться, но всегда как-то урывками. Он больше не оставался на ночь. Чаще всего они виделись во второй половине дня, и она знала, что подобные внезапные перемены обычно вызваны появлением другой женщины.
С самого начала, как только она познакомилась с Тристаном, он объяснил ей, что никогда и ни с кем не мог бы жить. Но, несмотря на все его уверения, она более не сомневалась, что он лжет.
Амели принимала ванну, когда зазвонил телефон. Как только раздался первый звонок, она встала, вся в пене - пришлось ополоснуться, прежде чем идти к телефону. Она думала, что это Тристан, он должен был позвонить, чтобы договориться о встрече. В тот вечер их пригласили на ужин. Ополоснувшись, она завернулась в полотенце и выбежала в салон, на ходу приговаривая вслух: "Иду, уже иду".
Она не успела - включился автоответчик. Она могла бы снять трубку, но не стала этого делать. Стоя у телефона, она испытывала странное возбуждение при мысли о том, что прослушает сообщение, не снимая трубку. Она была уверена, что это Тристан. Каково же было ее удивление, когда она услышала незнакомый женский голос. Несколько мгновений сомнения одолевали ее: ответить или нет? Горло сдавило. Звонила некая М., она обращалась к Тристану, предлагая встретиться как-нибудь вечерком на следующей неделе. Амели сняла трубку:
- Алло?!
Подчеркнуто непринужденным тоном М. спросила Амели, не затруднит ли ее передать Тристану сообщение.
- Я вас слушаю.
- Будьте любезны, просто попросите его мне перезвонить.
15.
Боли в желудке усиливались, но пока все же не мешали ей работать. В сентябре пошел второй год работы Амели в школе Жюль-Ферри. Она занималась вторым годом дошкольного обучения и часто, возвращаясь домой, рассказывала разные забавные истории про своих малышей, которых обожала.
(Порой, уединившись в ванной, она выпячивает живот, выгибаясь, словно беременная, кладет на него руку и разговаривает вслух с воображаемым плодом: "Как ты там, любовь моя? Это мамочка. Когда ты появишься на свет, жизнь станет еще прекрасней. А пока пользуйся моим теплом. Я позаботилась, чтобы у тебя было уютное гнездышко…" Потом она смотрит на свои груди и пытается представить, какими они станут, когда она действительно забеременеет.)
Тристан подолгу наблюдает за ней. Ему кажется, что Амели живет в каком-то другом мире, параллельном их совместной жизни. Она часто что-то напевает. Ее нежный и хрупкий голос становится для него символом того внутреннего мира, который ему недоступен. Иногда, прижавшись лбом к оконному стеклу, она стоит и смотрит вдаль, совсем как ребенок. Суть ее мыслей пока не имеет значения. Она блуждает далеко, в ей одной известных мечтах. Не это ли то единственное, что ей по-настоящему принадлежит?
Когда она остается одна, она подолгу слушает музыку, порой даже танцует. В такие моменты она часто ставит Шопена. Как бы ей хотелось быть пианисткой. Она закрывает глаза и слушает звуки музыки, музыки изгнания. Ей видятся уходящие вдаль польские степи, а на фоне этих нот тихий голос убеждает: в конце концов, слез в мире куда больше, чем ты думаешь.
Они все реже спят вместе. Тристану кажется, что она легко может обходиться без секса. Хотя, чтобы удержать его, она все готова отдать, лишь бы тоже стать его любовницей, но она не знает, как к нему подступиться, не решается даже заговорить.
Однажды они пошли в гости к друзьям - супружеской паре. Сама мысль о "супружеской паре друзей" уже была невыносима Тристану, но худшее его ждало впереди. Ни с того ни с сего во время ужина хозяйка дома, обращаясь к ним, вдруг якобы в шутку спросила, когда они планируют сыграть свадьбу. Амели так посмотрела на Тристана, словно он один знал ответ на этот вопрос. Его охватило неприятное чувство смущения, но, нацепив подобающую улыбку, он напомнил, что "у них еще все впереди, разве не так?".
16.
У М. большая квартира. Она уже встала, Тристан еще в постели. Он смотрит на нее со спины. Он и сам удивлен, но должен признать, что это тело по-прежнему привлекает его, после стольких ночей.
Она надевает бюстгальтер и как ни в чем не бывало, даже не взглянув в его сторону, спрашивает:
- А кстати, чем занимается твоя жена?
Изумленный Тристан смотрит на нее с восхищением. Она задала свой вопрос совершенно безразличным тоном, лишний раз подчеркивая свою победу.
- Я не женат.
- Да в конце концов, это одно и то же…
- Она преподавательница младших классов.
М. поворачивается, чтобы он увидел, как ее позабавило услышанное. Сама не зная почему, она представляла себе, что та, другая, была "творческой личностью", музыкантшей или что-нибудь в этом роде.
- Ты хочешь сказать, что живешь с училкой?
Тристан пожимает плечами.
- Ну да, в каком-то смысле.
Она в белье, подходит, наклоняется над ним, не касаясь его. В ее взгляде Тристан читает нечто похожее на ненависть. Обычно она никогда не приводит мужчин к себе, предпочитает сама ходить к ним. Тем не менее с самого начала их отношений Тристан постоянно приходил сюда. Они никогда не ходили в отель.
- К чему ты все это спрашиваешь?
- Мне просто интересно…